Amanda Clover - Лесбийский клуб фантазий по обмену дочками (The Lesbian Daughter Swapping Fantasy Club) Часть 3

Часть третья: Принятие ответственности за подростка

Посиделки

— Твоя дочь такая милая.

Я смотрю на Барбару Горецки поверх оправы своих солнцезащитных очков. Моя улыбка говорит о том, что я согласна, но если бы она потрудилась взглянуть мне в глаза, то она ясно бы сказала: "Ты даже не представляешь насколько".

Барбара — крупная женщина. Она втиснута в свой прошлогодний цельный купальник, и с тех пор явно набрала несколько килограммов. Низ купальника все время превращается в стринги на ее большой попе, и она все время растягивает клин. Возможно, когда-то она была красивой женщиной, у нее были нужные изгибы даже до того, как она набрала вес, но она явно позволила себе уйти в несчастливый брак.

Поверьте, мне знакомо это чувство. И я тоже на какое-то время распустила себя, хотя никогда не заходила так далеко, как Барбара. У нее есть дополнительный стресс — она воспитывает дочь-чертовку. Николь Горецки — пятифутовая шлюха с вьющимися русыми волосами. У нее дерзкий характер, что само по себе прекрасно, но я также знаю, что она два раза ночевала в тюрьме. И это только то, что я знаю. Правда, вероятно, гораздо хуже.

Николь, как называет ее мать, или Никки, как называет ее моя дочь, тоже очень сексуальна. Она настолько сексуальна, что отлично знает об этом. Она носит самые маленькие бикини в розовый горошек, чтобы продемонстрировать свои упругие 18-летние сиськи и маленькую попку. Она трется о каждого симпатичного парня на вечеринке у бассейна, как кошка во время течки. Она также любит общаться с Софией, моей девочкой, и мне интересно, как много Никки знает о тайной жизни Софии с ее отчимом... и со мной в Клубе.

— Я бы хотела, чтобы София переехала ко мне жить. Могу я её одолжить? Она так хороша по сравнению с Николь. — Барбара наконец отворачивается от бассейна и делает глоток своей "Маргариты". — Я люблю ее, Линдси, но я поймала ее с Н-А-Р-К-О-Т-О-Й.

— Марихуана? — спрашиваю я.

— Нет, тяжелая штука. — Она наклоняется вперед и шепчет: — Кокаааиин.

Я немного ошарашена этой информацией. Я знала, что Никки проблемная, но я понятия не имела, что она употребляет кокаин. В девяностые годы я пару раз употребляла его со своим будущим бывшим мужем. Это — не моё. Я предпочитаю расслабляться, а не впадать в эйфорию. Глядя на Никки, плещущуюся в бассейне, я представляю, как обе девушки нюхают дорожки белого порошка, и меня охватывает тревога и, возможно, небольшое возбуждение. Это так непристойно. Что я могу сказать? Я люблю непристойности.

— Есть вещи посложнее, — говорю я, все еще наблюдая за Никки и Софией, плещущимися в бассейне. — По крайней мере, она не пристрастилась к опиатам. У меня была подруга, которую врач подсадил на эту штуку, похожую на Оксиконтин, для начала, и ей пришлось лечь в реабилитационный центр. Она чуть не умерла от передозировки.

— О боже! — Барбара хлопает себя по мясистым бедрам. — Ну, теперь у меня есть еще кое-что, о чем можно беспокоиться, если она впутается. Знаешь, я виню во всем Интернет. Всевозможные...

Я отключаюсь от Барбары, наблюдая, как ее дочь плещется в бассейне. Я впитываю каждую деталь: розовость губ Никки, когда они кривятся в улыбке, мягкие бугорки ее сосков под бикини, то, как ее крошечное, низко сидящее бикини показывает малейший намек на ее подстриженные, медово-золотистые волосы на лобке.

Я хочу эту девушку. И не завтра. Не в Клубе. Я хочу ее сегодня.

— Я видела Тайлера.

Заговорщически-низкий голос Барбары выводит меня из эротической задумчивости. Услышав имя моего будущего бывшего мужа, я обычно реагирую.

— О? — Я смотрю на нее и потягиваю свою "Маргариту" через соломинку. — Как он?

— Он был в Crate & Barrel с маленькой брюнеткой. Она выглядела на пятнадцать, но, знаешь, с большим животом.

— Вайнона, — говорю я. — Да. Он ее обрюхатил.

Глаза Барбары расширились, и она откинулась на стуле, словно пораженная откровенностью моих слов. Ее большие груди колышутся в цельном купальнике.

— Я знала, что вы расстались. Я понятия не имела, что он... Я имею в виду, она вообще совершеннолетняя?

— Да, Вайнона — совершеннолетняя. — Я делаю еще один глоток "Маргариты". — Она хорошая девушка.

Это ложь. Вайнона сделана из того же теста, что и Николь. Я бы даже не отказалась от секса с этой горячей брюнеткой, но она одна из двух женщин, которые залетели от моего бывшего. Вторая — моя дочь.

Я замечаю, как София и Никки расходятся в бассейне. Я смотрю, как Никки поднимается по лестнице, вода стекает с ее подростковых изгибов. Она бросает взгляд в сторону Барбары, прежде чем направиться в дом. Барбара не замечает. Она что-то говорит мне о том, что все мужчины — свиньи.

— Я согласна. Мужчины отвратительны. Вот почему мы, женщины, должны держаться вместе. — Я тянусь через стол, чтобы сжать ее руку. — В любом случае, Барб, я думаю, что солнце уже достало меня. Я собираюсь зайти внутрь ненадолго. Как думаешь, ты сможешь присмотреть за вечеринкой для меня несколько минут?

— Конечно, без проблем. Не торопись. — Она тихонько ворчит, когда встает. — Похоже, Уолтер почти закончил с гамбургерами.

Ее муж-мясник работает на гриле с несколькими другими папашами. София занята своими школьными друзьями. А у меня Никки в моем собственном доме. Это мой шанс сделать шаг. Опасно делать это прямо здесь, с ее родителями в моем дворе, но я не могу придумать другого предлога, чтобы попытаться завербовать Никки в клуб.

В доме выключен свет, большая часть света проникает через занавески, висящие над дверью на палубу и окнами кухни. Я замечаю мокрые следы на кухонной плитке. Я чувствую себя пумой, преследующей добычу в дикой природе, когда иду по этим следам. Выхожу из кухни. Спускаюсь по лестнице в подвальное помещение. В ванную комнату рядом с телевизором. Из-под закрытой двери льется свет.

Я рада, что пол здесь застелен ковром, и тихо подхожу к двери ванной и прислоняю к ней ухо. Я слышу тихое журчание льющейся мочи в унитазе. Меня никогда не интересовали такого рода игры, но слышать, как Никки облегчается, очень волнующе, хотя бы из-за образа, который вызывает этот звук. Она в своем маленьком бикини вокруг лодыжек, возможно, протягивает пальцы вниз, чтобы потрогать себя, пока писает.

В унитазе спускают воду. Я слышу тихий щелчок из-за шума наполняющегося туалетного бачка, как будто закрывается крышка унитаза. Никки громко фыркает и на самом деле бормочет: — Вау.

Дверь открывается простым поворотом ручки. Бедная девушка не знает об этом, но замок в этой ванной никогда не работал. Я вижу, что остатки ее кокаина все еще пыльцой лежат на столике раковины.

— Миссис Броуди! — восклицает она.

Когда она поворачивается ко мне, глаза расширены от страха, а ноздри запылены кокаином, она пытается незаметно столкнуть остатки кокаина в раковину. Я ловлю ее руку за запястье и останавливаю ее. При этом я прижимаюсь к ней всем телом, и моя грудь в бикини прижимается к гораздо меньшей груди Никки.

— Что ты здесь делаешь, юная леди?

— Я просто хотела в туалет! — кричит она, пытаясь отдернуть от меня руку. — Вы сами ворвалась сюда. Отпустите меня! Вы не можешь этого сделать!

Я провожу пальцем по остаткам кокаина и сую его в рот. Появляется знакомое кислое жжение. Покалывание и легкий прилив сил от крошечной дозы.

— Ты принесла кокаин в мой дом и теперь собираешься говорить мне, что я не могу делать?

Мои глаза горят от гнева. Настоящий гнев на нее за то, что она принесла кокаин в мой дом, только немного приукрашенный для эффекта. Я вижу, как ее бравада тает.

— Миссис Броуди, пожалуйста, — говорит она. — Я не хотела...

