Мартовское безумие. Часть 3/3

Час спустя я был в офисе в ожидании начала пресс-конференции. Я ответил на множество вопросов, большинство из которых были теми же самыми, что накануне задавали другие репортеры из других журналов или газет. Думаю, мои ответы были смешнее, чем у Эла. Ближе к концу пресс-конференции я бросил бомбу, запустившую газетные истории по всему миру.

Руку подняла очень милая репортерша из местной газеты. Ее поднятая рука заставила всех парней вокруг нее опустить свои, так как они уставились на ее грудь.

– Тренер, я уверена, что вы, как и все мы, предсказываете победу своей команде, – начала она. – Но как насчет цифр и статистики? Получит ли Джамал сегодня еще один дабл-дабл и побьет ли рекорд NCAA по количеству очков за сезон?

Все мужчины-репортеры улыбались ей. Когда я начал говорить, все в комнате, включая моих ассистентов, смотрели на меня в шоке.

– На самом деле, ничего нельзя сказать наверняка, Кэрри, – сказал я, напрягшись, чтобы прочитать ее бейджик. – Игру начнет не Джамал, а сколько минут он сыграет на самом деле, будет решать игровое время.

В комнате царило столпотворение, все репортеры пытались подойти ко мне поближе и начали засыпать меня вопросами.

– Джамал вместе с другими членами команды был замешан в нарушении некоторых правил поведения в команде. Мы разбираемся с этим внутри команды. Все игроки могут быть отстранены от игры и сократить игровое время. Больше мы узнаем об этом во время игры. Спасибо. Вопросов больше нет.

Я встал и пошел к двери, а вся толпа репортеров последовала за мной, пытаясь затянуть интервью. За дверью я увидел Глорию, стоявшую возле двери, через которую мне нужно было пройти, чтобы выйти. Я начал разговаривать с репортерами и на самом деле сделал вид, что собираюсь ответить на пару вопросов. Толпа людей оттеснила Глорию от двери и за ее пределами, пока мы шли. Они следовали за мной до самой моей машины, где я сел внутрь и исчез.

Я планировал поговорить с Глорией, но только после того, как буду к этому готов. Пока я не обнаружил ее измену, мы все делали по ее расписанию. Будет справедливо, если все, что идет после этого, будет сделано по моему.

Я объехал арену и вошел в тренировочный зал с другой стороны здания. Я поехал на машине, вместо того чтобы просто пройтись по зданию, по двум причинам. Первая заключалась в том, что на всякий случай я хотел иметь свою машину под рукой и рядом с дверью. А вторая заключалась в том, чтобы Глория увидела, как я уезжаю. Тогда, надеюсь, она не будет пытаться меня преследовать.

Когда я пришел в тренировочный зал, все игроки были на ногах и двигались. Они делали броски, дриблинг, разбивались на пары и работали в защите. Перемена была удивительной по сравнению с тем, что было накануне.

Ко мне подошел Эл, когда я вошел.

– Если бы не видел этого своими глазами, никогда бы не поверил, что такое возможно, – сказал он. – Посмотри на этих ребят. Ты – потрясающий тренер.

Я пожал плечами.

– Просто хотел бы знать, что, черт возьми, происходит, чтобы помочь тебе, – сказал он. – За последние два дня ты превратился из самого счастливого парня, которого я знаю, в самого подавленного. И сейчас у тебя в глазах тот самый блеск, который обычно бывает, когда мы начинаем вторую половину игры, уступая четыре или пять очков. У меня такое чувство, что кто-то что-то сделал с тобой, и ты вот-вот собьешься с курса.

– Эл, – сказал я. – Лучше тебе не знать. Тогда все последствия будут моими. Кто знает, может, в итоге ты получишь мою работу.

И улыбнулся.

Я разделил всех игроков на два отряда. Один отряд отдал Элу, чтобы он его тренировал, а другой взял себе. Джин был судьей, а другой мой помощник, Карлос, ему помогал.

В зал вбежал один мальчик. Он подошел ко мне и спросил, куда его записали – в мою команду или в команду тренера Банди. Эл просто пожал плечами, и я взял парня в свою команду. Он был ростом метр шестьдесят пять и весил около девяноста килограмм. Носил огромные очки, державшиеся на скотче, и кроссовки Converse All Stars.

Наблюдая за ним, когда он вышел на игровой пол, у меня возникло искушение рассмеяться. Он держал руки прямо по бокам и прыгал так тяжело, что при каждом его приземлении можно было почувствовать, как дрожит пол. Он не выглядел как материал для НБА. Не выглядел подходящим для турнира NCAA. На самом деле он, вероятно, не попал бы в состав большинства хороших школьных команд. Но зато не знал значения слова «бросить». Всю игру он бегал по корту маяча своей дряблой задницей вверх и вниз.

Он был весь в поту и ужасно пах. Его очки запотевали настолько, что ему приходилось постоянно их протирать и натягивать на нос, но он гонялся за каждым мячом и оспаривал каждый бросок. Броски, которые делал он, были хорошо выбраны, и у него не было проблем с передачей мяча, если броска у него не было. Он был моим стартовым разыгрывающим.

Когда я объявил игроков, которые в тот вечер начнут игру, у всех, включая моих тренеров, были шокированные лица. Даже сами игроки подходили ко мне и спрашивали, уверен ли я, что имею в виду именно их. Я сказал им всем вернуться в свои гостиницы и немного поспать. Мне нужно было, чтобы все они вернулись на арену за сорок пять минут до начала игры.

Когда игроки и тренеры вышли из комнаты, я увидел идущего мне навстречу декана Мартина.

– Джим, что, черт возьми, происходит? – спросил он меня. – Я ничего не знаю об игроках, нарушающих какие-либо правила поведения. У нас они вообще есть? Черт, когда ты начал устраивать облавы в тюрьмах, чтобы найти игроков, я смотрел в другую сторону. Когда ты дал баскетбольную стипендию борцу, я потянул за ниточки и организовал передачу его права на участие в соревнованиях. Даже договорился насчет того парня, который не умеет дриблинговать, чтобы ему не пришлось год ходить в красной рубашке. Никого это не волновало, потому что, черт возьми, я могу играть лучше него. А польский парень, у него даже не было школьного аттестата. Нам пришлось запустить проклятую программу GED, чтобы он мог посещать те занятия, к которым он был годен.

Я кивнул.

– Возможно, тебе не следовало этого делать, – сказал я. – Может быть, для тебя, меня и всех остальных было бы лучше, если бы мы просто оставили спящих собак лежать.

– Джим, мы же друзья, – сказал он. – По крайней мере, мне хотелось бы так думать. Ты можешь, пожалуйста, сказать мне, что, черт возьми, происходит?

– Если бы ты узнал, то был бы вынужден что-нибудь делать. Знание, вероятно, также ухудшило бы твою жизнь, – сказал я. – Таким образом, если тебе не понравится или ты не сможешь справиться с тем, что происходит, ты всегда сможешь просто меня уволить.

