Прыжок / The Jump © other2other1

Прыжок / The Jump © other2other1

*************************

Я стояла и смотрела на небо. Было холодное зимнее утро, и при каждом выдохе у меня изо рта вырывалось облачко пара. Мои щеки горели, когда мое тело поднимало тепло моей фигуры вверх и из головы. Оглядевшись по сторонам, я посмотрела на окружающих - все мы ждали того, что должно было произойти.

Вылезать из теплой постели до восхода солнца было не в моем вкусе, особенно в субботу утром - это был единственный день в неделю, когда мне удавалось выспаться, потому что муж присматривал за детьми. Но я дала себе обещание и послушно встала, усадила семью в машину и отправилась почти в самую глушь.

Через минуту ко мне подошла моя дочь Бриджет, вздорная двенадцатилетняя девочка, в левой руке она держала кофе, который протянула мне, а затем быстро обняла. Конечно же, в правой у нее был горячий шоколад, который она обхватила обеими руками и стала потягивать, осматривая место. Бриджит ухмыльнулась, зная, что она вовсе не просила купить ей шоколад, но что я не откушу ей голову за то, что она не попросила.

— И как долго? — спросила она, меняя тему, прежде чем я сказала что-нибудь «материнское» о ее покупке.

Вздохнув, я решила, что не стоит так переживать. Я огляделась по сторонам и уставилась в холодное голубое небо, которое сейчас было пустым.

— Я думаю, это недолго?

— В ближайшие пять минут, — услышала я голос позади себя.

— Мама? — сказала я, удивившись, что слышу ее голос. — Что ты здесь делаешь?

— А что, — ответила она насмешливым тоном, изобразив в голосе притворную обиду, — разве есть закон, запрещающий мне здесь находиться?

Меня насторожило не то, что она сказала, а то, как она это сказала. Мои глаза сузились.

— Мама, оставь это, — сказала я ей, пока моя дочь смотрела между мной и своей бабушкой. — Я не думаю, что тебе стоит здесь находиться, и что бы ты ни планировала, все будет не так, как ты думаешь.

Она протянула руку и взяла мою правую руку - ту, в которой не было кофе - и погладила ее, как погладила бы любимого питомца.

— Все в порядке, милая, — сказала она мне. — Я справлюсь.

«Нет, не справишься», - подумала я, но не сказала этого. Я уже собиралась ответить, когда Бриджет взяла бабушку за руку и увела ее, чувствуя, что я собираюсь дать матери еще один ответ в длинной череде гневных реплик.

[:::: Пятнадцать лет назад ::::]

— Алиша, — позвала меня мама, поднимаясь по лестнице, — я ухожу.

Я проигнорировала ее слова, вытирая слезы с глаз. Мы этого совершенно не заслуживали. Вытерев глаза, я с помощью своей верной Nokia отправила сообщение своему парню, Дэниелу.

Это происходит, помоги!

— Алиша, ты меня слышала, — сказала мама, стоя в дверях моей комнаты. — Я ухожу, вернусь в воскресенье вечером. В холодильнике есть еда для тебя и твоего отца.

Она говорила так, будто собиралась провести время с моей больной бабушкой или просто отправиться на конференцию по работе, как она делала раз в год, чтобы получить сертификат преподавателя. Ее голос, тон и интонации не говорили о том, как все было на самом деле - она не говорила так, что этим разрывает нашу семью на части.

— Пожалуйста, мама, — сказала я ей, и слезы снова потекли по моим щекам. — Не делай этого, не разбивай нашу семью.

Это был ежедневный разговор в течение последней недели: мама и я, папа и я, мама и папа. Каждый из нас на пару пытался убедить маму не уезжать на выходные.

Мама посмотрела на часы, потом на меня и вздохнула.

— Алиша, милая, — сказала мама, подходя и садясь на край моей кровати. Я хотела обнять ее и остановить, но женщина, сидящая сейчас рядом со мной, вызывала у меня отвращение. — Тебе семнадцать, ты переживаешь начало любви. Тебе небезразличен Дэниел, верно?

Я кивнула и ответила без колебаний.

— Я люблю его.

Мы с Дэниелом были вместе с четырех лет. Наши отцы работали вместе, и они постоянно проводили время вместе. Он был на год старше меня, но однажды, когда мне было восемь, я увидела, как одна из соседских девочек строит глазки моему лучшему другу, и монстр зеленой зависти поднял голову.

В тот же день я схватила Дэниела за руку, силой затащила его в свою комнату и в течение добрых десяти минут отчитывала его за то, что он не должен позволять другим девочкам кружить ему голову. Когда он попытался защищаться, я набросилась на него: ни одно оправдание не могло быть достаточно веским для того, чтобы он разговаривал с другой девочкой. Он был моим.

На середине его ответа, что он просто дружелюбен, с меня было достаточно. Я повалила его на кровать, забралась на него сверху и поцеловала. Хотя мне было всего восемь, а ему девять, в наших организмах было достаточно гормонов, чтобы нас обоих переклинило.

— Теперь ты мой парень, — сказала я ему, отстраняясь, и пометив его как своего. — Если какая-нибудь девчонка подойдет к тебе так, как она, я ее прикончу.

