Первая женщина. Глава одиннадцатая: Вторая неделя (понедельник). Окончание
После обеда он работал до конца светового дня. Раиска подошла и сказала, что переписала его помощником мастера и оклад теперь 125 руб.
— Сверхурочные я тоже записываю. Нам бы до дождей управиться. Если пойдут дожди, а пшеницу ещё не всю уберут, придётся работать при прожекторах и в воскресенье. Вот для чего нужен сменщик. А ты один.
— Раиса, принеси карандаш, линейку и лист бумаги.
— Для чего?
— На второй нории слетает ремень, и я уже задолбался лазить наверх каждый час и натягивать
Раиса хмыкнула
— Накидывать и подтягивать — поправился он
— А это поможет?
— Да нет, я набросаю эскиз, сниму размеры. Если будет хорошая погода, в воскресенью можно отдать в мастерскую и сделать.
Раиса внимательно слушала.
— Ага! Я сейчас
Минут через семь, она принесла ему лист бумаги, линейку и карандаш.
— Ты только выключи установку, когда полезешь срисовывать.
— Эскизировать — улыбнулся он
— Ага — и она пошла к другой установке, АВМ*, гудение которой, заглушал шум работающей зерносушилки
Через полчаса, она вернулась с двумя мужчинами и позвала Георгия.
Георгий, глянув давление и температуру, спустился к ним.
— Знакомьтесь, Георгий Владимирович
— Михаил — протянул широкую, как лопата, ладонь, один
— Максим — буркнул второй
— Они будут у тебя учиться, осваивать сушилку. Ерофеич выбыл надолго. Ты им сразу, как срисуешь, отдай тогда, они сегодня и сделают. Я побежала
Георгий показал мужикам установку, описал её работу и рассказал, как запускать и выключать.
— Георгий Владимирович — сказал Михаил — ты иди срисуй, да дай нам рисунок, а то Раиска не отстанет, пока не сделаем
Он отключил вторую норию, поднялся на площадку, сделал эскиз и проставил размеры. Он не стал эскизировать всю рамку, поняв, что проще и быстрее, сделать накладку с вырезом под вал и приварить её к рамке.
Спустился и подошёл к мужикам
— Вот! — протянул эскиз Михаилу
Тот посмотрел, повертел, показал Максиму — Смотри, всё просто. Сделаем! — свернул эскиз и сунул в карман комбеза.
— Георгий Владимирович — с улыбкой на толстых губах, обратился к нему Михаил — Сколько дней обучал тебя Ерофеич?
— Один раз, сегодня, с утра
— И ты с одного раза всё запомнил?!
— Ну да
— Нихуясе! Видал, Максим, какие башковитые, городские. А я вот ничё не запомнил.
— Я, вообще то, деревенский. В городе, после школы
— Мы тоже не пальцем деланы — буркнул Максим
— Ты то, точно, не пальцем
— Ладно, Георгий Владимирович, как освободимся, сразу в мастерскую
Они ушли.
Георгий смотрел им вслед
— Явно не показалось — говорил он себе — Раиска схожа с обоими. Бааа! Максим! Так это её отец! А Михаил, наверное, дядька. Он уже шагнул на ступеньку, когда его окликнули
Георгий обернулся
Марго, с улыбкой, подходила к нему.
— Здравствуй! — она протянула руку
Он поздоровался. Рука была мягкая, горячая и сухая.
— Я чё то Костю не вижу, не знаешь, где он?
— Костю и Андрея, директор отправил в Михайловку. У них запарка.
— Аааа! — Ритка разулыбалась — А я уж подумала, сбежал. Испугался. А где Ерофеич? Ты один, что ли?
— Один. Ерофеича на скорой увезли.
— Приступ
— Да
— Это надолго. Ну чё, не предлагала?
Георгий ощутил, как загорелись уши
— Какой стеснительный! Ладно, пойду я. Коровы то, не ученые, у нас. Срут, где стоят!
— Директору не говорили?
— Говорили. Сказал — Не до этого сейчас. А ещё сказал — Вы и так хуем груши околачиваете! — и расхохоталась, заметив смущение Георгия.
— Ревнует Раиска. Вон, бежит уже. Пойду я
— Зачем она приходила?
Раиса и правда была, как-то воинственно настроена.
— Спрашивала, про одного из шоферов
— Проблядь!! — не сдержалась Раиска, и смутилась — Ты не связывайся с ней. На передок слабая! — и увидев, что Георгий не знает, как ответить, спросила — Ты мужикам отдал рисунок?
— Отдал
— Всё! Пойду, отправлю в мастерскую. Пусть делают.
Он разгружал с эстакады автомобиль с зерном (самосвалы разгружались сами).
Подъехал ГАЗ-53 с тентом, и из кабины вылезли трое.