— Это очень важно. Единственный способ выпутаться из этого без того, чтобы я рассказала обо всём твоей матери, — это быть со мной предельно честной.

Она начинает что-то говорить, может быть, выражать очередной протест, но слова из неё не идут. Она закрывает рот, ее губы сжимаются и глубоко хмурятся. Она смотрит на меня своими большими карими глазами и медленно кивает.

— Хорошо. Сколько у тебя еще кокаина?

— Не много.

— Покажи мне, — требую я.

Она лезет в свою пляжную сумку и достает оттуда компактный пакет. Я беру его у нее и открываю. Внутри — крошечный пакетик кокаина, которого хватит, может быть, еще на две полоски. Я вынимаю пакетик из ее сумки и переворачиваю его в руках.

— Этого достаточно, чтобы у тебя были серьезные проблемы с полицией, — говорю я, тряся крошечным пакетиком перед ее лицом. — Не говоря уже о том, что скажет твоя мама.

В ее карих глазах появляются слезы. Я чувствую легкое чувство вины за то, как я с ней играю. Не волнуйтесь, этого чувства вины недостаточно, чтобы остановить меня.

— Пожалуйста, — говорит она, пожевав нижнюю губу. — Высыпьте это в раковину. Я... я обещаю, я больше так не буду. Вы не должны говорить моей маме. Пожалуйста, миссис Броуди. Просто избавьтесь от этого.

Я не могу не улыбнуться ее мольбе. Я смотрю ей в глаза, а она покорно смотрит себе под ноги. Я осторожно открываю маленький пакетик с кокаином.

— Мы собираемся избавиться от него, — говорю я, погружая мизинец в пакетик. Я нюхаю кокаин с ногтя. Сразу же возникает жжение, за которым следует онемение. Неповторимый привкус в горле. И этот прилив сил. Только через несколько секунд после того, как он попадает в мои пазухи. Я помню это. Я смеюсь, когда Никки в шоке смотрит на меня.

— Вы просто... просто...

— Да, — говорю я. Я высыпаю пакетик на свои сиськи, прикрытые бикини, и белый порошок рассыпается по моим слегка загорелым буграм и попадает в глубокую долину между грудями. — Теперь избавься от остального.

Я протягиваю руку за головой Никки, собираю в горсть ее вьющиеся волосы и притягиваю ее лицо к своим сиськам. Она зарывается носом в мое декольте. Мгновение спустя я чувствую и слышу довольное фырканье, когда она начинает всасывать кокаин. Ее нос блуждает по моим сиськам. Ее рот открывается, и я чувствую прикосновение ее языка к внутреннему изгибу моей груди. Она стонет, и я поворачиваю бедра, чтобы покачать сиськами взад-вперед и прижаться ими к ее лицу.

— Оооооо мой Бог, — смеется она, поднимая лицо от моих сисек. — Миссис Броуди...

— Перестань называть меня так, — смеюсь я. — Линдси. Никки и Линдси.

— Точно. Точно, это же фамилия Тайлера. Броуди. А ты... — Она хихикнула еще немного. — Линдси. Линдси, о боже, ты дикая. Я понятия не имела. То есть, я догадывалась, от Софии, но я никогда не знала.

— Я могу быть дикой, но я все еще намерена наказать тебя, юная леди.

Используя небольшой рычаг на ее запястье, я поворачиваю ее лицом к зеркалу в ванной. Рука на ее спине прижимает переднюю часть ее бедер к столешнице. Она теряет равновесие, и ее верхняя часть тела падает вперед. Ей удается поймать себя на руки так, что она хорошо опирается на раковину.

— О! — кричит она. — Линдси, что ты делаешь? Ты собираешься отшлепать меня?

— Ты думаешь, тебе бы это понравилось, не так ли? — Я провожу рукой вниз по ее спине и провожу кончиками пальцев под ее бикини. Ее попка упругая и холодная от воды из бассейна. Я просовываю руку под натянутую ткань, прослеживаю ее щель, перехожу на одну сторону и грубо сжимаю ягодицу. — Хочешь шлепка?

— Да, — хихикает она и покачивает попкой из стороны в сторону. — Боже мой, отшлепай мои булочки.

Я с силой стягиваю с нее низ, растягивая влажную ткань, превращая ее в пращу для упругих, покрытых загаром бугорков ее маленькой шарообразной попки. Я тяну снова и спускаю трусы вниз по ее дрожащим бедрам, обнажая розовый анус и бритую розовую киску. Толчок в спину, и она растекается по столешнице, прижимаясь сиськами в бикини к холодному мрамору.

Кокаин нарисовал улыбку на моем лице и наполнил меня эйфорическим адреналином. Я сильно шлепаю ее, моя рука проводит по ее щечкам через трещину, звук громкий в маленькой ванной. Ее голова дергается вверх, и она издает возглас удивления.

— Очень плохая девочка, — говорю я и снова шлепаю ее по упругой попке. — Тебе нравится быть плохой.

— Да, — кричит она, когда я наношу еще один шлепок по ее маленькой попке.

— Тебе это нравится, потому что ты знаешь, что заслужила это. Дразнить всех этих мальчиков своим сексуальным телом. Тайком принимать наркотики. — Я осыпаю ее задницу несколькими сильными шлепками. Она визжит и пытается вывернуться из-под моих ударов, забираясь на раковину. Я тяну ее обратно вниз и прижимаю руку к ее голой киске. Я чувствую ее жар, влажность, которая слишком теплая, чтобы быть просто от бассейна, и я сжимаю ее половые губы. — Ты вышла из-под контроля, Никки. Очень, очень плохая девочка. И мне это нравится.

Я делаю паузу в шлепках, положив руку на ее покрасневшие ягодицы. Она оглядывается на меня через плечо.

— Тебе нравится? — спрашивает она.

Я опускаю руку между ее гладкими бедрами, чтобы еще раз погладить ее киску. Я не просто сжимаю ее горячие складочки, я начинаю разминать их и нежно поглаживать пяткой ладони ее толстый клитор. Он довольно заметен для такой нежной маленькой киски. Я провожу рукой по нему взад-вперед. Глаза Никки закрываются, ее рот открывается, а голова откидывается назад.

— Охххх, Линдси, — стонет она. — Я всегда знала, что ты лесбиянка.

— Да? — Я наклоняю голову и легонько целую одну из ее покрасневших ягодиц.

— Сексуальная лесбиянка. То, как ты, оооооо... смотрела на меня, было точно так же, как смотрят на меня мальчики. Как... оооо Боже, как хорошо. Как будто ты собиралась меня съесть.

Я отпускаю свою хватку ее влаги, проводя большим пальцем по ее щели и по нежной маленькой морщинке ануса, прежде чем полностью отпустить ее.

— Я не собираюсь тебя есть, — говорю я, пытаясь сдержать похоть в голосе. — Это тебя наказывают. Так что повернись. На колени.

— Д-да, мэм. — Никки поворачивается, и я стягиваю ее бикини под грудью, обнажая бледные треугольники незагорелой плоти и твердые бордово-коричневые соски. Я щипаю оба соска, вызывая её жалобный вздох, и она падает передо мной на колени. Я запускаю пальцы в ее кудрявые волосы.

— Сними их, — говорю я, подаваясь бедрами вперед.

Она колеблется, ее глаза смотрят в сторону, потом назад, потом снова в сторону, пока она тянется обеими руками вверх и начинает спускать бикини, обнажая мой аккуратно подстриженный кустик. Моя светловолосая пизда блестит от росы моего возбуждения. Моя женственная киска открыта для ее подростковых глаз.

Я глажу себя пальцами, раздвигая внешние губы и обнажая пульсирующую пуговку клитора.

— Моя маленькая кокаиновая шлюшка, — говорю я. — Ты собираешься доказать, какой маленькой развратницей ты можешь быть. Лижи мою киску.

Я притягиваю ее лицо между бедер и двигаю ими, чтобы столкнуть мою горячую, жаждущую борозду с ее удивленным ртом. Она что-то говорит, я не уверена, протест это или покорность, но ее слова полностью заглушаются прижатием моей киски к ее рту.

Через мгновение ее протест, ее сопротивление сменяются горячей лаской ее языка моей щели. Она пробует мой внутренний нектар и исследует меня своим голодным языком. Ее губы находят мой клитор, и она начинает посасывать его. Ее большие карие глаза смотрят на меня, пока ее рот движется к моему пушистому бугорку.