В течение последующих десяти лет у нас никогда не возникало проблем. Я следила за тем, чтобы все знали, что Дэниел - мой, а я - его. Мы знали, что поженимся, и я часто улыбалась, когда мои пальцы выводили узоры на моем теле, думая о том дне, когда любимый мужчина сможет сделать меня своей женщиной, в библейском смысле этого слова.

Мама кивнула, и это движение вернуло меня к реальности. Она знала, что я потерялась в мыслях о том, как сильно я люблю Дэниела.

— Так же, как я забочусь о твоем отце, — заявила она.

— НЕТ, — крикнула я в ответ. — Тогда не делай этого, не надо, мама. Если ты любишь его, то не разбивай ему сердце таким образом.

Именно тогда она сделала это в первый раз. Она взяла мою руку в свою и похлопала меня по руке. Меня возмутила снисходительность этого поступка.

— Я люблю твоего отца, а он любит меня, — объяснила она материнским тоном, который мы все знаем. — Но я должна это сделать, я должна сделать это для себя. Твой отец любит меня и позволит мне это сделать. Когда я вернусь в воскресенье, я покажу ему, как сильно я его люблю за то, что он позволил мне провести эти выходные вне дома.

В семнадцать лет я прочитала достаточно дрянных романов, чтобы понять, чем оправдываются изменщики, в чем их заблуждения. Хотя я была достаточно молода, чтобы не видеть, как закончится моя любовь к Дэниелу, я также была достаточно взрослой, чтобы понять, что жизнь не всегда сказка и над любовью нужно работать.

Мама выбрасывала все это в мусорное ведро и оставляла нас с папой на выходные, чтобы провести время в постели со своим боссом, заместителем директора моей школы.

То, что один из ваших родителей работает в школе, в которой вы учитесь - неоднозначное благословение. С одной стороны, это невозможно скрыть, когда у тебя случаются неприятности в школе. Например, когда меня поймали за курением. В тот вечер мама и папа устроили мне разнос, и я была наказана на месяц. Но мама всегда первой вставала на мою защиту после того, как отчитывала меня.

С другой стороны, иногда это срабатывало в мою пользу. Например, когда у меня начались первые месячные посреди уроков, присутствие мамы в школе было просто находкой.

Мама не была плохим человеком, но ее сбил с пути истинного наш заместитель директора, Гаррет Макдонелл. На мой взгляд, мистер Макдонелл не был хорошим парнем. Он всегда был суров и хмур, но что еще хуже, он был еще и пиявкой. Его несколько раз ловили на том, что он заглядывает в блузки нам, ученицам, и, несмотря на многочисленные жалобы, он каким-то образом продолжал занимать руководящую и контролирующую должность.

Не знаю, как это началось с мамой, но в какой-то момент она повелась на его бредни и неделю назад села и сказала моему отцу, что отправляется на выходные с этим уродом. Вскоре после этого начались крики. Я сидела в дверях своей спальни на верхней ступеньке лестницы, пока моя мать обрушивала на отца заявление за заявлением.

Я до сих пор не понимаю, как изменщики могут говорить: «Они загладят свою вину». То есть как? Как можно предать того, кого любишь, и какими действиями можно загладить вину перед человеком, которого они уничтожают?

В конце их «разговора» папа выбежал, хлопнув входной дверью и сжигая резину по дороге. Мама увидела, что я сижу в дверях и плачу, и грустно пошла вверх по лестнице.

— Алиша, я... — начала она говорить.

Но остановилась, так как я смотрела на нее, отступила в свою комнату и закрыла за собой дверь. Остаток вечера я провела, разговаривая по телефону с Дэниелом.

На следующий вечер отец не вернулся, зато появилась мать Дэниела с моим парнем. Она передала его в мои объятия и отправила в мою комнату, где он обнял меня, а я заплакала. Папа не отвечал на мои звонки и сообщения, и я боялась, что он причинил себе вред.

Почти два часа внизу ничего не было слышно, и хотя обычно мы немного дурачились, сейчас я была не в настроении. Когда раздался стук в дверь, я все еще была в его объятиях, когда в комнату заглянула Хизер, мать Дэниела. Я посмотрела на нее из объятий сына, а она печально качала головой. Я почувствовала, как по моему и без того красному и опухшему лицу потекли слезы, встала и скользнула в объятия будущей свекрови. Она обхватила меня руками, и в этот момент я почувствовала больше любви, чем за последний месяц от своей матери.

— Она все еще собирается это сделать? — спросила я Хизер.

— Да», - только и ответила она.

— Где она? — спросила я, беспокоясь, что она находится в коридоре позади Хизер.

— Она плачет в гостиной. Она знает, что поступает неправильно, но этот человек убедил ее, что ты и, что еще важнее, твой отец со временем будете вынуждены смириться с ее предательством. Она отказывается слушать доводы разума.

Мы тихо поговорили еще несколько минут, прежде чем Дэниел и его мать ушли.

Вскоре после их ухода мама пришла и постучала в мою дверь. Я крикнула ей, чтобы она уходила. Я недвусмысленно дала ей понять, что, когда папа разведется с ней, я буду жить с ним, а не с ней. Возможно, в гневе я бросила еще несколько обидных слов, пока мама не ушла, плача.

Позднее тем же вечером мне позвонил отец. Он спросил, как я себя чувствую, и я сказала ему, что ненавижу то, что мама делает с нами, и что я далеко не в порядке. Папа сказал мне, что сожалеет о том, что ушел. Он, раздавленный, завалился к своему брату, моему дяде Дэйву, и напился. Он вернется домой завтра.

