Запрет на выезд (7,8,9)

Глава 7. Почему?

В которой Данила размышляет о случившемся и не может разобраться в собственных чувствах

Утром у Данилы болела голова. Вечером он выпил гораздо больше привычной своей дозы – хотелось как-то притупить боль и горечь от новости об измене жены. В первый миг после пробуждения у него вдруг мелькнула радостная мысль, что всё случившееся вчера это только кошмарный сон, извращённая реальность. Он, даже не умываясь, подскочил к ноутбуку, нажал пальцем тачпад. Не пришлось даже рыскать по папкам, галерея фото, скачанных вчера из меседжера оставалась открытой и вид чёртовой синей улики не оставлял никаких сомнений в правдивости произошедшего на курорте.

Через минуту Данила стоял под горячим душем, отрешённо намыливая тело шампунем.

«Как это может быть? Мы должны были лететь вместе, мы должны же были быть там вместе постоянно, да даже если допустить, что Настя в принципе неверна мне, что она изменяет мне налево-направо, невозможно, чтобы она планировала заранее что-то. Да и не может быть, чтобы она мне здесь изменяла! Я бы точно догадался! Или...Нет, догадался бы! Да и гладко всё у нас, хорошо же всё. Чёрт, ну что же могло случиться? Если б она блядью была, но нет же, так как она могла оказаться в номере с раздетым арабом через пару часов после приезда в незнакомый отель? Как?!!! Чёрт, если бы это был не араб-сотрудник турфирмы, можно было бы построить какую-то логическую цепочку, версию, пусть бредовую, что... есть любовник, летел в тот же отель, чтобы за моей спиной там... да ну, бред... Или в самолёте познакомилась с кем-то, тесное пространство, несколько часов рядом, она пожаловалась, что меня не выпустили, он пожалел, слово-за слово, всё-таки часов семь-восемь знакомства, в отеле продолжили бы разговор, он утешал бы... хотя тоже бред, чтобы Настя сошлась с кем-то за такое короткое время? Да и это не любовник, не из Москвы, не отсюда, это точно местный араб! И насилия явно не было, иначе бы не было игривых селфи, флирта в вибере...»

Сколько он ни думал, как ни пытался найти причину Настиной такой лёгкой мгновенной измены, ничего не лезло в голову. И именно это непонимание причин как-то вдруг оттеснило на второй план переживания самого предательства. А через несколько часов поиск этой причины стал главной мыслью, прочно засевшей в голове обманутого мужа. Он даже думал о том, чтобы поговорить с Эдиком и спросить его мнения, потом подумал о том, чтобы спросить жену напрямую, начал было искать в интернете форумы обманутых мужей, но там, как правило, рогоносцы описывали то, как узнали об измене, не пытаясь анализировать поступков жён.

А ещё Данилу пугало то, что его муки ревности перемежались похотью. Он непроизвольно возбуждался, когда смотрел на фотографии, присланные женой, причём даже не на те, где она была голая, а на те именно, где в кадр попало злополучное поло и пляжные шлёпанцы – а эти предметы, как и фирменные же шорты пару-тройку оказывались и на последующих кадрах, причём на одном фото оказались сразу две рубашки гидов – обе висели на спинке одного стула, но была видна часть второго номера с другого поло. Рука Данилы по мере возбуждения оказывалась в трусах, он сжимал наливавшийся твёрдостью член, ненавидя себя, дрочил. А потом приходил стыд.

«Как бы поступил нормальный мужик на моём месте? Уж точно не стал бы дрочить на измену жены. Уже послал бы её, написал бы, что всё знает, готовил бы развод... А я? Бля, если бы кто-то узнал... Если бы она узнала...И что, как ей сказать? Требовать возвращения домой? Как она вернётся, это же чартер. Запретить трахаться? Ха! Как я узнаю, что она... Да и что за бред, по дефолту нельзя же трахаться с другими, а раз она уже дала левому мужику, то что мои слова для неё значат? Бля, бля, бля! Что же мне делать? Что, блядь, мне делать!»

Он в очередной раз кончал, собирал сперму, нёс в ладони в ванную, смывал над раковиной и вместе со смытой спермой накатывала тоска, стыд и хотелось плакать. И каждый раз он мысленно обещал себе, что этот – последний, что он больше не будет дрочить на снимки жены, на факт её измены и обещая это, знал, что пройдёт немного времени и его пальцы опять обхватят горячий твёрдый член...