– Боже, я надеюсь, что в следующем году твоя команда не будет такой хорошей, – сказал он. – Ну, то есть, мне нравится то количество денег, что поступает в колледж, но, черт возьми, это просто не стоит такого давления и проверки.

Я пробрался обратно в офис и сделал несколько телефонных звонков, в том числе Молли, чтобы попросить об одолжении. Она напомнила мне об обещании, которое я ей дал, и со смехом положила трубку, согласившись сделать это, но сказав мне, что ее услуги могут быть дороги, хотя и не в денежном выражении.

Также я позвонил своему адвокату. Объявления были размещены и запущены. Он решил не отправлять мне бумаги по факсу. Договорился с местным судебным приставом, чтобы тот вручил бумаги после игры.

– Разве это не дорого? – спросил я.

– Нет, черт возьми, – сказал он. – Я сделал на этом деньги.

– Как? – спросил я.

– Подумай сам, Джим, – сказал он. – Какой американец с красной кровью откажется от билета на одну из самых ожидаемых игр турнира NCAA? Эти парни предлагали мне за это деньги.

Я позвонил Глории. Собирался просто оставить голосовое сообщение, но едва телефон зазвонил, она подняла трубку. Я сказал ей, что после того, как игра закончится, и я дам интервью, мы сможем поговорить. Она напомнила мне, что будет вручение трофея и празднование, а я сказал ей, что поговорю с ней до всего этого. Было важнее, чтобы мы поговорили. Она сказала, что любит меня и будет любить всегда, и сегодня вечером я увижу, насколько сильно. Я фыркнул, а она сказала, что когда я услышу то, что она хочет сказать, все станет понятно.

Закончив свои дела и сделав все приготовления, я направился обратно в тренировочный зал.

По пути туда я столкнулся с Джамалом.

– Тренер, можно мне пройтись с вами? – спросил он.

– Почему бы и нет? – сказал я.

– Удачи сегодня вечером, – сказал он. – Я так нервничаю, что рад, что не играю.

– Кто сказал, что ты не играешь? – спросил я.

– Да ладно, тренер, – сказал он, улыбаясь, – мы с вами всегда честны друг с другом. По крайней мере, были, пока я все не испортил. Я должен был вам сказать с самого начала, поэтому я заслуживаю отлучения от игры, даже от самой важной игры в моей жизни. То, что вы сделали для меня, и все то, чему вы меня научили, стоит гораздо большего. Больше всего на свете мне жаль, что я подвел вас. Но собираюсь все это исправить. Надеюсь, что после этого мы сможем остаться друзьями. Вы будете нужны мне в следующем году.

Я был потрясен. Уходя, Джамал оглянулся на меня.

– Боже, – сказал он. – Я сейчас нервничаю больше, чем на любой игре, в которой когда-либо участвовал.

Он улыбнулся и пошел туда, куда собирался. Я не знал, что он запланировал, но не мог бы гордиться этим ребенком больше, если бы он был моим собственным.

Я спустился в раздевалку и позвал с площадки всех своих игроков, которые там разминались. Я увидел Джамала, нервно сидящего на скамейке. Остальные члены моей стартовой пятерки разминались. Большинство из них боялись посмотреть в мою сторону. Джамал мне кивнул и продолжал бросать нервные взгляды на Цзинь Шу. Внезапно я понял, что он задумал, и мое сердце сжалось. Как я уже говорил, я бы не мог гордиться им больше, если бы он был моим собственным ребенком.

Когда все игроки собрались вокруг меня, я начал речь. Говорил о гордости и о том, что нельзя сдаваться даже при самых худших сценариях. Напомнил игрокам, что, кроме старшеклассников, в следующем году у них будет еще один шанс. Старшеклассники переживали момент, который бывает раз в жизни и о котором они смогут рассказать своим детям и внукам. Они вышли на площадку, чувствуя себя накачанными. Они вышли из туннеля, когда диктор объявил имя каждого ребенка и то, из какой школы тот пришел. Он немного рассказал об основных моментах сезона, как обычно, о стартовой пятерке, но ничего не сказал об остальных членах команды.

Затем он сделал то же самое для команды соперника. Я пожал руку тренеру соперника и пожелал ему удачи против «Мичиган Стэйт». Он посмотрел на меня и сказал, что уже заказал билет домой. Мы уже дважды обыграли их в этом году, и он собирается надрать себе задницу, но в следующем году он будет готов ко мне. Мы улыбнулись и пошли к своим скамейкам.

Когда моя стартовая пятерка вышла на площадку, двадцать тысяч человек, заполнивших арену, одновременно ахнули. Ни один из них не был выше метра семидесяти трех, и выглядели они как кастинг актеров из «Чудиков и чокнутых». Я даже услышал, как один из судей спросил меня:

– Кто, черт возьми, эти парни?

Другой судья был добрее.

– Я слышал о нарушении правил, – сказал он. – И очень уважаю то, что вы делаете. Детям полезно знать, что нарушение правил влекут последствия.

Я кивнул.

Как раз перед тем, как я сел, через перила перегнулся Дин Мартин и поймал мой взгляд.

– Я все знаю, – сердито сказал он.

Я посмотрел на его жену, сидящую рядом с ним. Она выглядела испуганной. На шее у нее были синяки, которые она пыталась скрыть большим шарфом. Она была сильно накрашена, но это не могло полностью скрыть синяки под глазами.

Каждый раз, когда декан дергал плечом, она отшатывалась от него и говорила: «Прости».

– Мне все равно, чего это стоит, – сказал декан. – Сожги этих ублюдков.

Началась игра, а на арене царила тишина. Двадцать тысяч человек сидели, сложа руки, с отвисшими челюстями, гадая, что, черт возьми, со мной не так. Думаю, все они ожидали, что будет какое-то драматическое заявление или один из моих хорошо известных трюков. Все ждали, что выйдет и начнет играть моя настоящая команда. Но этого не случилось. Игорь, Тим, Джоэл и Билли сидели сложа руки, умоляя пустить их. Они извинялись, умоляли, а я всех их игнорировал. Только Джамал улыбался, но не смотрел на меня. Его взгляд был прикован к красивой молодой женщине за тренерской скамейкой, сидящей рядом с женой Джина.

Эл тоже указал на скамейку. Он указывал на Глорию. Она сделала все возможное, чтобы выглядеть великолепно. Уложила волосы и надела новое платье. Она смотрела прямо на меня, по ее лицу текли слезы, и она кричала: «Нееееет!». Из-за слез ее макияж потек, придав ей вид дикого енота. А платье, которое она купила, было ей слегка тесновато. Я улыбнулся, когда она пыталась привлечь мое внимание.

Моя команда выкладывалась по полной. Они были заняты больше, чем кучка одноногих на соревновании по надиранию задниц, но все было напрасно. Итоговый счет был гораздо ближе, чем я думал. Мы проиграли, но совсем немного. Итоговый счет был 156:9. Все наши девять очков были набраны во время сорока трех выходов на линию штрафных.