Я сказала ему, что люблю его и что мы заставим маму остановиться. Но он с грустью ответил, что вряд ли ее что-то остановит.

На следующий вечер папа вернулся домой, и сказать, что обстановка была напряженной, было бы преуменьшением. Мама приготовила простой ужин - спагетти, и за едой мы ни о чем не говорили. Я удалилась в свою комнату, зная, что не нужна в течение следующей части вечера. Сидя на кровати с ощущением, что наступил конец света, я слушала повышенные голоса обоих родителей. Папа не ушел в ту ночь, но он спал на диване, дав маме понять, что больше не будет спать с ней, пока она не откажется от глупой идеи изменять ему.

Третью ночь подряд я плакала, чтобы уснуть. Теперь я ненавидела свою мать, хотя все еще любила ее, и не могла соединить воедино образ этих двух людей, в которых превратилась моя мать.

Остаток недели прошел в доме как тропический шторм: в некоторые моменты было сыро и ветрено, родители ссорились, эмоции зашкаливали. В другие моменты все было как в глазу шторма - тихо и холодно. Я проводила с папой любую свободную минуту. Мы постоянно обнимались, и я говорила ему, как сильно я его люблю.

Но когда речь заходила о маме, я старалась избегать ее. Я не хотела общаться с человеком, который собирался выбросить свою семью в окно, несмотря на все наши мольбы и предупреждения.

Итак, мы были в пятницу вечером, и моя мама пыталась оправдать мне то, как она может провести выходные с другим мужчиной.

— Дэниел и ты сейчас так влюблены друг в друга, — говорила она. — Но ты не понимаешь, что с годами любовь тускнеет. Ты полируешь ее, время от времени, и хотя мы никогда не расстанемся, мне нужно что-то новое и блестящее, то, что твой отец не может мне дать.

Я смотрела на нее, скривив лицо, и думала, что же это за женщина передо мной. Это была не та мать, которую я знала и так сильно любила в прошлом.

— Измена - это измена, мама, — ответила я. — Это не то же самое, что полировать старую серебряную вазу бабушки.

— Ну, когда Дэниел будет бороться за то, чтобы поднять его, когда твое сексуальное влечение будет вдвое сильнее его, ты скажешь мне, что не стоит отрицать свои потребности.

Я сидела и смотрела на свою мать, размышляя, кто же это - моя мать или репликант, который просто похож на нее. Чистая гадость в ее голосе, когда она произнесла последнее слово, заставила меня вырвать свою руку и отступить в сторону с отвращением.

— Знаешь, что, мама, — сказала я, и удивление и мольба внезапно сменились гневом. — Иди, иди и проведи выходные в постели другого мужчины. Иди и трахни себя. Раздвинь ноги, нарушив свои клятвы и разбив наши сердца. Уйди от семьи, которая тебя любит. Надеюсь, тебе понравится сожаление, с которым тебе придется жить до конца своих дней, когда мы с папой откажемся позволить тебе стать частью нашей жизни, если ты выйдешь за дверь.

Я встала, подошла к двери своей комнаты, положила руки на бедра и стала ждать. Я хмурилась, глядя на мать, и подождала еще немного. Втайне я надеялась, что столь грубое обращение с ней выведет ее из того бредового состояния, в котором она находилась.

— Ну, если моя собственная дочь собирается меня ненавидеть... — сказала мама.

Я увидела, что это не сработало.

— Тогда не становись шлюхой, мама, останься и умоляй папу простить тебя. Если ты будешь раскаиваться, то, возможно, сможешь заслужить его прощение.

Мама фыркнула:

— Прощение. За что? Это он такой упрямый, что не хочет видеть причину, и, очевидно, ты тоже. Алиша, мне нужен один уик-энд, две ночи за все время нашей жизни. Небольшой отрезок времени, чтобы доказать, что я все еще желанна, пока возраст не отнял у меня все это.

Я смотрела на нее, и в моих глазах она словно превращалась в старуху с чертами моей матери - это было уродливо и мерзко. Это существо было эгоистичным и заботилось только о том, чего хотело. Несмотря на это, я надеялась, что женщина, которую я любила, все еще где-то там.

— Тогда забери папу на выходные и дай ему одну из тех маленьких голубых таблеток, о которых все шутят, — огрызнулась я. — Ради всего святого, мама, если хочешь, возьми мой чертов вибратор и используй его вместе с папой одновременно. Но не надо так неуважительно относиться к моему отцу. Сделаешь это, и ни папа, ни я не захотим тебя возвращать.

Мама посмотрела на меня:

— Вибратор? У тебя есть вибратор. Алиша, тебе всего семнадцать.

Я фыркнула:

— Ты пытаешься сменить тему, мама. Но да, у меня есть вибратор. Хотя мы с Дэниелом достигли возраста согласия, он будет моим первым и, даст Бог, единственным. Мы ждем. Но я все еще гормональный подросток.

Я с вызовом посмотрела на нее, хотя она ничего не сказала.

— Погоди, мама, дело не во мне, а в тебе, в том, что ты стала шлюхой и изменяешь своему мужу и своей дочери.

Она увидела мой гнев и попыталась встать и запугать меня. Когда она открыла рот, я прервала ее, чтобы снова умолять.