— Глуши мотор! — крикнул ему Михаил и полез в кузов.
Георгий заглушил установку и спустился к ним.
— Где варить? — третий был сварщик — Александр — протянул он руку
Михаил выбросил из кузова железку и спрыгнул сам — Готова! — он поднял железку и отдал Георгию
Георгий осмотрел.
— Всё по твоему рисунку — Михаил вытащил из кармана комбеза листок и развернул
Георгий улыбнулся. Эскиза не было видно: листок был в масляных пятнах и местами прожжён.
— Ну показывай, а то мне надо к Михеичу, у него опять мотовило болтается!
Кто такой Михеич (наверное, комбайнёр), Георгий не знал.
— Наверху
Сварщик глянул и полез в кузов. Выбросил кабель и, разматывая, пошёл за Георгием.
Они забрались на площадку и сварщик, приставив заплатку, спросил — Так?
— Да, так
Сварщик сунул два пальца в рот и свистнул. Подождал немного и чиркнул держаком по железу. Искрануло и он, обломав обмазку на конце электрода, вставил в держак.
— Вот так, и вот так? — провёл он пальцем там, где должны были быть швы
— Да
— Придержи. Здесь! — он опустил забрало маски и прихватил. Поднял забрало — Теперь здесь! — Ещё одна прихватка — Теперь отвернись.
Георгий отошёл и отвернулся.
Минуты три мелькала голубыми бликами сварка.
— Всё! Проверяй!
Георгий подошёл
— Вот! — сварщик дал ему рукавицы
Георгий подёргал рамку. Она стояла прочно и не шаталась. Он снял рукавицы — Порядок! Спасибо
— Не за что! — и сварщик стал спускаться.
Сварка уехала.
— Мы пойдём, Георгий Владимирович?
— А учиться?
— Завтра. Сегодня мы и так много сделали.
Они ушли. Георгий запустил установку.
Последнюю машину с зерном разгрузил в восьмом часу вечера. Смеркалось и он включил прожектора.
Пришла Раиса — Глуши! Сегодня хватит.
Георгий заглушил установку, и они пошли к весовой.
— Иди распишись, за нового слесаря, Петю, и за себя
В весовой сидел Семён. Улыбнувшись Георгию, поздоровался.
Георгий расписался за Петю. Раиса перелистала тетрадь — Здесь! — ткнула пальцем.
— За что?
— Ты же на сушилке работаешь. Помощник мастера. Оклад больше. 125 руб
Георгий хотел расписаться, но, взглянув на Раису, сказал — А почему помощник? У меня в учениках двое. Они мастера?
— Да! — ответила Раиса, и замолчала
— Получается, что я, помощник мастера, а обучаю мастеров?
— Ой! — удивилась Раиса — А и правда! Давай, тогда, я перепишу, и завтра распишешься.
Георгий ушёл.
— Рая — они стояли на улице, и Семён обнимал её — Когда ты пригласишь его в гости?
— Семён! — Раиса высвободилась — Ты же видишь, он теперь работает допоздна. Сейчас сходит в баню и всё! Спать! А дожди пойдут, не дай Бог, ему и в воскресенье придётся работать.
— Что будем делать? Опять твоего отца...
Он не договорил
— Нет! — отрезала Раиса — Иди проверь, он всё выключил, ничего не забыл?
Семён вздохнул и пошёл к сушилке.
Раиса зашла в весовую, села за стол у окошечка и задумалась
...
Второй день свадьбы младшего брата, Генки, гуляли в доме родителей невесты. Вадим, старший брат, погулял только первый день и уехал в город — А ты, когда взамуж, сестрёнка? — обнял он Раису
— Успею ещё
В доме играла гармонь и доносились голоса.
Раиса проводила брата и вернулась.
Играл Фёдор, отец Риты, Зинка, Риткина мать, отплясывала и...
Я купила колбасу
И в карман положила
Ох уж эта колбаса
Меня растревожила
ИиииииИх!
Фёдор осклабился и развернул меха
Моя милка, опурилка
На могилки ходит срать!
Ей покойник в жопу тычет
Уходи! Ебёна мать!
Мне мой милый изменил, — продолжала Зинка
А я не опешила,
В переулке догнала,
Пиздюлей навешала!
ИиииииИх! Их! Их!
Фёдор развернул меха
Жопа милкина в говне,
Как ебать такую мне?
А она мне говорит
— Со смазкой жопа не болит!
Бабы заржали, прикрывая рты
Гармонист, гармонист, — отплясывала Зинка
Гармонист удаленький,
Сам большой, гармонь большая,
А хуёчек, маленький!
Бабы прыснули, показушно-стыдливо утыкаясь в платки
Музыка оборвалась — Горько! — Фёдор поднял стакан
— Сват! — орал Фёдор и лез к Максиму целоваться.