Глава 8 Возвращение

в которой Настя возвращается из отпуска домой, где её ждёт сюрприз и объяснение с мужем

Настя выпорхнула из ворот зоны прилёта, отмахнулась от надоедливых таксистов, вытянула шею, выглядывая мужа и, увидев, радостно кинулась ему на грудь. До последней секунды Данила не знал, как он себя поведёт, ему казалось, что ввиду предстоящего объяснения с женой ему следует быть сдержанным, но Настя так пылко потянулась к нему поцелуем, а он так много за эти дни думал о ней, разглядывал её обнажённые фото, так беспробудно ревновал и так яростно мастурбировал и хотел её, что вся его продуманная тактика пошла прахом. Он жадно отозвался на её поцелуй, с дрожью предвкушения, мгновенно загораясь, встретил её трепетный юркий язычок в своём рту и засновал по нему своим, проникая в её рот в ответ.

— Только здесь меня не трахай, пожалей зрителей, - жарко и бесстыдно прошептала она, оторвавшись от его губ, - я почти полностью загорелая, только две полосочки белые, как ты любишь...

В такси она, глядя в затылок водителя, тискала через ткань джинс его сразу напрягшийся член и он с каким-то безволием уже сомневался – стоит ли ему говорить с нею об измене, по крайней мере сейчас – он теперь очень сильно желал её, так сильно, что ревность уже и не была препятствием, он уже готов был и смолчать, лишь бы поскорее войти в вожделенную жаркую щёлку. Разум говорил, что нельзя заниматься с ней сексом сейчас, потому что потом невозможно будет высказывать ей свои упрёки в измене, да как же возможно, если только что выебал и не побрезговал, как же? А похоть твердила другое – давай, давай, вот же она рядом, жаркая, наверняка мокрая, всё остальное потом, это ничего не значит... Торопливо расплатившись с таксистом, поднялись на этаж, Данила открыл дверь, Настя, на ходу скинув сапоги и расстёгивая пуховик, дразня, поманила мужа пальчиком и пошла, пятясь в спальню. В последнюю секунду, когда она уже протянула руку к дверной ручке, Данила испуганно дёрнулся, внезапно почти передумав открываться ей, что знает об её измене, желая остановить её, но всё же не остановил.

Настя открыла дверь, шагнула внутрь и застыла. Над супружеским ложем висела на больших, с пластмассовыми головками, кнопках фотография формата А3, на которой был изображён её курортный любовник. Два дня назад Данила нашёл в интернете и распечатал подходящее фото Рамиза, он-то мечтал найти его голого, но и в плавательных трусах он был хорош и, несомненно, узнаваем. Качество печати было так себе, ну да неважно, свою задачу плакатик выполнил. Судя по тому, как замерла Настя, он не ошибся, она его узнала сразу. С глухим стуком из руки Насти выпала сумочка. Она подняла руки и закрыла ладонями лицо. Данила шагнул вплотную к ней и, остановившись в полуметре от жены, спросил её в спину:

— Когда ты трахнулась с ним в первый раз?

Почему он спросил именно это? Он много думал, много раз представлял, как Настя войдёт в спальню и увидит этот снимок, как поймёт, что Данила знает о её неверности, он думал о том, будет ли она пытаться оправдаться, лгать. Почему-то именно этот вопрос, верней, её ответ на него казался ему самым главным. «Если соврёт, то и говорить не о чем – так решил, в конце концов он, - на этот вопрос ответ я знаю точно и могу проверить, а вот другое – проверю ли? Смогу ли вообще верить всем другим её словам и ответам, в принципе потом?»

После показавшегося ему нескончаемо долгим молчания, Настя медленно повернулась к нему лицом. Куда ушёл весь её румянец!

— Сразу, - глухо ответила Настя, не поднимая глаз, - в первый вечер. Прости...

Данила растерянно молчал тоже. Он приблизительно представлял, что ответит, если она солжёт, но вот она сказала правду и что он теперь ей ответит? Его растерянность передалась и голосу, он спросил:

— И как мы теперь? Как мы теперь будем? Как мы теперь сможем?

Ему вдруг стало страшно. Это был, пожалуй, первый момент в его жизни, когда он ощутил себя на краю пропасти. Он положил руки ей на плечи:

— Посмотри мне в глаза.

Губы жены дрожали, в глазах стояли слёзы. Данила заметил, как мгновенно побледнело её загоревшее за неделю лицо. Крупная слеза скатилась по щеке жены и Данила вдруг, не сознавая себя, совсем без мыслей, притянул её к себе и, сняв слезу со нежной прохладной щеки, приник поцелуем к её безвольному рту.

— Прости, - прошептала она, когда он отпустил её рот.

