Искушение. Глава двадцатая

Глава двадцатая.

Закрыла лицо ладонями, внутри всё дрожало. Я сидела, раскинув ноги, на попе, голой попе! платье задралось. Стараясь успокоиться, я отняла от глаз сначала одну руку, а когда Лёша осторожно снял туфель, то от острой боли в голеностопном суставе и вторую...

— Ай!..

— Может, перелом? — спросил он меня.

Нет! Вы представляете картину! Лёша совершенно голый, стоит на одном колене, боком к моей влажной промежности, с его опавшего члена ещё сочиться остаток спермы, сочиться мне на опухшую ногу! Юноша лицом ко мне, мой «огонёк» на его полном обозрении, меня колотит дрожь от стыда, боли и злости на саму себя, а он спрашивает: «Может, перелом?

Я предполагала из его уст всё что угодно! От грубого мата, до саркастического смеха. Приготовилась быть смешанной со всей налипшей на женщин грязью — дура, идиотка, шлюха!.. Но такого вопроса, я не ожидала, раскрыла рот, пошевелила пальцами.

— Вроде, нет...

— Надо вызвать скорую!

Лёша выпрямился и быстро подался к телефону.

— Не-е-ет!!! — чуть не взревела, да, похоже, — взревела я, кошкой цепляясь руками за кровать и пытаясь встать хотя бы на здоровую ногу, но она осталась в туфле на шпильке в пятнадцать сантиметров. Рискуя остаться навсегда безногим инвалидом, я всё же сделала неудачную попытку и снова приземлилась на попу, закричала: — Лёшаааа! Только не в скорую!

Не зная, что делать, он вернулся и смотрел на меня испуганными глазами. Долговязый мальчик, с повисшим меж ног отростком, полностью скрытым бархатом крайней плоти.

Девчонки, полагаете член у Лёши, подчиняясь законам физики, болтается маятником точно также как метался он сам? По большому секрету, я вам скажу: ничего подобного. Он у него весь ушел в яички, на меня смотрела сморщенная, собранная в кожный пучок шкурка, под которой, при ближайшем рассмотрении, угадывалась головка. Практически один ее бочонок и остался, остальное ушло в пах.

Невольно, я остановила взгляд на этом чуде, доставшемся Лёше от природы. Поймав направление моих глаз, он замер.

Я женщина опытная — у меня, официально, было три мужчины, — муж, гражданский и дальнобойщик. Несмотря на боль, сидение голой попой на полу, с распростертыми ногами, чуть ли не шпагатом, в одной туфле, — блин, точно Золушка! — я поняла, Лёша сейчас куда в более сложном положении.

Я случайно увидела то, что по его разумению не должна видеть ни одна женщина, девушка. Только переживания за меня, заставили Лёшу, на время, забыть о своем маленьком пунктике, создающем ему большие проблемы.

«Любка Вехреева, мальчишке пунктик привила! Точно! И мать её — Надька, была такой!», — мелькнуло у меня в голове, успокаивая дрожь по телу.

Думаю, не стоит говорить, что все мои страхи и стыды растворились мгновенно, правда, сильная боль в ноге осталась. Но, несмотря на ранение, нужно было брать ситуацию под контроль. Если не я, — так кто же? Скорая?! Лёше сейчас вообще нет дела до моих заковырок: «Что он скажет?», «Что он подумает?», — у него своих причуд, хоть отбавляй!

Коль я, так уж неаккуратно уперлась взглядом, нужно было заставить его действовать, отвлечь от дурных мыслей.

— Не надо звонить в скорую, Лёш, — проговорила я, не отводя глаз, а лишь медленно поднимая. — Сами как-нибудь. Бери тётю Таню на руки и неси на диван.

Лёша подхватил меня. Когда поднимал с пола, я не вкинула руку, не обняла его за шею, опустила, локоть прижалась к животу. Неудобно? Да. Но, зато мои пальцы повисли как раз над членом. Лишь второй рукой я обвила голое юное тело словно плющ.

Пока Лёша нес меня в зал, я словно была без чувств, болтала кистью, терлась тыльной стороной об крайнюю плоть, — вполне достаточно, чтобы член шестнадцатилетнего мальчишки снова увеличился. Когда Лёша положил меня на диван и подсунул под голову подушку, я осталась довольна своей работой — теперь он хоть и свисал, но солидным огурчиком.

Лёша что-то хотел сказать в оправдание, но я застонала и сморщила нос. Мне, правда, было больно.

— Лёш, сними второй туфель и положи опухшую ногу повыше, на подлокотник.

Он снова подчинился. Я перевела дух, когда моя больная нога оказалась приподнятой, вторая, наконец-то разутая, сгибаясь в колене, сползла с дивана.

Растяжку промежности, я сделала специально. Стыдно? Да, какое там! У меня появилась благородная цель, как известно, для её достижения все средства хороши.

— Всё равно, больно, Лёш! Надо ещё выше... Садись, положи на колени подушку, а ногу пристрой сверху.

Так мы и сидели. Он молчал, я молчала. Лёша старался не смотреть под подол моего вязаного платья, но я-то так раскинулась, что это было невозможно.

— Лёш... — муркнула я, когда боль немного утихла.