А через полчаса, пьяного в дымину Фёдора, уволокли в спальню и уложили на кровать.
— Отдохни чуток — подкладывала подушку, под голову мужу, Зинка — Умаялся бедненький. И то сказать, почти литр вылакал.
Фёдор забормотал, запердел
Зинка брезгливо отстранилась — Обоссысь ещё! — и вышла из спальни, прикрыв дверь
За столами пьяно шумели и кричали — Горько!
Зинка вышла на улицу. Вечерняя прохлада остужала разгорячённое лицо.
— В туалет надо — бормотнула она
Но в туалете кто-то был, и услышав её шаги, предупредительно приоткрыл и хлопнул дверкой.
Зинка зашла за баньку, спустила трусы и задрав подол, присела.
— Чё ты здесь растележилась?
Зинка дёрнулась, но узнав Максима, не встала, только приспустила подол, прикрывая белеющую жопу.
Он встал рядом, и расстегнув пуговицы, извлёк свою колбасину, и ссал, бия струёй в стенку.
— Всю жопу забрызгал, жеребец! — подтиралась Зинка трусами — Ну что сват, породнимся?
— Чё, прям здесь? Пошли в баньку!
— Давай здесь, по-быстрому, а то пока в баньку, кто-нибудь прихватит.
Зинка встала спиной к стене баньки и раздвинула ноги пошире, удерживая подол руками
— Бают бабоньки, родить легче, чем на твоём елдаке покататься! Осторожно! Сильно не маслай! Фёдор, тож сказывал... Оох! Умм! Мм! Мм! — стонала она, сквозь стиснутые губы — Ооох!... Не врали... Уммм!... бабы... Мм!... Мм!... Того и гляди... мм!... мм!... пизда вдребезги... мм... мм!
— Ты знала, что у нас с Риткой было? — пялил он её
— Знала... мм... мм... убить хотела... мм... мм
Он кончил, дёргаясь и сжимая её жопу.
— Потекло! Потекло!
Зинка присела и ждала, пока вытекает сперма — У Нинки, пизда резиновая, что ли?! Маленькой хуёк два раза поебёт, на то ж наведет. Ты, Ритке, порвал, наверное, всё. Совсем ведь ещё девчонка была.
— Пизду хуем не испортишь! Я осторожно — ухмыльнулся в ответ Максим — Чёж не убила?
— Яблоко, от яблоньки, недалеко падает
— Чегоо?
У Нинки, с утра, болела голова и крутило низ живота. Не хотела идти к сватам, но Максим сказал — Надо сходить. Перед людьми неудобно... не поймут
Нинка пошла и, за столом, пришли месячные.
Вышла на улицу. Своды ломило от боли и казалось, что внутри разверзается дыра и оттуда хлещет кровь.
— «Промокну вся, пока до дому дойду» — и побежала к баньке
Закрывшись, сняла трусы и присела над тазиком. Но выделений не было и она, зачерпнув воды в тазик, подмылась, постирала трусы и отжала, и... услышала
— Мы только поженились. Федька уехал на неделю в бор. Да вы же вместе там были!
— Помню
— Я за день то умаялась. На дойку, как встала в четыре утра, так до одиннадцати ночи и крутилась. Легла: ни рук, ни ног! Спала, как убитая! Свёкор и залез ко мне под одеяло. Гладил, наверное, осторожно, да ласкал, я и потянула на себя, не до конца проснувшись... Он мне потом говорит — Федьке не вздумай сказать, убьёт! А Федька и вправду, ревновал меня к каждому столбу. Как пьяный, так с кулаками, а раз и, тверёзый, за нож схватился. Я и сама, где-то, виноватая — Зинка протяжно вздохнула — Ооох!
— Кроме хуя, соломинки в пизде не бывало!
— Да не о том. Язык бы укоротить малёха. Вот, с того раза то и пошло. Чуть Фёдор, куда, уедет на день, на два, свёкор меня за жопу и пялит, где свалит!
— А как же старуха?
— Старуха тогда уж едва ходила. Ёб её при мне: я полы мою, или на кухне хлопочу, а он её в спальне пялит. Раза два и меня при ней ёб! Поставит раком, подол задерёт и пялит, а старуха смотрит.
— А дети то чьи?
— Федькины! Это вы, мужики, не знаете, где наследили, а баба, завсегда, знает от кого понесла. Знать не грешна, коли миловал Бог.
— Не грешна, а с чужим мужем ебёшься!
— А ты, теперича, не чужой. Разок можно. Пойду в дом, а ты погоди чуток
Нинка сидела на лавке, уставясь в стену.
В шестом классе, Раиска была плотная, сбитая. Но за лето выросла и стала походить на мать.