— Почему ты это сделала? – он взял её лицо в руки, приблизил своё лицо – глаза в глаза, пришлось сгорбиться, - Настя, чёрт побери, у меня не укладывается в голове просто! Если бы это случилось не сразу, ну там не знаю, через несколько дней, я бы хоть как-то мог понять – курорт, жара, дискотека, вино и всё такое, но через пару часов после прилёта? Настя, ты же не такая, ты же не за этим летела, я точно знаю, мы же вместе должны были лететь, ну объясни, что было в твоей голове, почему?

— Прости...прости... прости... - она зарыдала навзрыд и он, опять, совершенно не ожидая от себя такой реакции, стал часто-часто целовать её мокрые солёные щёки, сразу как-то припухшие губы, закрывая рот, заглушая её подвывания. И как-то само собой получилось, что он рванул кофточку, так, что пуговицы едва не оторвались, полы распахнулись, груди колыхнулись в бюстгальтере, такие любимые, такие отзывчивые на ласку, такие молочно-белые на фоне бронзы остального тела, он осыпал их частыми короткими поцелуями, а сам скользнул ладонями по талии, потянул юбку вверх. Трусики она торопливо стянула сама, мгновенно сообразив, что в её податливости едва ли не единственный шанс спасти отношения.

И тоже – тоненькая полоска незагорелого тела, маленький незагорелый треугольник, едва доходящий до начала раздвоения бритого лобка – Настя знала, как действует на мужа этот контраст, убедилась за годы супружества, как становится хриплым его голос, как становится сбивчивой его речь, когда она с невинным видом манипулировала им, невзначай показав даже не полностью свою наготу, а лишь границу загара и белой кожи.

Как-то, ещё в начале брака, сходив перед отпуском в солярий несколько раз, она была удивлена смущённой просьбой мужа загорать не полностью голой. Она тогда решила, что он ревнует её к персоналу солярия, высказала своё удивление этим, даже посмеялась над странной просьбой. И впервые увидела, как может смущаться её муж, с видимым трудом объясняющий ей, что для него эта разница в цвете кожи будто триггер. «Насть, - помнила она его тогдашнее бормотание, - понимаю, что сам вкладываю тебе в руки пульт управления собой, но я с ума схожу от этого. Ну вот как на тебя действует, когда моя ладонь на твоём затылке, а одновременно пальцы в твоей щёлочке, так на меня эта незагорелая полоска.»

— Учту, - со смехом сказала она тогда, - и обещаю всегда сохранять для тебя эти полосочки.

Она была совсем мокрая, трусики были - хоть выжимай, а ещё... ещё она как-то по-новому, непривычно, схватила его мошонку, чуть склонившись вбок, просунув руку между их телами, схватила, чуть сжала – не больно, не сильно, но на грани боли – «господи, она же раньше так никогда не делала» - мелькнула в его голове молния ревности. Она так и придерживала его яички, по-новому же и привставая на цыпочки и тут же оседая, совершая фрикции, так, что ему оставалось только стоять. А потом, почувствовав, что он на грани оргазма, она соскочила с его мокрого члена и мгновенно присев на корточки, захватила его горячим ртом. Занятая минетом, она не видела его лица, искажённого странной гримасой сладострастия и страдания. Он, видя Настину макушку вдруг представил, как она так же стоя на корточках перед арабом, ставшим ему уже вроде знакомого, настолько много и часто он о нём думал, смотрел фото и читал на форумах, отсасывала тому. И ещё Настя вернулась к нему с новыми умениями. Она вбирала в рот его член непривычно глубоко, он с трепетом ощущал, как головка утыкается в её глотку и её обжимает со всех сторон. Сами по себе физические ощущения не были сверхнеобычными, но вот осознание, что её тело впускает его так глубоко в себя...

«Так же... так же.. только член тёмный...арабский тёмный член во рту моей белой жены.. - бились в голове мысли, когда он в полуобморочном состоянии глядел на ритмично насаживающуюся на член жену, - тёмный член... белая сперма...чужая...». Он не мастурбировал последние сутки и потому спермы оказалось много. Он в последний момент выдернул головку изо рта жены и выплеснул семя на её губы, щёки, даже на лоб попали капельки, выплеснул с громким хриплым стоном, почти с криком. И последней картинкой в его мозгу в момент оргазма был вид жены с арабским членом. Ярко крашеные губы, охватившие плотным кольцом тёмно-коричневый крепкий жилистый ствол, следы помады на нём, будто риски на удивительной кожаной линейке и самая крайняя метка у основания члена...

Он стоял теперь, придерживаясь за плечи жены, остававшейся на корточках перед ним, стоял, закрыв глаза, боясь открыть их. Он боялся собственной посткоитальной тоски – того особенного состояния разочарования, минутной глубокой депрессии, какая наступает у мужчин сразу после оргазма. Боялся, что теперь, когда похоть уходит из головы, он может сказать что-то непоправимое. Ревность, обида, злость, ещё минуту назад уравновешивались похотью. Теперь – нет. Он не знал сейчас, что сильней в нём – любовь к ней или злость и обида.

