Сестры навсегда. Этап третий: Откровения...

В жизни Наташи наступил сложный период. Жизнь её и до секса с сестрой не отличалась простотой. Теперь же фактически её затянуло между мельничных жерновов, каждый из которых пытался заточить её под себя. Мама продолжала делать из неё «идеальную невесту», века так девятнадцатого: длинные юбки, поэзия, восточные танцы, которые Ната слёзно выпросила взамен бальных, и готовка, которая давалась девочке совсем плохо. Сестра же пыталась разбудить в ней страстного, непредсказуемого любовника. С порога, когда они оказывались наедине, сестра целовала её, обнимала, гладила промежность, призывно виляла задом и всё это вперемешку с повседневной жизнью. Видимо, таким образом она пыталась спровоцировать Наталью на ответные спонтанные признаки внимания, но на самом деле это только отдаляло сестёр друг от друга. Поэтому, а может просто так, сестра начала проявлять интерес к сестре и вне дома: заглядывала поздороваться в институте, пыталась поймать в туалете, становилась излишне близко спереди на танцах.

Деликатный характер не давал Наташе высказаться, а намёки сестра оставляла без внимания, с головой охваченная эросом. От подобного у Наты начал нарастать стресс, плохо влияющий на её нестабильные гормоны и, следовательно, на эрекцию, что заставляло думать сестру, что она не привлекает Наташу и провоцировало её на более серьёзные поступки. В последние дни Катя силой целовала сестру, бросала на кровать и брала её, когда хотела. Во время секса она всё сильнее тискала сестру и всё ближе подбиралась своими руками к её шее. Наташа с ужасом осознала, что грубость по отношению к ней возбуждает её сестру. Будучи сторонницей возвышенных чувств и супружеской нежности, Наталья никогда не тяготела к садомазохизму и поведение сестры не на шутку её испугало. Во время последнего акта Катя, испытывая оргазм, сжала горло сестры так, что Наташе пришлось двумя руками удерживать пальцы сестры, пока она не придёт в себя, чтобы не задохнуться. Придя в себя, Катерина долго извинялась, но раскаяния в её голосе практически не было. Она жалела о случившемся, но с удовольствием повторила бы. Тогда до Наты дошло — дальше терпеть нельзя. Она раньше говорила себе подобное и в более решительных формах, но теперь она это поняла. И набралась решимости.

Пятничным вечером, вернувшись с танцев, Катя первым делом прижала Нату к входной двери, явно не собираясь терять время до прихода матери даром, но встретила сосредоточенный и серьёзный взгляд сестры и стушевалась.

— Ты чего? — спросила она, отпуская руки Наты, которые она схватила за запястья.

— Кать, нам надо поговорить. Твоё поведение меня пугает. Мне кажется, ты не контролируешь себя.

— Ой, Ната, ты перегибаешь. Я полностью отдаю себе отчёт в своих действиях. Я всегда была сексуально раскована и любила внезапный секс.

— Катенька, любимая. В последний раз ты меня чуть не придушила. И, не надо отпираться, тебе понравилось! Тебя трясло как в лихорадке. Я не говорю, что ты не отдаёшь отчёта в своих действиях, но ты явно теряешь контроль. Если не над событиями, то над желаниями точно.

Катерина смотрела на сестру, ища подходящие слова. Ната уловила обиду в её глазах, застывшем лице и высоко вздымающейся груди и медленно приблизившись, нежно обняла сестру.

— Не надо, Кать, не отвечай. Я не хочу расстаться с тобой, я просто очень волнуюсь за тебя!

Слёзы выступили на глазах Наты против её воли, но она сдержала себя. Катя почувствовала настроение сестры и обняла её в ответ. Они простояли так минут пять, прежде чем Катерина отстранила сестру для продолжения разговора:

— Хорошо, я согласна, в последнее время меня заносит сильнее, чем обычно, но что ты предлагаешь? Я и так стараюсь пить эти противные вечерние драже и те успокоительные чудо-колёса, что варят в пустырнике из зверобоя. Ты ведь сама знаешь, нам нельзя принимать мало-мальски действенные препараты.

— Катя... Катенька, сестричка, не сердись, но нам надо к эндокринологу. И тебе, и, втройне, мне.

