О причинах ухода младшего сына граждан Сердобольных, и о самих Сердобольных

Труп Алексеевича был найден.

Это случилось двадцатого марта, в пол первого ночи. Маргарита Феофановна шла по Тверской, как вдруг на голову ей упал неопознанный предмет фаллической формы – подняв его, разглядев его, Маргарита Феофановна скончалась от непредвиденного кататонического ступора. Был комендантский час, поэтому никто не смог оказать ей помощи. Поскольку все жители Тверского района погибли во время Кахексии и находились на точке сборки, её сгнившее тело обнаружили лишь в апреле. Московские безпризорники, случайно забредшие в апрель в поисках свежей падали, пришли в восторг от пышнозадой Маргариты Феофановны – по словам очевидцев, от неё пахло горько, смешно и плотно, как от сугробов радиокативно опасного полудня. Добравшись до ближайшего отделения милиции, подростки выразили горячее желание перелить себе её трупную кровь – однако, при осуществлении процедуры, специалисты обнаружили, что крови у Маргариты, как таковой, нет. Нет у неё ни мышц, ни органов, ни сердечно-сосудистой системы. В вакуумной полости её тучного тела лежал лишь мумифицированный Алексеевич. Труп Алексеевича был найден.

...

Над Зиночкой свирепо нависала липкая чёрная тень Алексеевича. Она отогнала тень рукой, но та не исчезла – напротив, схватила её за руку и укусила сморщенное от ледяной браги запястье. Коллеги смотрели. Ей стало не по себе.

Кисло по лицу потёк шипучий нектар. Длинный коридор бежал восвояси. Коллеги, стоящие по обоим бокам коридора, появляющиеся и исчезающие в нём, как привидения, лижущие свои носы длинными чёрными языками, неодобрительно пялились на сидящую в зеркале Зиночку. Она хотела оправдаться, да не могла – её прообраз, то красивое, чьим отражением она была, зажало рот руками. Сходство между ними было только внешнее и её коллеги это понимали, поэтому не сваливали вину на отражаемое.

Беглые глаза упали вниз, а поднять их было некому. Единственным способом справиться с таким стрессом – подумала Зиночка, – может быть только полное погружение в работу. Именно это она и решила сделать.

В избе было холодно. Наощупь Зина летела к красному шарику, лежащему на дубовом полу. Правда, о цвете шарика она догадалась лишь услышав гулкий, гладкий шёпот, доносящийся из его глубины. В избе было холоднее, чем в офисе, поэтому Зинуша догадалась – здесь был кто-то кроме неё.

И тут она увидела Агафью. Своими пустыми глазницами увидела Агафью. Агафья вручила ей томик "Невидимых женщин" и исчезла в апреле. Именно поэтому Зиночка и уехала в Москву – становиться сильной, независимой и беззубой.

Раввин.

Раввин?

Раввин!

...

—"Он любил "пинк флойд", а ещё больше любил перепрыгивать с камня на камень, взбираясь по шведской стенке Скалы. С неё открывался вид – открывался без остатка, выпотрашивая наблюдателю протухлую душонку этого места. Когда камни мелким градом осыпались в пропасть, он, в слезах, измазанный болотистой кровью Скалы, доставал из кармана складной ножик и начинал шептать: "Забый шорох антарктического глаза моего безимянного бессовестного бессмысленного беспечного бесподобного рта забери забери забери забери". Ножик целовал его голый живот, впиваясь в красную от смущения плоть. Это повторялось каждую зиму.

Мокрые прогалины смешных стенаний заполняли его глотку, рвотой выплескиваясь наружу, стекая по подбородку и в конечном итоге заливая горное плато своей надменной нечистотой. По тонким канатикам с небес спускались санитары, хватали бедолагу, шакалили крысоподобные лица и отправляли в Стационар. На стене Стационара висела табличка с криво выведенной надписью "Хуй". У старшего санитара на халате были нарисованны точно такие же буквы, красивые, чёрной краской нарисованные каким-то безизвестным художником – он предположил, что это инициалы. Х.У.Й." – читал товарищ Генерал вкрадчивым, бархатистым голосом. У него на коленях сидела маленькая девочка в паутинистом жёлтом сарафанчике. У неё было восемь глаз и столько же рук, правда, количество рук росло с каждым толчком, осуществляемым механической машиной, в чреве которой мы сидели. — Чего "пинк флойд" то? Ничего пооригенальнее придумать не можешь? – он поднимает серые глаза на меня.

— Я других групп не знаю. – отвечаю тихим, бутафорски робким голосом.

— "Алиса", "Агата Кристи", "Ария", "АукцЫон". – генерал устало хмурится, поправляя косо растущие руки девочки, так, чтобы они не загораживали моего лица. "Наверное, забыл, что у меня его нет." – улыбается мой внутренний голос.

— А почему все на "А"?

— Сефер Йецира, – вздыхает, — Сефер Йецира. Читал?

— Конечно. – глупо киваю я.

— Вот. Там все ответы. А вообще, нейропрограмирование – штука непростая.