Паря над землей / Flyover Country © Longhorn__07. Часть 3/4

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Оставив маму и папу в Йосемити, я выехал на шоссе Interstate 5 и повернул на север. Я пересек границу Канады и США к северу от Сиэтла и въехал в Британскую Колумбию, направляясь на Аляску. Мы с папой обсуждали возможности ведения небольшого летного бизнеса в Техасе и других местах. Я мог бы найти нишу для чего-то подобного в Техасе, но у крупных перевозчиков было множество фидерных авиалиний, направляющих пассажиров и грузы из сельских районов в крупные узлы. Это было бы непросто.

Я не хотел становиться пилотом коммерческой авиакомпании. Я - очень недоброжелательно и несправедливо - считал пилотов авиакомпаний не более чем водителями автобусов в воздухе. Я хотел летать на маленьких самолетах туда, куда почти никто не летает, но я также хотел зарабатывать деньги на этой сделке. Аляска казалась лучшим вариантом для этого.

* * *

На Аляске я почти сразу нашел работу. Пришлось - все там стоит денег. Я начал летать на маленьких самолетах для небольшой компании, базирующейся в Анкоридже. У Фредерика Симпсона был парк из шести "Оттеров", которые он использовал для поездок в отдаленные деревни, перевозя небольшие группы пассажиров туда и обратно, а также всякие мелочи, например, небольшие партии скоропортящихся продуктов. Работа на мистера Симпсона была как раз по мне - я получал опыт полетов и управления малым бизнесом.

Не знаю, как говорится, лечит ли время все раны, но оно точно наклеит на них большой пластырь. Последние пару лет, были интересными. Я застал свою жену за сексом с ее боссом и его женой, и хотя я оставил весь гнев и обиду, то, как закончился наш брак, не могло не повлиять на меня.

У меня также была масса вопросов "что могло бы быть" в отношении Мерседес и меня и, в меньшей степени, в отношении Стефани и меня, но время помогло мне отбросить эти вопросы. Многие воспоминания все еще причиняли боль, но мне удалось принять все как есть.

* * *

Почти через год после приезда на Аляску, у меня был очередной день рождения, и я вошел в привычку летать почти ежедневно. Мне официально исполнился тридцать один год. По словам моего отца, я был достаточно взрослым, чтобы лучше разбираться, но достаточно молодым, чтобы делать это в любом случае. Я не совсем понимал, что это было за "это", но чувство казалось подходящим.

Я летел на старом, но все еще прочном одномоторном "Оттере" DeHavilland к новому "месту назначения" на северном склоне Аляски, перевозя девять экскурсантов на север, в маленькую дырявую деревушку под названием "Баррен". Кто-то догадался, что здесь должно быть место, куда люди смогут приехать, чтобы увидеть гигантские стада карибу, побережье, загроможденное льдинами триста шестьдесят пять дней в году, и нефтяное бурение на северо-востоке. Я понятия не имел, почему люди готовы платить за это хорошие деньги, но, видимо, они это делали. Возможно, дело просто в новизне.

* * *

В этом местечке/курорте/городке/что угодно был ресторан, где на обед предлагали сэндвичи и суп. Обстановка была новой и исправной, но еда была немного подозрительной. С другой стороны, поскольку у них была полная монополия на кафе и рестораны в этом "корпоративном городе", я посетил это место.

Я ел то, что предположительно, было сэндвичем с куриным салатом. Я не был уверен, что это действительно была курица. Я надеялся, что луковый суп, остывающий в миске рядом с моей тарелкой, по вкусу больше похож на то, за что его назвали.

— Могу я сесть с вами, пожалуйста? Все остальные места...

Я поднял глаза, радуясь, что меня прервали. Это была молодая женщина, которую я доставил в Баррен несколько дней назад.

— Конечно, мисс Кинкейд, пожалуйста! — ответил я.

Я стоял, пока она садилась. В компании всегда лучше обедать.

