Любимых вспоминая имена – 3 – Тамара

Это было стремительное, но сильное увлечение. Впервые такое случилось в моей жизни... Поэтому ставлю рассказ в категорию "в первый раз", ведь впервые я был влюблен и, уверен, взаимно, в замужнюю женщину. Сейчас пишу эти слова «замужняя женщина» и внутренне улыбаюсь – звучит так, как будто это была взросля матрона! Ничего подобного! Тамаре был двадцать один год и всего полутора годами исчислялся ее супружеский стаж. Но, по порядку.

Начну по традиции со значения имени. Интернет пишет, что имя Тамара произошло от древнееврейского мужского Тамар, значение которого переводится как «финиковая пальма» или «смоковница». Про смоковницу сильно, да? Сразу вспоминается тот фильм из первой порнухи советского периода – «Греческая смоковница». В героине рассказа было что посмаковать. Но, немного еще об имени.

«Тайна имени Тамара скрывает душевную, простую, но сильную личность, интересную и самобытную, самостоятельную и очень любознательную. Несмотря на то, что она может «давать слабину», выглядя мечтательной и нежной, требующей крепкой опоры в виде мужского плеча, характер ее отличается мощью, энергичностью, напористостью, излучает спокойствие и уверенность в собственных силах». Прямо в точку! Все это и проявилось в моей первой женщине по имени Тамара.

В предыдущей части я говорил, что наш школьный ансамбль периодически приглашали на танцы в районных клубах и свадьбы.

Это была свадьба в одном из городских кафе. Как правило, «артистам» выделялся отдельный столик или место в самом конце длинного стола. Вспомнил один интересный случай! Расскажу. Недолго. Это про ботанику.

Вы знаете, что среди гостей всегда найдется такой «меломан», который окружит вниманием музыкантов, наливая и следя, чтобы выпили. А мы – школьники! Только гитарист Лёвка уже учился в ВУЗе. Ударник Вовка вообще восьмиклассник. Мы трое с Сашкой и Славкой – выпускники. Честно, выпивали одну-две и всё! Вовке вообще ни грамма. А тут! Не отстает от нас «музыковед». Только тост прозвучал, он закидывает в себя, а мы в вазу с розами и выдыхаем морщась. Так и поливали цветочки, пока сам «меломан» не сыграл диминуэндо. Вздохнули с облегчением. Но сюрприз ожидал на второй день, когда цветы во всех вазах, кроме нашей, сыграли «поникли лютики». Вот, что делает алкоголь «животворящий». Естественно, наша ваза перекочевала на стол молодых.

Ладно, к героине. Тамара на той свадьбе была в числе гостей со своим мужем. Какое-то время я просто наблюдал за ладной, привлекательной особой, танцевавшей на паркетном пятачке. Знаете же, всегда выбираешь себе приятный объект для наблюдения. Даже в метро или автобусе. Вот и среди гостей, на мой взгляд, эта девушка была самой привлекательной и, главное, очень изящно и эротично двигавшейся в танце. Еще привлекал внимание большой разрез спереди на ее длинном в пол платье. Если бы не этот разрез, платье надо бы было выкинуть – настолько оно скрывало, и даже портило ее фигуру.

На втором или третьем музыкальном выходе вдруг заметил, что и она часто посматривает в нашу сторону и конкретно на меня. Определил это по тому, что взгляд ее вдруг окрашивался улыбкой в ответ на мою. На одном из «медляков», который ребята исполняли без меня, пригласил ее.

По устойчивой привычке танцевальной студии встал с партнершей в классическую позу: в левой руке ее ладонь, а правая на талии. Заметил, что ее правая рука потянулась мне на плечо, но подчинилась и соскользнула в мою ладонь. Так даже лучше. Чувствуешь живое тепло, трепетные пальчики, чутко реагирующие на легкое, а иногда многозначительное пожатие.

Познакомились. Она так искренне смущалась... Ожидал иного, честно говоря. Она ведь старше и замужем, что я определил по обручальному кольцу. Казалось, что сейчас будет из себя мамашу изображать. А тут такое! Начинаю флиртовать, говорить комплименты. Вижу – действует! Да еще как! Щеки пылают, делая ее еще красивее и желаннее. Прижимаю к себе, а она, как будто только этого ждала, сильнее вжимается телом так, что чувствую ее грудь. Пожимаю ее ладошку и перехватываю так, что большой палец у нее в середине ладони поглаживает чувствительное углубление. Правой рукой еще плотнее к себе, чтобы почувствовала напряженный член. Сработало! Она как-то обмякла и голову мне на грудь. Самого затрясло от предвкушения, правда, пока только воображаемого.

Такое неожиданное расположение ко мне со стороны незнакомой взрослой, по юношеским меркам, женщины, выбивало из колеи. Танцуем, говорим о чем-то дежурными словами, а за ними что-то большее, что проникает из тела в тело на волновом уровне.

Но музыка затихает. Я снова на сцене. Одного танца мало. По заведенной практике, в репертуаре есть несколько вещей, под которые могут потанцевать все ребята. Даже «ударника ударного труда» Вовку на паре мелодий подменял Славка. Выпросил у ребят еще один медлячок на следующий выход.

Время приближалось к десяти вечера. Кто помнит, рестораны и кафе закрывались в одиннадцать. В перерывах я пытался уловить ситуацию, чтобы как-то поговорить с Тамарой без лишних ушей, но тщетно. Муж, сидевший рядом, почти не уходил никуда, поднимая рюмки в непрекращающихся тостах. Иногда подсаживались подружки. Пару раз она выходила из зала, но либо это был туалет, либо за компанию на перекур.

Это был наш предпоследний выход в тот вечер. Договорились, что на первый медляк я пойду танцевать. Заранее, пока не зазвучала музыка, поймал ее взгляд и жестом показал, что хочу ее пригласить. С первым аккордом двинулся в направлении ее стола, как увидел, что, не дожидаясь меня, она встала, кивнула, как будто я был рядом и приглашал ее на танец, и торопливо пошла мне навстречу. Это выглядело как-то несуразно, но говорило о многом. Женщина ждала и хотела!

В том танце обе ее руки лежали на моих плечах, а тела так плотно соприкасались, что мы отчетливо чувствовали все выпирающие части на теле друг друга. К концу вечера Тамара стала еще красивее. Растрепались немного ее волосы, щеки налились румянцем, глаза покрыла поволока опьянения вином и похотью. Уверен, вы знаете это состояние. Каково же было мне юноше видеть это и сдерживать себя, следуя законам приличия!? Но в голове рисовались такие картины и создавались такие замыслы, что язык окаменел и мысли спутались, когда начал говорить.