В воздухе повисла тишина. Катя не выглядела шокированной, но было видно, что хорошей идеей она это не считает. Наташа вспоминала все аргументы, которые она вчера усердно выписала для долгой памяти. Бумажку эту она тут же порвала, но в голове всё осталось. Катя вздохнула и выдала самое очевидное:

— Наташ, мы ведь медики...

— Кать, я в течении трёх дней брала у себя образцы, ходила с другими группами в лабораторию, прогуливала там пары, лаборант положил на меня глаз, а уборщица уже без вопросов вручает мне тряпку. Я сделала все опыты, которые мы уже прошли, тщательно записала результаты, сутки просидела со справочниками, пытаясь расшифровать их, но ни один из опытов не помог мне определить уровень и соотношение даже тестостерона и эстрогенов, я не говорю о чём-то серьёзном. Нужна специализация, опыт, оборудование. За твоими плечами уже три полных года обучения, сестра, хочешь я дам тебе все свои записи?

Катя поджала губы на секунду, но тут же виновато опустила взгляд в пол.

— Ты права сестрёнка. Кому, как не нам это понимать. Это мама ещё могла подумать, что, отдавая нас на медицинский, она избавит нас от походов по врачам, — Поступив в университет сестры действительно больше не посещали эндокринолога, да и вообще в поликлинике появлялись не чаще, чем того требовали медосмотры и учёба, — Но как мы вообще можем пойти на обследование? У меня возможно не обнаружат ничего, кроме гормонального дисбаланса, но твоё... «достоинство» будет сложно скрыть.

Наташа слегка опешила. Не могло быть так, что сестра не знала. С другой стороны, зачем бы ей вообще об этом задумываться?

— Сестрёнка, ты ведь в курсе, что мне ни к чему это скрывать? Да и тебе тоже. Наши «достоинства» вполне официально зарегистрированы в наших медицинских картах ещё со времён роддома.

— То есть? — переспросила сестра спустя минуту, полную мучительного осознания.

— Катя, мы не одни такие. Мы не первые, не последние и не единственные. Даже больше — мы не большая редкость. Наши проблемы не спонтанны, а на учёт к эндокринологу мы встали ещё до рождения. Ты серьёзно не знала?

— Я никогда даже не задумывалась об этом! Всё, что я в жизни знала об этом, это то, что никому нельзя показывать, рассказывать, намекать или как-то задевать эту тему. Меня это устраивало — мама не уставала повторять, что иначе у меня не будет друзей, а друзей у меня всегда хватало, и терять их я не хотела.

— Боже мой, сестра, а что на счёт мед осмотра? Мы ведь всегда проходили их отдельно!

— Ну, я с детства думала, что везде подсуетилась мама. Уговоры, просьбы, взятки... мне ни разу не пришлось даже анкету заполнить, без пристального внимания мамы.

— То есть она ни разу не отправляла тебя на анализы одну?

— Ну, до двенадцати лет я бы и не смогла, а потом... Ты чего!?

Ната стояла у дверей, сжав кулаки, стиснув зубы, а слёзы градом катились по щекам. Она вдруг как никогда остро ощутила несправедливость материнского отношения. Ей, которой действительно нужна была поддержка и помощь, в четырнадцать пришлось узнать хамское и наплевательское отношение врачей, в одиночку проходить обследования, пытаться получить направление и слышать в свой адрес: «Динамический гермафродитизм? Не страшно, не умрёшь небось. У меня в очереди есть по-настоящему больные люди, направление получишь в свою очередь». А когда, собрав справки, выписав положения и законы, она полностью аргументировала необходимость полного бесплатного обследования, врач выписала ей направление с таким видом, как будто она у неё ребёнка отсудила, а передавая его, шепнула на ухо: «Всё равно из тебя вырастет шлюха, и никуда ты от этого не денешься. Следующий!». В ту ночь Наташа до утра плакала в подушку, а к утру у неё поднялась температура. Единственная вещь, почему Ната не собрала вещи, как выздоровела, и не ушла куда глаза глядят, заключалась в том, что последующую неделю, которую она провалялась в жару, мама не отходила от её постели ни на шаг.

Воспоминания о маминой заботе вывели девушку из истерики. Она поняла, что крепко прижата к груди сестры, которая гладила её по волосам, испуганно нашёптывая: «Ну ты что? Чего ты? Мне двенадцать-то было. Или ты из-за чего? Ну хватит, не молчи. Нат, серьёзно!»

— Извини. Правда? — первым делом спросила Ната.