В январе, Максим, получил тринадцатую зарплату, 1200 руб, съездил с дочерью в райцентр, купил обновки: пальто с меховым воротником, сапоги зимние.
Трактор загнал в мастерскую, на ремонт.
И запил!
Нинка выговаривала, водку прятала.
Максим, поначалу, ругался, а потом набросился с кулаками. Едва выскочить успела. Когда успокоился, зашла и сказала — Я, с детьми, к брату ухожу.
— Уёбывайте!
Нинка сгребла Генку, ему шёл пятый год, и они ушли к Михаилу.
Вадим был в армии.
На следующий день, Михаил сходил к Максиму. Поговорить. Образумить.
Вернулся через два часа, пьяный и весёлый.
С утра, когда Максим уходил в мастерскую, сама ходила домой, доила корову и давала корм скотине. Вечером, опасаясь пьяного мужа, посылала Раиску.
Восьмого января, Раиска пришла домой по темноте, чтобы подоить корову. Открыла дверь в стайку и обмерла. Пьяный отец, стоя на коленях, ебал свинью. Свинья, уткнувшись рылом в угол, всхрюкивала и повизгивала.
Раиска добежала до ворот и её вывернуло. Ещё минуты три, она стояла на коленях, и рыгала желчью.
— Что случилось? — испугалась Нинка, увидев дочь, с круглыми, по полтиннику, глазами. И догадалась — Не вздумай сказать, кому! Житья не будет
Вечером, следующего дня, Нинка отправила Раиску, предупредив — Ты, тогда, сначала в дом зайди. Если отец дома, тогда иди, и дои Зорьку.
Ходила Раиска в материной телогрейке.
Обметя веником валенки, и потопав, вошла в сени, и постояв с минуту, и прислушиваясь, открыла дверь и вошла. Постояла у порога, привыкая к темноте и, осторожно ступая, прошла в зал и...
Он набросился на неё сзади, видимо был на кухне, свалил на пол, подмял под себя, и тычась хуем между ног, стягивал рейтузы и трусы.
Раиса, перепуганная насмерть, не сопротивлялась и не кричала.
Она была в ступоре и когда, его член, разрывая гимен, вошёл во влагалище, причиняя боль, лишь застонала. Он ебал дочь, пока не кончил, и отвалился.
Раиса лежала лицом вниз и плакала.
— Вставай! — толкнул он её — Убирайся! ** И хватит уже. Детей домой веди!
— Нинка! Ёб твою мать! — опять толкнул он её — Вставай! — и перевернул на спину...
Георгий пришёл в общагу.
Петя сидел на кровати и перебирал струны гитары
— Ты уже сходил в баню?
— Да, Жора
— Я пойду
— А ты в столовку ходил?
— Да, поужинал. Странно, столовка то до восьми у них, а я ушёл с тока в девятом...
— Может кого с полей ждут?
— Может. А где...
— Оооо, Петяаа! Это твоя гитара!
Вадим и Петя, пару раз работали в одной бригаде, на строительстве корпуса нового статзала.
По разнарядке, на стройку, отправляли, на две недели, инженеров и слесарей со всех лабораторий, и отделений.
— Моя!
— А ты, когда играть научился?
— Да ещё студентом
— А ты нам сбацаешь?!
— Сбацаю! А что?
— Да давай сам, что-нибудь
Петя перебрал струны, взял аккорд и...
Дождик. Утро серое. Намокает рана. На земле мы — первые. Нам нельзя с обмана Зачинать истории новый поворот. Жаль, что слаб в теориях, в бою — наоборот! Ты прости меня, Дорогая Аксиния, Но твоя юбка синяя Не удёржит бойца. Не реви, баба темная, Много нас у Буденного: С нашей Первою Конною — Мы пройдем до конца! Комиссар Кривухин лучше бы сказал, Да в прошлой заварухе он без вести пропал. Наверно порубили и предали земле — Силен он был на митингах, да не силен в седле. Ты прости меня, Дорогая Аксиния, Но твоя юбка синяя Не удёржит бойца. Не реви, баба темная, Много нас у Буденного: С нашей Первою Конною — Мы пройдем до конца! Сапогами — в стремя. Саблю — наголо! Эх, лихое время, а ты мне все одно... Прекрати истерики, я ж — пока живой. Вот кончим офицериков — можно и домой! Ты прости меня, Дорогая Аксиния, Но твоя юбка синяя Не удёржит бойца. Не реви, баба темная, Много нас у Буденного: С нашей Первою Конною — Мы пройдем до конца!
Услышав песню, из своей комнаты вышли водители, и когда отзвучал последний аккорд, все захлопали.
Георгий взял ключ и вышел.
*Агрегат витаминной муки — муку делают из свежескошенной травы, измельчением и сушкой.
** В смысле, уборку делай!
Комментариев 0