— Тамара... я конечно понимаю... ну... что вы замужем... только... ну... если можно, конечно... может встретимся... ну... - короче, через все эти «ну» пытался донести до нее мое самое горячее желание.

Но за меня самые горячие доводы в то же время приводил совсем другой орган, который впечатался в живот партнерши и «давил авторитетом». Она безусловно чувствовала это, но не отстранялась и даже не пыталась. Еще один момент добавлял веса моим устным доводам. Моя нога уверенно раздвигала полы длинного платья, проникая в разрез между ножек Тамары. Колено точно попадало в промежность и мне казалось, что девушка специально придавливает его лобком.

— Володя, мне очень приятно то, что ты говоришь, но ты же понимаешь? Да?

— Понимаю... да... но может... вы такая красивая... - слова застревали в горле, нес такую чушь. – Напишите ваш телефон. Пожалуйста. Я позвоню.

— Не надо... Володя, - а голос дрожит от желания сказать «да, напишу, конечно, звони», но выдает полную фигню, - Тем более, я же старше...

Тоже мне, старушка! Видимо и у нее был своеобразный ступор. Конечно, я же слышал, как она вздыхала, когда лобок наседал на колено. Дави, дави! Целую ее волосы, когда поворачиваемся и выходим из круга света. Пальчики сдавливают мне плечи, а лицо поднимается. Чуть наклоняю голову и целую губы. Она быстро отворачивается, но еще плотней прижимается телом и щекой к груди.

Нестерпимо хочу ее! Специально придавливаю член к ее животу и медленно провожу из стороны в сторону. Похоть просто насмехается над нами, испытывая обоих на прочность. Терпеть нет сил. Но музыка заканчивается. Отвожу ее к столу. Муж смотрит на меня пьяными глазами с ухмылкой, мол, «что (?), мальчик, понравилось танцевать с моей бабой, а я ее ебу». Да, пошел ты, посмотрим еще кто ебет лучше. Так примерно мысленно послал мужичка. А интересно, он видел мой поцелуй?

И вот последний наш выход на сцену и предпоследняя вещица – медляк под Есенинское «Никогда я не был на Босфоре». Эх, если бы тогда я знал, как часто потом я стану бывать на Босфоре!

Тамара танцевала с каким-то мужичком, с томной (какое точное определение для Томы) улыбкой поглядывая в мою сторону. А я пою и специально делаю смысловые акценты на строчках:

«...наклонись своим красивым станом,

На коленях дай мне отдохнуть...»

А потом опять:

«...ты меня незримая звала.

И меня твои лебяжьи руки

Обнимали словно два крыла».

А она на этих словах с грустью опускает глаза, потом поворот и опять на меня смотрит...

На второй день свадьбы в воскресенье мы пришли в кафе чтобы собрать аппаратуру. В тот день гуляли только свои без друзей, ансамбля и танцев. Я так надеялся, что Тамара окажется «из своих», но нет. Рассеять мою грусть не смогла даже Дзинтра, с которой мы вечером встретились у нее дома. Секс на грани, когда в соседней комнате сидят ее родители и еще какие-то гости, был стремительным и ярким. Но мысли мои были с Тамарой.

Зато неделя началась с сюрприза. На большой перемене (вы не забыли, что я еще учился в выпускном десятом классе) ко мне подходит незнакомая девочка из восьмого или седьмого класса и протягивает конверт.

— Это тебе.

— Что это?

— Не знаю... письмо, наверно... от моей сестры, - а смотрит с улыбкой и так интригующе.

— А сестра кто?

— Тамара. Вы же в субботу на свадьбе играли?

Опаньки! Вот так сюрприз! Смотрю, где бы открыть и прочитать, чтобы без лишних глаз, а вижу стайку девчонкиных подружек за ее спиной, хихикающих и пялящихся на меня. А сестричка стоит, гордо расправив на спине лопатки, красуется своей неожиданной приближенностью к школьному «авторитету».

Отошел на лестничную площадку. Открыл конверт. На сложенном вчетверо тетрадном листе номер телефона и приписка: «Звони в будни после 7.00 утра и до 18.00 вечера. Тома».

В тот же день после уроков набрал ее номер.

— Алё...Тамара, здравствуй...те... - как-то само собой получалось, что это «те» повисло в воздухе, чем вызвало тихий смех на том конце провода.

— Володя, здравствуй и... не надо мне выкать, ладно?

— Да, хорошо. Спасибо, что дала свой номер... правда, я вчера думал, что придете...

— Мы собирались, но мужу плохо было... он перебрал...

— Да, я заметил. Тамара, а давай завтра встретимся. Можем в парке Райниса или у замка?

— Но, тебе же в школу надо, а потом почти времени не останется... гулять, - эта ее пауза перед «гулять» рубанула меня наотмашь.

— Я сачкану завтра, ну, не пойду в школу. Где лучше встретиться?

— Слушай, ты блок-дома знаешь на Ленина?

— Конечно.

— Запоминай. В третьем блоке, который на Падомью выходит, квартира двенадцать. Приходи в десять часов. Сможешь?

— Конечно!

— Всё. Тогда пока, до завтра.

Я не спал той ночью... ну, разве что самую чуточку под утро задремал. Мама, уходя на работу, еле разбудила меня, указала, чем позавтракать и как-то удивленно на меня посмотрела.

— Ты что такой всклокоченный и вялый? Не заболел?

— Не, мам, все нормально. Просто зачитался вчера допоздна.

Ага, зачитался! Такая книжка с фантазиями юного Дон-Жуана, что ладошка то и дело лезла потрогать возбужденный причиндал. Нет, задротом я не был. Хватало на тот период живых организмов для физического контакта. Так, изредка... ну, с кем не бывает?

Первым делом помылся. Надел не трусы, а плавки. Конечно, еще не хватало в семейных показаться. Хотя с Дзинтрой и другими девчонками особо не стеснялся. Кто там смотрит, когда все горит между ног?! Но с Тамарой особый случай. Поэтому приоделся, как на праздник. Погладил брюки. Белая рубашка без майки. Одеколоном (отец из командировки в ГДР привез, название не смогу воспроизвести) брызнул на макушку и растер по голове. Готов!