Все остальные тренеры отошли от меня, так как во время игры толпа начала бросать в меня вещи. Я помахал зрителям, демонстрируя свою самую глупую улыбку, когда они меня освистывали. После игры я подошел и поздравил тренера соперника. Тот крепко пожал мне руку и сказал, что у меня яйца размером со слона.

Мое интервью было коротким и милым. Я просто сказал, что игра была тяжелой с очень близким счетом, и мы вышли из нее побежденными, но гордыми. Я услышал несколько смешков и был уверен, что один из этих опытных и профессиональных спортивных писателей громко пукнул, когда я это сказал.

Я говорил о том, что истинная цель спорта – прививать нашей молодежи мораль и хорошие ценности и что, по моему мнению, важнее научить последствиям плохого поведения, чем победить. Все смотрели на меня как на идиота. Я был уверен, что слышал, как кто-то спросил, с какой я планеты. Затем, впервые за несколько недель, все просто оставили меня в покое. Они разбежались по этажу, чтобы взять интервью у тренера-победителя и поздравить его с выходом в финал четырех.

Я обернулся и увидел Глорию, идущую ко мне. Она пошатывалась, как будто ее сильно ударили. Она схватилась за грудь, как будто у нее были проблемы с сердцем.

– Джим, милый, ты нас погубил, – сказала она. – Все было напрасно. Как ты мог так поступить? Ты даже не представляешь, что наделал.

Прежде чем она подошла ко мне, я получил сюрприз. Очевидно, фанаты баскетбола бывают обоих полов. Между мной и Глорией встала симпатичная молодая женщина, похожая на студентку колледжа. Она выглядела скучающей и, кажется, жевала жвачку.

– Вы – Глория Тернер? – спросила она. Глория кивнула.

– Вы уверены? – спросила она. Глория открыла сумочку и показала девушке свои водительские права. Я действительно думаю, что Гло подумала, что выиграла один из тех призов, которые раздают на арене. Наблюдая за ней, я был в этом уверен.

– Что я выиграла? – спросила Глория. – Надеюсь, деньги. Они мне сейчас очень нужны.

– Вас обслужили, – сказала девушка, громко щелкнула жвачкой и ушла, а Глория осталась стоять с шокированным видом.

– Все напрасно, – пробормотала Глория.

На другом конце этажа я увидел, как встал Джамал и медленно подошел к Джину. Он коснулся его плеча и заговорил с ним. Джин выглядел смущенным, а Джамал указал на Дженнифер, стоявшую на трибуне. В следующее мгновение Джин отвел кулак назад и выбил ковбойское дерьмо из Джамала. Джамал упал с ног и был вырублен. Дженнифер побежала вниз и спрыгнула на пол, накрыв Джамала и встав между ним и отцом.

Я повернулся и увидел высокую и стройную женщину в невероятном красном платье, разговаривавшую с Билли. Он встал со скамейки и попытался ее обнять. Она продолжала отстраняться от него в дразнящей манере. Они вместе покинули арену.

– Некоторым парням везет во всем, – сказал мне на ухо Эл. Примерно в это время в воздухе раздался крик. – Развод, не будет никакого гребаного развода, – кричала Глория. – Только не после всего этого.

Она снова набрала полный ход и направилась ко мне. На этот раз в ее глазах горел огонь. Не успела она дойти, как ее опять перехватили. На этот раз двое очень крупных мужчин в солнцезащитных очках вошли в здание. Кажется, я слышал, как один из них сказал ей, что некто по имени Отто хотел бы с ней поговорить.

– Куда направляется Глория? – спросил Эл.

– Думаю, она идет к Отто, кто бы это ни был, – сказал я.

Когда мы с Элом смотрели, как Глорию уводят от нас, он посмотрел на меня.

– Похоже, она не хочет идти, – сказал он.

Я молча пожал плечами.

– Возможно, ты не всегда хочешь этого, – сказал я. – Но когда идти должен, ты должен идти!

– Почему Джин ударил Джамала? – спросил Эл.

Прежде чем я успел ответить, другая группа репортеров направилась в нашу сторону.

– Тренер, что будет дальше с вашей командой? – спросил один из них. – Вы в самом деле сдали игру, чтобы доказать игрокам свою правоту? – спросил другой.

Мне очень нужно было уйти, поэтому я передал ответ.

– Ребята, когда дым рассеется, меня могут уволить. Вам лучше поговорить с парнем, который может стать тренером в следующем году. – Я указал на Эла и ловко отошел в сторону. Эл принял на себя свет софитов, как зебра принимает арахисовое масло. Он жестом попросил всех репортеров подойти ближе.

– Меня зовут Эл Банди, – начал он. – И в средней школе я играл в футбол.

– Какое это имеет отношение к делу? – спросил один из репортеров. Ответ Эла был прерван громким гнусавым голосом. – Ээээллллл, – закричала она, превратив маленькое имя из двух букв в улюлюканье, с которым не справился бы Тарзан.

Словно почувствовав момент, когда Эл окажется в центре внимания, появилась его жена Пегги, таща за собой двух малолетних детей.

– С дороги, неудачник, – сказал сын Эла Бад, оттесняя меня подальше от репортеров.

Глядя на жену Эла, Пегги, втиснутую в ярко раскрашенные брюки из спандекса, которые она, должно быть, с помощью машины времени перенесла из восьмидесятых годов, она обладала всем шармом неоновой сосиски. Даже с моим собственным распадающимся браком я пожалел Эла.

***

Я вышел из здания как раз вовремя, чтобы увидеть, как трое полицейских вытаскивают моего центрового, Билли Батгейта, из бара на другой стороне улицы. Билли брыкался и кричал во всю мощь своих легких.

– Вы, свиньи, подбросили мне это дерьмо, – кричал он. – А эта сука меня дразнила.

Я спросил офицеров, что случилось. Сказал им, что знаю его. Я был его тренером. Мне рассказали, что он последовал за женщиной в бар и начал приставать к ней, говоря при этом, что собирается стать знаменитым баскетболистом. Женщина попросила его оставить ее в покое, и двое парней попытались заставить его прекратить приставать к ней. Он начал с ними драться, а они оказались полицейскими, находящимися не при исполнении.

Пытаясь его усмирить, они нашли несколько маленьких ампул с химикатами. Те были помечены как «Дианабол» – запрещенный анаболический стероид. В трех ампулах было слишком много вещества, чтобы их можно было использовать для личных целей.

Офицер посмотрел на меня и грустно произнес.

– Сожалею, тренер, – сказал он. – Ваша удача просто не станет лучше. Я поставил деньги на вашу команду, но, похоже, вы потеряете своего центрового. К тому времени, когда он выйдет из тюрьмы по всем этим обвинениям, он, возможно, будет иметь право на социальное обеспечение.

Три вещи, которые судья ненавидит больше всего, это парни, домогающиеся женщин, парни, бьющие полицейских, и парни, пытающиеся продавать наркотики.

– Могу я дать ему карточку с именем адвоката? – спросил я его. Он кивнул, и я показал ему визитную карточку. На самом деле на ней не было имени адвоката. На лицевой стороне визитки было написано: «Не употребляй наркотики», а мое настоящее послание для него было на обратной стороне.