— Что правда?

— Что ты с двенадцати не была на обследовании?

— Конечно правда! Я пришла в норму и врач сказала, что если не возникнет осложнений, то я могу не обследоваться ближайшие три-четыре года. С тех пор лет n прошло, но я чувствую себя прекрасно! Ну, то есть, я так думала. Как ты не помнишь? Мы даже праздник устроили.

Ната не помнила. Её праздники никогда не были запоминающимися, а чужие она не запоминала. Из всех семейных праздников Наташа могла вспомнить только позапрошлый Новый Год, заслуживающий рассказа в свою честь, и всё. Комната вдруг потемнела перед глазами, а ноги слегка подогнулись. Катя поддержала сестру и помогла ей добраться до кровати.

Немного отлежавшись, Наташа оценила своё состояние, особенно отметив жжение в желудке, и поняла, что она слишком долго тянула с признаниями и походами к доктору. Надо было всё-таки идти одной, как только стресс дал о себе знать.

— Пришла в себя? — Катя стояла с плошкой в руках, — Тебе надо поесть.

— Меня тошнит.

— Тебе надо поесть. Тошнить будешь потом. Овсянка, сэр, — настойчиво повторила она, ставя плошку на прикроватную тумбочку.

— Хлюпает, сэ-эр, — закончила анекдот Ната. Сёстры засмеялись. Они почти не помнили отца, но отлично помнили все его анекдоты, которые со временем становились только смешнее.

Катя задумчиво сидела на краю кровати, пока Наталья сосредоточенно жевала кашу.

— Я знала, что мы не одни такие, но никогда не думала... ну... что мы... учтены, что ли. Ну, то есть, что нам полагается медицинская помощь, образование. Я думала, что чтобы получить всё это, я должна тщательно скрывать свою... сущность.

Ната отложила миску, дожёвывая кашу, и пристально взглянула на сестру. Отличницу, умницу, самую красивую девушку и в классе, и на курсе, на талантливого медика и, как оказывается, ежика в тумане.

— Возможно, тебе просто не было нужно это знать. Ты никогда не выбивалась из компании, твоё тело не начинало вдруг вести себя странно, а мама ухаживала за тобой и всегда старалась успокоить. Я ведь тоже помню детство, до того момента, как у меня начались истерики. Когда папа ещё не ушёл. Даже потом, когда у меня начались истерики, когда нам пришлось таскаться по докторам, когда начались проблемы, мы всё ещё были все вместе. А когда в n лет у меня начался рост клитора, несмотря на терапию, тогда-то я и задумалась о том, что же со мной. Помнишь? Родители разошлись, мы переехали, мама стала пропадать на работе? Так вот, в тот период на все мои вопросы мама говорила, что «это временно», «потерпи немного», а когда мы перестали ходить по хирургам, так мама просто сказала, что я не должна обращать на это внимание. И всё! Я была напуганным ребёнком, не понимающим, что со мной. Тогда я и придумала пойти на врача. И мама, подхватив мысль, предложила пойти на врача и тебе, — Ната остановилась, не в силах продолжать. В душе образовалась жгущая пустота, которая была до того в желудке, — Я думала, что пойму, что со мной и как это исправить, — Всё-таки закончила она мысль, взяв на руки немного остывшую миску.

Наташа вернулась к еде, пока Катерина оценивала пропасть событий, воспринятых ей как должное, и причин для которых она даже не пыталась узнать. В молчании каша была съедена, миска отставлена, а Ната твёрдо решила больше не травить себе душу до прихода мамы и не заводить душевных разговоров. Разве сестра начнёт спрашивать.

— Знаешь, я очень переживала, когда отец ушёл, но на счёт причин мне хватило маминого объяснения, что каждый имеет право выбора и что так сложились обстоятельства. Я не хотела задумываться о таких вещах, потому, что я не собиралась заводить семью, наверное.

— Что? Как? — Наташа в шоке посмотрела на сестру. Ей, которой природой подарена прекрасная возможность вести нормальный образ жизни, не хотелось заводить семью?

— Прости, я не так выразилась. Я собиралась иметь детей, даже думала, что от одного человека, но не собиралась привязываться к этому человеку. Видя, как мама страдала после разрыва с отцом, я думала, что проще прожить всю жизнь одной, чем вот так страдать, когда отношения перестанут быть. Позже, когда я разобралась с денежными вопросами и прочим, я поняла, что смогу справиться одна. Да и смотря на маму, я думала, что и воспитание не такая уж сложная штука. А теперь я понимаю, что вообще не представляла себе жизни.