Шэрон Кинкейд выглядела на несколько лет моложе меня, может быть, на двадцать семь или двадцать восемь. Она была обычной внешности - не очень красивая, но и не простушка. Она могла бы быть довольно привлекательной, если бы попробовала немного накраситься. Рост у нее был около 165 см, и, судя по намекам, которые я получал, наблюдая за ее движениями, я был уверен, что у нее хорошая фигура под той неказистой одеждой, которую она носила.

Некоторые из верхних одеяний, которые ей приходилось носить, были продиктованы ледяными (даже летом) ветрами на улице, но, похоже, это был и личный выбор - носить мешковатую, почти бесформенную одежду. Мне бы хотелось, чтобы она выбирала одежду получше. Ее ноги казались ужасно длинными. Мне нравились стройные женщины.

— Шэрон, — сказала она, устраиваясь поудобнее на стуле с прямой спинкой, напротив меня.

— Значит, Шэрон, — ответил я. — И...

Я снова привстал и посмотрел поверх ее головы и по всей комнате, словно ища подслушивающих.

— Так... никто не подслушивает, — прошептал я. — Ты можешь называть меня... Мэтт! — беззлобно сказал я ей.

Я усмехнулся, чтобы она поняла, что я шучу.

— Умник! — язвительно заметила мисс Кинкейд-Шарон, рассматривая свой сэндвич, в поисках подсказок о происхождении мяса.

— Вау, — сказал я, —.. . у нас было всего несколько часов вместе, во время полета сюда, а теперь эти несколько минут и... Боже мой... эта леди знает мою душу!

Она покачала головой и закатила глаза от моей дурашливости. Но на ее губах, появилось слабое подобие улыбки. Это было приятно - она озарила ее лицо и сняло напряжение, которое я увидел в ее чертах. Мне нравилось то, что я видел.

Мы разговорились - сначала только о сэндвичах и загадочном супе, но потом, случайно затронули и другие темы. У нее были красивые глаза, которые теплели, когда она расслаблялась. Карие, она была первой женщиной, у которой был такой оттенок. У нее были красивые руки - хорошо очерченные и нежные.

После обеда, поскольку ни одному из нас не нужно было никуда идти, и не было ничего особенного, чем бы мы могли заняться, мы долго гуляли по территории, и, в конце концов, вернулись в столовую к ужину. В целом, день был очень приятным, по крайней мере, для меня - и, думаю, для нее тоже. За несколько часов, я не заметил никаких попыток бросить меня. Казалось, мы достаточно хорошо общались.

Мне, конечно, было приятно. Я встречался несколько раз после того, как Мерседес и Стефани вернулись в свою танцевальную труппу в Филадельфии, но "там" не было ничего, что можно было бы исследовать.

* * *

Мы с мисс Шэрон Кинкейд, встретились за завтраком на следующее утро и провели большую часть дня, разговаривая и прогуливаясь, тщательно исследуя этот маленький уголок Северного склона Аляски. Все это было очень приятно - я наслаждался тем, что узнал ее получше. Ее глаза блестели, когда она говорила, а на ее милую ухмылку, было очень приятно смотреть.

Вечером, поскольку это была суббота, в ресторане были танцы, спонсируемые курортным комплексом. Большинство столов и стульев в столовой, были убраны и расставлены в других местах, за исключением нескольких небольших столиков, разбросанных вдоль стен. Центр большой комнаты, стал танцевальной площадкой. Музыкальное сопровождение обеспечивали диджей и посредственная звуковая система.

Я опоздал на танцы. На следующее утро мне предстоял полет на DeHavilland, и я провел несколько часов, осматривая все системы, проверяя, чтобы навигационные карты были под рукой, там, где мне нужно. Нужно было проверить миллион деталей, и хорошие пилоты делают все это, прежде чем пристегнуть ремни и поднять машину в воздух.

Когда я пришел туда, то был удивлен, увидев Шэрон за одним из боковых столиков, которая сидела одна и, судя по всему, не танцевала. У меня не было ни малейшего представления, почему это так. Женщины, особенно достаточно привлекательные, здесь, на Северном склоне, в большом дефиците, и время Шэрон должно было быть монополизировано кем-то или многими кем-то из толпы неженатых мужчин, беспокойно кружащих по залу. Любопытно...