— Вот так, — шиплю я. — Ты можешь просто компенсировать то, что принесла свои наркотики в мой дом.

Она отрывает рот от моей киски, несколько раз облизывает мой смазанный желобок, прежде чем сказать: — Твоя киска такая вкусная.

— Не останавливайся, — приказываю я. — Проведи языком по моему клитору. Да! Так же, как... аххх! Блядь, да! Давай, горячая маленькая шлюшка. Лижи и соси меня здесь.

Я развязываю ниточки своего бикини, чтобы обнажить свои толстые сиськи и играю с ними обеими руками. Никки хватает меня за задницу, притягивая сильнее к своему лицу и побуждая меня раскачивать бедрами и катать мою дергающуюся киску по её языку. Мои соки вытекают, стекая по ее подбородку, и горячая пружина моей кульминации начинает сжиматься.

— Непослушная сучка, — задыхаюсь я, сильнее прижимаясь к ее рту. — Непослушная маленькая сучка. Соси! Соси!

Ее губы приоткрываются от развратного сосания, когда она набрасывается на мой клитор и бьет его языком. Я сжимаю свои соски так сильно, что становится ужасно больно — единственное ощущение, которое мне нужно, чтобы подтолкнуть меня к краю. Глубокое, пульсирующее, оргазмическое блаженство пронзает меня. Я трахаю пиздой язык плохой девочки Никки и наполняю ее рот своей "спермой". Она крепко прижимается обеими руками к моей заднице. Она продолжает лизать, даже когда мои бедра перестают качаться и я начинаю расслабляться.

— Встань, — приказываю я и помогаю ей встать на ноги.

Я прижимаюсь губами к ее губам, просовываю язык в рот Никки и пробую свою собственную кончу. Мы делим ее между нашими ртами в горячем клубке работы языками. Мое бедро упирается в жар ее жаждущей киски. Мои большие сиськи прижимаются к её обнаженным теплым бугоркам.

— О, Боже, да, — стонет она. — Ты такая чертовски горячая. Ты... это всё, что я знала.

В тот момент, когда ее поцелуи достигают точки кипения, а ее руки проникают в мое тело, я отстраняюсь от нее.

— На сегодня мы закончили, — говорю я, задирая низ, чтобы они прикрывали мою хорошо промокшую киску.

— Закончили? — Она смотрит на меня с оскорбленным недоверием.

— Для тебя это было наказание, а не удовольствие. — Я поправляю свой бикини-топ и начинаю завязывать его. — О, не смотри на меня так. Я собираюсь пригласить тебя в Клуб, который изменит твою жизнь.

— Что, как реабилитация?

— Нет, не как реабилитация. Совсем нет. — Я провожу кончиками пальцев по ее руке и дразню ее губы. — Это именно тот клуб, который тебе понравится. Но мы должны убедить твою маму тоже присоединиться.

Я прислоняюсь своим телом к Никки и шепчу ей на ухо правду о клубе лесбиянок по обмену дочками. Может быть, это кокаин, а может быть, щекотание моего дыхания на ее ухе и шее, но она тихонько смеется почти все время, пока я говорю.

— Да, — задыхается она. — Да, я очень хочу вступить в этот клуб.

— Я знала, что ты захочешь, — говорю я. — Я умаслю твою маму. Возможно, вам придется заключить сделку.

Мой шанс рассказать Барбаре Горецки о Клубе выпадает после захода солнца. Подростки натягивают толстовки и сидят вокруг костра. Папы в доме смотрят футбол по телевизору. Мамы собрались в небольшие группы, чтобы посплетничать и обсудить подростков и отцов. Я усаживаю Барбару в укромное местечко у сарая с инструментами в моем дворе.

— Здесь пахнет бензином, — говорит она, ее голос дрожит от выпитой "Маргариты". Одну из них она пьет прямо сейчас.

— Еще немного, — говорю я, уводя ее от света цитронелловых факелов во дворе в темноту за сараем. Голоса участников вечеринки приглушены до рокота. Пространство между задней частью сарая и забором тесновато для грузной домохозяйки.

— Что мы здесь делаем, Линдс?

— Уолтер тебе изменяет, — говорю я. — Можешь не говорить мне, я знаю это. И я знаю, что ты это знаешь.

— Что? — Ее голос становится удивленным.

Я беру ее пухлую руку, сжимаю ее и притягиваю к своей груди.

— Может быть, его измена не такая поганая, как у Тайлера, но она оставляет такую же дыру в твоей жизни. — Я наклоняюсь чуть ближе и говорю. — Твои желания.

— Мои желания?

— Они не выполняются. Он изменяет, а ты ждешь, когда он вернется домой. — Я наклоняюсь еще ближе. Я говорю еще тише. — Но ведь тебе нужен не мужчина, правда, Барб?

— Не... мужчина? — Она дрожит, и кажется, под моими чарами.

— Нет. Тебе не нужен мужчина. Ты хочешь женщину. Молодую и красивую. Женщину, которая знает, что тебе нужно, и знает, как доставить тебе удовольствие. — Я прижимаюсь губами к ее губам. — Девушку. Софию.

— Что? Линдси, ты говоришь о своей дочери.

— Не только о моей. Я говорю и о твоей дочери. Есть Клуб, в котором я состою, который удовлетворяет потребности женщин постарше и помоложе, он позволяет исследовать сексуальность в безопасном пространстве, без осуждения. — Я прижимаю ее руку к своей груди. — Я хочу, чтобы вы с Никки присоединились к нам.

— Но... но Линдси... — Она отдергивает руку и качает головой. — Я не лесбиянка. Я не... нет, это все неправильно.

Она начинает отступать от меня. Я хватаю ее за обе руки и тяну назад.

— Больше не прячься от того, кто ты есть, Барб. — Мой шепот настоятелен. Я притягиваю ее к себе так, что ее переполненные плотью сиськи и округлость живота прижимаются ко мне. Я чувствую запах алкоголя в ее дыхании. — Клуб лесбиянок по обмену дочками, Барб. Ты можешь реализовать все свои подавленные фантазии с Софией и с другими горячими девочками-подростками. Любые фантазии.

Мои руки тянутся к ее широким бедрам. Я ласкаю их и просовываю пальцы под края купальника, ощущая внешний изгиб ее большой задницы. Ее голос — тихий стон.

— Линдси...

— Не сопротивляйся, Барб, — говорю я, прислоняясь губами к ее губам. — Позволь мне дать тебе попробовать то, что ты можешь иметь.

Она раздвигает губы, неловко встречая мой поцелуй. Я притягиваю ее плотнее к себе и погружаю язык в пьянящий жар рта грузной домохозяйки. Сосаться за моим сараем с Барбарой Горецки — совсем не таким я представлял себе окончание своего вечера.

Не поймите меня неправильно, Барбара не уродлива. Она большая девочка и даже на пару лет старше меня. Я была избалован девочками-подростками с упругими телами. Дело не в похоти, а в прагматизме. Но это не значит, что я не наслаждаюсь этим. Как только ты обмениваешься с кем-то слюной и сжимаешь его задницу, ты просто обязан поддаться эротическому импульсу.

— Оххх, Линдси, — задыхается Барбара между поцелуями. — Я всегда знала, что это случится с тобой!

Я пропускаю этот странный комментарий мимо ушей, когда мои руки проскальзывают под плотную ткань ее купальника, и я заполняю ладони теплой, мягкой плотью ее задницы. Мои пальцы дразнят внутренний изгиб ее щели с обеих сторон, и я начинаю целовать и посасывать ее шею. Дрожь пробегает по ее телу, покачивая ее огромные сиськи в цельном купальнике.

Я отодвигаю густые кольца ее волос и облизываю ее шею, подбородок и возвращаюсь к ее задыхающемуся рту. Наши губы встречаются в мокром объятии. Она стонет с каждым поцелуем, ее язык почти подавляет меня, когда она прижимается к моему, пытаясь проникнуть глубоко в мой рот.

Я просовываю руки в заднюю часть ее купальника и сосредотачиваю свое внимание на передней части, снимая одно плечико купальника, пока одна из ее огромных сисек не выпрыгивает на свободу. Несмотря на возраст, большой холмик всё еще сочный и спелый, с широким ареолом и толстым соском, который торчит так же, как первый сустав моего мизинца.