Стою напротив двери с номером двенадцать и трясет всего. Жуть какая-то! Нажимаю кнопку звонка. Коротко. Отдергиваю руку. Если ждет - услышит. А то звенеть на весь подъезд еще не хватало. Замок щелкнул...

— Заходи быстро, - Тамара с улыбкой заговорщически посмотрела на меня.

— Здравствуй, Тамара.

— Здравствуй...

Ее руки на моих плечах. А сама она такая красивая и желанная стоит в летнем коротком платье с пояском и, на осеннем прибалтийском фоне за окнами, выглядит пришельцем из яркого лета и моей мечты. Обнимаю ее и губами к губам... никакого напряжения, как будто знаем друг друга сто лет. Целуемся, как сумасшедшие. Не чмоки-чмоки, а в засос! Она знает как надо. Она целует так, что у меня мозг и вся голова отключается, зато включается то... что надо! Стараюсь подражать ей в поцелуях, хотя сам еще не освоил эту науку. Но что-то получается, потому, что не отрывает она своих губ, а только мычит от удовольствия, наверное.

— Пойдем, - она тянет меня за руку.

Вошли в какую-то комнату с раздвинутым и застеленным диваном. Похоже, что это комната школьника. На полках учебники, письменный стол со старинным чернильным прибором, карандашницей и прочей нужной фигней. Оглядываюсь в недоумении.

— Не пугайся. Это квартира моих родителей. Они на работе, а это комната Ленки, сестры, которая тебе мое письмо отдавала.

— Ага, понял. А она раньше из школы не придет?

— Она, не как ты. Не сачкует, - смеясь сказала Тамара, а сама в это время расстегивала поясок платья.

Обнял ее и повалил на диван. От поцелуев кругом голова. Руками мну грудь, задираю край платья, скольжу по чулкам... выше, еще выше... чулочки на резинках без подтяжек. Умница. Не нужен нам сейчас этот аксессуар. Хочу тебя голенькую увидеть. Поясок она сама отбросила в сторону и пуговички сбоку расстегивает. Как же хорошо с опытной женщиной! А то попадется малолетка, лежит бревном – раздевай ее! Пока разденешь, вся хотелка пропадет.

Как же пьяно она целует! Приподнялась. Дает стянуть с нее платье. Сама что-то за спиной делает и долой лифчик. О, боже! Какая грудь! Я такую даже на витькиных порно фотках не видел. Там все большие, даже отвисшие, а здесь как на фото греческой статуи из альбома Дрезденской галереи, который батя привез. Прикасаюсь с таким трепетом, что пальцы дрожат. Кожа как шелк. Впиваюсь ртом. Сосочек твердеет под языком, а Томочка, моя прекрасная Томочка, стонет. Где я? На каком небе? В каком раю?

Сам не заметил, а она голая совсем. Даже чулки кто-то с нее снял... может я сам? А кто меня раздел? Помню только, что штаны ногами стягивал. Ее ладони на пояснице прижимают, прижимают. Ритмично так прижимают. Надо выпускать зверя на волю! Невозможно терпеть. А она тоже еще в трусиках. Таких красивых я еще не видел. Тонкие почти прозрачные красного цвета и сшиты как плавки. Капрон, наверное... Все же видно! На лобке под тканью темнеют волосы. Импортные, наверное... Что за дурацкие мысли?! Действуй!

Целую грудь, а рукой сдвигаю вниз ее трусики. Она помогает, приподнимая попу. Ее руки мечутся по моей спине, трогают ягодицы и тоже цепляются пальцами за резинку плавок. Так, ее трусики уже за коленками и она сама их сбрасывает прочь, а я одним рывком, практически, стягиваю плавки. Приподнимаюсь, чтобы занять место между ее ножек. Только сейчас вижу, какие они красивые, ровные, крепкие. И еще – они аппетитные! Она вся как пирожное. Нет, не кремовый рыхлый торт, а изысканная сладость. Тело субтильное, но какое-то все округлое, без спортивных выпирающих мышц и торчащих ключиц и ребер. И кожа натянутая, загорелая, гладкая.

Едва приподнялся, как услышал вздох удивления. Тамара такими глазами смотрела на мой первичный признак, как будто раньше не видела ничего подобного. И чего там особенного? Когда в бассейн ходил видел в раздевалке и побольше. Хотя, Дзинтра когда-то из интереса линейку приставляла, говорит двадцать почти. Но Тамара точно удивилась и улыбнулась.

— Ты знаешь, он у тебя очень большой и толстый!

Со мной впервые так с восторгом, что ли, говорила женщина. Бывало, что девчонки что-то там говорили, но как будто констатировали факт. А Тамара с восторгом. Это меня так возбудило, что показалось, что хуй еще немного подрос. По крайней мере, напрягся.

— Володя, ты только осторожно, пожалуйста. Он, правда, очень большой для меня.

И опять со мной так впервые говорила женщина. Она просила меня, сосунка, быть с нею нежным, она ждала от меня ласку и хотела меня.

Я только кивнул головой и припал к ее губам. Мы целовались, руки метались по телу, а член точно занял позицию и без лишних поддержек плавно вошел в тот горячий ротик между влажных губ. Я медленно продвигал «каменного гостя», стараясь не причинить Тамаре боль. Она затаила дыхание, прислушиваясь только к своим ощущениям. Ни одной гримасы боли на лице. Я делал все так, как она хотела до той самой секунды, когда до предела погрузил в нее член. Головка уперлась во что-то.

— Ой... осторожно... так больно... немного...

Ход назад. Член сам почувствовал нужную глубину и теперь плавно, но с нарастающим темпом приступил к удовольствию.

— Ах... как хорошо ты делаешь... Володечка...

Я не мог говорить и не знал что. Как заведенный я совершал движения, концентрируясь только на процессе. Я чувствовал себя каким-то невероятным героем, покорившим царицу, не меньше, и теперь унижающим ее, некогда гордую и неприступную. Вот это чувство доминирования, как позже я узнал, старик Фрейд и называл главной движущей силой мужской сексуальности. Это не цитата, но смысл таков.

— Володя... Володя... еще... еще... уммммм.... ааааааххх.

Тамара задрожала всем телом, вцепилась в меня руками и попыталась свести ножки вместе, но только крепче сдавила мне бока.

— Стой... стой... не двигайся.... Оумммм... Подожди... мииилыыый...