Настя встала с корточек, прижалась к нему горячим и влажным телом – таким любимым, родным, знакомым. Он всё так же не открывал глаза.

— Я оступилась. Я виновата. Ты имеешь право на любое отношение ко мне, но я только об одном прошу: не решай сразу, сейчас. Подожди хоть чуть-чуть. Не ломай меня сейчас, пожалуйста...

От нахлынувшей обиды он скривился, наконец, смог открыть глаза, увидел перед собой её заплаканное лицо, с потёками и каплями его собственной спермы, хотел сказать что-то злое, но слов не нашёл, только сверлил её взглядом.

— Я же люблю тебя, Данечка, - тихо, без интонаций почти прошептала она, - я же ничего того, что случилось, не хотела. Я просто не нашла сил сопротивляться. Я даже не прошу прощения – не простишь, такое не простить, я только прошу не рубить сразу...

— Хорошо, - так же тихо ответил он, неожиданно для самого себя, - расскажешь мне всё.

— Конечно, - он уловил в её голосе робкую надежду, - всё, что захочешь знать.

— И не лги, - добавил он.

— Не буду! – голос её стал звонче, глаза с надеждой смотрели на него.

— Настя, - добавил он, - я знаю не всё, конечно, но некоторые факты я знаю абсолютно точно... Погоди, не перебивай! Так вот, кое-что я знаю точно. И я буду слушать тебя ровно до того момента, пока не услышу хоть слово лжи. Чтобы ты знала, когда ты вошла в спальню, я задал тебе вопрос. Ты помнишь его?

— Да, конечно. Когда я впервые... в первый раз изменила тебе.

— Я знал ответ на этот вопрос. И если бы ты солгала, мы бы сейчас не разговаривали.

— Я понимаю, - серьёзно ответила она, - я поняла и клянусь, что не солгу тебе. Я отвечу на любые вопросы, я расскажу всё. Я теперь буду как открытая книга для тебя. Клянусь.

Он помолчал, глядя ей в глаза. Поднёс руку к её лицу, провёл пальцем по щеке, собирая свою сперму. Она, преданно глядя на него, приоткрыла рот, показывая, что готова проглотить белёсые сгустки. Он положил палец в её рот и она послушно облизала его.

— Пойдём в ванную, - сказал он, ощущая, как пугающая темнота в его мыслях отступает, - я хочу отмыть тебя от твоего Рамзеса.

— Рамиза, - машинально поправила она, - ой! Прости.

— За что?

— Тебе наверное неприятно слышать имя...

— Нормально, - качнул головой он, - не думай о том, приятно мне слышать что-то или нет. Если будешь об этом думать, то можешь невзначай солгать. А если я пойму, что лжёшь...

— Да-да, конечно, - поспешно сказала она, - я не буду больше. Ты, если что-то будет совсем неприятно, противно, сам скажи, ладно? Я очень не хочу ранить тебя ещё и этим.

Он долгим взглядом посмотрел в её глаза и она опять заметно занервничала, заморгала и глаза стали увлажняться.

— Не плачь, - сказал он, - всё не так плохо. Мы же разговариваем. Я не знаю чем всё кончится, просто не знаю, не понимаю, что я на самом деле чувствую, у меня такой... раздрай в голове...Пусть всё идёт – как идёт. Мы говорим, я спрашиваю, ты отвечаешь и мы пытаемся понять, кто мы друг другу и что впереди. Да?

— Да, Данечка, да, - она впервые робко улыбнулась, - Можно скажу? Я раскаиваюсь. Очень. И... женщине очень трудно такое сказать, но скажу. Я для тебя ковриком готова расстелиться. Просто знай.

Он с горечью усмехнулся:

— Мне коврик не нужен. Мне нужна моя Настя, которой я могу доверять.

Глава 9 Как и почему.

В которой супруги начинают непростой разговор в ванной, а кончают в спальне.

— Это был шок...Знаешь, там, в самолёте, среди всех этих людей, предвкушающих неделю отрыва, я была как...не знаю... как потерянная... Ни одной внятной мысли, только – что я здесь делаю? Была в полной прострации, всё на автомате, куда-то идти, в какой-то автобус... Не сообразила, что в аэропорту надо было симку купить, осталась без связи, только вай-фай отельный, а он никакой там...

— А потом почему не купила симку? – уточнил Данила с сарказмом, заставившим Настю опустить взгляд, - некогда было?

— Боялась... - обречённо ответила она.

— Боялась? – удивлённо переспросил он.