— Барб, у тебя огромные сиськи, — смеюсь я и опускаюсь ртом к ее обнаженной груди. Она кусает свой палец, чтобы заглушить крик удовольствия, когда я начинаю лизать и сосать ее пухлый сосок. Пока мой рот занят одной грудью, моя рука обнажает другую, словно разворачивая бледную, покачивающуюся шоколадку из фольги. Моя рука проникает под купальник, и я чувствую ее мохнатую киску, горячую и влажную под моими пальцами. Я ввожу два, а затем три пальца в эту горячую бороздку, и она содрогается от экстаза.

— Трахни меня, — стонет она мягким девичьим голосом. — О, Линдси, трахни мою киску.

Я могла бы притвориться, что меня это не заводит, что это все просто игра, в которую я должна играть, чтобы соблазнить ее на вступление в клуб с Никки, но правда в том, что сосание этих сочных сисек и ласкание пальцами ее киски возбуждает меня не меньше, чем лизание пизденки девушки-подростка. От этого становится еще жарче, когда мы прижимаемся к сараю, шепчем и тихонько задыхаемся от удовольствия, чтобы нас не услышали все, кто разговаривает у костра.

Мои пальцы работают внутри и снаружи ее все более влажного канала. Для женщины средних лет там очень туго. Ее киска вцепилась в мои пальцы, а ее бедра сами двигаются на мою руку. Мои губы присасываются к одному из сосков Барб. Я ловлю зубами ее нежный узелок и осторожно растягиваю его. Она шипит от удовольствия. Я успокаиваю ее дразнящие сиськи медленными, вращательными облизываниями, которые заставляют соски и широкие ареолы блестеть в лунном свете.

— Ты... ты заставляешь меня кончить, — предупреждает она. — О, Боже, Линдс... это...

— Продолжай, — говоришь ты. — Расслабься, Барб. Это то, чего ты жаждала в своем браке. Ты просто не...

Мои слова обрывает глубокий вой удовольствия содрогающейся домохозяйки. Она насаживается на мои пальцы. Ее соки стекают по бедрам и пропитывают купальник. Ее тело дрожит в моих руках, и у меня нет выбора, кроме как страстно поцеловать ее, чтобы заглушить тот шум, который она издает.

Я заставляю Барбару Горецки кончить, на заднем дворе, когда ее муж смотрит футбол в доме, а все остальные наши общие друзья разговаривают и пьют вино неподалеку. Почему-то кажется, что звуки, которые она издает, не передаются дальше пространства между сараем и забором. Она испытывает сильный оргазм от работы моих пальцев и, наконец, облокачивается, задыхаясь и стоня, на стену сарая.

Мои пальцы выскальзывают из ее горячего окопа. Я прижимаю их к своим губам и слизываю ее соки с пальцев. Это вызывает еще один глубокий стон.

— Ну что? — Это все, что мне нужно спросить.

— Я присоединюсь, — говорит она, и улыбка расплывается по ее смущенному лицу. — Если там хоть немного так же хорошо, как сейчас, я присоединюсь и стану пожизненным членом.

— Там лучше, чем сейчас, — говорю я, целую ее в щеку и снова шепчу ей на ухо. — Это воплощение всех твоих самых горячих фантазий. Никки найдет там новый опыт, а твоя связь с дочерью станет еще крепче.

— После того, что ты только что сделала со мной, — смеется она и обнимает мое лицо одной рукой, — я бы, наверное, продала душу дьяволу.

Ну, я не совсем дьявол, но...

Третий визит — Никки

— Каждый раз, когда ты будешь навещать меня здесь, ты будешь носить этот ошейник, — говорю я, застегивая кожаный ошейник на тонкой шее Никки. — Он будет служить напоминанием о твоем перевоспитании в хорошую девочку. Пока ты не станешь хорошей девочкой, на ошейнике будет твое имя.

"НАГЛАЯ СУКА" — выбито на овальной бирке ошейника, которая прилегает к ее горлу.

Никки Горецки и я стоим в подвальном "подземелье" дома, который служит базой Клуба лесбиянок по обмену дочками. Голые шлакоблоки и различные орудия сексуальных пыток придают этому подземному месту соответствующую угрожающую атмосферу. Никки стоит обнаженная с руками по бокам. Аппетитные груди Никки выпячены вперед и слегка дрожат от страха.

Я включила один из ярких флуоресцентных светильников, отчего Никки приобрела голубоватый оттенок, а ее эрегированные соски и колючие ареолы стали более насыщенного лавандового цвета. Ее аккуратно подстриженная киска восхитительна, ее маленькая попка манит мой взгляд, когда я обхожу ее, и теперь я могу оценить мелкие детали ее красоты. Одинаковые впадинки на пояснице. Крошечная родинка прямо над губой. Длина и мускулистость ее ног.

Не сводя глаз с Никки, я потянулась к большому пакету из магазина высококачественного нижнего белья. Я достаю белье, которое хочу, чтобы надела Никки, вместе с очень дорогой парой черных туфель на высоком каблуке, и протягиваю коробки ей.

— Ты хочешь, чтобы я это надела? — спрашивает она, звуча немного недоверчиво.

— Нет, я настаиваю, чтобы ты это надела. — Я подхожу к скамье пыточного устройства и медленно сажусь.

Я одета консервативно: темная юбка, жакет, белая блузка и трусики. Мои волосы заколоты в тугой пучок. Я скрещиваю ноги и наблюдаю, как одевается непослушная сучка. Никки, вероятно, никогда не носила подвязки, но я не предлагаю никакой помощи, пока она ломает голову, как надеть это белье.

Прозрачное черное кружево подвязки украшено маленькими красными бантиками. Подвязка крепится к черным чулкам, которые обтягивают ножки Никки, придавая им гладкую чувственность. Трусиков нет. Вернее, были, но я их оставила. Ей не нужны трусики. Подвязка обрамляет ее попку и притягивает мой взгляд к ее нежному бугорку и легкой шерстке. Бюстгальтер с подпругой, ловко спрятанной в черном кружеве, слегка увеличивает размер ее изящной подростковой груди.

— Это то, что ты хочешь? — спрашивает Никки, поворачиваясь, чтобы я мог рассмотреть ее в нижнем белье.

— Надень туфли.

Я смотрю, как она вставляет ногу в чулке в одну туфлю. Другая туфля надевается, и, как и предполагалось, трехдюймовые каблуки превращают ее и без того прекрасную попку в аппетитное яблочко. Мне не терпится сделать эту упругую попку розово-красной.

— Пройдись по комнате, — говорю я, медленно разводя ноги. — Покажи мне, как ты двигаешься.

Она спотыкается на первых нескольких шагах, подворачивая лодыжку на каблуках. Я издаю недовольный звук, когда она выпрямляется. Она бросает взгляд на меня через плечо и продолжает идти. На этот раз у нее все получилось. Она уверена в себе, как модель на подиуме, и не боится, что я буду наблюдать за ней в откровенном наряде. Бояться просто не стоит.

— Хватит, — кричу я. — Иди сюда и встань на колени.

Ей удается выглядеть уверенной, даже самодовольной, когда она подходит ко мне и медленно опускается на колени. Я пристегиваю кожаный поводок к ее ошейнику. Она скользит руками по моим бедрам, покрытым колготками, ее пальцы дразняще заглядывают под юбку.

— Убери от меня руки, — шиплю я, и она тут же отдергивает руки. — Ты прикасаешься ко мне, только тогда, и так, как я говорю тебе прикасаться ко мне. За твою самонадеянность ты будешь трогать меня языком.

Ее хмурый взгляд наказанного человека начинает превращаться в слабую улыбку. Я дергаю ее за поводок, поднимаясь на ноги. Мои каблуки обрисовывают мою большую задницу в темной юбке-карандаше. Что еще более важно, эти каблуки ставят мою задницу почти идеально на уровне коленопреклоненного лица Никки. Я хватаю ее поводок рукой и поворачиваю свою задницу к ее лицу.

— Только не мою киску, непослушная сучка. Не сейчас. — Я задираю подол юбки и медленно поднимаю его вверх и над своей задницей, обтянутой колготками. Даже я признаю, что моя задница выглядит потрясающе в темных колготках. Я дергаю за поводок и притягиваю лицо Никки к своей большой мягкой попе. Наклоняюсь над стулом, на котором сидела, и еще сильнее прижимаю свою жопу, чтобы задушить её лицо.

— МММММММММ, — стонет она, зарывшись лицом в меня и вибрируя от шума.

— Да, тебе это нравится, потому что ты непослушная сучка. Ты будешь дышать, когда я позволю тебе дышать. Ты...