После того как его посадили в патрульную машину и заменили наручники, чтобы ему было удобнее, я видел, что Билл смотрит на меня. Он смотрел на меня так, словно умолял попытаться хоть как-то ему помочь. Чтобы облегчить его боль, я крикнул, чтобы он прочитал карточку. Ему пришлось потрудиться, чтобы поднести карточку к глазам, его руки были скованы наручниками. Но я видел, как он читал ее, когда полицейские садились в машину. Он протянул обе руки, как будто не понимал.

– Тренер, я никогда не употреблял наркотики, – кричал он.

– Переверни ее, – крикнул я в ответ. – Прочитай на другой стороне.

Он перевернул карточку как раз в тот момент, когда полицейская машина отъехала от обочины. Я бежал трусцой рядом с машиной. Я очень разволновался, когда увидела шокированное выражение его лица, когда он прочитал мое послание. На обратной стороне карточки было написано: «Вот что бывает, когда трахаешь чужую жену. Наслаждайся тюрьмой».

Выражение ярости, появившееся на его лице, заверило меня, что он не будет чересчур спокоен во время процесса регистрации. Если все пойдет хорошо, то, возможно, им даже придется ударить его электрошокером по заднице.

Когда я шел обратно к парковке, ко мне подошла Молли.

– Боже мой, ты прекрасно выглядишь в этом платье, – сказал я. – Красный – на самом деле твой цвет.

– Я выгляжу как шлюха, – сказала она. – Но если оно тебя возбуждает, я буду носить его по дому для тебя.

– Увидимся в отеле примерно через час, – сказал я.

– Почему так поздно? – спросила она.

– Следующий не Джоэл, – сказал я ей, – он третий. Сейчас – Игорь.

Я поехал обратно в отель, где остановились ребята. После проигрыша у Игоря была привычка просто возвращаться в отель и засыпать. Через несколько часов он просыпался и просто оставлял проигрыш позади, как будто наступал новый день. Потом шел гулять и веселиться. Сегодняшнее поражение завершило сезон, и все ребята переживали двойной удар. Первым ударом было то, как близко они были к тому, чтобы попасть в финал четырех. Добавьте к этому успешный сезон в следующем году, и все они могли бы стать миллионерами НБА. Но неудачников не помнит никто; особенно неудачников, не прошедших весь путь. Они все еще могли попасть в НБА, проведя хороший сезон в следующем году, но большинство из них знали, что если не найдут способ наладить отношения со мной, то в следующем году даже не будут играть за меня. К тому же, им бы пришлось отсидеть год, если бы они смогли перевестись в другое место.

Перевод тоже был проблемой, потому что большинство из них знали, что большинство колледжей не пойдут на все те риски, на которые шел я, чтобы вывести их на паркет.

Когда Игорь увидел меня в отеле, то быстро направился в мою сторону.

– Тренер, – крикнул он. – Могу я поговорить с...? – Не успел он договорить, как его схватили четверо здоровенных парней в куртках с надписью INS на спине.

– Вальдемар Шевчук, мы хотели бы поговорить с вами в центре города, – сказал один из парней.

– Вы не того взяли, – сказал Игорь.

– Тогда кто вы? – спросил один из агентов.

– Я – Игорь Вастичевский, – сказал Игорь. Все четыре агента посмотрели друг на друга и передали друг другу знакомые улыбки.

– Мы из департамента иммиграции и натурализации, ублюдок, – выплюнул один из мужчин. – Мы знаем, кто ты такой. Видели твое гребаное досье. За большинство твоих преступлений тебя нужно поджарить. Как, черт возьми, ты можешь жить в согласии с самим собой?

Не в силах больше терпеть, он вскочил и влепил Игорю пощечину изо всех сил.

– Что я сделал? – закричал Игорь.

– Ты – поляк, но работаешь киллером на русскую мафию, – выплюнул другой агент. – Твоя специальность – упокаивать людей, убивая или насилуя членов их семей, пока те не дадут твоим боссам то, что им нужно.

– О чем вы, блядь, говорите? – закричал Игорь. – Да, я поляк. Я – польский американец. Родился в Хамтрамке, недалеко от Детройта. Я – баскетболист. Работал в пекарне. У меня есть документы.

Его повернули и вытащили бумажник.

– Что ж, еще одно доказательство, – сказал один из них. Он злобно ткнул Игоря локтем в бок.

– Посмотри на это досье, – прошипел он. Он достал распечатку досье из Интерпола. На досье был изображен фоторобот Игоря. В досье значилось имя Вальдемара Шевчука; там был длинный список преступлений, в которых он находился под подозрением. В списке его псевдонимов был и Игорь Вастичевский.

– Ну, что ж, АЙГОР ВАТУСИ, – прошипел агент. – Что ты можешь сказать?

– Послушай, тебе повезло, что мы – иммиграционная служба, – сказал он. – Наша работа не в том, чтобы тебя преследовать. Мы просто отправим твою задницу обратно в Польшу на первом же свободном самолете. Ты вылетаешь сегодня вечером. А теперь поднимай свою задницу, или нам придется действовать жестко.

– Мне нужен адвокат, – закричал Игорь. – Вы не можете так со мной поступать. Я требую, чтобы мне позвонили сейчас же.

– Ты – не американский гражданин, – сказал один из агентов. – Тебе не позвонят, убийца. Единственное, что ты получишь, это свою задницу на самолете в Польшу.

Его подняли на ноги и «лягушачьим маршем» направились к двери. Когда они проходили мимо меня, он крикнул мне.

– Тренер, скажите им, кто я такой.

– Простите, – сказал я. – Вы, наверное, спутали меня с кем-то, кому не наплевать. В любом случае, я – не тренер. Я – священник. Меня зовут Пэйбэк (расплата). Преподобный Ф.Н. Пэйбэк. Я здесь работаю над своей проповедью на это воскресенье. Хотите послушать? В ней говорится о последствиях блядства с замужними женщинами. Это очень плохой грех. Попадаешь прямо в Польшу, а потом – в ад.

– Спасибо, отец, – быстро сказал один из агентов. Он не обратил никакого внимания на то, что я говорил.

– Так, вы не знаете этого парня? – спросил он.

– Нет, черт возьми, – сказал я. – Никто из нас никого по-настоящему не знает. Иногда нам кажется, что мы знаем людей. Доверяем им, а они просто втыкают нож в нашу гребаную спину. В любом случае, в Польше я никого не знаю.

Когда они тащили Игоря, пиная и крича, я услышал, как один из агентов сказал:

– Для проповедника этот парень очень много ругается.

Как раз в это время мне позвонили на мобильный телефон. Я посмотрел на экран, это было управление полиции. У них было два офицера в офисе отеля, и они просили меня немедленно приехать туда.

Я улыбнулся и пошел в офис. Когда я оказался там, двое полицейских, мужчина и женщина, пытались успокоить очень истеричную женщину. Это была Молли, все еще в своем красном платье.