Замер даже не потому, что Тамара меня об этом просила, просто ее ноги не давали мне двигаться. Только догадывался, что она испытала что-то особое. Интересно, на что это похоже у женщин. Странно, но у Дзинтры это не так. И вообще ни разу не видел такого. Как мне повезло с этой женщиной! Она такая! Такая! И начал двигаться, просто шевеля бедрами.

— Да, да... вот так... какой же ты хороший... мальчик мой...

Чёрт подери, никогда еще мне так ни кто не говорил! Она просто чудо!

— Володя... Володя... я опять... ойййй... ааааххх...

Снова я у нее в тисках. Что же это такое? Э-э! Что происходит? Тамара вдруг резко вырывается из нашего клубка и, дрожа всем телом, скручивается в эмбриона. Ничего не понимая, ложусь рядом сзади нее и обнимаю крепко, чтобы унять дрожь. Ладони сами ложатся на ее груди. Член прижимается к ягодицам. И мы теперь дрожим оба.

Но, что за ерунда? Слышу тихий смех. Тамара как-то нервно смеется. Дыхание сбивается. Кажется, что она задыхается от смеха. Приподнимаюсь и смотрю на ее лицо. Она в слезах. Потекла краска с ресниц. Она ужасно выглядит... и это прекрасно! Такое впервые у меня. Даже немного страшно. А вдруг она... ненормальная? Гоню эти мысли. Она прекрасна. А вот такая, в слезах и с потеками краски на щеках еще милее, еще желаннее. Укладываю на спину, с усилием развожу дрожащие ноги и вхожу плавно, но на всю глубину. Опять чувствую, как упирается головка, но теперь она не кричит, не умоляет быть осторожнее. А как это приятно, когда там что-то нежное касается головки!

Разгоняюсь. Тело, кажется, уже живет отдельно от меня. Оно – машина! Спина, бедра, ягодицы совершают какой-то согласованный механический цикл, проталкивая стальной стержень в горячее отверстие.

— Аййххх... Володя... аййххх... только в меня... нельзя... Вова... не в меня...

Я слышу, но не понимаю. Всё моё сейчас сконцентрировано, как у того Кащея, на кончике «иглы», которая в данный момент прошивает женскую плоть. В голове только одно – я счастлив, я обладаю замужней женщиной, я в ней, я ебу ее пизду, я сейчас залью в нее семя, я уже...

Тамара не в силах пошевелиться. Она лежит, раскинув в стороны руки и ноги... как звездочка. Стою рядом на коленях, смотрю как из пизды вытекает белая густая сперма... Ничего не соображаю... Голова кружится, а член смешно дергается, пытаясь еще что-то из себя выплеснуть.

— Зачем ты так? Я же просила...- слышу ее голос, а сам как в тумане.

— Не знаю... - только и смог прохрипеть.

Она вдруг резко поднимается и бежит в сторону ванной. Понемногу прихожу в себя. Сажусь на диван. Что делать? Начинаю осознавать, что сам сейчас положил крест на дальнейшие отношения, что больше не испытаю страсть и негу с этой женщиной, что испортил всё сам. Аж холодный пот пробил. И это со мной впервые – вот так почувствовать свою вину и крах мечты. Тоже мне, герой... ёбарь-перехватчик. Ощущение счастья, которое сопровождало меня на протяжении всего полового акта, стерлось напрочь. Сижу, голову руками подпираю.

— Ну, что? Что с тобой? – в голосе Тамары слышались какие-то тревожные нотки.

— Прости... я не мог... ну... так получилось...

— Ладно, что случилось, то случилось. Только больше так не делай, хорошо? – эти слова вернули меня к жизни. «Больше так не делай» значило, что будет то самое «больше».

— Тамара... я... я... да, больше так не буду...

— Чудо ты моё! Как ребенок, «больше так не буду». А еще минут десять назад орел был.

— Тебе понравилось?

— На дурацкие вопросы не отвечаю. Сам все видел.

— Дурацкие - не дурацкие, а мне так клёво было! - это «клёво» было таким модным тогда словечком и выражало неповторимо высокий уровень удовольствия.

— Знаешь, ты, наверное, думаешь, что я развратная. А я не такая... просто, понимаешь... я должна тебе объяснить... Ты сможешь меня понять, я думаю. Можешь меня только не перебивать?

— Конечно... только давай ляжем, ладно?

— Да, ложись...ща еще подушку дам...- она открыла шкаф и достала еще одну подушку. – Раньше мы здесь вдвоем с Ленкой спали.

— А ты Ленке про нас рассказала, что ли?

— Нет. Просто попросила передать тебе конверт.

— А ты думаешь, что она не залезла туда?

— Не беспокойся. Она не выдаст родную сестру. Лучше послушай, что я скажу.

Она, как была, голой улеглась рядом и стала рассказывать.

— В общем... Примерно два года назад я вышла замуж. Мужа ты видел. Он хороший человек и мы с ним еще до того, как он в армию пошел, были знакомы. Точнее, наши родители давно дружат, а мы, что называется, с детства друг друга знали. До армии у нас с ним ничего не было. Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Мы даже о том, что вместе будем не думали. Вообще! А когда он вернулся, то и я... созрела, что ли... В общем... Ну, и он тоже такой орел в медалях приехал.

— Что, у него медали есть?

— Не перебивай... какие медали, так, значков нацепил. Слушай, короче... Хм, перебил... А, вот! Служил он на Севере, что-то там охранял и, наверное, застудил себе... Это ему уже здесь врачи сказали. Он не знал, но говорил, что возможно. Еще год после свадьбы примерно у нас с ним все было нормально в постели, а последние полгода почти ничего... Теперь ты меня понял?

— Что? Совсем ничего? – своим юношеским умом я еще не мог осознать весь трагизм истории этой женщины и даже представить себе, что «этого» может не быть.

— Не пытай... то, что бывает иногда... ну, ни на что не похоже.

— А это можно вылечить?

— Говорят, что в принципе возможно, но у нас и даже в Риге нет нужных врачей и каких-то приборов. Ему какие-то лекарства выписали. Но прошло уже почти два месяца и пока ничего... даже хуже, мне кажется.

— А ты что хочешь? Разводиться будешь?

— Не знаю пока... я ребеночка хочу очень, правда! Но врачи еще говорят, что у него сперма не активная... ну, значит, что мало шансов забеременеть.

И тут меня так проняло все это... рассказ ее, тихий грустный голос, каким она говорила, ее горячее пахнущее женщиной тело и упершийся ей в бедро вновь восставший член, что я выдал без раздумий:

— Давай с тобой поженимся! Я люблю тебя!