Я чувствую, как ее язык начинает лизать мою попку через колготки. Горячий нажим ее языка щекочет мои нежные складочки, и ее слюна начинает просачиваться сквозь материал.

— О, как грязно, — смеюсь я.

Она пытается поднять голову, чтобы что-то сказать, и я натягиваю поводок, заставляя её уткнуться лицом в мою жопу. Я наслаждаюсь тем, как ее горячее дыхание ласкает мой анус и киску через нейлон.

— Вдохни еще немного, моя непослушная питомица. — Я держу поводок натянутым, наслаждаясь тем, как ее язык пытается лизнуть меня. Она начинает извиваться и гладить руками мою попку, сигнализируя, что ей трудно дышать. Я позволяю ей бороться еще несколько секунд, прежде чем ослабить поводок и позволить ей подняться, задыхаясь, чтобы вдохнуть воздух. Ее макияж размазан, а подбородок влажный от ее собственной слюны. Она сдувает прядь волос с лица.

— Так хорошо... эм... госпожа?

— Хорошее начало. — Я тянусь назад и спускаю колготки, обнажая пухлую округлость своего зада. Мои пальцы дразнят лицо Никки, а затем тянутся обратно к ягодицам. Я раздвигаю расщелину между щечками и обнажаю блестящий от слюны узелок моей задней дырочки. — У тебя еще много работы.

Что я могу сказать, я обожаю игру с попкой. Никки одновременно готова на всё и хорошо умеет изображать нежелание. Ее нерешительность заслуживает рывков поводка, и вскоре ее язык уже танцует над моей нежной дырочкой. Я тяну сильнее, и она погружает горячий, извивающийся язык в мою попку. Я играю со своей киской, пока она с растущим энтузиазмом "поедает" моё очечко.

Я использую Никки и ее язык как свою секс-игрушку. Я прижимаюсь к ее лицу и не раз забываю дать ей подышать, пока она не начинает вырываться. Я едва даю ей возможность глотнуть свежего воздуха, прежде чем снова притягиваю ее к себе. Ее язык проникает глубоко в мою жопку, а пальцы нажимают на мой клитор, доводя меня до оргазма. Мои бедра начинают дрожать.

— Оооохх, вот так. Вот так. Засунь язык в мою сраку, маленькая сучка.

Мне приятно говорить с ней такие гадости, даже если это требует от меня усилий, чтобы доминировать. Ее язык сводит меня с ума, он заставляет меня ненавидеть ее, она так хорошо владеет им, и когда я кончаю, я действительно кричу: — Пошла ты нахуй!!! Сука!

Один оргазм заслуживает другого, но Никки не собирается останавливаться, пытается провести языком по моему клитору. Я поднимаю ее вертикально и прижимаюсь губами к ее губам. Я чувствую вкус своей жопы на ее языке, а мои пальцы грубо проникают в ее голую киску. Она вся мокрая.

— Могу сказать, что ты наслаждалась этим, как хорошая шлюха, — задыхаюсь я между поцелуями. Моя другая рука исследует ее грудь, щипая твердые соски через лифчик. — Я думаю, тебе нужно небольшое напоминание о том, что ты наказана, прежде чем ты получишь тот трах, который тебе нужен.

Я стягиваю лифчик под ее груди, обнажая маленькие ареолы и маленькие загорелые соски. Они выглядят так аппетитно, что мне хочется их пососать, но я сопротивляюсь этому желанию. В ящике рядом с креслом лежит набор приспособлений для пыток, который я привезла с собой. Их немного. Я не настоящая садистка, я просто играю в неё по выходным. Зажимы "крокодильчик" маленькие и серебряные. Они выглядят почти как ювелирные украшения, с цепочкой, соединяющей их, но крошечные пружинки у них удивительно мощные.

Я разжимаю их. Никки настороженно смотрит на них.

— Сними лифчик, — говорю я. — Я не хочу повредить его этими штучками.

Вероятность этого невелика, это просто хороший способ намекнуть, как злобно эти маленькие ублюдки собираются вгрызаться в сочные ягодки сосков Никки. Она кивает, выпутываясь из бретелек бюстгальтера, прежде чем расстегнуть его. Она отводит взгляд с убедительным страхом на лице.

— Прости, — говорит она.

— За что?

Я облизываю кончик пальца и медленно провожу им по ареоле одного из ее сосков. Она смотрит, как мой блестящий палец распространяет свою влагу на другой её сосок. К тому времени, когда я заканчиваю дразнить, маленькие соски Никки выглядят болезненно напряженными. Самое легкое прикосновение вызывает взрыв ощущений. Она поднимает глаза от своих грудей, когда я убираю свой дразнящий палец.

— Прости, что... что... была такой н-непослушной сучкой.

— Оу, — я глажу ее по голове. — Но ты моя непослушная сучка.

Я защелкиваю один из зажимов на ее соске. Это не дразнилка. Я попробовала их на себе, когда купила, и первый укус, защелкнувшийся на ее возбужденном соске, определенно причиняет боль. Ее голова откидывается назад, и она вскрикивает от искренне испытываемой боли. В ее глазах стоят слезы, и она смотрит на меня так, словно я зашла слишком далеко. Я притягиваю ее ближе за поводок. На мгновение возникает растерянная борьба, но я зажимаю другой зажим вокруг ее соска и позволяю челюстям закрыться немного медленнее.

— Вот так, — говорю я, прижимая ее к себе. — Не так уж плохо, правда?

— Это... это больно! Пожалуйста, они заставляют пульсировать мои соски!

Я играю с цепочкой, соединяющей зажимы, и она шипит от нового укуса боли.

— Это идея. — Я слегка дергаю за цепочку, и она вздрагивает и вскрикивает. — Прежде чем играть на скрипке, нужно натянуть струны. Убедиться, что она настроена...

Я резко дергаю за цепочку, двигая ее грудки и сгибая её соски кусачими зажимами. Она вскрикивает от новой боли и почти падает в мои объятия. Я берусь за цепь и начинаю вести ее за нее вместо поводка, подводя к кровати. Она изо всех сил пытается удержать цепь от натяжения. Каждый раз, когда ей это не удается, я вижу на ее лице гримасу боли. Несколько капель слез начинают свой путь по ее лицу.

— Не плачь, — говорю я, толкая ее на четвереньки на кровать. — По крайней мере, не сейчас.

Я пользуюсь моментом, чтобы полюбоваться упругой попкой Никки, в форме сердца и с слабыми линиями загара. Я тяну ее за бедра, чтобы приподнять немного выше. Она выглядит особенно великолепно в обрамлении подвязок. Ее киска блестит, а маленький анус такой тугой и розовый, как только может быть. Я хочу вылизать ее всю, но это подождет. Никки нужно еще немного наказать.

Моя рука с треском падает на эту великолепную попку. Все тело Никки дергается, голова поднимается, и тихий крик вырывается из ее приоткрытых губ. Я даю ей по жопе еще и еще, но этого недостаточно. Похоже, она получает от этого слишком большое удовольствие. У меня есть еще трюки для этой непослушной сучки. Плеть для верховой езды имеет жесткую ручку и гибкий кнутик, который заканчивается кожаной складкой языка. Я постукиваю ее по бокам, чтобы дать ей понять, что ее ждет. Бедняжка в тревоге оглядывается, когда я поднимаю сей инструмент и...

ТВАК!

— Охххх! О Боже!

Она пытается отползти от меня, так как на бледной плоти ее ягодиц почти мгновенно появляется красная полоса. Я дергаю за поводок и заставляю ее остановиться. Она падает грудью и лицом в темную подстилку, невольно поднимая свою задницу в еще более привлекательную мишень.

ТВАК!

Никки кричит в подушку.

ТВАК! ТВАК! ТВАК!

Ее подростковые булочки пересекают красные рубцы от ударов. Я, конечно, не использую всю свою силу, но гибкая природа плети означает, что она придает свой собственный импульс каждому взмаху.

ТВАК!

— Пожалуйста! — взвыла Никки. — Пожалуйста! Хватит, я всё поняла! Я непослушная и...

ТВАК!

Она жалобно всхлипывает, а я наношу серию ударов по ее заднице, от которых она краснеет еще больше, и несколько более мягких прикосновений для залитой влагой бороздки ее киски. В тот момент, когда ее агония достигает крещендо, и вся округлость ее подростковой попки становится красной, как яблоко, я останавливаюсь. Я дразняще провожу мягким язычком плети по вымокшей киске Никки. Ее бугорок такой же красный, как ее попка, и она хнычет, когда я провожу кончиком культиватора по ее борозде и касаюсь ее напряженного клитора.

