"Маленькая девочка со взглядом волчицы" (Крематорий)

Когда становится грустно и одиноко, она обращается мыслями в будущее и это её укрепляет, каким бы печальным это будущее она себе не рисовала. И возможно даже наоборот: чем печальнее она рисует картину, тем больше сил находит в себе, чтобы это принять.

Если честно, я так и не понял, была бы она счастлива, если бы всё было хорошо у неё в жизни? Иногда мне кажется, что она из тех, которые не умеют быть довольными, им нужна драма. Как актёры: есть разные жанровые направленности, и вот она - из драматических актрис.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, - в ответ тёплый взгляд, а на дне чувствую лёд. Не знаю, что с ней делать. И она не знает, что с собой делать. - Что с тобой происходит?

— Мне больно всё. Это какая-то больная луна, больные люди, больной воздух. Здесь всё больное. Всё болеет и мучается. Никто об этом не говорит, потому что жаловаться не принято и все в равных условиях. Никто никого не может утешить, потому что все мы насквозь проболели этой болезненностью, и кроме неё уже, кажется, нет ничего.

— Может это депрессия, может тебе к врачу сходить, ну там таблетки-капли какие-то выпишут?

— Чем мне поможет такой же больной человек, как я? Он так же мучается, просто не говорит об этом. А я говорю. Есть безумцы, которые кричат об этом на весь мир, тогда их сразу признают невменяемыми. Ну вот и ты тоже. Я сказала тебе правду, и ты уже готов меня отдать врачам. Правду слышать неприятно. Её стараются спрятать куда-то, чем-то прикрыть. Справкой, халатом, решёткой на окне. Жить в иллюзии легче. Хотя и противно, если не забыл, как всё на самом деле. Это как сидеть на балу в грязных трусах, которые не стирал два месяца, а сверху красивое платье, или костюм, и все улыбаются тебе, и ты всем улыбаешься, а знаешь, что трусы твои воняют, но никто этого не почувствует. А ещё знаешь, что вот у этой девушки, что рядом, тоже может быть так же трусы воняют, а она сидит, и вся такая красавица и вы друг другу мило улыбаетесь.

— Не знаю, что тебе на это сказать. С одной стороны, ты права, с другой стороны, - что тебе даёт такой подход к жизни? Разве тебе приятно жить в таком негативе? - в ответ - молчание. Но мне нравится, что она молчит. Она честная. Она не оправдывается, не юлит, и хоть в начале я сравнил её с актрисой, но это не в том смысле, что она играет. Кто-то мог бы подумать, что это обычные капризы, но я её знаю давно. Она действительно всё это чувствует.

— Ну а что ты собираешься делать дальше, если всё так плохо?

— А что делать? Суициднуться что ли? В данных обстоятельствах это просто трусость и слабоволие. Живём. А что делать? "- Абрам, ты счастлив? - А шо делать?" - и она улыбнулась.

Мы помолчали, она продолжила.

— Я бываю счастлива или радостна, - у меня не полная атрофия эмоций. Есть то, что мне приятно. И если уж говорить о самоубийстве, то разумно тогда перед этим пожить всласть, пожить такой честной гедонисткой... ...Хотя, мне кажется, что если я решусь на этот шаг, я уже не буду думать о жизни. Это как-то несовместимо.

— Ладно, пошли уже. Холодно.

Мы пошли медленно, было действительно прохладно стоять, но в общем погода была умеренно осенняя. Просто уже вечерело. А может и от разговора становилось как-то зябко. В окнах горел свет и я думал о тех людях, которые ходят там за зашторенными окнами, и думал о том, что им даёт жажду жить, и счастливы ли они. Среди моих знакомых нет счастливых людей. Есть те, которых можно было бы такими считать, но я знаю об одних, о других - догадываюсь, что у них, как говорит моя подруга, - «воняют трусы».

И да, она действительно умеет радоваться. На её лице и в её глазах я не раз видел искреннее счастье, такое светлое, непосредственное, детское.

— Но ты понимаешь, что с твоей философией это путь в никуда?

— А куда ты путь держишь?

— Я не знаю, если честно. Во всяком случае пока что.

— Вот и я не знаю, есть ли это место назначения, куда можно было бы стремиться.

— Зайдёшь ко мне?

— Давай.

На аллеях пусто и просторно, можно гулять и гулять, но уже хочется домой - в тепло, в жёлтый свет ламп, в тишину стен, которая защищает.

Сидим и слушаем музыку. У соседей залаяла собака и мы сделали потише.

От тёплого чая её клонило в сон. Меня тоже. Я проснулся среди ночи. Она лежала у меня на коленях и спала, я, очевидно, заснул сидя. Музыка ещё играла. Мне вспомнилось о христианских браках, где муж и жена живут как брат с сестрой. Наши отношения не были совсем уж невинны, но сейчас это было именно так. Я не стал её будить. Сидел и думал. Вскоре проснулась и она. Перевернулась на спину и заулыбалась. Я предложил перекусить и мы посмотрели ещё пару забавных короткометражек, посмеялись, и проспали на следующий день до обеда. И, при всей нашей правдивой философии,  нам было хорошо. Я хотел предложить ей остаться и дольше, но я почувствовал, ровно за момент как был готов это сказать, что во мне говорит какой-то стереотип. Якобы если нам хорошо вместе, то мы должны быть вместе всё время.

И я не предложил. Но спросил.

— Может так поживём?

— Мы и так "так" живём. - она думала о том же, о чём и я. - Просто другие расходятся по углам, а мы по квартирам. Если они делают это потому, что у них нет отдельных квартир, то я им сочувствую. А если они так поступают сознательно, то это глупо. Они только сами создают себе проблемы, а потом удивляются, почему постоянно ссорятся, хоть, казалось бы, безумно любят друг друга. У меня будет отпуск через две недели, я с удовольствием у тебя поживу, если ты пригласишь. А пока работаю - это бессмысленно. Я прихожу с работы со своими желаниями, ты - со своими; как ладить со своими желаниями наедине с собой, я знаю, а как всё это согласовывать с твоим внутренним состоянием, да ещё и так, чтобы мы оба при этом оставались довольны жизнью, представить не могу. Разве что если хочешь для разнообразия пожить как они. – она кивнула головой,  за стеной кто-то ругался.

 - Ладно, ладно, убедила.

Я разулыбался. Мне хотелось её схватить и закружить, - такая она была милая и любимая в этой своей серьёзности знающей жизнь девушки. Но как-то упустил момент. Хотя чёрт с ним, с моментом - поймал её на кухне и закружил. Она всё понимала, понимала эту теплоту чувств и смеялась. И, кажется, это была одна из тех её настоящих радостей, которые она умеет ценить.

Она уходила и я смотрел ей вслед из окна. И чувствовал, что мне её не хватает, что я по ней уже заскучал, и мне хочется, чтобы она была рядом. Но не менее отчётливо я чувствовал, что меня ждут мои рабочие вопросы, надо сделать ещё пару звонков и отправить нужные документы нужным людям, и если бы она осталась, она бы меня сбивала с мыслей, так или иначе. Поэтому пока что нет. Но может быть. Когда-нибудь. И я снова заулыбался.