— Привет, Шэрон... я могу присесть? — спросил я.

Я как бы знал ответ, потому что ее лицо засветилось, и она улыбнулась мне, когда увидела мое приближение. Она откинулась на стуле и грациозным жестом указала на свободный стул.

Мне понравилась ее улыбка - она должна делать это чаще - улыбаться, то есть. Ее глаза сияли.

Она действительно, действительно выглядела великолепно. На ней была блузка и брюки - юбок здесь, конечно, не было. Ее длинные, стройные ноги были прикрыты брюками, но она наконец-то надела туфли вместо сапог. Я мельком увидел изящную лодыжку, прикрепленную к тем скрытым ногам, которыми я восхищался. Она выглядела восхитительно.

Я заказал диетическую колу вместо пива. На следующее утро мне предстоял перелет, и мне не нужны были даже малейшие следы алкоголя в организме. Мы с Шэрон танцевали почти весь вечер, делая лишь короткие перерывы, во время которых мы разговаривали, сидя за столом.

Мерседес и Стефани были профессиональными танцовщицами, и за то время, что мы провели вместе, они неплохо обучили меня нескольким основным танцевальным движениям. За те несколько недель, что мы провели вместе, я стал достаточно хорош - по крайней мере, достаточно хорош, чтобы держать энергичную женщину в объятиях, во время танца.

Нам с Шэрон было хорошо вместе. Я хорошо чувствовал себя с ней на танцполе. Было здорово просто быть с ней, поэтому, когда диджей объявил о завершении вечера, я был глубоко потрясен тем, как быстро пролетело время. Я чувствовал досаду на своем лице, и знаю, что она видела это. Она выглядела довольной, что я сожалею о том, что вечер подходит к концу.

Держась за руки, мы пошли обратно к маленькому домику, где она остановилась, и после того, как она отперла дверь, она повернулась, и я взял ее в объятия так естественно, как будто мы делали это уже много лет. Она подняла лицо, и мы впервые поцеловались - это не был чмок в губы, не был глубокий поцелуй любовника, но это было приятно.

Ее губы были мягкими, и их было ужасно, ужасно приятно целовать. И я поцеловал. Шэрон, сначала нерешительно, потом с большим энтузиазмом, обвила руками мою шею и с энтузиазмом вернула поцелуй.

Когда мы разорвали второй поцелуй, она посмотрела на меня с неуверенным, напряженным взглядом.

— Ты ведь знаешь, что меня называют "Принцессой ледяных сучек"?

Было ясно, что она не думает, что это ласковое прозвище.

На самом деле я этого не знал и не мог представить, почему кто-то мог так ее называть. Я держал ее рядом, мои руки лежали на ее талии над точками ее бедер. Я искал в ее глазах то, чего и сам не знал. Увидел там глубокую теплоту, возможно, затаенную грусть и одиночество. Я мог это понять - я чувствовал то же самое.

— Ну..., — мягко сказал я, — никто из тех, кто называл тебя так, никогда не знал тебя по-настоящему, не так ли...?

И снова поцеловал ее - этот поцелуй длился дольше, и следующий тоже. Наконец, я оторвался от нее, потому что если бы этого не сделал, из моих ушей со свистом вырвался бы пар, а я не хотел толкать ее на то, к чему она не была готова.

— Мне нужно идти, милая, — в конце концов сказал я. — Мне нужно отдохнуть - завтра мы улетаем.

Она кивнула в знак понимания, поцеловала меня еще раз и разжала руки на моей шее. Я улыбнулся и отвернулся. Как закрылась ее дверь, я не услышал. Меня интересовало, не означает ли это, что она наблюдает за мной. Конечно, я не мог повернуться, чтобы посмотреть.