— Да...

— Я чувствую, как он шевелится, даже через подушку.

— Тёть Тань, я...

— Тебе же понравилась Лукреция?

— Да, очень!!!

— Она с тобой, чего ты теряешься? Хочешь, я приподниму платье ещё.

— Нет!!!

— Это Люба, да?.. Она тебя высмеяла?

Лёша покраснел и отвернулся.

— Лёш! Не век же тебе коротать у монитора! Лукреций по вебке рассматривать.

Он снова промолчал.

— Ну-ка встань!

— Тёть Тань, у вас же нога болит!

— Ничего, стерпит! Встань, а ногу положи на подушку.

Лёша поднялся во весь свой высокий рост.

— Иди сюда.

Он подошел и встал боком.

— Повернись!..

Повернулся и теперь его член стоял, стоял! Прямо на меня. Я его погладила, он мне приветливо закивал.

— Какой красивый... и большой! Знаешь, есть члены страшные — я сморщилась и подмигнула. — Не аппетитные. А твой солидный такой и прямо проситься... в руку, погладить приласкать. Тебе никто об этом не говорил?

— Нет.

— Хоть здесь первая... Ты такие слова в интернете мне писал, я прямо таяла. А сейчас молчишь...

Я не переставала гладить член. Мне понравилось с ним играть. От моих ласк он стал подергиваться, Лёша напрягся.

— Ну, давай, я слушаю. Как ты меня хочешь? Ты представлял, как я читаю твои сообщения и ласкаю себя, тереблю клитор? Теперь я рядом, так же намного приятнее.

Приподняв платье, я опустила вторую руку в промежность.

— Тёть Тань!

— Перед тобой Лукреция, Лёш. Она хочет тебя.

Я гладила член пальцами, доставляя ему удовольствие долгой мукой, и себя тоже. Мне хотелось послушать, как он хочет, меня или Лукрецию, — всё равно! Но послушать. Только Лёша не смог пересилить себя, меж нами не было монитора, а, возможно, ему не хватило времени. Он брызнул, я едва успела закрыться ладонью.

— Я нечаянно... — прохрипел он, сотрясаясь ягодицами.

Не знаю! Наверное, болела нога, моя промежность высохла окончательно. Я не обиделась на мальчишку, наоборот, сексуальные мысли стали медицинскими, о Гиппократе — не навреди! Теперь, я понимала Любу, — девчонка просто не сдержалась, когда не сдержался он. Но, я ведь не девчонка!

— Лёш, принеси из ванной полотенце...

Он кивнул, вышел из зала, а я, рассматривая ладонь в его сперме, надула щёки. Оказывается педагог из меня никакой! Урок полностью провалила. Что же делать? И вообще, и в частности, — что делать с болевшей ногой?

«Завтра не встану, — вполне резонно предположила я. — А послезавтра нужно на работу. Брать больничный перед самым Новым Годом! Путать смены! Злить девчонок. Так удачно в этот раз у меня выпали выходные — на праздник, и вот! С растяжением голеностопного сустава, — шесть дней. Старшая сестра, на тридцать первое, обязательно в ночь, в отместку поставит.

Завтра ёлку хотела купить. Позвонить Нельке? Чтоб приехала, наложила тугую повязку. Поставила обезболивающее. Нет, только не Нелька! Совсем парня загубит, произведет в импотенты. А тогда — кому?..

Лёша подал полотенце. Он был уже в трико. Я вздохнула и обтерла руку.

— Лёш...

— Да...

— Мне, правда, понравилось. Ты так густенько брызнул...

Он промолчал. Да и, не очень-то убедительно у меня это получилось. Решила, лучше не продолжать. «Ну, кому же позвонить? Людке? Нет, лучше Софи! Точно, Софи!..».

— Лёш, доведи меня до телефона...

Расположившись на кухонном стуле, который так и стоял в прихожей. Я отыскала в своей куртке визитку Софьи Павловны. Набрала номер, посмотрела на часы, встроенные в телефонный аппарат. Три ночи! Хотела положить трубку...

— Да... — раздалось по ту сторону провода.

— Софи? Прости, что звоню...

— Таня! Что случилось?!

— Ничего особенного. С каблука снеслась. Нога опухла...

— Через полчаса, я у тебя...

Раздались гудки. Я пожала плечами, на душе стало тепло.

Дверь Софье Павловне открыл Лёша. Она занеслась вихрем. Сбросила ему на руки шубу, сунула набитый чем-то до отказа пакет, скинула сапоги и в зал, — ко мне.

— Писить хочешь? — спросила она Лёшу на ходу.

— Нет... — удивлено ответил он, вешая в прихожей шубу.

— Захочешь, скажешь! Ставь чай!.. В пакете сладости...

Лёша, ошарашено, подался на кухню.

Софи осмотрела мою ногу, присела возле меня, на стул, по-хозяйски, прихваченный из прихожей.

— Пустяки. Завтра бегать будешь, — посмотрела в сторону Леши, — Это и есть твой сон?

Я закрыла-открыла глаза. Мне стало спокойно, ни о чём не хотелось думать. Прошептала:

— Софи, я соскучилась...

— Я тоже, — улыбнулась она.