Я собираю ее волосы в руку и убираю их с ее шеи. Я наклоняюсь над ней, вес моих грудей лежит на ее плечах, и я прижимаюсь губами к ее уху.

— Ты почти у цели, — шепчу я. — Теперь ты готова быть хорошей девочкой?

— Д-да, — задыхается она. — Я буду очень хорошей для вас, госпожа.

— Закрой глаза и оставайся такой, какая ты есть. У меня есть особый сюрприз, только для хороших девочек.

— Спасибо, — говорит она, поднимая глаза, в которых все еще стоят слезы. Ее лицо раскраснелось от слез, и я вижу искреннее облегчение от того, что ее испытание почти закончилось. Возможно, я была немного груба с ней.

Я нежно провожу пальцами по лицу Никки, чтобы закрыть ее веки. Я поднимаюсь с кровати и возвращаюсь к "коробке с фокусами". Теперь в ней осталось только три предмета. Я вытаскиваю все три и возвращаюсь на кровать, где Никки покорно стоит с приподнятой покрасневшей попкой и нектаром ее киски, сверкающей как серебро в ярком свете.

— Сначала о главном, моя дорогая, — говорю я, срывая с себя колготки и надевая ремешки страпона с фаллоимитатором на талию. Я купила его специально для Никки. Черный фаллос абстрактный, не слишком большой, но с извилистым изгибом, который должен "наказать" точку g девушки-подростка. Закрепив его на своей киске и затянув ремни, я осмотрела себя в одном из зеркал подземелья. Это меньше похоже на хуй и больше на то, что я вырастила тупой рог из своего клитора. Выглядит почти демонически. Со всем остальным своим нарядом я похожа на одержимую школьницу.

Я сбрасываю пиджак, блузку и лифчик. Я ослабляю пучок и позволяю своим светлым волосам рассыпаться по плечам. Никки все еще покорно ждет. Следы от порки выделяются темно-красными линиями на ее ягодицах на фоне общего румяного оттенка от шлепка. Я откручиваю колпачок лубриканта и выпускаю жидкость в щель Никки. Она удивленно шипит от первого прохладного прикосновения жидкости, когда она проникает между ее расщелиной её попки и растекается по ее сжатому анальному отверстию.

— Просто расслабься, — говорю я. — Я не собираюсь быть с тобой грубой.

Я откладываю смазку в сторону и ввожу два пальца в попку Никки, распределяя сок по ее изящному очку, нежно окантовывая его двумя пальцами, скользящими по смазке на водной основе. Я не давлю пальцами, я просто дразню их вокруг и вокруг сжимающейся складочки.

— Что ты делаешь со мной? — стонет Никки.

— Хороших девочек ебут, — говорю я совершенно серьезно. — Я считаю, что ты можешь быть хорошей девочкой, поэтому я собираюсь тебя выебать.

— В мою жопу? — В ее голосе слышен намек на страх.

— Я буду ебать тебя туда и как я захочу, юная леди. Но не сейчас. Сначала тебе нужно немного подготовиться.

Я удивляю ее фаллоимитатором. Я прижимаю его кончик к сочным складкам ее киски и вхожу в нее. Никки ожидала чего-то в своей попке, и внезапное проникновение в ее маленькую тугую киску доводит ее до предела. Она откидывает назад голову и начинает выть, пока я ритмично трахаю ее подростковую киску. Я держу ее стройные бедра одной рукой, а другой шлепаю по ее нежной попке. Она слегка вскрикивает при каждом шлепке, но легкий привкус боли не уменьшает ее удовольствия.

Она переходит от удивленного оргазма к перегретому состоянию, запрокидывает голову и снова насаживается на искусственный член. Я откидываю плечи назад и смотрю, как она надвигается своей киской на мой блестящий фаллоимитатор. Ее попка аппетитно подпрыгивает, когда я достаю пробку.

— Замри на мгновение, — говорю я, положив руку ей на бедро, чтобы придать команде авторитет. Она замедляется и, наконец, останавливается. Она смотрит на меня, желая большего, но боясь спросить.

Я поднимаю тонкую затычку, чтобы она могла ее видеть.

— Охххх, — стонет она, а затем, к моему удовольствию, опускает голову обратно на кровать и поднимает попку. — Засунь мне его, пожалуйста.

Я прижимаю кончик пробки к ее подростковой анальной дырочке. Я не знаю, занималась ли она когда-нибудь анальным сексом, но ее попка такая маленькая и тугая, какую я только видела, и даже после смазки она неохотно открывается. Наконец я делаю еще один толчок фаллоимитатором в ее киску. Ее попка сжимается еще сильнее, но когда она отпускает мускулы, я вкручиваю пробку в ее маленькое очко. Уверенно, хорошо смазанную, я проталкиваю её внутрь и заполняю ее дырочку до конца, оставляя фиолетовый драгоценный камешек видимым между ее покрасневшими ягодичками.

Я даю ей лишь мгновение, чтобы привыкнуть к ощущениям, а затем хватаю ее за бедра обеими руками и ебу жестко и быстро. Это настоящая ебля, достаточно жесткая, чтобы мои сиськи подпрыгивали вверх и вниз при каждом толчке. Я наклоняюсь к ней, вгоняя фаллоимитатор внутрь и наружу, упираясь дном в ее нежные стенки и заставляя ее кричать от удовольствия. Второй оргазм. Третий.

Я переворачиваю Никки на спину, не вынимая фаллоса из ее киски. Я забираюсь на нее, позволяя ей почувствовать мое преимущество в размерах, вес моей груди и жар наших тел, когда я смотрю на нее сверху вниз и срываю цепочку, соединяющую эти зажатые соски. Она больше не кричит от боли, она задыхается от удовольствия. Я преодолела тот барьер, когда почти любая стимуляция становится для нее частью сексуального момента.

Никки целует меня без моего разрешения. Я позволяю это, потому что мне нравится сладость ее рта. Я просовываю язык между ее губами и вбиваю фаллоимитатор в ее киску. Она тянется вверх и ласкает мои подпрыгивающие груди. Я позволяю себе это, даже когда она легонько щиплет мои толстые соски.

— Тебе это нравится? — смеюсь я, говоря ей в рот.

— Да, — шипит она. — Дай мне пососать их, пожалуйста.

Я приподнимаюсь на руках и спускаю их ей. Какая хорошая девочка, ее горячий рот на моих ареолах и сосках, мои сиськи бьются о ее лицо с каждым толчком моих бедер. Она пытается сосать их, ненадолго преуспевает, но я сосредоточена на том, чтобы заставить ее кончить снова. Она проигрывает свою битву, и ее голова падает обратно на подушку, когда она стонет: — Ооооооо, Линдси! Я... я снова кончаю!

Я позволяю ее оргазму достичь своего безумного пика, прежде чем внезапно вынуть фаллоимитатор из ее киски. Я опираюсь своим весом на колени и поднимаю длинные ноги девушки вверх, целуя ее икры, пока извлекаю затычку и ввожу на ее место дилдо. Глаза Никки расширились от, несомненно, кратковременного спазма боли. Даже пятидюймовый фаллоимитатор, засунутый в жопу, может причинить ей боль.

К ее чести, шок и боль проходят к третьему толчку. Моя рука массирует ее клитор, пока я начинаю трахать ее зад и довольно грубо.

— Он кажется таким... таким... большим в моей... аааааааааа!

Я снова целую ее, пока фаллоимитатор входит и выходит из ее жопки. В кои-то веки я завидую мужчине. Как бы это было здорово — долбить ее маленькую попку и наполнять ее спермой. Сперма отвратительна, да, но радость обладания такой женщиной — это то, чем по-настоящему могут наслаждаться только мужчины. Но быть женщиной тоже имеет свои преимущества.

На пике очередного оргазма тинейджерка Никки извивается и стонет подо мной, я отсоединяю от её сосков зажимы и наклоняюсь над ней, позволяя своим толстым соскам потереться о ее сырые бутончики. Наш поцелуй горячий и мокрый. Ее тело напрягается и отпускается, пока я ебу ее задницу, пока она не может больше терпеть.