— Володечка, что ты... милый мой мальчик... ты хороший, очень хороший... так не бывает. Ты меня не знаешь... У тебя же есть подружка... даже две сейчас. Это без меня. Я все про тебя знаю.

— Кто тебе рассказал? Какие подружки? – я реально не знал, что сказать на это.

— Ленка. О тебе в школе все девчонки знают с кем ты ходишь, где выступаешь. Они даже в район на танцы за вами ездят. А ты не знал?

— Нет... всегда народу много бывает...

— Она мне еще до этой свадьбы про тебя говорила, когда я сказала ей, что будет ваш ансамбль играть. Прямо про тебя. Вот к ней присмотрись. Она как раз тебе в невесты годится... а не я... - это последнее Тамара произнесла с грустью.

— Я тебя люблю, - опершись на локоть, посмотрел в глаза и прошептал.

— Милый мой мальчик, - в глазах заблестели слезы.

Больше не мог сдерживаться. Впился ртом в ее губы. Развел в стороны и прижал к ложу руки. Лицо, грудь, гладкий живот, лобок жгли глаза особой красотой покорной мне женщины. Она сама развела в стороны ноги, пристально глядя мне в глаза. Терпеть эту сладкую муку ожидания не было сил. Член безошибочно нашел горячее углубление и уперся в него. Ее глаза закрылись, а голова откинулась чуть назад. Я замер на секунду, опираясь на вытянутые руки, любуясь женщиной. От одного только дыхания головка приподнималась и ласкала малые губы, касалась клитора. Все это я понял гораздо позже, а тогда мне самому это доставляло удовольствие.

Тамара глубоко вздыхала, когда член уздечкой касался чего-то твердого под влажными крыльями губ. Потом стала стонать, в нетерпении пиздой захватила головку и насадилась, до конца приняв в себя орган.

— Давай, Володечка... давай, мой милый мальчик... ооох... как хорошо...

Она так и лежала, распятая мною, полностью раскрытая, беззащитная, поверженная, в сладкой муке похоти отдающая себя мне. Стон стремительно нарастал, достиг самой высокой ноты и вдруг оборвался, застряв с дыханием в горле. Она стала вырываться, но я держал и продолжал ебать.

— Уууууммм... пустииии... не могу больше... подожди... ааааах...

Она ослабела, только живот дергался в спазмах. Голова отвернулась на бок и я видел, как по переносице стекает слеза. А я все продолжал под аплодисменты лобков. Не передать того наслаждения. Сейчас, вспоминая то событие, уверенно могу сказать, что совершенно осознанно готов был жениться на Тамаре. Вот что делает с незрелой юношеской психикой качественный секс.

Спазмы улеглись. Тамара лежала тихая и покорная, вздрагивая от моих толчков. Повернула голову и сказала:

— Давай сзади...

— Как? – я не понял и остановился.

— Ах, подожди... - Тамара выбралась из-под меня и стала на колени. – Вот так.

Она пригнулась и перед моими глазами раскрылась во всех деталях влажная от выделений промежность. Это был еще один шок. Никогда еще я не имел женщину сзади. С Дзинтрой попытку анала мы предприняли гораздо позже. А сейчас я смотрел на это чудо и растерялся даже.

— Ну, давай же... что ты смотришь?

— Какая ты красивая!

— Попа? – Тамара засмеялась.

— И попа тоже, и тело вот так... сзади...

— Не спеши только, ладно? Я люблю, когда сзади. Только не в попу, ты же понял?

Честно говоря, ничего я не понял. Но после ее слов что-то утвердительно «гукнул» и плавно вставил в изрядно раскрывшийся зев. Как же удобно ебать женщину вот так, стоя на коленях и держась за округлые бедра. Какая гибкая спина! Чуть наклонишь голову, и видно как раскачиваются груди. Стонать Тамара стала с самого начала. Меня это очень завело. Шлепки лобка о ягодицы разбрызгивали обильно вытекшую смазку. Я даже чувствовал как жидкость стекает с мошонки. Боже, сколько всего впервые тогда я испытал с этой женщиной.

Тамара вдруг с силой начала толкать навстречу свою попку, переходя на сдавленный крик. Потом замерла, задрожала и я почувствовал, как сузилось там, где сновал член. Ой, как бы не кончить в нее снова! Я сам начал вздрагивать под воздействием импульсов эякуляции, но успел вовремя вытащить и кончил на поясницу и ягодицы возлюбленной.

Она молча ушла в ванную, покачиваясь на стройных ножках. Смотрел вслед и восхищался красотой тела моей первой женщины. Перед дверью она обернулась и посмотрела в мою сторону. Улыбнулась.

— Иди ко мне... - с хрипотцой в голосе позвала меня.

Душ был прямо в ванне. Теплые струи падали нам на головы, а мы целовались, едва сохраняя равновесие. Сколько так продолжалось я не помню, только и это было впервые в моей жизни.

Руки гладили плечи и спину, омывали ягодицы, проникали к груди. То же совершали и ее нежные пальцы. В какой-то момент она коснулась члена. Странно, но он опять набирал силу, хоть и не стоял пока, но раздулся и подергивался от нетерпения.

Я перестал удивляться волшебству этой женщины. Впервые с нею я ебался два раза подряд. С Дзинтрой и другими девчонками мне никогда еще не хотелось повторить «пройденное». А с Тамарой член уже в третий раз поднимал голову. Разве это не чудо?

Но, что это!? Она опустилась на колени и губами прикоснулась к головке! Она целовала и ласкала хуй! А потом она облизала плоть и засунула себе в рот. Надо ли говорить что я испытал! «Она делает так, как на фотографиях из журнала! Она делает это мне», - проносилось в голове в то время, когда в головке пульсировала кровь и похоть.

Впервые! Сильнейшие чувства бушевали в груди, рвали ее на части. Что это, если не любовь, думал я. Напряжение плоти достигло предела только от созерцания того, как хуй исчезает во рту женщины. Юношеская непросвещенность в интимных делах не позволяла даже предположить, что акт можно завершить ртом. Поэтому поднял Тамару, развернул, оперев руками о стену, и снова вошел в пизду. Вода лилась мне на голову и спину, мешая смотреть, но создавая какой-то особый эффект удаленной реальности происходящего. Ощущал себя неандертальцем, насилующим женщину враждебного племени, попытавшуюся укрыться от меня под струями водопада. Что-то подобное проносилось в голове. Я ревел с хрипом дикаря и с дикой силой вколачивал хуй. Я не обращал внимания на знаки, которые пыталась подавать Тамара, и не слышал ее просьб не стонать так громко.