– Тренер, спасибо, что пришли, – сказала женщина-офицер. – Послушайте, я от всей души сочувствую вам. Для вашей команды сегодня вечером была настоящая порка задницы. Говорят, это худшее поражение за всю историю турнира NCAA. Говорят о том, чтобы назвать трофей в вашу честь. Кажется, я слышала, что на нем будет нечто похожее на задницу, по которой бьют ремнем.

– Спасибо, – сказал я с сарказмом. – Я просто хочу выписаться отсюда и поехать домой. К сожалению, я пробуду здесь еще день или около того. Мне нужно решить кое-какие вопросы, и я должен вернуть домой свою команду и подготовиться к следующему году.

– Ну, тренер, – сказала она. – У нас есть проблема. Ну. Знаете, те проблемы с дисциплиной, что были у вас с вашей стартовой пятеркой? Так вот, это может быть еще хуже. Все уважают то, что вы сделали... ну, может быть, не все. Ладно, я уверена, что кто-то где-то уважает то, что вы сделали, просто я их не знаю. В любом случае, я думаю, что на этот раз все немного серьезнее, чем если бы ваши парни выпили немного пива или перепихнулись с чирлидершей после комендантского часа.

– Не наркотики? – спросил я. Мои глаза увеличились, и я притворился, что шокирован.

– Тренер, эта бедная женщина утверждает, что у нее... была связь с одним из ваших игроков....

– Что случилось? – спросил я. – Он был слишком груб для вас? Или заставил вас сделать что-то, чего вы не хотели? Мне жаль вас, мэм, но если вы пошли в его комнату добровольно, это подразумевает согласие.

Молли выпрямилась и подошла ко мне. Мужчина-полицейский шумно сглотнул, когда увидел, насколько облегающим было ее платье, а в женщине в красном платье есть нечто такое, что кричит о доступности.

– С правильным парнем, – ухмыльнулась Молли. – Нет такого понятия, как слишком грубый. И с тем самым правильным парнем я не могу придумать ничего такого, чего бы я не хотела сделать, чтобы доставить ему удовольствие. Проблема в том, что этот ублюдок украл кольцо моей бабушки. Она оставила его мне, когда умерла, и это – семейная реликвия.

Она достала свою фотографию, на которой было изображено кольцо. Фотография была удивительно четкой. Как будто мы сняли ее несколько часов назад специально для того, чтобы показать кольцо.

– Может быть, вы случайно оставили его в его номере, и он даже не знает, что оно там, – предположил я.

Оба офицера посмотрели на меня и покачали головами.

– Тренер, пока ваши игроки находятся вне дома, вы и университет несете за них ответственность. Можете дать нам разрешение на обыск его комнаты, поскольку за нее платит университет? Если мы ничего не найдем, нам не нужно будет даже беспокоить его по этому поводу. Как вам такое? – спросила женщина-офицер.

– Как будто его подставили, – сказал я. – Откуда она вообще знает, что ее дурацкое кольцо – у него?

Снова заговорила Молли:

– Девушка, с которой он был после меня, – одна из моих сестер по женскому обществу, – прохрипела она. – Бетси пришла и сказала, что видела мое кольцо на его тумбочке, но не думала об этом, пока снова не увидела меня.

– Ладно, давай с этим покончим, – сердито сказал я.

Мы вышли за пределы отеля к бунгало, в которых остановилась команда. У каждого парня была своя маленькая комната с отдельным входом. Я смотрел на свой список, словно не знал, какое из них принадлежит Джоэлу. Офицеры воспользовались гостиничным пропуском и вошли в номер. Они осмотрели комнату и ничего не нашли. Я самодовольно смотрел на них. Женщина-офицер заглянула в чемодан Джоэла и вышла оттуда с огромным пакетом травы. Я был в шоке, потому что мы с Молли не подбрасывали ее, занося кольцо. Марихуана на самом деле принадлежала Джоэлу.

– Тренер, нам придется его арестовать, – сказала женщина-офицер.

– У вас нет ни ордера, ни достаточных оснований, – сказал я. – Мы пришли сюда в поисках кольца, а нашли его личную коллекцию орегано. Он ест много салатов, а в этих отелях никогда нет нужного сорта орегано.

Мужчина-полицейский вышел из ванной и позвал нас. В аптечке лежало несколько бутылочек с таблетками, которые, похоже, были каким-то рецептурным лекарством. Рядом с ними лежало кольцо. Они сделали несколько фотографий аптечки и вернули кольцо Молли.

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Кто ты – тренер или его адвокат? – торжествующе ухмыльнулась она, уходя.

Женщина-полицейский похлопала меня по плечу и сказала, насколько ей жаль.

– Вы не знаете, где он сейчас? – спросила она.

Я дал ей номер телефона агентства по розыску преступников и сказал, что, поскольку Джоэл был на треккере, там смогут сообщить ей его точное местонахождение. Я позволил вытечь из моих глаз нескольким слезинкам, и она похлопала меня по спине.

– Он должен был изменить свою жизнь, – всхлипывал я.

– Вы не можете спасти их всех, тренер, – сказала она. – Когда заберем его, мы вам позвоним.

– Не беспокойтесь, – сказал я. – Мне невыносимо видеть его снова в тюрьме. Он мне как сын.

Я ушел, не поднимая головы и пытаясь не рассмеяться.

Тимми Тернер был совсем другим. Тимми, если не считать того, что он трахал мою жену, был чист как стеклышко. И по правде говоря, я не был уверен, что Тимми это сделал. Но он был там. И Джамал заставил меня поверить, что, за исключением него, все они делали это в то или иное время.

Тимми был вполне нормальным. Много работал над своими бросками, не считая остальных частей своей игры. Сегодняшнее поражение он воспринял гораздо хуже, чем остальные ребята из команды. Возможно потому, что знал, что эта команда – его единственный шанс попасть в профессионалы. Больше всего он надеялся, что ему удастся сделать достаточно бросков, чтобы заслужить внимание тренера НБА, который, возможно, захочет использовать его так, как это сделал я. Если он не попадет в финал четырех в этом году и тем более не будет играть в следующем, то может вернуться домой в Wal-Mart или на угольную шахту гораздо быстрее, чем он думал.

Тимми сидел за компьютером и писал мне письмо с извинениями, когда сам получил электронное письмо. Когда он открыл письмо, на экране огромными буквами высветилось сообщение: «Вот что получаешь, когда трахаешь замужнюю женщину». Он не мог этого понять. Он также не мог понять, откуда пришло сообщение. Прежде чем он успел что-либо предпринять, дверь разлетелась на куски, и в комнату вбежали трое парней.

– Налоговая, – крикнули они.

– Вы – Тимми Тернер? – спросили они. Он кивнул с большими, как блюдца, глазами.

– Кто такие Космо и Ванда? – спросили его.

– Я не знаю ни Космо, ни Ванды, – ответил Тимми, который все еще не понимал, что происходит.

– Если ты их не знаешь, тогда почему они положили деньги на твой банковский счет? – спросил один из агентов. – Разве это не ЧРЕЗВЫЧАЙНО странно, когда кто-то просто кладет деньги на чужой счет?