Пока я шел вниз к ангару, где мне выделили небольшую комнату, то был уверен, что смог бы пробраться в постель Шэрон, если бы не ушел. Я думал, что мог бы, но также был уверен, что не хотел уговаривать ее лечь в постель. Я не хотел подталкивать ее к тому, чтобы она перешла тот предел, в котором ей было комфортно. И понял, что она мне слишком нравится, чтобы рисковать разрушить то, что мы начали.

Уже почти заснул, когда до меня дошло, что назвал ее "милая", а она не возразила.

* * *

Мы поднялись в воздух в 9:18 на следующий день и отправились в Фэрбенкс, на дольность около четырехсот миль. Оттер, на котором я летел, имел запас хода чуть больше пятисот пятидесяти миль с полной загрузкой, так что мы были готовы к полету. На борту было десять человек, включая меня.

DeHavilland, на котором я летел, был сконфигурирован как поплавковый самолет. Колеса уходили под днище каждого поплавка, так что мы могли использовать настоящую посадочную полосу, как здесь, в Баррене, или использовать воду для взлетов и посадок. Я не так давно получил сертификат на поплавковые самолеты - мистер Симпсон пытался нанять опытного пилота, для этого специализированного самолета, но ему пришлось остановиться на мне. С другой стороны, он не был слишком разочарован во мне. Мне действительно нравилось садиться на воду, не то чтобы она была более мягкой, чем бетон, если посадка была неудачной.

Шэрон Кинкейд была вторым пилотом на пути домой. Я сделал приглашение, когда она поднялась на борт, надеясь, что она не раздражена на меня за то, что вчера вечером я ушел, или за то, что вздумал поцеловать ее, или за что угодно. Очевидно, это не так. Она радостно улыбнулась мне и забралась на место второго пилота более грациозно, чем мог бы это сделать я. Она заинтересованно оглядела кабину, ее лицо оживилось. Она выглядела замечательно. Я удивлялся, как не заметил этого в первые несколько раз, когда был рядом с ней. Я мог потеряться, в этих сверкающих лесных глазах.

После того, как я произнес обязательные замечания командира самолета пассажирам, мы с Шэрон довольно долго разговаривали по внутренней связи. У остальных членов группы не было гарнитур, поэтому они не могли подслушивать. У нас с Шэрон это получалось - общаться легко и непринужденно. Мы узнавали друг друга на разных уровнях. Это было приятно - это было то, чего так недоставало в моей жизни с тех пор, как Мерседес и Стефани оставили меня.

* * *

Мы летели по VFR ( визуальный полет), то есть я видел горизонт и мог определить, находимся ли мы вверх ногами, на крене или летим прямо и ровно. Густая облачность была над нашими головами, полностью заслоняя солнце, и проплывающая под носом местность, выглядела идентично каждому другому клочку, нетронутой дикой природы на Аляске.

Вскоре после полудня, я начал беспокоиться. Фэрбенкс находится всего в нескольких делениях к югу от района Прудхо-Бэй/Баррен, и мы летели в этом направлении достаточно долго, чтобы приблизиться ко второму по величине городу на Аляске. Но мы не видели никаких признаков этого.

Моя тревога возросла на несколько ступеней. Мы должны были слышать радиопереговоры и, возможно, даже видеть воздушное движение, входящее и выходящее из Фэрбенкса, но на дежурноом канале не было даже намека на что-либо. Видимость была плохая, поэтому я не был так уж обеспокоен тем, что мы ничего не видели в воздухе, но все равно - очень странно.

— Фэрбенкс... Ноябрь Янки один-девять-ноль-пять...

Я вызывал диспетчера Фэрбенкса... просто потому, что хотел с кем-то связаться. Ответа не было. Я вызывал еще дважды, прежде чем сдался. Потом подвинул свое кресло ближе к колонке управления и изучал приборы. Шэрон положила руку на мое предплечье, увидев, что я чем-то обеспокоен, но промолчала.

Я взял ее руку и слегка сжал. Я не отпустил ее, и она не попыталась убрать руку обратно. Она не мешала мне сосредоточиться, задавая вопросы, на которые у меня еще не было ответа. Еще одна вещь, которая мне в ней нравилась.