Помолчав ещё немного, сёстры отправились на кухню, заниматься ужином. BestWeapon.ru Разговор сводился к конкретным задачам, но, когда кастрюли и сковородки были расставлены, разогреты и наполнены, в воздухе повисла недосказанность.

— Так ты говоришь, мы даже не большая редкость, да? — первой не выдержала Катя.

— Ну, я может быть преувеличила, но мы находимся в пределах статической вероятности. Даже у пары, у которой пять поколений не было ни одного гермафродита, есть вероятность его зачать. Обычно это женский организм с некоторыми отклонениями, чаще всего просто внешними...

— Ну, я не настолько не интересовалась собой, чтобы не знать, кто такие гермафродиты. Но я не встречала на Википедии статистики.

— Ну, статистику у нас обычно скрывают, потому, что она крайне тревожна для идеалогии и генетики. С каждым годом гермафродитов рождается всё больше, за последние 18 лет соотношение гермафродитов среди новорождённых увеличилось вдвое. И это только случаи, когда гермафродитизм диагностировался в пренатальный период, а ведь он может проявиться и позже. В пять раз снизилась их смертность в подростковом возрасте... ну ты сама понимаешь, помимо гормональных проблем есть ведь и повышенная эмоциональность, и травля в школе. Ну а рождение младенцев определённого пола, но с гормональными отклонениями, которые могут привести к андрогинности, импотенции и бесплодию, вообще выросло в четыре раза, по отношению к норме. Поэтому в клиниках открыли специальные кабинеты для медосмотра таких... необычных подростков. Чтобы не провоцировать народ, об этом открыто не объявляется. До двадцати четырёх лет даже ввели пометку в медицинской карте в графе пол: «динамический». Но после двадцати четырёх лет пол обязательно должен быть определённым. При этом, если в подростковый период ты проходил в графе «динамический пол», то для получения паспорта ты обязательно должен стоять на учёте у спецэндокринолога, который даже после выдачи паспорта, по результатам регулярного обследования может назначить тебе комиссию на перемену указанного в паспорте пола. Хорошо хоть гендер пока не приплетают.

— То есть?

— Кать, ну уж гендер на Википедии точно есть.

Катя тут же погрузилась в свой гаджет, а Наталья не веря смотрела на сестру. Не могло всё это на самом деле быть ей не известно. Ну, то есть, могло, конечно, но... ну... ну как!? Как все эти вещи могли её не коснуться!? Несмотря на её развратные похождения и довольно критические взгляды на семью, Катерина показалась сестре невинным ягнёнком, которому нужен пастырь. Который объяснит и расскажет и обратит внимание, что вот об этом думать обязательно, об этом следует, а вот об этом не стоит. Даже не смотря на отличные оценки по большинству из предметов, Катя, по-видимому, не сделала с проторенной тропы образования ни малейшего взгляда в сторону. Возможно, она даже не пользовалась учебниками, используя для написания докладов только словари и лекции. По крайней мере, на её книжной полке не было так уж много исследований и монографий, но предостаточно специальных словарей.

— Ба-атюшки! Чем они там у себя только не занимаются. Это надо же такое придумать! — со смехом оторвалась от чтения Катерина.

— Ты

про что это?

— Про гендер. Это надо же придумать такое. Нет, придумывать, конечно не надо, психами давно уже перепробованы все возможные состояния, но объявить это нормой, с которой следует считаться, мог только псих.

— Катя, ты о чём?

— Ну как ты не понимаешь? Это же очевидно. Мужчины и женщины имеют различное строение тела и мозга от рождения, эти различия усугубляются гормонами, но это никогда не определяло человека как личность. Ну то есть понятие гендера ничего не определяет, по сути. Мужчина не обязательно гора мышц, не обязательно сталевар, и он даже не обязательно должен вести себя как мачо. Даже не обязательно вести себя, как мужчина. Это понятия чести и стереотипов. Мужчина, даже полностью посвятивший себя домашнему очагу, даже одевающий женскую одежду и дома, и на улицу, навсегда останется мужчиной. Нет, конечно, бывает и такое, что он ощущает себя женщиной, но это не социальное же! Это психология. Отклонение. У него всегда есть причина и можно локализовать и удалить её или привести своё тело в соответствие с ней. Или искать компромиссы. Но вводить промежуточное понимание социального пола с кучей дробных значений — полный абсурд. На всех оттенков не запасёшься, особенно если человек на людях один, в семье другой, социальную роль исполняет третью, а в постели он любит поиграть в кого-нибудь ещё.