При таком возбуждении кончил очень быстро, лишь в последнюю долю секунды вспомнив о предосторожности. А хотелось в тот момент до краёв залить чрево этой женщины семенем.

Когда я выдернул хуй, Тамара резко повернулась на дрожащих ногах, села на дно ванны и прислонилась к бортику. Вода лилась на нее. Струи били по груди, животу и бедрам. Распрямившиеся волосы сосульками свисали на лицо. Я тупо смотрел на женщину не в состоянии пошевелиться – самого трясло так, что пришлось рукой опереться о стену.

Собрал себя и выбрался из ванны. Чуть не поскользнулся на кафельном полу, но удержался, схватившись за висевшее на крючке полотенце. Петелька с треском вырвалась, но я устоял.

— Что случилось? – Тамара перекрыла воду и выглянула из-за шторки.

— Я... вот... петлю вырвал...

— Ничего... помоги мне выбраться отсюда.

Казалось, что силы покинули нас обоих. Ничего больше не хотелось. Не знаю, как Тамара, а я чувствовал себя опустошенным и хотел скорее уйти. Красота женщины, впечатления от испытанного, казалось, стерлись. Глаза смотрели, но не видели, говорил, но не слышал. Я целовал ее губы, но не чувствовал вкуса.

Мы еще какое-то время, ход которого я потерял, сидели в кухне и даже пили кофе, о чем-то говорили, но я как будто отсутствовал. Это было ни на что не похоже и тоже случилось со мной впервые.

Прохлада осеннего дня немного отрезвила и вернула ощущения. Анализировать что-либо мозг был не готов. Оглянулся. В окне за стеклом Тамара. Запомнил ее руку, точнее ладонь с расставленными пальцами в жесте «прощай». Я бежал как преступник с места преступления.

Дома упал на диван и проспал почти до вечера. Звонил телефон. Никто не брал трубку. Значит, все еще на работе.

— Алё. Кто это? – на том конце молчание, - Говорите! Вас не слышно.

Положил трубку. Странный звонок. Может не сработал микрофон? Так бывало, если звонить из автомата. Нет, как будто кто-то дышал... Догадаться, что это могла быть Тамара, не мог. Неустойчивая юношеская психика все еще находилась в состоянии шока от перенесенного сексуального взрыва. Мозг только-только стал выстраивать логические связи и воспроизводить картины произошедшего.

Неожиданно и ярко почувствовал голод. Достал из холодильника какие-то кастрюльки, разогрел и только уселся за стол, как нахлынуло! Все события этого утра как кинохроника прошли перед глазами. Еда остывала на вилке у рта, когда я где-то в глубине сознания, пересматривал очередной сюжет. Невероятно, сколько всего нового, шокирующего произошло всего за пару часов сегодня! Парадокс состоял в том, что если там, в разгар событий, я воспринимал себя как охуенного покорителя женского сердца и плоти, то теперь ясно осознавал, что покорён я сам. Это она, женщина, сегодня взяла меня в плен, опутав кандалами нежных губ и ласковых рук, пустив в чертоги горячего лона. У меня опять закружилась голова.

Надо позвонить Тамаре, пришла запоздалая мысль. На часах уже седьмой час – поздно! Чёрт! Но я должен! Набираю номер, рискуя попасть на мужа.

— Алё! Я вас слушаю, – это она.

— Томочка... я люблю тебя...

— Как хорошо, что ты позвонил... только сейчас уже вернется муж... Сегодня все было так прекрасно, милый мой Володечка. У меня никогда в жизни еще так не было.

— У меня тоже еще никогда... я тебя люблю, Томочка...

— Позвони завтра... Всё, больше не могу говорить. Целую.

Мы говорили с ней по телефону каждый день почти всю неделю, но встретиться не получалось. Я звал к себе, но она резонно отвечала, что так мы засветимся очень быстро. А к родителям приехала тётя из Пскова. По этой причине мама взяла отгулы и они с сестрой целые дни проводили дома, отлучаясь только на походы по магазинам. В те времена в Латвии, да и во всех Прибалтийских республиках, было что прикупить из модного и дефицитного в остальной части великого СССР.

Странно, но такая длительная пауза в отношениях не остужала, а, напротив, еще больше разжигала желание новой встречи. Все события первого свидания в воспоминаниях приобретали более яркую окраску, становились фантастически нереальными. Под эти воспоминания несколько раз под одеялом запускал руку в трусы, но в итоге отказывался заниматься сублимацией того великого, что произошло в тот день.

Спасала Дзинтра, которая уже дважды за ту неделю навестила меня дома. В первый ее визит подумал повторить «заход», но... Член даже не дрогнул, хотя я продолжал ласкать девушку, а она удивленно отвечала и даже достаточно интенсивно дергала за «рычаг».

Позже, встречаясь на ложе похоти с разными женщинами, я стал понимать, что количество половых актов, на которые способен мужчина, зависит от какой-то, известной, наверное, только дедушке Фрейду, особенности «ебимой» особи. С одной хватает, что называется, только выпустить пар, а иную не хочется выпускать из объятий. И та первая может быть во сто крат красивее, стройнее, сексуальнее той второй. А еще бывает, и я в каком-то из рассказов описывал ту ситуацию, когда именно красота женщины убивает либидо. Такое испытал дважды. Правда, во второй раз барышня оказалась опытной и «смогла притвориться некрасивой» - просто отсосала и подняла боевой дух.

Прошло восемь дней пылких телефонных признаний и, наконец, мы смогли встретиться с Тамарой снова. Как я готовился к той встрече даже не берусь описывать – перечисление займет слишком много страниц. Одно только скажу, среди прочего укоротил несколько волосков на лобке, на мой взгляд, выбивавшихся своей длиной из общей картины кучерявца.

Та же родительская квартира и комната сестры, разложенный диван и прекрасная Тамара. Домашний халат, в котором она открыла мне дверь, скрывал восхитительно сексуальный явно импортный пеньюар, приобретенный ею специально для нашей встречи.

«Я так скучал!» и «Я так скучала!», пожалуй, были единственными произнесенными словами, после которых мы накинулись друг на друга с ревом и стонами дикарей. Все повторялось с таким же, как в первый раз, накалом страсти. Первый акт был стремительным и жестким. Член взорвался таким фонтаном, что переполнил ладонь, в которой я пытался удержать этот поток похотливых головастиков. Несколько тысяч хвостатых все-таки вырвались из ладони.