Тимми отвезли в центр города и держали его там. В конце концов, Тимми пришлось нанять адвоката. Его обвинили в получении взяток, чтобы повлиять на результат баскетбольных матчей. Деньги, которые были положены на его счет, были отслежены до тайного счета Глории. Но я уже знал об этом, так как именно я отправил ему деньги.

Когда все закончилось, Тимми было запрещено снова играть. И против Глории тоже были выдвинуты серьезные обвинения.

Я вернулся к Молли и нашел ее сидящей на диване, все еще в красном платье.

Я обнял ее и поблагодарил. Во время этого объятия она прижалась ко мне своим молодым телом и дразнила меня до смерти, но думаю, мы оба знали, что между нами никогда ничего не будет. Это – не одна из тех историй в интернете, где разведенный парень находит горячую молодую женщину, чтобы заменить ею свою изменяющую жену. Я обнял ее в последний раз и сказал, что если ей что-нибудь понадобится, пусть не стесняется и звонит мне.

***

Впервые за несколько дней я вернулся в отель.

У меня все еще был электронный ключ, поэтому я открыл дверь. Глория торопливо собирала вещи и что-то бормотала про себя. За столом сидели двое парней, похожих на агентов ФБР. Они помахали мне, когда я вошел. Глория повернулась и посмотрела на меня, впервые заметив, что я нахожусь в комнате.

Она подошла ко мне и протянула руки, словно ей очень хотелось меня обнять. Я покачал головой, заставив ее немедленно остановиться.

– Нам нужно поговорить, – сказала она. Я кивнул.

– Можно нам на минутку, – обратилась она к агентам.

– Мы будем снаружи, – сказали они. – Помните, что вы делаете это добровольно. Поэтому не нужно пытаться бежать или делать что-то тайком. Если не хотите идти, просто скажите нам, и мы пойдем своей дорогой.

Глория кивнула, и парень закрыл за собой дверь.

– Джим, нам действительно нужно поговорить, – сказала она.

– Ты уже это говорила, – сказал я ей.

– Ну... я знаю, что ты знаешь, что я сделала, – сказала она. – Мне жаль, но это не сработало. Я поставила гораздо больше чем следовало, и проиграла. Думала, что команда никак не может проиграть. Не знаю, почему ты убрал стартовую пятерку и поставил на паркет этих гребаных ботаников. Черт, даже я могу играть лучше них. Они не умеют бросать. Не могут пасовать. Они даже дриблинговать не умеют, и не думаю, что хоть один из них может даже написать слово «защита», не говоря уже о том, чтобы играть в ней. Я была так потрясена, когда услышала, что твоих ребят посадили на скамейку запасных за дисциплинарные нарушения. Но с момента игры до меня доходили слухи о том, что они сделали, так что, думаю, у тебя не было выбора. Я просто хотела бы, чтобы ты знал, чем это обернется для нас...

– Я знал, – сказал я. – И большинство их «преступлений» произошло после игры.

– Тогда с твоей стороны было глупо сажать их на скамейку запасных, – сказала она. – Потому что проигрыш в той игре разрушил нас.

– Это разрушило тебя, Глория, – сказала я. – Я в порядке. На самом деле после развода я просто начну все сначала и буду жить дальше.

– Но... – она выглядела потрясенной. – Почему... ты не понимаешь... я.

– Я более чем понимаю, Глория, – сказал я. – Я это спланировал. Посадил их на скамейку запасных, зная, что ты поставишь больше денег, чем у тебя есть. Кое-что из остального тоже было моим планом. А кое-что было просто удачей.

– Джим, ты действительно не понимаешь, – сказала она. – Ты понимаешь, что я в опасности из-за того, что ты сделал? Мне придется на некоторое время сесть в тюрьму, и даже когда я выйду, нам придется уйти под защиту свидетелей.

Она посмотрела на меня с шокированным выражением лица.

– Зачем ты это сделал? Я думала, что ты любишь меня так же сильно, как я люблю тебя.

Я громко фыркнул.

– Да, ты действительно любишь меня, – сказала я. – Любишь меня настолько сильно, что трахаешься с другими парнями.

Она просто странно посмотрела на меня.

– Шутишь, да?

– Ты сделал все это, потому что приревновал к тому, что я трахалась с некоторыми из твоих тупых игроков. Джим, я все еще люблю тебя, но ты – чертов идиот. Ты ничего не понимаешь. Черт возьми, – сказала она. – Вот почему я не могла рассказать тебе об этом с самого начала. Мужчины такие тупые.

– Ну, тебе больше не нужно беспокоиться о тупом старом мне, – сказал я. – Просто подпиши бумаги о разводе, и пойдешь куда захочешь и будешь трахаться с кем захочешь.

– Я могу сделать это прямо сейчас, – сказала она.

– Нет, и оставаться замужем за мной ты не можешь, – сказал я.

– Что ты собираешься делать, избить меня, как Дин Мартин свою жену? – спросила она. – Ты никогда меня не ударишь, слишком сильно меня любишь.

– Ты права, – сказал я. – Но мы разводимся.

– Нет, не разводимся, – сказала она. – Разве ты не понимаешь, это все было ради нас?

Я посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– Джим, я люблю тебя всем сердцем и душой, – сказала она. – Я уже говорила тебе, что ты – единственный мужчина, с которым я хочу заниматься сексом. Мы с тобой родственные души. Я хочу, чтобы ты был счастлив, но я тоже должна быть счастлива.

– И быть шлюхой делает тебя счастливой, – сказала я. – Тогда, возможно, мне нужен кто-то еще в моей жизни.

– Я все время пытаюсь сказать тебе, что дело не в сексе, – сказала она.

– Тогда о чем же? – спросил я. – Если дело не в сексе, тогда какого черта ты занималась сексом с моими игроками? Вид тебя с ними, Глория, разбил мне сердце.

Она снова посмотрела на меня и вдруг поняла, что происходит.

– Джим, я никогда не хотела причинить тебе боль. Вот почему я старалась сделать все так, чтобы ты никогда не узнал. Это было ради нас обоих. С тех пор как мы вместе, я – самая счастливая женщина на земле. Каждый раз, когда смотрю на тебя, я вижу столько любви, исходящей от тебя, что мне просто нравится окутывать себя этой любовью и твоими объятиями.

Она на самом деле улыбалась мне, и в ней было такое сияние, которое я видел лишь тогда, когда мы лежали вместе в постели после занятий любовью. Она подошла ко мне и взяла меня за руку, и тут я понял, что все еще люблю ее, несмотря на то, что она сделала.

– Джим, ты всегда говоришь мне, что готов дать мне все, что я захочу, и знаешь что? Я верю тебе. Вот почему я тоже хочу дать тебе нечто. Я хотела дать тебе нечто для нас обоих. Но проблема в нас обоих. Мое тело нас подвело. Поэтому я не могу забеременеть.

Я крепче сжал ее.