Только после того, как Никки полностью обессилела, я предлагаю ей удовольствие, которое давно мечтала доставить ей с момента нашего знакомства. Она лежит, раскинувшись на черных атласных простынях, задыхаясь, пот покрывает ее кудри, прилипшие к лицу. Я смотрю, как ее раскрасневшиеся груди поднимаются и опускаются, слегка покачиваясь от ударов последнего оргазма, и решаю, что не могу больше сопротивляться ей. Я не жестокая женщина по натуре. Быть доминирующей в постели тоже довольно ново для меня. Ублажать — обслуживать — это мой инстинкт.

Она наблюдает за тем, как я ползу к ней по кровати с тяжелыми от вожделения глазами над мечтательной улыбкой. Я наклоняюсь к ее губам и нежно целую ее, осторожно открывая ее рот и пробуя его сладость. Она поднимает руку, чтобы обнять меня за плечи. Я просовываю руку между ее бедер и слегка касаюсь ее хорошо оттраханных складок.

— Мне немного больно, — усмехается она. — Вы действительно наказали меня, госпожа.

— Хватит о госпоже, пока, — говорю я, расстегивая ошейник. — Ты была хорошей девочкой для меня сегодня, Никки. А хорошие девочки получают вознаграждение.

— Что за... ооооххх!

Я сосу твердые ягодки ее сосков, вытягивая их с помощью всасывания и успокаивая их языком. Пока я сосу их, помня о щипках, которыми я вознаградила их ранее, мои пальцы очень нежны, работая в промежности Никки. Она обхватывает мои бедра ножницами. Я медленно, мягкими кругами поглаживаю ее клитор и дразняще открываю скользкий желобок ее киски. Она вздрагивает и испускает горячий вздох.

— Ммммм, ты слишком красива, себе на благо, — говорю я, делая паузу, чтобы провести языком по одному из ее нежных сосков. — Все хотят тебя, а это значит, что ты слишком часто получаешь свое.

— Я не получила того, что хочу, с тобой, — хихикает она. — Во всяком случае, еще нет.

— О, но ты действуешь на меня своими чарами? — говорю я, поднимая бровь.

Она снова хихикает и легонько толкает меня ниже: — Хватит дразнить меня, Линдси. Ты знаешь, чего мы обе хотим.

Она широко раздвигает свои бедра для меня. Хотя в ее голосе звучал смех, ее глаза серьезны, даже властны. Это полный поворот от ее хныкающего поражения от моих рук, порки и члена всего несколькими минутами ранее. Мне это нравится. Она жесткая сучка.

Мои губы пробегают по ее плоскому, блестящему от пота животику. Мой язык касается ее пупка, и я опускаюсь ниже, следуя за поглаживающей рукой между ее бедер. Никки опирается на подушку, чтобы лучше видеть меня. Я приподнимаю ее колени, закидываю одну ногу на плечо, прислоняясь к горячей, мускусной близости с нежной краснотой ее пизды. Я чувствую сладковатый запах ароматизированной смазки, которую я использовала вместе с страпоном, все еще остающийся на ее попке. Я целую внутреннюю часть её бедра, придвигаясь ближе, вдыхая насыщенный аромат секса и напряжения.

Я раздвигаю ее ноги еще немного, обнажая анус, ее впадинка блестит от следов смазки. Мой поцелуй приближается все ближе и ближе, пока я медленно со смаком не облизываю её подростковую заднюю дырочку. Я смотрю на нее сверху, прижимая весь язык, моя слюна смачивает ее сжатую дырочку, пока я массирую и успокаиваю ее анус.

— Охххх, может... это ты... оооо... плохая... — говорит она.

На это я усмехаюсь и прижимаю кончик языка к ее попке. Я проникаю языком в ее очко, открывая его и пробуя сладкий след смазки на ее хорошо оттраханной попке. Я проникаю языком глубже, обнаруживая, что ее попка легко расслабляется после того, через что я ее провела.

— Теперь я знаю, почему ты хотела, чтобы я лизала твою жопу, — стонет она. — Это так грязно.

Мои пальцы работают с ее клитором, а я не просто "ем" ее задницу или трахаю ее языком, я занимаюсь любовью с анусом Никки своим языком. Глубокой, страстной, слюнявой любовью. Она опирается одной рукой на мою голову, почти как бы стабилизируя себя. Мои пальцы продолжают танцевать на ее клиторе, все сильнее и сильнее, и я чувствую, как напрягается все ее тело, когда я довожу ее до оргазма.

— Линдси, — задыхается она и выгибает спину. Мне приходится удерживать ее на месте одной рукой под коленом, чтобы не дать ей оторваться от моего языка. Моя слюна пропитывает ее щель. Мой язык входит и выходит, против ее сжатия, против ритмичного сжатия ее оргазма. Она кричит: — Оооооо да! Еби мою жопу! Еби мою жопу своим языком!

Она быстро восстанавливается после оргазма. Я вылизываю ее анус, еще немного поводив по нему, прежде чем переместить язык в ее киску. Там происходит самое сладкое пиршество из всех. Я смотрю в ее глаза, когда пью ее соки, ласкаю пальцами ее нежный канал и лижу, медленно и обдуманно, напряженный бутон ее клитора.

Двумя пальцами я ввожу и вывожу два пальца из мокрой киски Никки, а мизинцем той же руки проникаю в ее анус. Мой рот приникает к ее клитору. Мне нравится ее клитор. Он большой для такой маленькой девочки. Его легко найти, и мои губы и язык могут ласкать его, пока я сосу ее сладкую маленькую киску.

— Кончаю! Линдси! Кончаю снова! — Она практически отбрасывает меня от себя силой своего изгиба. В последний момент она хватает мою голову обеими руками и сильно притягивает меня к своему клитору. Я стону от вожделения и яростно трахаю ее пальцами. Ее соки практически брызжут мне в рот. Не буквально, но поток ее сладкой, теплой кончи настолько обильный, что это почти эякуляция.

Я опускаю ее обратно, но не до конца, и мучаю только языком. В течение долгих минут я уговариваю ее им испытать последний, долгий оргазм. Он кажется менее сильным, чем предыдущие. В нем есть какая-то вымученная законченность. На выдохе она откидывает с лица прядь волос и начинает смеяться.

— Ты такая чертовски удивительная, — говорит она, когда я поднимаюсь рядом с ней.

— А ты все еще непослушная сучка, — говорю я, размахивая ошейником перед ее лицом. — В следующий раз, когда ты придешь сюда, ты, вероятно, проведешь свою встречу не со мной. Это не меняет того факта, что твое обучение будет продолжаться.

— Да, госпожа, — смеется она, и мы нежно обнимаемся, наши губы мягко встречаются, а наши усталые языки отдыхают вместе.

Мы по очереди принимаем душ и возвращаемся в комнату отдыха. Я провела много времени с Никки и ожидаю, что моя дочь и Барб будут ждать нашего возвращения. Может быть, даже Барб будет одна, а моя дочь убежит, чтобы провести некоторое время с Викторией.

Вместо этого мы с Никки остаемся ждать в гостиной. Я делаю ей пина-коладу в блендере, и мы смотрим пару серий сериала "Оранжевый — новый черный" на большом телевизоре. К третьему эпизоду она прижимается ко мне и нежно гладит меня по волосам. Я почти чувствую себя парой, что немного опасно, когда я принадлежу к клубу, основанному на радикальной неверности. Полагаю, это инстинкт гнездования.

— Эй, — говорю я ей, — не хочешь еще раз потрахаться, пока мы ждем?

— С этим страпоном? — говорит она.

— Неважно, мы можем спуститься в подземелье, в одну из других комнат или сделать это здесь.

— Ммммм, — хихикает она. — Мне нравится эта твоя нерешительность. Давай останемся здесь. Я точно знаю, что тебе нужно.

Она раздвигает мои ноги и опускается передо мной на колени. Я ерзаю на своем месте, чтобы помочь ей поднять юбку по моим стройным бедрам и обнажить мою голую киску. Она наклоняется, вдыхая мой свежий аромат и поглаживая мою пизду пальцами. Она смотрит на меня сверху, ресницы трепещут, а темные глаза сверкают, когда она опускает свой язык в мой желобок.

Девочка хороша. Я играла с ней в игры власти внизу, но она контролирует меня с этим языком и этими невероятными глазами. Она как суккуб, ее сила растет с каждым нетерпеливым щелчком по моему клитору. Она вводит палец в мою киску. Второй. Третий. Четвертый. Этого достаточно, чтобы было немного больно, пока она вводит и выводит их и сосет мой клитор.

— Оххххх, Никки, — задыхаюсь я.