— Боялась говорить с тобой. Голосом говорить. Боялась, что сразу всё поймёшь. В вибере легче писать...Ты как догадался? Ну... обо мне... что я.. . неверна тебе?

— Неважно, - хмурясь, ответил Данила, - не хочу говорить. Лучше ты рассказывай. Как всё было.

Она нерешительно глянула на него, вздохнуло тяжко, продолжила свой рассказ:

— В автобусе снова накатила такая тоска...Потом отель, этот мальчик... - она осеклась, поняв, что сказала что-то не то, - прости...мужчина, араб... не знаю...

— Ладно, пусть мальчик, - разрешил Данила, с явным нетерпением ожидающий её рассказа, - что дальше?

— Ну он правда, совсем молоденький, - извиняющимся тоном произнесла Настя, - ему подходит это слово – мальчик. Он помог поднять вещи и... он заметил, что я расстроена, как-то сразу стал успокаивать, опекать даже...номер очень хороший дал, кажется это был люкс, он дороже стоит гораздо, чем мой... наш...

— Обволакивал участием, - подсказал Данила. – И что, ты даже не догадывалась, что молодой мужчина к красивой одинокой женщине, к тому же белой, столь участлив не по служебному долгу?

Настя, потупя взор, пожала плечами, собираясь возразить, но её решимости хватило лишь на то, чтобы пробормотать:

— Я...я..., - и потеряно пролепетала, - ты прав, конечно... Но я думала, что смогу пресечь...Он же из турфирмы, я думала, что он не посмеет...

— Посмел, - невесело подсказал ей муж, – и хорошо так посмел. Все восемь дней, да? Как всё произошло в первый раз? Рассказывай.

— Да... Вечером пришёл с бутылкой вина и фруктами, говорил, что им – персоналу – нельзя, но ему меня очень жалко...Что это от него лично...

— То фото, что ты мне выслала в первый вечер из номера, оно сделано часов в десять вечера. Уже после того, как ты дала ему. А во сколько вы заселились в отель? – спросил Данила, заранее зная ответ, но ему захотелось, чтобы жена сама рассказала стыдные нюансы.

— В шесть, - глухо ответила Настя, – около шести...Прости..., - и внезапно разрыдалась в голос, закрыв лицо ладонями

— Не долго упрашивал, - горько прокомментировал он – Я хочу знать всё. В подробностях. Каждый твой день. Или ночь?

Настя отняла руки от лица и невидяще глядя на него мокрыми глазами, обречённо ответила:

— По-всякому. Ночью. И днём тоже. Я всё расскажу. Пожалуйста, прости....

— Нравилось? – с горькой усмешкой спросил он, - хотя, что я спрашиваю... Нравилось. Когда в последний раз с ним трахалась?

Странно, этот вопрос вызвал новый приступ рыданий у Насти и Даниле пришлось подождать несколько минут, прежде чем она затихла и вновь убрала руки от лица. Данила шагнул к прикроватной тумбочке, взял с неё косметическую салфетку, вернулся к жене и аккуратно, даже с какой-то нежностью, промокнул её мокрые покрасневшие щёки. Эта эфемерная ласка заставила Настины губы дрогнуть в слабой жалобной улыбке.

— Это было перед выездом из отеля. Двенадцать часов назад. И... - Данила увидел, как щёчки жены, с которых как будто уже начал спадать румянец стыда и её аккуратные ушки в несколько секунд налились предательской краснотой, - и... ещё в аэропорту немножко...

— Немножко? Это как? – саркастически усмехнувшись, спросил муж.

— Когда все выходили из автобуса, он удержал меня. Захотел, чтобы я ему сделала минет.

— Сделала?

Не выдержав его взгляда, Настя только молча кивнула и опустила глаза:

— Не полностью. Он не кончил в рот мне, - и, предваряя вопрос мужа, добавила, - мы не успели.

— И почему же? – саркастически спросил Данила, - разлюбил?

Настя как-то нерешительно посмотрела на мужа, но ответила, опустив глаза:

— Это чартер...На нём новая партия туристов прилетела.

— И? – спросил Данила, - Он что, уже новую тёлочку себе выбрал?

— Почти... - лицо Насти скривилось в обиженной гримаске и Даниле подумалось, что если это так, то ей обидно, что мужчина, имевший её целую неделю, мгновенно переключился на новую женщину, - Мне Надя в самолёте рассказала...Ему Халед сказал, что в группе прилетевших есть две красивых подружки, совсем молоденькие...А Халеду другой гид сказал и сказал ещё, что в наш отель. Сначала они- я имею в виду Рамиз и Халед хотели нас напоследок... поиметь, но решили сохранить э...ну... потенциал, - она густо покраснела, ещё и оттого, похоже, что стыдно было признаваться в том, что бывшие любовники предпочли новеньких туристок им – уже отработанным.