— Я попрошу еще раз, мама. Не уходи, останься и прекрати нести чушь о том, что тебе это нужно, что ты этого заслуживаешь и прочие дерьмовые отговорки. Пока твой мозг не сбежал с гребаными феями, ты была для меня примером для подражания. Но, мам, если ты это сделаешь, я совершенно серьезно вычеркну тебя из своей жизни.

Мама ахнула.

— Алиша Джордж Другая, — сказала мама. — Ты не это имеешь в виду.

Я посмотрела на нее, удваивая напор.

— Клянусь сердцем, это так. Если ты уедешь на эти выходные, я не хочу, чтобы ты была в моей жизни. Не приходи на мой выпускной или свадьбу, не помогай мне с детьми, которые у нас с Дэниелом появятся. Ты не будешь моей матерью, а они не будут твоими внуками. Я не хочу, чтобы ты была рядом со мной или папой, потому что ты будешь грязной, нечистой и не желанной в моей жизни. Пожалуйста, мама, — умоляла я. — Не делай этого!

Долгие мгновения мы смотрели друг на друга, и, наконец, в ее глазах появился страх, и она заколебалась. Однако любая возможность исчезла в тот же миг, когда раздался звонок в дверь.

Приехал урод.

— Мне нужно идти, — сказала она мне, качая головой и игнорируя последнюю часть нашего разговора. — Мы еще поговорим об этом в воскресенье, когда я вернусь домой.

Я печально покачала головой:

— Нет, мама, не поговорим.

Она не стала больше оправдываться и ушла, катя свой чемодан, казалось, ни о чем не заботясь.

*****

Следующие двенадцать месяцев были адом для нас с папой. Это сделала мама, идиотка. Она уехала и переспала с Гарретом, а потом попыталась вернуться в нашу жизнь как ни в чем не бывало.

Когда она вернулась домой в воскресенье, то обнаружила, что свет выключен, замки сменены, и ни папы, ни меня нигде нет. Мы были в другом штате, папа заказал билеты и жилье для нас двоих, чтобы уехать на неделю. Мы уныло провели время на пляже, оплакивая потерю смысла ее существования в нашей жизни. По крайней мере, мы с папой были рядом, и время, проведенное вместе, сблизило нас как отца и дочь.

Вернувшись домой, мы обнаружили, что мама попросила кого-то открыть дом. Она забрала сумки и коробки, в которые мы с папой сложили ее одежду, и ушла, заперев за собой дом. Мы оба вздохнули с облегчением, что ее не было рядом.

Впрочем, для меня оно было недолгим, поскольку на следующий день мама пришла и нашла меня в школе.

— Ну что, вы с отцом уже покончили со своей маленькой ссорой? — спросила она, загнав меня в угол в классе после уроков.

Признаюсь, я пряталась, не желая ее видеть.

— Итак, я полагаю, что ты осталась со своим любовником? — ответила я.

На мгновение она замолчала, зная, что мое замечание было правдой. Фыркнув и поняв, что этот разговор ни к чему не приведет, я перекинула сумку через плечо и прошла мимо нее. Но она повернулась и схватила меня за руку, остановив мое продвижение к выходу из класса. Я посмотрела на нее, потом на ее руку, и она поняла, что переступила черту. Ни один взрослый не имел права прикасаться к ученику, будь то родитель или нет, на территории школы без его разрешения.

— Ты уберешь свою руку, мама, — сказала я тихим, но угрожающим тоном.

Она убрала руку и посмотрела себе под ноги.

— Я дала твоему отцу и тебе свободу действий, Алиша. Я сказала тебе, что это ничего не значит, и это так и есть. Я по-прежнему люблю вас обоих так же сильно, если не больше. Это была не любовь, а просто...

Мама сделала паузу и покраснела, а я стояла и смотрела на нее, как на жвачку, которую нужно соскрести с ботинка.

— Секс, — продолжила она, смутившись, что сказала это. — И не очень хороший секс. Гаррет даже близко не был похож на твоего отца.

Я скрестила руки на груди.

— Значит, ты отказалась от отца ради чего-то, что, по твоим словам, было не очень хорошим, — плюнула я в нее. — Ты ушла от отца, когда он умолял тебя. Ты ушла от меня...

Мама отвернулась, в ее глазах стояли слезы.

— Что я могу сделать? — сказала она, внезапно сломавшись.

Я посмотрела на нее:

— Ни-че-го.

Она потерянно взглянула на меня.

— Мама, ты взяла нечто прекрасное, брак между двумя любящими людьми и любящей дочерью, и целенаправленно протащила его по грязи, а потом топтала, пока он не сломался. Ты убила всю романтическую любовь, которую папа испытывал к тебе. Он все еще переживает за тебя, но он больше не любит тебя, не в романтическом смысле.

Я посмотрела на нее с гневом. Семнадцатилетняя дочь не должна была объяснять матери, но я знала, что должна это сделать.

Затем я вздохнула.

— Теперь я знаю, как не надо обращаться с Дэниелом, когда мы поженимся. Я люблю его и всегда буду любить. И хотя я не вычеркну тебя из своей жизни, как обещала, после развода я буду отдавать предпочтение папе, а не тебе.

— Развод? — повторила она это слово, внезапно вскинув голову и встретившись взглядом с моими глазами.