— Вот это хороший способ скоротать время, — говорит она и грубо щелкает мой клитор. Я дергаюсь от удовольствия и упираюсь своим желобком в ее язык. Эти четыре пальца растягивают меня и впиваются в меня, открывая меня шире, заставляя меня задыхаться от неожиданных импульсов удовольствия.

Я уже собираюсь сказать ей, чтобы она немного успокоилась, когда слышу смех с лестницы, ведущей в холл. Наконец, Барбара и София возвращаются с сеанса. Я пытаюсь что-то сказать, пытаюсь предупредить Никки, что ее мать уже в пути, но она стонет, прижимаясь к моему клитору, и эти стоны вибрируют в моем теле. Я как камертон, и все, что я могу сделать, это соответствовать вибрациям.

Мой голос даже не работает. Мой рот открывается и закрывается, когда я кончаю на пальцы Никки и на ее язык. Мои глаза закрываются по собственной воле, а когда они открываются, я смотрю на Софию, стоящую рука об руку с покрасневшей Барбарой Горецки.

— Николь! — задыхается Барб.

Никки отрывает рот от моего пульсирующего клитора и оглядывается на мать. Она вынимает пальцы из моей киски и медленно слизывает мои соки со своих губ.

— Прости, мама, — смеется она, поднимаясь на ноги и давая мне возможность прикрыться.

— Нет, — говорит Барб. — Нет. Я не могу этого сделать. Я могу делать много вещей, но я не могу это видеть. Пойдем, юная леди. Мы уходим.

Я унижена реакцией Барб. Я пытаюсь что-то сказать, но не знаю, что. София, явно расстроенная, пробегает мимо Барб и встает на ее пути.

— А как же мы? — требует София.

— У меня было... эм... это было неправильно. Это было неправильно.

— Пять минут назад ты говорила мне, что любишь меня, — говорит София, тыча пальцем в одну из огромных грудей Барб. — Мы все здесь любим друг друга. Все мы. Вот что такое Клуб. И ты не можешь выходить из себя только потому, что твоя дочь хочет получить такое же удовольствие, какое мы получали наверху.

— Она моя маленькая девочка, — плачет Барб, эмоции переполняют ее голос.

Улыбка играет на губах Софии. Она отделяет Барб и Никки от рук Барб и берет обе руки Барб.

— Ты сказала, что я твоя маленькая девочка, — говорит моя дочь.

Барб переводит взгляд с Софии на Никки и обратно, когда до нее наконец-то доходит смысл сказанного моей дочерью.

— Я тоже хочу быть твоей маленькой девочкой, — говорит София, просовывая руки Барб под свой облегающий топ и прижимая их к своим грудям. — Твой муж никогда не делал для тебя того, что делала я. Подумай об этом. Подумай о том, что ты потеряшь меня...

София подходит ближе к Барб. Так близко, что их губы почти соприкасаются.

—. ..и подумай о том, что сейчас у тебя есть я. Когда ты захочешь. Чтобы ублажать тебя так, как ты только могла мечтать до того, как пришла в Клуб.

София целует Барб, сначала нежно, а потом все крепче и крепче, что утихомиривает гнев и материнские инстинкты Барб. Видеть, как грузная пожилая женщина целует мою стройную дочь-подростка, удивительно волнующе. Дело не только в разнице в возрасте, к которой я уже почти привыкла, но и в разнице в размерах. Я подхватываю Никки на руки и изо всех сил стараюсь подражать Барб и Софии.

Вкушая сладость собственных соков на губах Никки, видя, как моя дочь и Барб сцепились в страстном поцелуе, я не могу отделаться от мысли, что у Барб и Никки в клубе все получится.

Свидание с Викторией

— София сказала, что ты мастурбировал, пока наблюдала за ней, — говорит Виктория. Она поднимает бровь и забавно улыбается. — Я не осуждаю, не смотри на меня так, я просто говорю тебе то, что она мне сказала.

Я вздыхаю в свой бокал послеобеденного вина.

— Да. Да, это правда. — Я отставила вино. — Не в прошлое воскресенье, с Никки и Барб, а в предыдущее. Я была под кайфом от воссоединения с Дафни, а ее дочь Джули очень любит Софию. В клубе больше никого не было, так что, знаешь, одно за другим...

— И в итоге ты мастурбировала, пока твоя дочь занималась сексом у тебя на глазах? — Виктория подняла руку, прежде чем я смог продолжить свою защиту. — Все в порядке. Знаете, один из первых случаев, когда Тайлер сделал что-то подобное, был, когда он вошел ко мне и Софии. Когда мы были вместе.

— Не сравнивай меня с ним.

— Прости, это несправедливо. — Она подняла бокал с вином в тосте. — За то, что Тайлер был куском дерьма.

Я стукаюсь с ней бокалами, и мы обе пьем.

— Но я ее мать, — говорю я и в этих словах принимаю на себя вину за то, что я сделала. — Он просто парень, который появился в ее жизни позже. Не родная кровь.

— Она все еще постоянно называет его "папой", — говорит Виктория.

Я закатываю глаза. Тот факт, что она говорит это, будучи беременной его ребенком, просто сводит с ума.

— Я должна придумать какой-то способ встать между ними, не вставая... знаешь ли... между ними.

— Да, ты что-то упоминала об этом по телефону, но не стала говорить больше. — Виктория смотрит на меня с любопытством. — Что ты имела в виду, милая? Ты же знаешь, я помогу.

У меня действительно есть план. Именно поэтому я пригласила Викторию на обед. Мысли о плане вызывают у меня виноватое возбуждение. Я сдвигаю бедра, и моя нежная киска и чувствительный клитор трутся о тонкую ткань трусиков. Я тянусь под стол к своей "сумке с фокусами". Я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что официантка не направляется в нашу сторону, прежде чем потянуться в сумку и достать то, что я принесла для Виктории. Я аккуратно кладу страпон на стол между нами так, чтобы фальш-хуй телесного цвета был направлен вверх. Виктория прикрывает рот, чтобы не рассмеяться.

— Ты могла бы оставить его в клубе, — говорит Виктория.

— Я не хочу, чтобы ты пользовалась им в клубе. — Я придвигаю его к ней, отодвигая ее тарелку и чуть не опрокидывая ее бокал с вином. — Я хочу, чтобы ты пристегнула его и ебала им Софию до потери сознания. Я хочу, чтобы ты долбила пизду моей дочери до тех пор, пока она не забудет о Тайлере. Ты единственная, кто может встать между ней и ее отцом. Не я. Не без ущерба для наших отношений.

Виктория берет страпон за силиконовый фаллос. Она перевернула его в руках, кожаные ремешки порхают по ее руке. Она видит приближающуюся официантку и быстро запихивает все это в сумочку. Если официантка и видит что-то необычное, то не подает виду. Она доливает нам воды и уходит обслуживать другой столик.

— Ты ставишь меня в очень сложное положение, — говорит Виктория, наклоняясь вперед и шепча. — Признаюсь, я немного ревную к отношениям Тайлера с Софией, но я не знаю, смогу ли я заставить ее отдалиться от него.

— Ты можешь попытаться, — говорю я.

— Я могу попробовать, — полусерьезно соглашается она. Кажется, она обдумывает просьбу, на ее лице появляется скептическое выражение. Я наблюдаю, как этот скептицизм медленно переходит в улыбку. Кончики ее пальцев барабанят по столу. — Что, если мы увезем ее от него. Физически, я имею в виду.

— Например, в путешествие?

— Ты, я, София и Бриттани. Да, это может сработать. Поездка в Европу.

— Европа! — Я чуть не подавилась своим вином.

— Конечно, Тайлер будет платить за всё, не так ли?

Конечно, она права. Зная все те пикантные подробности, которые я могла бы обнародовать на настоящем слушании по разводу, Тайлер уже согласился на щедрые алименты. Он платил мне значительную сумму денег и не мог отказаться оплатить поездки Софии в качестве бенефициара.

— Он пообещал дать ей все необходимое для ее "личностного роста". Полагаю, поездка в Европу — подойдет.

— Париж прекрасен в это время года, — говорит Виктория, в ее глазах уже застыл далекий взгляд. — Я принимаю твой вызов, Линдси. Мы вчетвером поедем в Париж, и я заставлю твою дочь безумно влюбиться в меня.

Кончиками пальцев она вынимает из сумочки кончик члена с ремешками и слегка покачивает им. Глядя на озорство в глазах Виктории, я уже задаюсь вопросом, что же я наделала.

Конец третьей части