Что-то мелькнуло - один из приборов что-то сделал. Все произошло слишком быстро, и я успел уловить вспышку лишь краем глаза. Я наклонился ближе к панели и, просто ради интереса, постучал по крышке индикатора положения. К моему удивлению, стилизованный маленький самолет на дисплее, безумно вращался в течение нескольких секунд, прежде чем снова выровняться. Я тяжело сглотнул. Мой вестибулярный аппарат и взгляд за пределы кабины подсказали мне, что мы НЕ делали жесткий крен влево до перевернутого состояния, а затем снова перешли в прямое и ровное, но именно это показывал прибор.

Я коснулся GPS-компаса... и показания на индикаторе бешено завертелись. Потрясающе! Мои приборы лгали мне - по крайней мере, некоторые из них, и я понятия не имел, каким из них можно верить, если верить вообще. Двигатель ревел устойчиво - это было очень хорошо, а поверхности управления реагировали на нажатия педалей руля и колонки управления, но они были чисто механическими, никакого электронного управления в этом старом звере не было.

Я проверил выключатели - казалось, что проблемы нет, но кто знал? У меня возникло искушение покрутить выключатели, переключая их в положение "выключено", а затем снова "включено", но по своему опыту я знал, что иногда, если выключить что-то, что работает слабо, то при повторном включении можно вообще ничего не получить. Я сел обратно на свое место. Я не знал, что происходит, но что-то явно было не в порядке.

— Шэрон..., — сказал я по внутренней связи, одновременно сжимая ее руку, — у нас проблемы. Посмотри, сможешь ли ты привлечь внимание всех присутствующих, ладно?

К ее чести, она сделала именно то, о чем я просил, не задавая бессмысленных вопросов, крутясь на своем сиденье и махая рукой остальным восьми пассажирам и крича. Когда некоторые из них, казалось, не замечали, она кричала им, чтобы они проснулись и послушали, или пострадали от необъяснимых последствий. У девушки был мощный набор легких - я был рад, что на мне была радиогарнитура. Возможно, это спасло слух в моем правом ухе.

Я уменьшил дроссель до тех пор, пока не почувствовал, что если его уменьшить еще больше, то мы окажемся в медленном, очень мелком пикировании, хотя высотомер работал достаточно хорошо, чтобы сказать мне об этом. Дросселирование также снизило уровень шума настолько, что меня можно было услышать на самых задних сиденьях. Я повернулся на своем сиденье, насколько мог, что было не так уж и много, учитывая колонку управления, педали руля и приборную панель.

— МЫ.. . МЫ.. . В.. . БЕДЕ! — крикнул я, расставляя слова так, чтобы никто не ошибся.

Этим сразу же привлек их внимание. Атмосфера мгновенно наэлектризовалась.

— МОИ ПРИБОРЫ УМЕРЛИ... Я НЕ МОГУ СКАЗАТЬ, В КАКОМ НАПРАВЛЕНИИ МЫ ДВИЖЕМСЯ, ПАДАЕМ ИЛИ ПОДНИМАЕМСЯ, КАКОВА НАША СКОРОСТЬ У ЗЕМЛИ - НИЧЕГО! ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО Я НЕ ЗНАЮ, ГДЕ МЫ...

Внезапно, мы снова увидели солнечный свет. Я повернулся назад. Мы вышли из тени от огромного облака, и оно больше не скрывало далекий горизонт.

Мы летели прямо на солнце. ЧЕРТ! В это время суток это означало, что мы летели примерно восточным курсом! Мало того, на нашем пути над горизонтом, высилась цепь высоких гор.

Не думая об этом, я отклонился вправо и взял курс на то, что должно было приближаться к юго-западу. Солнце обычно не восходит под углом 90 градусов к востоку, особенно в этих широтах, и не заходит точно на запад, но, видя солнце, я смутно представлял, в какую сторону мы движемся. Даже немедленная и очень грубая коррекция курса была намного лучше, чем оставаться на той линии, по которой мы шли.