Я печально кивнула:

— Папа собирался сказать тебе об этом в эти выходные. Он собирался попросить о встрече с тобой и объяснить, почему мы с ним не можем забыть о твоем предательстве. Он хочет это сделать, но сказать это своими словами. Между папой и тобой все кончено.

Я посмотрела на нее, а она села на один из стульев в классе - думаю, до нее наконец-то дошла вся чудовищность того, что она сделала. В каком-то смысле мне было жаль ее, но гнев на нее все еще не утих, и я поздравила себя за сдержанность, когда уходила, оставив ее рыдать.

В те выходные мои родители встретились, и отец передал ей документы на развод. Процесс занял почти два года, пока мама умоляла и просила прощения у меня и папы. В результате финансового урегулирования дом был продан, и мы с папой переехали в другой район. Маме потребовалось несколько месяцев, чтобы понять, куда именно, но ей было трудно навещать нас, поскольку мы жили в закрытой общине.

Это странная вещь, и я не думаю, что у каждого ребенка разведенных родителей есть такая же история. Но среди моих друзей, которые прошли через это, мы все согласились, что это отстой.

Но был и свет в конце тоннеля. Мужчины в моей жизни, папа и Дэниел, были замечательными. Несмотря на печаль отца, он всегда считал меня своим приоритетом. А Дэниел, если бы проводился конкурс на самого понимающего и идеального парня в мире, был бы в числе претендентов.

Я поняла, как сильно он меня любит, когда вскоре после моего дня рождения мы выпили вместе, и я попыталась переспать с ним. Но Дэниел просто обнял меня и сказал, что пока не стоит. Он знал, что я все еще переживаю предательство матери. В школе стало известно, что у моей матери был роман с заместителем директора школы.

Когда об этом стало известно, я была рада, что всего через два месяца заканчиваю школу. Сплетни могут быть жестокими, и я получила неприязнь от других девочек. Дэниел, однако, защитил меня и сказал этим потаскушкам-подражателям, чтобы они убирались подальше. Возможно, в его словах было еще несколько нецензурных выражений, но суть они уловили. Я хотела его, и по ощущениям в его шортах я поняла, что он хочет меня. Но он объяснил, что наш первый раз будет посвящен только ему и мне, а не моему желанию сбежать от боли, вызванной изменой матери.

Мама, к отвращению своей семьи и большинства своих друзей, все еще жила с Гаретом, примерно, шесть месяцев после тех первых выходных. Единственный разговор, который состоялся у него со мной - не прошло и месяца после их уик-энда, разрушивший нашу семью - закончился для него не очень хорошо. Он пытался сказать мне, что это судьба, даже когда стоял надо мной и пытался заглянуть мне в декольте под блузку.

Я спокойно встала и сказала ему, что, несмотря на его роман с моей матерью, на то, что она жила с ним, а затем на его извращенное поведение, когда он подглядывал за ученицами, он никогда больше не должен омрачать своим присутствием мой порог. Если он это сделает или хотя бы еще раз посмотрит в мою сторону, я подам жалобу в школьный совет о недопустимости его поведения по отношению ко мне.

Будучи пиявкой на нарыве на заднице общества, Гарет Макдонелл, насколько я поняла, никогда не переступал эту черту. Он был просто извращенцем, от которого мурашки бегут по коже, и по какой-то причине моя мать повелась на это дерьмо.

Я покинула его кабинет, и он понял, что со мной лучше не связываться. Через несколько дней мама попыталась поговорить со мной о нем, но я отмахнулась от нее, оставив ее снова рыдать.

Когда через несколько месяцев после окончания школы Дэниел сделал мне предложение в присутствии папы и своей семьи, я бросилась в его объятия и, целуя его, снова и снова кричала «Да». Его отец и мой папа сотрудничали и организовали вечер в шикарном ресторане. Это был подходящий способ отвлечься от печали, которую причинила моя мать. Это была идеальная обстановка для того, чтобы Дэниел встал на одно колено и попросил меня стать его женой.

Когда мы с Дэниелом поженились, я колебалась, но, в конце концов, не стала приглашать маму, дав ей понять, что папа нужен мне гораздо больше, чем она. Она спорила со мной, и я пригрозила, что если она будет шуметь, то я введу в действие свое прежнее правило «не общаться». Она согласилась, не желая терять со мной контакт и понимая, что я отдаю предпочтение отцу. Встречаясь с ней с некоторой неохотой каждые пару месяцев, я узнала, что теперь она живет одна и у нее другой парень - она бросила извращенца. Однако, хотя она и не была приглашена, я видела, как она пряталась в задней части церкви, когда я произносила свои клятвы. Думаю, папа тоже видел ее, но никто из нас ничего не сказал, просто оставив ее в покое.

Супружеская жизнь была всем, на что я надеялась, и даже больше. Несмотря на то что в брачную ночь мы были девственниками, мы с Дэниелом быстро многому научились, и он выучился играть моим телом, как великий мастер. Через три года после свадьбы мы заговорили об этом и решили, что пора завести детей. Я перестала принимать противозачаточные средства, и, должна признать, мой муж никогда не казался мне таким привлекательным, как сейчас, когда мы соединились в попытке создать нашего первого ребенка.

Не прошло и года, как родился Джеймс, наш сын, а вскоре после него - Бриджет. Мы заговорили о третьем ребенке, но решили, что у нас двое счастливых, здоровых детей и что двоих нам вполне достаточно, поэтому Дэниел в двадцать шесть лет пошел и сделал операцию.