— Она так хорошо понимает арабский? – уточнил Данила, - И про Халеда подробней, кстати. Халед с этой Надей мутил? И ещё ты с этой Надей Антиповой, тридцати девяти лет, замужней, врачом-диетологом раньше не знакома была? Там с ней познакомилась? Или?

— Откуда ты... - потрясённо пробормотала Настя, но осеклась под взглядом мужа, - Да, там. Верней, по пути в отель, мы одним рейсом летели, - подтвердила Настя, - Халед был с Надей. И Надя арабский понимает, во всяком случае, на бытовом уровне. Она же и мне все их пожелания переводила, - сказав эти слова, Настя вновь осеклась и затравленно поглядела на мужа.

— Продолжай, - сказал он.

— Прости... - пробормотала она потерянно, - какая я дура...

— Настя, - нахмурился Данила, - я же сказал: ты должна рассказать мне всё! От и до. Отвечать честно на любой вопрос или...

— Да, да! - поспешила прервать его речь она, - всё что захочешь... Просто мне ужасно стыдно и...

— И что?

— И ужасно страшно... - потеряно договорила она, - я рассказываю тебе и каждую секунду жду чего-то...У меня только появилась надежда, что ты простишь меня... что ты простил меня...Или, хотя бы, не оттолкнёшь... И страшно, что те подробности, которые ты хочешь знать, заставят тебя изменить своё решение. Или подтолкнут к решению. Мне просто страшно.

Он видел, что её трясёт – дрожали мелкой дрожью пальцы, она часто сглатывала и брови то и дело норовили сложиться в гримасу плача. И всё же, как бы то ни было, что бы ни случилось, она его жена, его любимая, с которой прожито уже немало. Он сдержал первый порыв обнять и успокоить её и, стараясь сохранять нейтральные интонации, произнёс:

— Настя, я же тебе уже сказал...Пообещал. Я... - он замялся, поправился, - мы попробуем преодолеть то, что произошло, - признался он неожиданно сам для себя, - если бы ты солгала мне...Я уже говорил тебе, я решил, когда ждал тебя, что если ты начнёшь мне врать, я и разговаривать с тобой не стану. Я же знаю некоторые факты о твоей измене – не все, но достаточно много, чтобы заметить ложь, - он не сдержал усмешки, видя, как она вздрогнула от его речи, - так что повторюсь: просто говори правду и не думай – понравится мне или не понравится. Хотя, - он горько усмехнулся, - что в твоём рассказе мне может понравиться! В общем, рассказывай всё, даже то, что я не могу знать. Чувства, мысли. Честно. Как самой себе.

Настя ответила без промедления:

— Я готова. Всё без утайки...Спрашивай.

— Хорошо. Так что там с прощальным отсосом в автобусе?

— Он не хотел кончать, - с усилием пробормотала Настя и было видно, что ей неприятно признаваться. Но главное, неприятно признаваться не в том даже, что сосала, а в том, что араб под конец их приключений пренебрёг ею в ожидании новой русской дурочки, - он это сделал только чтобы...Ну... чтобы у меня во рту остался вкус..., - и добавила, поясняя, - Надя мне объяснила. У них с Халедом это что-то вроде ритуала прощания с туристками.

— Выходит, ты целовала меня в аэропорту... - начал было Данила, но жена поспешила перебить его:

— Нет, нет, - я зубы чистила, прополоскала рот, я даже подмылась в туалете кое-как...

— Так а эту твою Надю, её что, тоже в рот в автобусе? На прощание? – уточнил Данила.

— Да, - кивнула Настя, - мы рядом с ней были. Взяли в рот у них, потом они поменяли нас...Ну, я имею в виду, что.. .

— Я понял. – сказал Данила, - в общем, прощальный перекрёстный минет...Халед тебя тоже постоянно имел?

— Не сразу, - выдавила она ответ, - кажется, на третий день или вечер. Рамиз пришёл с ним и с Надей. Нет, на второй, после обеда, ещё вечер не наступил, - уточнила она, - Я не хотела...Я хотела с Рамизом только.. Ой, прости... Что я несу! Милый, я не то хотела сказать... - и тут она снова заплакала, но не в голос, а еле слышно, - Я...Просто Рамиз уже был со мной, я уже свыклась, слушалась его, а Халед мне вообще не нравился, я не хотела и с ним ещё! А Рамиз велел мне ему дать.

— Через Надю велел? – спросил Данила, - она переводила?

— Да. И потом она переводила – как лечь или встать, кому что делать...