— ХОРОШО... МЫ ТОЛЬКО ЧТО ВЫЯСНИЛИ, ЧТО ШЛИ НА ВОСТОК, А ДОЛЖНЫ БЫЛИ ИДТИ НА ЮГ! — крикнул я своим пассажирам. — Я ВСЕ ЕЩЕ НЕ ЗНАЮ, ГДЕ МЫ НАХОДИМСЯ, НО ТЕПЕРЬ Я НАПРАВИЛ СТАРУШКУ В ТУ СТОРОНУ, ГДЕ НАХОДЯТСЯ ВСЕ ГОРОДА И ПОСЕЛКИ, ТАК ЧТО МЫ БУДЕМ РЕШАТЬ НАШИ ПРОБЛЕМЫ ПО ХОДУ ДЕЛА!

И мы действительно это делали - вроде как. На Аляске не очень высокая плотность населения, и штат в целом, просто не очень хорошо заселен. Однажды самолет КС-135 ВВС с авиабазы Эйельсон, расположенной недалеко от места нашего назначения в Фэрбенксе, разбился в семи милях от конца взлетно-посадочной полосы. Насколько можно было судить, в ту почти недоступную долину, где упал самолет, не ступала нога человека. Это было всего в нескольких милях, от второго по величине города Аляски.

Направление на юго-запад от... ну, от того места, где мы находились, было намного, намного лучше, чем направление на восток в замерзшие пустоши северной Канады, но это все равно не позволяло нам, в ближайшее время, добраться до хорошего номера в отеле Фэрбенкса. Даже с дроссельной заслонкой, установленной далеко назад, топливо у нас должно было закончиться довольно скоро, а это означало, что мне нужно было где-то посадить этот старый DeHavilland, желательно до того, как двигатель заглохнет. Я предпочитал контролируемые посадки, а не крушения.

Я вернул микрофонную дужку на место.

— Шэрон? — сказал я, чтобы привлечь ее внимание.

— Да? — мгновенно ответила она, глядя на меня с правой стороны.

Я взглянул на нее. Ее взгляд был ровным и без паники.

— Можешь ли ты выслушать то, что я сейчас скажу, и рассказать об этом тем, кто там, сзади, вместо того, чтобы я крутил головой по сторонам и не обращал внимания на управление самолетом? — спросил я.

— Конечно, — бодро ответила она. — Давай...

— Хорошо... скажи им, что топливо закончится еще через час или около того... убедись, что они понимают, что это не прямо сейчас... у нас есть немного времени. Затем попроси всех, начать смотреть в окна - мы ищем хорошую асфальтированную взлетно-посадочную полосу... но я не думаю, что мы ее найдем. Так что, если не получится, ищите озеро... где-нибудь с достаточно спокойной водой, на которую я смогу опустить эту птицу, хорошо, милая?

Она не ответила сразу. Я запоздало понял, что выразился несколько ласково. Полагаю, она не очень-то переживала, что я так поступил. Черт! Наверное, перешел границы дозволенного.

— Ладно..., — крикнула она в заднюю часть самолета, — Мэтт говорит, что у нас не хватит топлива, чтобы добраться до места, куда мы летим, поэтому всем нужно искать место для посадки... ЛИБО НА АСФАЛЬТЕ, ЛИБО ГДЕ-НИБУДЬ НА ОЗЕРЕ. ВЫ ВСЕ, РЕБЯТА, ПОСТАРАЙТЕСЬ ПРИСМОТРЕТЬ ХОРОШЕЕ МЕСТО, ХОРОШО?

Это была разумная интерпретация того, что я сказал, и, вполне возможно, сказанная на языке, который они лучше поймут. Я протянул руку и поймал ее - она тоже потянулась. Мы долго держались за руки. Несмотря на все плохое, прикосновение к ней, вызвало у меня теплое чувство.