Потом был душ, под которым ее рот привел в тонус рабочий орган. За него я был отведен на диван.

— А ты не пробовал целовать женщину там? – вдруг спросила Тамара.

— Где? – ну, дурак, да и только, чего ж тут непонятного!?

— Ну, там... - Тамара взглядом показала где.

— Неее... - протяжно в недоумении проблеял я.

— А хочешь попробовать? Мне будет приятно, - смущенно, но с явным желанием произнесла женщина.

Я «угукнул» и стал целовать грудь, живот и сполз до промежности. Не знал, как это делать, но, по тому, как стонами реагировала Тамара, понимал, что иду по верному пути. Только положил ладони на бедра, как они разошлись в стороны и открыли передо мной этот Сезам. Ладони так и остались на нежной коже внутренней стороны бедер, а большие пальцы коснулись больших губ с кудрявой порослью. Небольшое нажатие и розовая щель открыла свою тайну. Лепестки малых губ разошлись, явив мокрое от выделений отверстие с какими-то нежного вида отростками внутри. Пахнуло чем-то острым, но приятно будоражущим. Что я делаю?! Это же не нормально! Разве можно целовать пизду? Но она-то целовала и сосала мой хуй! Значит можно. Она так меня любит, но я-то люблю ее сильнее! Губы непроизвольно потянулись к неизведанному.

Запах и солоноватый вкус напоминали селедку. Но я люблю селедку. Ничего страшного, зато сколько в этом доказательств любви и доверия. Эта мысль про любовь и доверие так и живет во мне по сей день.

Тамара стонала так, как еще никогда не слышал. Нет, не громко, а как-то особенно чувственно. Немного полизал вдоль щели, залез кончиком языка в дырочку. Еще и еще, имитируя проникновение члена. Стоны, стоны, стоны... Ладони на моей голове и прижимают. Впиваюсь ртом. Языком снизу вверх по щели, и еще, и еще... Когда язык в верхней точке, Тамара дергается всем телом. Там что-то есть такое... А ну- ка там языком подольше. Да, вот так! Стонет, нет сил просто так слушать. Хочется видеть ее лицо и этот раскрытый в стоне рот. Поднимаю глаза, но вижу только холмы груди, которые вздымаются от глубокого и неровного дыхания. Что же за точка у меня под языком? Там такая твердая шишечка появилась. Сейчас по ней языком... Тамара, зачем ты так сжала мою голову! Ты что? Писаешь? Отпусти...

С силой раздвинул ее ноги и освободился. Смотрю на пизду и вижу, как из нее тонкой струйкой по щели вниз стекает густая слизь. Ноги дрожат, а из ее рта льется стон, прерываемый глотками воздуха. На это невозможно смотреть. Отпускаю ее ноги. Они тут же сжимаются. Целую лобок, пупок, груди и ложусь на дрожащее тело. Тамара, набрасывается поцелуями на мое лицо, слизывая свой запах и слизь, обсасывая мои губы и бороду. Это сумасшествие какое-то!

Коленями раздвигаю ее ноги. Член горит желанием и тычет, тычет в промежность, выискивая заветную дырку. Ну, всё! Хватит сжимать ноги! Вот тебе! Вот тебе! Начинаю жестко сношать бьющееся подо мною тело. Тамара затихает, тело ее расслабляется. Я ебу бесчувственное тело! По крайней мере, мне так кажется. Какое наслаждение овладевать ею, такой покорной, неподвижной, но живой и готовой в любую секунду взорваться новой волной страсти! Так и происходит. Тамара тянет ко мне руки, обнимает и мы сплетаемся в клубок.

Я не могу двигаться, женщина обхватила меня руками и ногами, полностью обездвижив. Но сама крутит попой, заставляя головку члена где-то там глубоко внутри тереться о зев матки.

— Осторожно! Тамара, отпусти меня, я кончаю!

— К чёрту... всё к чёрту... в меня...

На этот раз она не побежала сразу в ванную вымывать сперму. Мы лежали, восстанавливая дыхание. Я опять летал в облаках блаженства. И опять я с этой женщиной испытал что-то впервые. Не буду лукавить, что мне тогда понравилось лизать пизду. Было необычно и поэтому волновало. Противно не было совсем, и это главное. Только потом, спустя годы и женщин, я понял и полюбил этот способ взаимного удовлетворения. Я сам, конечно, от куни не кончаю, но возбуждаюсь ой как!

— Как тебе? Не очень противно было?

— Что?

— Ну... лизать там... - Тамара была смущена.

— Даже не понял пока, но как ты стонала, мне понравилось.

— Ты сделал так клёво... мне так еще никто...

— А у тебя было много парней?

— Нет, это я так сказала... муж один раз, когда у него ничего не получилось, попробовал мне так сделать. Тогда я один единственный раз поняла как это приятно.

— Только один раз?

— Только один раз и то не до конца...

— Как это?

— Ну, он там полизал, потрогал... чуть-чуть... не так как с тобой, - Тамара кокетливо улыбнулась.

— Понятно... А мне понравилось, как ты его... целуешь.

— Приятно?

— Не то слово! Клёво!

— Слушай, Володь, у тебя же столько девчонок было, и что, ни одна так не делала?

— Да кто тебе такое наговорил? Ленка что ли? Ну, есть подружка одна и всё... Но у нас с ней не так, как с тобой.

— Что? Вы не... ну, это... не живете?

— Ты не обижайся только, но я не буду говорить, - как-то так само получилось, что с тех самых времен я для себя решил, что не буду никогда и никому рассказывать о своих амурных похождениях. (Теперь, спустя годы и поколения, я рассказываю все это только вам, мои читатели).

— Ну и ладно. Хорошо, в смысле...- она задумалась о чем-то и продолжила, - Мне с тобой хорошо, Володечка. Так хорошо, что даже боюсь чего-то... Боюсь, что все это кончится и в то же время продолжения тоже боюсь.

— Давай поженимся и не будешь больше бояться, - я до такой степени был уверен в своем чувстве, что сказал это.

— Володенька, я же замужем... и... старше тебя.

— Ничего. Разведетесь. Моя мама, например, на семь лет старше отца и нормально все.

— Правда что ли? Не знала.

— А ты откуда могла узнать-то?

— Я про тебя все узнала. Ты же в городе знаменитость. И про девушку твою все знаю. И про других тоже. Даже ревную немножко...