Повисло тягостное молчание, пока, наконец, Данила не задал вопрос, который уже давно вертелся у него на языке, с трудом произнося слова:

— Он что, намного лучше чем я? Хотя, почему он? Они.

— Он не лучше! – вскинулась Настя, - правда, Данечка, любимый, прошу тебя, поверь... Всё что случилось – не от... не от блядства...

— А от чего? – скривил губы муж.

— Я действительно была в прострации, я ничего не соображала! - с мольбой в голосе воскликнула она, - Даня, прости меня...Я ведь была верной тебе все эти годы, даже в мыслях ничего не было никогда.

— Кончала с ним? – спросил её муж и Настя только молча кивнула.

— И с Халедом?

Снова безмолвный кивок жены в ответ.

— Есть ещё что-то, чего я могу не знать и что ты должна мне сказать... – не спросил, а сказал Данила наугад и его слова попали точно в цель: Настя, до сих пор не решившая, надо ли признаваться мужу в том, что изменила она ему не двумя, а тремя способами, дав мимолётным своим любовникам то, чего не давала мужу, окончательно струсив, произнесла:

— Данечка, милый...Я...Меня... в попу...

Казалось, Данилу уже ничем нельзя было шокировать, но это признание жены было столь неожиданным и столь невероятным, что у него перехватило дыхание и он невольно ахнул:

— Но я...

В этом вскрике была жгучая обида и боль оттого, что ему – законному мужу, казалось бы, любимому и любящему – не досталась анальная девственность, хоть он и делал попытки лишить её свою супругу, пусть попытки и слабые, вежливые, но даже после долгих прелюдий, даже пьяная после вечеринок, жена их пресекала. А эти арабы – как? Почему она позволила им?

— Настя, - чуть отойдя от первоначального шока пробормотал он, - но почему? Настя, ведь я же столько раз просил тебя об этом и ты всегда отказывала...Почему ты разрешила им иметь тебя в попу?

— Я и не разрешала, - обречённо вздохнула жена, - в том-то и дело, что я не разрешала. А они и не спрашивали. Первым был Рамиз. В нашу третью ночь, когда я стояла на четвереньках, а он был сзади, - она говорила уже без какого-бы то ни было выражения в голосе, почти равнодушно, - он имел меня обычным способом, не знаю, когда он успел достать – масло... такое.. . специальное...Он намазал им мне вокруг дырочки, ввёл палец в попу мне...Я не хотела, но... воли не было. Он был во мне и... - она отвела взгляд от мужа, - я была на грани... ещё чуть-чуть и – оргазм...очень возбуждена... Он сначала двигал во мне пальцем, там, в попе, потом двумя, высовывал и добавлял смазку, он двигал членом в вагине, а пальцами в попке прижимал к своему члену...Я...я... Я догадывалась, конечно, Данечка, милый, я уже знала, чего он хочет и что со мной сделает... Но я сама себе внушала в тот момент, что он не станет, что это только его пальцы у меня в заднем проходе. А потом он ввёл не пальцы.

— И как это было? – глухо спросил Данила, - Больно? Приятно? Кончила?

— Не больно почти, - так же без интонаций отвечала она, смирившись с тем, что полностью зависит от решения мужа о своей дальнейшей судьбе и вверившись этому решению, - только когда он начал входить. А потом было ощущение беспомощности. Я была как кукла на руке...знаешь, такие куклы есть, на руку надеваются? Вот так же. У меня не было ни воли, ни желаний, я просто принимала его в себя, даже не ждала, когда он кончит...

Данила молчал, потрясённый её признанием. А Настя, хоть он ничего не спрашивал, добавила:

— Анальный оргазм у меня случился уже с Халедом через два дня. Только потом с Рамизом. Странно...Потом уже с обоими был. Очень быстро наступал оргазм и сильней, чем в киску.

Данила по-прежнему молчал, не находя слов и Настя сказала:

— Теперь ты можешь меня тоже в попку иметь. Тебе понравится. Я теперь со всех сторон для тебя открыта. Только заранее надо предупредить, чтоб я чистой была. И масло специальное...И ещё, - она прикусила нижнюю губу – говорить-не говорить? – ещё...Только не злись, прошу, только не сердись...

— Что ещё?

— Ну, там немножко по-особенному вводить надо будет, чуть-чуть сверху вниз.

— Это они тебя так?

— Да. Со смазкой, если на четвереньках стоять, так не больно и входит легко, если я расслаблю попу.

Данила сардонически усмехнулся:

— Да уж, сюр полный! Узнавать, как лучше трахать жену через советы любовника...Настя, а ты помнишь, что у нас с тобой как раз в эти дни юбилей? Мы переспали с тобой впервые десять лет и девять дней назад...