Да, мы были молодой семьей, и каждому из нас еще предстояло повзрослеть. Мы ссорились, иногда у нас не хватало денег, но я знаю, что наша невероятная любовь держала нас вместе.

Вскоре после развода у отца началась полоса везения. Он не только получил повышение на работе, но и выиграл небольшое состояние в лотерею, которую брат подарил ему на день рождения. На эти деньги отец купил сорок акров земли за городом и построил дом для себя, Дэниела и меня, попросив взять кредит только на половину, а сам выступил в качестве поручителя. Поэтому он всегда был рядом. Он любил сидеть с детьми и просто быть с нами. Конечно, маме здесь были не рады.

Даже с детьми я все равно, время от времени, виделась с мамой, но следила, чтобы она знала, что в нашем доме ей не рады, поэтому мы обычно встречались в кафе или в торговом центре.

Сейчас, даже спустя годы, я все еще недолюбливала маму и ненавидела то, что у нее была вращающаяся дверь бойфрендов. Меня всегда раздражало, когда она говорила, что бросит их в один миг, если папа примет ее обратно. Во время их встреч папа был почтителен, но пресекал все ее попытки.

Если у папы и был с кем-то флирт до того, как Бриджит исполнилось пять лет и она стала самой милой внучкой, никто из нас об этом не знал. Он сказал нам, что, если любовь придет за ним, он не станет от нее прятаться, но он счастлив в своей жизни с нами и не нуждается в поиске нового партнера.

Я убеждена, что слова имеют силу в жизни, ведь, он встретил Ронду всего через полгода после того, как сделал это заявление. Ронда была сорокавосьмилетней вдовой, ее муж погиб несколько лет назад в автокатастрофе, которая унесла его жизнь, а также жизнь его любовницы и их младенца-сына. Ронда была опустошена, так как ничего не знала ни о неверности мужа, ни о его тайном ребенке от любовницы. Кроме того, она осталась одна воспитывать их маленькую дочь.

В течение нескольких лет Ронда испытывала отвращение ко всем мужчинам. Она сосредоточилась на воспитании дочери и на том, чтобы жить как можно лучше. Когда дочь подросла, она решила, что, не стремясь к отношениям, должна жить дальше, а не оставаться той озлобленной женщиной, в которую, как ей казалось, она превращается.

Ронда записалась в фитнес-клуб и, хотя не достигла звания модели, обрела уверенность в собственном теле. Затем она нашла программы для пешеходных маршрутов в глухих районах, присоединилась к программе серфинга, а затем, решившись на экстремальный шаг, решила научиться прыгать с парашютом.

Именно здесь она встретила моего отца. Их связь была мгновенной и очевидной для любого, кто наблюдал за ними. Вечером отец не мог молчать о ней, его увлеченность была очевидна всем, кроме него самого. С помощью тонкого подталкивания отец пригласил ее на свидание, и, когда Ронда согласилась, они пошли дальше.

Когда я впервые встретила Ронду, она сразу же приняла меня, и к концу нашей первой совместной семейной трапезы я почувствовала материнскую любовь, превосходящую все, что я чувствовала за последние годы. В Ронде чувствовалось, что, хотя она и была сдержанной, она готова была отдать вам последнюю рубашку, чтобы помочь вам, если вы были с ней откровенны. Ее дочь, Тилли, была, примерно, на пять лет младше меня, и мы обе смеялись и общались, наблюдая за тем, как наши родители ведут себя как влюбленные подростки.

Тилли обожала моих детей и признавалась, что ей немного не по себе, ожидая, когда ее парень сделает ей предложение и у нее появится своя семья.

Я не скрывала этого от мамы, когда мы встречались раз в несколько месяцев, но, впрочем, я также не делилась добровольно информацией об изменениях в жизни отца.

Мы всей семьей знали, что между папой и Рондой давно все серьезно, и догадывались, что за этим что-то кроется, когда получили приглашение присутствовать на первом сольном прыжке папы и Ронды. Но я была удивлена, когда в то холодное и туманное утро на поле появилась мама.

*****

Бриджет, которая уже немного была знакома со своей бабушкой, взяла мою маму за руку и вела ее прочь, когда я остановила их обоих.

— Как ты узнала, что это случится, мама? — спросила я.

Они остановились, когда мама уставилась на меня.

— Я увидела это событие на твоей странице в Facebook, дорогая: «Первый самостоятельный прыжок папы». Думаю, нет лучшего времени, чтобы вернуть расположение твоего отца, чем быть здесь, когда он совершит свой первый самостоятельный прыжок с парашютом. Я подумала, что после этого смогу пригласить его на чашечку кофе и показать, как сильно я изменилась, как я снова могу быть его партнером в жизни.

— Мама, — начала я, морщась, зная, что все произойдет не так, как она представляет.

Но меня прервали, когда раздался крик, и группа указала на небо.

— Там! — воскликнул кто-то, указывая в определенном направлении.

Мы все как один повернулись, и, конечно же, в небе появилась группа черных точек, которые с каждой секундой становились все больше, поскольку правила гравитации действовали на их тела, когда они падали. Я чувствовала, как учащается сердцебиение, пытаясь оценить расстояние до земли, на котором они находились, и желая, чтобы каждый из них вытянул свой парашют.