— Слушай, ты сегодня не стала меня останавливать, ну, когда я это... Ты хочешь ребеночка?

— Хочу, конечно, - с грустной улыбкой сказала Тамара, - Но сегодня, как тебе сказать, начались безопасные дни... просто вот-вот должно начаться.

Про то, что должно начаться, при всей своей необразованности я уже знал. Однажды с Дзинтрой даже в эти дни попробовали. Ну, ничего особенного. Скользит даже лучше и можно спокойно внутрь кончать. Так, крови много, но если клеёночку подложить, то ничего.

— Понятно. Но ты знай, что если что, то я готов жениться.

— Милый мой мальчик, ты такой герой!

— Скажи, а ты меня любишь?

— Не буду отвечать. Ты сам все видишь.

А что такого я вижу? Хоть и не во всем еще разбираюсь, но кроме этих двух дней постельных радостей, ничего большего не вижу. Короче, про любовь она промолчала. В каком-то уголке сознания я понимал, что этот роман будет непродолжительным, но неизведанные до сих пор чувства, разрывали грудь, выставляя ее глазам мое обнаженное сердце. Во, сказанул! Но так и было, по сути.

Мы еще нежились в ласках, готовые еще раз порадовать друг друга, как вдруг звонок в дверь. Тамара вскочила, быстро натянула трусики и халат и тихо на носочках пошла к двери.

Дверной глазок был тогда чем-то из потустороннего капиталистического мира. Моряки-дальники бывало привозили. Но эта дверь была глухой.

Звонок тем временем повторился, потом еще и еще раз. Тамара стояла и прислушивалась у двери. А я на всякий случай тоже оделся и сидел на краешке дивана, готовый к труду и обороне. Не скажу, что я испугался чего-то, но настроение было испорчено, потому что уже понял, что продолжения сегодня уже не будет.

Звонки прекратились. Тамара, все так же на носочках, подошла к окну и из-за тюлевой занавески смотрела на улицу. Вдруг резко отстранилась и бегом ко мне.

— Это муж... он пьяный, кажется... зачем он здесь? – она была в смятении.

— Что будем делать?

— Подожди. Когда он уйдет ты выходи, а я потом.

— А что он делает?

— Сидит там у песочницы. Не беспокойся, он уйдет.

— Ты сама только не паникуй. Вообще-то он же на работе должен быть...

— Вот именно... не знаю, что там случилось. Но все будет нормально, - успокаивала она сама себя.

И тут звонит телефон. Тамара снова к окну, потом к телефону.

— Алё. Да, Лен. Знаю. Ты там пока погуляй, только к нему не подходи. Потом, когда уйдет. Ладно. Всё.

Понял, что звонила сестра. Умница. Хотя, вопрос, что она делает возле дома, когда должна быть в школе, крутился у меня в голове.

— Володечка, миленький, ты расстроился?

— Немного...

— Но сегодня уже не получится, наверное...

— А ты хочешь? – вопрос в лоб заставил женщину удивленно поднять брови.

— Миленький, пожалуйста, я просто... я просто не смогу... прости.

В тот момент я опять же впервые в жизни ощутил выброс адреналина, когда опасность толкнула на безумство. Я схватил женщину в охапку и бросил на диван. Распахнул халат и навалился всем телом в диком приступе похоти. Руки срывали одежду, стянули ее трусы и я вошел в мокрое от собственной спермы лоно.

Это было необъяснимо и неповторимо. Я насиловал это податливое прекрасное тело, смотрел на слезы, стекавшие по лицу, наслаждался ее покорностью и красотой. Опять потерял счет времени и очнулся только, когда последние капли семени выплеснулись ей в матку. Я весь содрогался от сладких конвульсий, а Тамара обнимала меня, всхлипывая то ли от слез, то ли от испытанного оргазма.

Отдыхать и миловаться уже не было времени. Я быстро привел себя в прядок, а Тамара посмотрела в окно.

— Он ушел... только не знаю куда. Может еще стоит в подъезде.

Она подошла к двери и прислушалась.

— Володя, я тихо открою дверь, а ты поднимись на этаж выше и еще раз осмотрись.

— Прости, что я так грубо...

— Что ты, дурачок, я счастлива...

Мы поцеловались. Дверь тихо открылась и я на цыпочках поднялся на этаж выше. Посмотрел в окно и в пролет между этажами, прислушался к шорохам в подъезде и вышел.

На следующий день на телефонный звонок мне никто не ответил. А через день на перемене ко мне подошла Лена.

— Володя, надо поговорить, - она была не по-детски серьезна.

Мы отошли на лестничную клетку.

— Володь, Тамара просит, чтобы ты не звонил и не искал ее больше.

— Что случилось?

— В общем... Юрка избил ее из ревности, когда она пришла домой. Он там порвал ее одежду, нашел какие-то пятна, а потом стал бить. Она смогла убежать к нам. Так он и к нам пришел, бил в дверь, орал как ненормальный, ругался матом... Пьяный был. Вчера опять рвался к нам уже трезвый. Мы в милицию позвонили. Его забрали, но вечером выпустили. Тамара завтра уезжает в Псков к тёте. Пока там поживет. Она просила не давать тебе номер телефона и не хочет, чтобы ты видел ее такую... ну, в синяках. Она говорит, что твой номер она знает и если «сочтет нужным», то сама тебе позвонит. Она именно так сказала и просила, чтобы я именно так тебе передала.

— Вот чёрт... А записку ей передашь?

— Напиши. На следующей перемене здесь же встретимся.

Весь урок я писал, зачеркивал, снова искал слова, не находя нужных. В итоге всего несколько коротких предложений:

«Любимая моя! Я никогда тебя не забуду! Буду ждать тебя всегда. Если ты только позовешь, я приду и стану твоим мужем. Я люблю тебя!»

На следующий день Лена принесла мне записку от Тамары: «Володя, спасибо тебе за всё. Прощай!»

Вот так и закончился этот бурный скоротечный роман. Тамара больше не звонила и не встретилась мне. Как-то раз на улице видел ее мужа, пьяного в дребадан. Странно, но мне его стало жаль. Ленка ничего не рассказывала, хотя пару раз отлавливал ее на перемене. Сказала только, что Тамара устроилась в Пскове на работу и живет по-прежнему у тёти. Ох, уж эти малолетки! После этой истории Ленка стала кокетничать и строить глазки, по-дружески как близкому знакомому кивая «привет».

(следует)