— Ты, видимо не вникла. Давай так, ты поразмыслишь над этой темой, а мы обсудим её, например... горелым пахнет!

Вскочив, сёстры быстро локализовали запах, исходящий от тушёных овощей, сняли с огня их и на всякий случай проверили остальные блюда. Остальная еда была жива, большая часть овощей тоже была спасена и разговор как-то сам собой закончился.

— Слушай, откуда ты знаешь все эти вещи? Среди сверстников я не встречала кого-либо, кто распространял такие знания, — поинтересовалась Катя, — Не сама ведь ты до всего дошла?

— Ну, помнишь, в 18 лет у меня была затяжная депрессия? — покраснев, начала Наташа.

— Помню.

— И я отказалась ехать с вами в отпуск и осталась дома...

— Да, да. Ты не останавливайся!

— Тогда, оставшись дома одна, с недавно подключенным интернетом, я наткнулась на порносайт. Знаешь, само порно не вызывало у меня шока уже давно, но вот его количество и обилие привели меня в экстаз. Я зависала там целыми днями, спала как попало и тоннами перегоняла информацию. Хорошо, хоть интернет был безлимитным. Тогда я открыла секс-форумы. Люди рассказывают, спрашивают, делятся и предполагают что как куда зачем почему и как часто надо делать. Там я буквально за пару дней открыла для себя понятия фетиша, гомофилии, гомо-, би-, транс — и пансексуализма, — встретив осуждающий взгляд сестры Ната вздохнула, — Я потом тебе про них поясню. Так вот, я узнала, что удовольствие девушки получают не только и не столько от толстых объектов во влагалище, сколько от общего сексуального возбуждения и стимуляции клитора. Как же я была обрадована, потому что с тринадцати лет я не могла мастурбировать, как это было в порно, мне было очень больно, и я не знала почему. Но, в то же время, я просто сгорала от желания. И, узнав, что мой новый клитор может сослужить мне службу, я принялась мастурбировать. Я делала это сутки напролёт, отрываясь только когда терпеть было уже невозможно.

Это доставляло мне такое удовольствие, что я смирилась со своей «особенностью». Когда я осталась без сил, я уснула, а, проснувшись, начала перелопачивать интернет в поисках новых впечатлений. И тогда я наткнулась на рисованные картинки, из которых одна изображала девушку с широко разведёнными бёдрами. Её половые губки были зацензурены, а не месте клитора, тоже зацензуреный, возвышался огромный стержень, увенчанный красной головкой. От этого вида я возбудилась до рези в животе и кончила, даже не успев стянуть с себя трусики. Так я узнала о футанари, вымышленных созданиях, совмещающих женские и мужские половые признаки. Не много времени у меня ушло, чтобы узнать и о гермафродитах — созданиях вполне себе реальных. И тогда я набрела на специализированные форумы, где гермафродиты различных видов делились своим опытом, проблемами, переживаниями и надеждами. Забыв о порно, я часами читала истории матерей, чьи дети оказались гермафродитами, отцов-гермафродитов, которые всю жизнь считали себя женщинами и пытались завести семью и прочее в том же духе. И надо всем этим были модераторы: компетентные во многих вопросах люди, следящие на форуме за порядком. Из всех них один зацепил меня своим стилем — нежным, тонким, хрупким и слегка абсурдным. Я очень долго принимала его за девушку и в первом разговоре называла его в женском роде. Он обратил моё внимание на это только в конце разговора, подчеркнув, что лично ему всё равно, его мнение не базируется на его половой принадлежности, но он не хочет вводить меня в заблуждение. Он стал моим учителем в вопросах социума и пола, истории вопроса и масс-культуры... Я тебе потом расскажу. Что-то мама задерживается.

В тот же момент раздался звонок в дверь. Сестры пошли встречать. Волнуясь пред разговором, Наташа взяла сестру за руку и слегка сжала. Катя ответила на пожатие и тут же отняла руку, но весь ужин Наташа чувствовала тепло успокаивающее тепло её руки.