– Но, Джим, как бы ты ни любил свою работу, быть тренером в маленьком колледже тоже не получилось. Я никогда не хотела заставлять тебя уезжать отсюда, но тебе просто не платят достаточно, чтобы мы могли найти суррогатную мать или даже попробовать любой из методов ЭКО, поэтому, если мы собираемся завести ребенка, я должна была найти нам серьезные деньги.

– Я начинала потихоньку и со временем смогла создать свое гнездо. Но потом я проигрывала и возвращалась к началу. Милли и Харриет объяснили мне, что большинство мужчин работают лучше, если их немного стимулировать. Они и так уже трахали многих спортсменов в кампусе, но если я хочу, чтобы это сработало, я тоже должна поучаствовать. Сначала я думала, что не смогу этого сделать. Я придумала все причины, почему я не должна этого делать. Это – обман, это – неправильно, я думала обо всем этом.

– Но потом я понялаа, что иногда ты хочешь чего-то настолько сильно, что приходится выходить за рамки. Ну, знаешь, как делал ты, когда собрал команду. Даже мужья Милли и Харриет знали, что собирая эту команду, ты был на грани. Черт, ты даже ходил за парнями в тюрьмы. Так что, я решила, что не меньше хочу подарить тебе ребенка, так что, я должна быть готова рискнуть.

– А что касается секса? Какого секса? Секс – это то, чем занимаемся мы с тобой. Эти молодые парни не знают, как использовать то, что у них есть. Все что они делают, это засовывают в тебя свои большие члены и трахают тебя, пока ОНИ не кончат. Ты заметил, что я не сказала, что кончаю Я? У меня вообще нет к ним никаких чувств. Каждый раз я думала только о двух вещах. Первое – достать деньги, в которых мы нуждались. И второе – найти правильного врача, который возьмет мои яйцеклетки и имплантирует их в подходящую суррогатную мать, которая будет вынашивать нашего ребенка. Таким образом, он или она будет нашим ребенком. У него будет весь наш генетический материал, и он будет идеальным синтезом нас обоих. Нам нужно почти полмиллиона долларов, а твоя работа никогда не даст нам таких денег.

– Через двадцать лет ты можешь стать тренером нашего сына, дорогой. Разве это не здорово? Разве все это не стоило бы нескольких правил, которые мы нарушили? Все будет так, как могло бы быть для тебя. Ты взял кучку неудачников, которые никому не нужны... кучку сломанных игрушек, и почти дошел до финала четырех. Единственная причина, по которой ты не дошел, это потому что ты решил не дойти. Я тоже так думала о своей цели. У меня почти были деньги, необходимые для нашего ребенка.

– Итак, Глория, – медленно сказал я. – Позволь мне прояснить ситуацию. Ты мне изменила. Нарушила наши брачные обеты и занималась сексом с несколькими другими мужчинами, только чтобы получить достаточно денег на ребенка, о котором мы никогда не говорили. Ты взяла нечто особенное между нами и отдала это другим мужчинам ради чего-то, чего я даже не уверен что хочу?

– Джим, не смотри на это так, – грустно сказала она. – Ты пытаешься представить это как дешевку и гадость.

– Потому что оно так и есть, – сказал я.

– Может быть, я действительно совершила ошибку, – сказала она. – Наверное, я никогда не смотрела на это с другой стороны. Никогда не думала о ребенке. Как мы это исправим?

– Может, и не стоит, – сказал я. – Ты всегда была для меня особенной, и я всегда любил тебя, Гло, но большая часть этого была потому, что мы принадлежали только друг другу. Когда мы впервые встретились, ты очень разозлилась, потому что я подумал, что ты – одна из тех молодых девушек, что крутятся с парнями из команды и трахаются с ними. Большинство этих девушек были очень молоды. Знаешь, они были в той возрастной группе 19 и 20 лет, когда действительно не понимают ценности того, что они отдают. Но ты – тридцатипятилетняя женщина, которая якобы знала, что когда мы впервые встретились более десяти лет назад, если я не был заинтересован в молодой шлюхе тогда, почему я должен быть заинтересован в старой шлюхе сейчас?

– Но мы ведь любим друг друга... – сказала она. – Это не должно было так закончиться.

– Позвони мне как-нибудь, Гло, может, мы сможем поговорить о старых временах, – сказал я.

– Но ты сделал то же самое со своей командой, – сказала она.

– И это взорвалось мне в лицо, – сказал я. – Теперь мне придется начинать все сначала. И на этот раз я буду более осторожен. А ты можешь войти в бездумную защиту и сделать то же самое. Можешь начать все сначала с кем-то еще. Ты все еще красивая женщина.

– Джим, иди со мной, – сказала она. – Я знаю, что облажалась. Я не буду делать этого еще раз. Это разрывает тебя на части. Ты все еще любишь меня, и я люблю тебя. Зачем причинять себе боль?

– Подозрения и сожаления, – сказал я. – Однажды я прочитал статью, где парень говорил о том, с чем из этого легче жить. Глубоко внутри, на каком-то уровне, тебе нравилось заниматься сексом с теми парнями. Ты не смогла бы продолжать заниматься им так долго, если бы это было совершенно неприятно, и мы оба это знаем. Возможно, это не было твоим намерением, и секс не был причиной, по которой ты это делала, но ты это делала. Когда-нибудь ты захочешь сделать это опять. Мы оба стареем, рано или поздно я не смогу работать на том уровне, на котором ты ожидаешь, и ты, возможно, захочешь попробовать еще раз. Случится это или нет, но этот раз всегда будет в моей памяти. Мне всегда будет интересно, делаешь ли ты это? Я бы преследовал тебя повсюду и никогда полностью не доверял тебе, даже если бы мы вернули любовь.

– С другой стороны, если мы покончим с этим сейчас, ты права, я, вероятно, буду об этом жалеть. Буду скучать по тебе, и ты станешь трудным последователем, если мне когда-нибудь посчастливится снова найти любовь. Что легче – жить с подозрением, что ты можешь снова причинить мне боль, или с сожалением, что я позволил закончиться тому, что у нас есть?

Она еще раз посмотрела на меня своими прекрасными глазами.

– Я выберу сожаление, – сказал я.

Я ушел от нее в последний раз как раз в тот момент, когда агенты снаружи открыли дверь и сказали ей, что им нужно уходить.

Она подписала для меня документы на развод, и развод прошел чудесным образом быстро. Думаю, министерство юстиции может работать очень быстро, когда их звездному свидетелю коррупции в студенческом спорте нужен развод, чтобы попасть в программу защиты свидетелей.

Я поехал домой, в свой старый дом, но поскольку пресса практически жила на моем крыльце в ожидании статьи, мне нужно было уехать.

Я приехал сюда, на Хрустальное озеро, чтобы подумать о том, что произошло, и попытаться решить, правильный ли я сделал выбор. Бриз над озером успокаивал, но все было слишком странно. Мне все время казалось, что за мной кто-то наблюдает. Однажды утром, выйдя на прогулку, я обнаружил на крыльце хоккейную маску. Я решил, что независимо от того, правильным или неправильным был мой выбор, мне теперь придется с ним жить. Что бы ни двигало мной – боль, гнев, возмущенное чувство справедливости или просто мое хрупкое мужское эго – все закончилось, и я должен жить дальше.