Несмотря на то что на земле я была в безопасности, я чувствовала пульс в ушах, и уверена, что у папы и Ронды он был на порядок выше. Но как раз в тот момент, когда я собиралась крикнуть в небо, мы все наблюдали за тем, как каждый член группы раскрыл парашют, и каждый из них грациозно сбросил скорость, когда они с радостными криками вынеслись на поляну.

Ронда приземлилась первой c подскоком, и немного подпрыгнув в конце, завершила свой прыжок, крича в экстазе во всю мощь своих легких. Тилли смеялась в дюжине футов передо мной, наблюдая за приземлением своей матери и ожидая разрешения от наземной команды, что можно заходить на посадочную площадку, когда мой отец с воплем ворвался в зону приземления.

В кино, когда вы видите, как парашютисты заходят на посадку, они проносятся над землей несколько метров, прежде чем подтянуться и приземлиться. Отец справился с этой задачей: он пронесся над землей, пока не приземлился, поставив ноги на землю. Его парашют пронесся над головой и упал на землю позади него. Вся толпа зааплодировала, и я присоединилась к ней. Папа сотрясал воздух кулаком, и я могла сказать, что в нем все еще бурлит адреналин.

Тут я почувствовала, что мама движется к краю толпы, пробираясь вперед. Я уже собиралась предупредить ее, когда папа подбежал к Ронде и обнял ее, а затем поцеловал на глазах у всех. Я посмотрела на маму, и она замерла на полушаге.

Затем папа опустился на одно колено, и все присутствующие вздохнули. Когда он поднял руку, в ней оказалась коробочка с кольцом. Мы не могли слышать, но вопрос, который он задал Ронде, был очевиден, и мы услышали, как она воскликнула «Да!», обнимая папу. Я улыбнулась: папа заслужил это. Но мне было немного жаль маму. Она оглянулась на меня, из ее глаз текли слезы, и, когда мы посмотрели друг на друга, я просто кивнула.

Мама ушла. А я вздохнула, чувствуя себя разбитой. Дэниел подошел ко мне.

— Она только что посмотрела все это, да?

— Да, — ответила я. — Думаю, мне нужно пойти за ней. Ты не мог бы взять детей и объяснить папе?

— Конечно, — ответил мой муж, нежно поцеловав меня. — Я люблю тебя.

Я поцеловала его в ответ.

— Я знаю. — Улыбнувшись, я направилась обратно к парковке.

Маму было несложно найти, она сидела в своей машине и плакала, поэтому я открыла незапертую пассажирскую сторону и проскользнула внутрь. Прошло несколько мгновений, прежде чем она заметила меня.

— Ты знала, что твой отец собирается это сделать, не так ли? — обвиняюще сказала она.

— Вообще-то нет, — ответила я. — Не знала. То, что он совершает свой первый сольный прыжок, а Ронда - свой, да.

— Так зовут эту шлюху? — фыркнула мама.

— Мам, — сказала я с предупреждающей интонацией в голосе. — Ронда и папа встречаются уже почти год. Почти все это время они были влюблены. И Ронда, между прочим, совсем не шлюха. Как и папу, ее сильно предали. Я, например, рада, что они нашли друг друга.

— Рада, — фыркнула мама. — Она забирает моего мужа, твоего отца. Она не может спать с моим мужчиной.

Я вздохнула - это был все тот же старый спор.

— Мама, — повторила я. — Вы с папой уже много лет в разводе - через твою спальню постоянно проходит парад мужчин.

— Но если бы твой папа... — начала она, но я подняла руку.

— Нет, если бы ты так серьезно относилась к примирению с папой, то после тех выходных, в твоей постели не было бы другого мужчины. Но ты жила с этим уродом почти полгода, а потом я потеряла счет бойфрендам. Тебе нравится идея с папой, но в тебе нет ни капли верности.

— Алиша, так нельзя говорить о своей матери. Если ты не можешь быть вежливой... — сказала она и замолчала, когда мы обе заметили, как толпа направляется к машинам.

Папа и Ронда были окружены семьей и друзьями, папа обнимал свою новую невесту.

— Все в порядке, мама, — ответила я. — Хотя я по-прежнему люблю тебя, ты мне не нравишься с семнадцати лет, когда, несмотря не только на уговоры отца, но и на мои собственные, ты ушла из дома. С тех пор я чувствовала неуважение со стороны собственной матери, и ты ни разу не принесла никаких извинений.

— Но все в порядке, — сказала я ей, протягивая руку и похлопывая ее по руке, как она так часто делала со мной. — Я смирилась с тем, что никогда не получу этого. Однако я научилась на твоем примере, мама. Когда Дэниел испытывает стресс, ему кажется, что весь мир тянет его вниз, и он не может дать мне ту близость, которая мне нужна. Я удваиваю свои усилия, чтобы быть рядом с ним. Твои слова о борьбе были правильными. Но слова о том, что нужно найти что-то интересное вне брака, были неправильными. Я люблю Дэниела больше, чем когда-либо, и он не идеален. Но мы - одна команда, и я никогда не смогу поступить с ним так, как ты поступила с папой.

Я открыла дверь.

— Но сейчас я собираюсь обнять своего отца и поздравить его с помолвкой с прекрасной женщиной. Я бы предложила тебе взять себя в руки, пойти со мной, поздравить его и жить дальше, но я знаю, что тебе это не по силам.