* * *

Мотор гудел мощно, не переставая. Он протащил нас на некоторое расстояние к юго-западу, но я не знал, насколько далеко. Через час после того, как мы обнаружили, что попали в беду, я начал беспокоиться еще больше. Беспокойство о том, где мы находимся, отошло на второй план, и я начал бояться, что у нас закончится топливо, причем очень быстро.

Я сделал ряд приблизительных расчетов, оценивая, как долго мы летели по ошибочному курсу, каков был расход топлива, и множество других вещей, в основном, неизвестных. Датчик показывал, что топлива ужасно, ужасно мало, но кто знал, насколько он точен? Он мог выйти из строя, вместе с другими приборами.

В итоге я пришел к выводу, что мы точно упадем раньше, чем мы ожидали - вопрос был только в том, как мы будем падать - жестко или относительно мягко. Я еще немного сбросил газ, соглашаясь на меньшую скорость, чтобы сэкономить топливо. Мы начали снижаться по малой глиссаде.

* * *

— ТАМ... там! — крикнул какой-то парень, во всю мощь своих легких.

Я легко услышал его за шумом двигателя, но не знал, кто именно.

— Где это? В каком направлении? — откликнулся я.

Шэрон передала мои вопросы в пассажирский салон, где находился кто-то, кто подавал знак.

— Слева, — сказала она мне, —.. . немного позади нас... эээ... как в семь часов?.. . понимаешь, о чем я?

— Понял! — ответил я. — Хороший способ сказать это!

Так и было, и это показало, что она держала себя в руках. Женщина должна идти с мужчиной, а не позади него. Я был очень рад, что Шэрон Кинкейд была со мной.

Я повел старый "Оттер" широким левым креном - я не хотел маневрировать слишком радикально, учитывая низкую скорость, на которой мы летели. Небольшой водоем медленно появился в поле зрения, когда мы повернули, выровнявшись, прямо перед нами. Он находился в семи или восьми милях от носа самолета, но раньше его не было видно: горная цепь скрывала его, пока мы не добрались до места.

— Спасибо, кто бы это ни был, он заметил его... действительно хорошая работа - оставаться бдительным! — сказал я Шэрон.

Она передала благодарность и комплимент.

Мы пролетели над озером - мне пришлось прибавить газ и сделать резкий поворот вправо, чтобы не подлететь слишком близко к горе, которая скрывала от нас воду, затем я снова прибавил газ и сделал медленный пролет.

Все выглядело хорошо, чертовски хорошо. Горное озеро, девственно чистое с такой высоты, окруженное лесом из сосен или, может быть, елей - я не знал, что это такое, но это был девственный лес, вокруг красивого маленького озера в форме ромба. В кристально чистой воде, не было видно никаких подводных объектов. Это был очень хороший признак - ничто не могло порвать нижнюю часть поплавков, когда они коснутся воды! Я быстро принял решение и именно так и поступил.

— Хорошо, Шэрон... скажи им, что мы собираемся приземлиться на том озере внизу... все должны затянуть ремни и пристегнуться, хорошо?

Краем правого глаза я видел, как она кивает.

— Хорошо, ВСЕ, — крикнула она, перекрывая шум двигателя. — КОМАНДИР ВКЛЮЧИЛ ЗНАК "ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ"... ПОЖАЛУЙСТА, ВЕРНИТЕ СВОИ КРЕСЛА В ВЕРТИКАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ И УБЕДИТЕСЬ, ЧТО ВАШИ РЕМНИ БЕЗОПАСНОСТИ НАДЕЖНО ПРИСТЕГНУТЫ. МЫ СОБИРАЕМСЯ ПРИЗЕМЛИТЬСЯ ПРЯМО ТАМ! ДЕРЖИТЕСЬ КРЕПЧЕ, ДЕТИШКИ... ЭТО БУДЕТ ДИКАЯ ПОЕЗДКА!

Несмотря ни на что, я не мог не ухмыльнуться. Шэрон была чертовски привлекательной женщиной, и мне нравилось быть рядом с ней - даже в самолете, который не собирался летать долго. Я бросил на нее быстрый взгляд, все еще улыбаясь, и воспользовался секундой, чтобы ласково похлопать ее по руке. Она поймала мою руку и поцеловала тыльную сторону, затем быстро отпустила ее, чтобы я мог снова нажать на газ.