Декан был так зол на заместителя директора, что дал мне его работу. Поскольку я выполнял обязанности и спортивного директора, и баскетбольного тренера даже в нашей маленькой школе, я получил огромную прибавку к зарплате. Я даже смог бы позволить себе расходы на ребенка от Глории. Одна мысль об этом заставляла меня плакать.

Я провел лето в путешествиях, пытаясь забыть о том, что потерял. Не ходил на свидания и даже не общался. Я начал искать свою следующую команду. Это было уже не так сложно. Попадание в элитную восьмерку приносило мне гораздо лучшие рекрутинговые классы. Кроме того, моя репутация игрока, не терпящего никаких нареканий и не боящегося сажать на скамейку запасных даже своих звезд, принесла мне много уважения.

Я получил несколько предложений о работе, которые могли бы принести мне больше денег, но остался на своем месте. Преданность много значила для меня. Я действительно отдавался своей работе. Убедился, что каждый игрок в моей команде отлично разбирается в основах игры. И все мои игроки были равны. Места в стартовом составе были основаны как на мастерстве, так и на усердной работе. В моей команде больше не было примадонн.

Каждый вечер я возвращался домой, в одинокий пустой дом, для сражения с бутылкой, которое, как я знал, в конце концов проиграю.

Время от времени мне звонят по телефону. Мой определитель номера показывал: «Номер недоступен», и я знал, кто это. Это – Глория, и она была так же одинока, как и я. Может быть, раз в месяц или около того ей разрешали звонить мне, но только для того, чтобы она услышала мой голос.

По мере того как шли месяцы, я понял, что боль от того, что она сделала, прошла, и я столкнулся с реальностью того, что мне придется всю оставшуюся жизнь скитаться по пустому дому.

Я подумывал о том, чтобы позвонить в ФБР или кому-нибудь еще и попытаться вернуть ее. Я был уверен, что если поговорю с ней, когда она позвонит в следующий раз, и ничего не скажу, она сможет устроить так, что я тоже попаду в программу для свидетелей. Но в глубине души я понимал, что так поступать нельзя. Она предала меня самым ужасным образом и по самой глупой причине. Почему-то я просто не мог принять ее обратно. Наверное, лучше бы я закончил жизнь дряхлым стариком, в жизни которого нет ничего, кроме баскетбола и моего «Мустанга».

Мартовское безумие заключалось в том, что мы все немного сошли с ума и в итоге проиграли. Большинство игроков потеряли свои шансы на большую жизнь, Глория потеряла свой брак и свою свободу, и я тоже потерял свое. Мне было суждено стать тем одиноким сварливым старикашкой, о котором я только что упоминал. Уверен, что многие люди хотели бы, чтобы эта история закончилась именно так. К черту их, это не так.

Джамал справился, хотя и солгал. Когда он подошел к Джину после игры, он сказал ему, что его дочь беременна. С самого начала этой истории я говорил о том, каким хорошим парнем был Джамал и каким умным. Он закончил колледж и получил диплом. Его также забрала команда «Шарлотт Хорнетс» во втором раунде драфта. Я помог ему найти агента. Надеюсь, что когда-нибудь, когда его карьера закончится, он вернется и будет работать со мной.

Джин настаивал, чтобы Джамал женился на Дженнифер, так как та забеременела от него и постоянно говорила о том, как сильно его любит. Джамал без колебаний на ней женился. И они были счастливы. Джину потребовалось несколько месяцев, чтобы понять, что его одурачили. Джамал солгал. Дженнифер не была беременна. Джамал просто знал, что Джин заставит его жениться на своей дочери, если решит, что та беременна, а этого он и хотел с самого начала. Я ведь говорил, что этот парень умен. Дженнифер действительно забеременела, но только через два года.

***

Меньше чем через год после того как произошла вся эта история с Глорией, я шел в свой офис. Моя команда заняла второе место в нашей конференции, и хотя мы еще не были готовы к турниру, у меня было хорошее предчувствие. Мы должны были вернуться в большой спорт, и скоро. Может быть, это произойдет в следующем году, а может, и через год, но мы были хороши, и на этот раз я все сделал правильно.

Я построил с этими игроками доверительные отношения. А доверившись им, обрел свободу. Я обрел способность открыть свое сердце и снова доверять другим.

– Эй, Джим, – сказал Эл. – В твоем офисе тебя ждет какая-то баба.

Я открыл дверь и увидел Молли, сидящую не у моего стола, а в моем кресле. Я наклонил голову и посмотрел на нее.

– Мне пришлось круглый год ходить на занятия, чтобы я могла досрочно закончить колледж, – сказала она. – Теперь я полностью квалифицированный спортивный психолог, а тебе нужен именно такой.

– Каковы твои требования к зарплате? – спросил я.

– Все это дерьмо меня не волнует, – сказала она. – Я знаю, что ты будешь платить мне столько, сколько может стоить работа. И это не имеет значения, потому что у меня уже есть жилье и транспорт.

– Ну, это хорошо, – сказал я. – Мне нравится, когда мой персонал может вовремя добраться до работы.

– Ладно, прекрати эти разговоры о сексе, а то у меня будет дело о сексуальном домогательстве, – сказала она.

– Какие разговоры о сексе? – спросил я.

– Ты говорил о своем персонале (игра слов: staff – персонал и, вульгарно, член), – ухмыльнулась она. – А я уже давно думаю о твоем персонале.

Мы оба рассмеялись.

– Так, где ты остановилась? – спросил я.

– У тебя... У нас, – сказала она.

– Так что, думаю, мне стоит провести тебя и познакомить с остальными сотрудниками факультета, – сказал я. – Я должен найти тебе кабинет.

– И он должен быть где-нибудь рядом с твоим, – ухмыльнулась она. – Потому что я очень не люблю ходить пешком. Но сначала, не хочешь ли ты кое о чем позаботиться?

– Например? – спросил я. – Сказать, что я полностью забыл Глорию и очень скучал по тебе. Или сказать, что я бы хотел попробовать с США?

– Все это я уже знаю. Я знала, что тебе нужно время, чтобы забыть бывшую, – сказала она. – Я дала его тебе, пока получала диплом. Подумала, что десять или одиннадцать месяцев будет в самый раз. Я также уже знала, что нравлюсь тебе, когда подставила тебе свою задницу.

– Это еще ничего не доказывает, – сказал я. – Даже у гея, наверное, возникла бы эрекция, если бы он увидел тебя в этих трусиках.

– Но только тот, кому я не безразлична, спал бы после этого со мною рядом и не попытался мной воспользоваться, – сказала она.

– Так о чем мне нужно позаботиться? – спросил я.

– О твоем обещании, – сказала она, еще ниже опускаясь в кресло и раздвигая ноги так, что я мог увидеть, что на ней нет даже тех крошечных трусиков. – Запри дверь, Джим. Это, вероятно, займет некоторое время.

– Ну, что сказать? Обещание есть обещание.