Я вышла из машины, не попрощавшись, и пошла прочь. Несколько мгновений спустя я услышала, как ее машина начала отъезжать. Остановившись, и снова расправив плечи, я вновь почувствовала разочарование в своей матери.

[:::: Эпилог ::::]

— Жизнь - это совокупность выбора, — говорил отец, стоя за кафедрой. — Иногда мы делаем правильный выбор, иногда - неправильный, но часто то, как мы реагируем на неправильный выбор, говорит о нашей личности.

— Несколько лет назад предложение выступить с надгробной речью на похоронах моей бывшей жены, было бы воспринято как очень плохая шутка высшего порядка. У нас с Дарлин было бурное прошлое, и после развода мы не общались несколько лет. Но иногда случаются события, которые бросают нам вызов и заставляют задуматься. Дарлин с удивительной силой характера потянулась к нам, чтобы наладить отношения и загладить многолетнюю обиду. Именно поэтому сегодня я могу сказать, что последние несколько лет она была хорошим другом и для Ронды, и для меня. Когда она попросила у меня прощения, я понял, что нет причин, по которым я не могу его дать.

— Меня также впечатлило, что Дарлин и Ронда стали подругами. Учитывая нашу историю, я бы никогда этого не увидел. Но сегодня мы с женой скорбим о ее кончине. Для нас было большой честью присутствовать при ее последних часах, когда рак, давший метастазы, унес ее жизнь. Женщина, которую я знал и любил, теперь обрела покой.

— Сегодня с нашей семьей, друзьями и дочерью, — сказал папа, протягивая мне руку, и я скользнула в нее, — мы отдаем должное жизни Дарлин. Ее всегда будет не хватать.

Я, как никто другая, была удивлена, когда спустя всего два часа после того, как папа сделал предложение после прыжка, мама явилась в ресторан с огромным букетом цветов, поздравительной открыткой и подарком - двумя новыми высотомерами, одним для папы, другим для Ронды.

Более того, слезы, катившиеся с ее лица, выглядели настоящими, и она упала на колени, моля о прощении. Папа посмотрел на меня, и, думаю, на моем лице отразился шок от маминого поведения. Пока мы праздновали, папа вместе с Рондой и мамой ушли в другую комнату, и там они пробыли почти час, прежде чем вышли оттуда, обнявшись. Мама нашла меня и обняла так, как не обнимала уже много лет.

Она сказала мне, что мои слова наконец-то пробили скорлупу самообмана, в которой она так долго жила, и ей нужно сказать хотя бы то слово, которое освободит не только папу, но и ее саму.

— Простите.

Это все еще стоило больших усилий, но мама снова стала частью нашей жизни. У нее никогда не было других отношений, но, с другой стороны, она никогда не была одинока. Мы приняли ее в семью, и папа даже признался мне пару лет спустя, что был счастлив, что она снова появилась в жизни моих детей и меня.

Когда ей поставили диагноз «рак груди», мы все плакали, а она упорно боролась почти четыре года, но, в конце концов, ей просто не удалось победить болезнь. Однако я никогда не видела более безмятежного выражения на ее лице, когда она покидала свое бренное тело и отправлялась в царство вечности.

Я помню, как целовала ее лоб и плакала, когда папа и Ронда обнимали меня в минуты, последовавшие за ее кончиной.

Затем я повернулась к мужу и детям, и они обняли меня, пока я плакала.

— Я всегда любил тебя, Дарлин, — тихо сказал папа, когда Ронда обняла его. — Покойся сейчас, будь в мире.

Это был прекрасный момент, которого никогда бы не произошло, если бы мама не постаралась продемонстрировать свое раскаяние.

Сегодня вечером, сидя на террасе после маминых похорон, после того как все мы смеялись и плакали на ее поминках, я наслаждаюсь бокалом вина, а мой муж сидит на стуле рядом со мной, держа в руке стакан скотча. Несколько мгновений мы ничего не говорим, наше молчание комфортно.

— Пенни за твои мысли? — спрашивает он.

Я смотрю на него: в его волосах все больше седины, но в его глазах все еще есть блеск, когда он смотрит на меня, даже после такого грустного дня, как сегодня.

— Я люблю тебя, Дэниел, — говорю я. — Мы через многое прошли, и, наверное, я действительно буду скучать по ней.

— Ты вернула ее, милая, — говорит он мне. — Да, ты потеряла много лет, но, в конце концов, ты вернула ее, и это самое главное.

Я улыбнулась ему.

— Ты расстроишься, если я скажу, чтобы ты взял меня в постель и занялся со мной любовью, как потрясающий и надежный мужчина, которым ты являешься?

Я наблюдала, как блеск в его глазах совпал с ухмылкой, появившейся на его лице, и он ничего не сказав, взял меня за руку, повел в дом и показал, как сильно он действительно меня любит.

[:::: Fin ::::]

[:::: Авторское примечание ::::]

Хотя тема «отъезда на выходные» является драматической, она уже не раз использовалась. Мне понравилось смотреть на это с точки зрения дочери. Возможно, эпилог получился немного более сжатым, чем обычно, но я все равно немного взгрустнул по поводу кончины Дарлин и получил удовольствие от его написания.

Теперь я возвращаюсь к работе над «Красным костюмом», который уже стал сагой из четырех книг, и я надеюсь выпустить первую книгу в декабре этого года 😊.