Настя стояла, опустив голову и ему не было видно её лицо. Он лишь услышал тонкий то-ли стон, то-ли вой, а потом она начала падать – подкосились колени и она стала валиться на него, так что он едва-едва успел подхватить её. Глаза её были полуприкрыты веками, рот приоткрыт и он вдруг до ужаса испугался, подхватил на руки и понёс в спальню, опустил на кровать – мокрую:

— Настя, Настя, - беспомощно забормотал, - любимая...

Не зная, что делать, стал осыпать мокрое лицо жены поцелуями. Облегчённо выдохнул, когда она открыла глаза.

— Даня... - сказала она, - прости...Что со мной было? В глазах вдруг темно...

— Всё хорошо, - ответил он, - Настюш, - она вздрогнула, впервые после возвращения услышав от него своё имя в таком виде – он называл её так когда был в хорошем расположении духа, - Настюш, ты меня прости. Я что-то чересчур...

— Ты имеешь право, - покорно сказала она, внутренне пребывая в радостной надежде, - ты на всё имеешь право.

И я не всё рассказала, - на этой фразе ещё пара слезинок выкатились из уголков глаз.

— Говори, - настороженно произнёс он, мгновенно потерявшись – что же ещё могло с нею быть такое, что хуже уже рассказанного?

— Надя...она стала не просто подругой по несчастью, - грустно пробормотала Настя, - эти парни имели нас, меняли нас, пробовали по-всякому, но...

— Ну что? – нетерпеливо поторопил он.

— Они хотели чтобы мы с Надей занимались сексом друг с дружкой. Им нравилось смотреть, ну, для возбуждения...хотя они и так... - она на миг нахмурилась, поняв, что напрасно сказала последние пару слов, но сказала уже, что ж теперь, - в общем, мы как бы изображали лесбиянок, - она виновато вздохнула, добавила, - вернее, я изображала. А Надя – нет.

— Она лесбиянка?

— Она би. Я думала, что она только для них занималась со мной сексом. А она... Они когда закончили с нами, ушли, а Надя помогла мне навести немножко порядок... Ну, простыни были испачканы сильно, а попросить новые мы постеснялись. Я постеснялась, Надя хотела позвать хостесс, но я отговорила, неудобно было. И Надя, в общем, она осталась на ночь со мной, верней, я осталась, мы в её номер перешли. И потом, после душа мы легли, болтали, она утешала меня, - Настя вдруг заглянула в глаза мужу, - Даня, я правда очень переживала за свою... за то, что сделала. Надя меня утешала, говорила что-то, какие-то слова...потом поцелуи...Я опомнилась уже когда она лизала меня. А я её.

Данила помолчал. На фоне анальной дефлорации и группового секса этот грех жены выглядел незначительной шалостью. Но он решил добавить строгости в разговор и ответил:

— Хорошо что и в этом призналась. Я думал, что решила смолчать...

— Не сердись, - воскликнула испуганно Настя, - пожалуйста, я не нарочно, просто упустила. Забыла.

** ** **

Утром Данила проснулся раньше жены. Заварил кофе, принёс две чашки в спальню. Настя только проснулась и испуганно глядела на него, натянув одеяло до подбородка – не знала, каково его настроение. С вечера вроде бы он не был внешне зол на неё, но кто знает, что ему пришло в голову наутро? Впрочем, чашка кофе немного успокоила её. Когда ненавидишь, вряд-ли понесёшь кофе в постель. Она благодарно улыбнулась, принимая чашку, сделала глоток, робко молча смотрела на него.

— Настя, - сказал Данила, - я много думал о том, что случилось...

— И что? – её голос звучал едва слышно.

— Живём дальше, - ответил он, - до первой лжи. Не знаю, как получится. Я, как видишь, смог с тобой после них. Целовал, да? Нет отвращения, там, брезгливости. Люблю тебя, несмотря на всё. Только ты помни и не обижайся, если почувствуешь моё недоверие...

— Я...

— Погоди, договорю, - он нахмурился, - ты сможешь жить со мной без секретов? Ну, чтобы я мог в любое время посмотреть твой телефон, например? Чтобы я всегда знал, где ты, с кем? Чтобы я мог, если захочу, быть с тобой вместе, если ты с какой-нибудь... Надей своей встречаешься, не знаю, с кем-то из подруг собралась куда-то, ну, чтоб я мог с тобой – не факт, что я захочу – но чтобы я имел возможность.

— Да, конечно, - послушно ответила она и с некоторым удивлением добавила, - а мне что, с Надей можно общаться? Ты разрешаешь?

Он пожал плечами:

— Ну... не знаю...Я бы хотел с ней поговорить тоже.