Двигатель взревел, и я сделал еще один крутой крен, выходя из него на одной линии с длинной осью озера. Я опустил закрылки до пятнадцати процентов, выровнявшись достаточно высоко, чтобы пропустить верхушки деревьев, но не больше. До земли, покрытого густым лесом, оставалось около тридцати пяти футов.

Я уменьшил дроссельную заслонку и дал самолету снизиться, опустил закрылки до 40% и потянул назад руль высоты, чтобы сбросить еще немного скорости. Я снова опустил нос, когда мы прошли над последними высокими деревьями. Траектория скольжения была довольно хорошей - мы прошли над береговой линией на высоте около шести метров и быстро набирали высоту. Я взмыл в воздух, подняв нос в последний раз, ровно настолько, чтобы поднять передние края поплавков, и врубил газ.

Мы почти мягко поцеловались с водой, затем с большей силой, так как вес самолета заставил поплавки погрузиться глубже. Дотянувшись до настила рядом со мной, я включил рули на задней части поплавков, и внезапно мы оказались в лодке DeHavilland, вместо самолета. Думаю, это была лучшая посадка на воду, которую я когда-либо совершал.

Мы быстро снизили скорость. Я осмотрелся, насколько мог, через левое окно и вперед, но не увидел ничего, что могло бы намекнуть на то, что нам угрожает непосредственная опасность. Когда попросил Шэрон выглянуть с ее стороны, она тоже не увидела никаких проблем.

Позади меня раздались радостные возгласы и приветствия, и Шэрон повернулась на своем сиденье, чтобы самой сделать несколько приветствий. Она передала их мне. Мы все были в восторге от того, что спустились и были в безопасности. Мы не собирались разбиться, если только я не пропущу случайные плавающие стволы деревьев.

Я дал двигателю поурчать на холостом ходу, намеренно снижая скорость руления, чтобы лучше видеть, что вокруг нас. Наконец, я обнаружил небольшой вход слева от меня. Он вел к галечному пляжу, примерно, на полпути вверх по бухте. Медленно двигаясь, мы проехали по сравнительно узкому водному пути, и через несколько секунд, передние части поплавков с шумом поднялись на несколько дюймов вверх по гравийному склону - мы были в состоянии покоя.

Я выключил зажигание, повернулся на своем сиденье, чтобы схватить Шэрон в объятия, и крепко поцеловал ее. Она с энтузиазмом ответила на поцелуй, и я поцеловал ее снова, более медленно и осознанно. Она ответила тем же.

* * *

Я неохотно перестал целовать Шерон. Я не хотел останавливаться, но были дела, которые нужно было сделать. Открыв дверь кабины, я спустился на левый поплавок и достал из корзины в поплавке, короткий плетеный нейлоновый канат с якорем. Закрепил веревку на одной из опор шасси и подошел к передней части поплавка, избегая раскаленных выхлопных труб двигателя.

Оттуда был короткий спуск на галечный берег. Галька была влажной - возможно, поплавки подтолкнули небольшую волну на короткое расстояние вверх по склону - но в нескольких метрах от берега, земля была сухой. Натянув веревку, я воткнул один из крючков в галечную почву и наступил на хвостовик, загоняя его немного глубже. Старый DeHavilland был достаточно надежно закреплен - позже, мы сделаем более надежную работу.

Оглянувшись назад, я увидел, что входной люк для пассажиров открыт, и парень спускается на левый поплавок.

— Да... эй! — позвал я, — вылезайте и выбирайтесь на сушу. Делайте все возможное, чтобы не намочить обувь, хотя...

* * *

Через двадцать минут, все девять пассажиров были на суше вместе со мной и пытались массажем или ходьбой, снять судороги с ног. Они вынесли с собой, свои небольшие ручные вещи. Через некоторое время, мы вытаскивали их багаж из этого отсека. Пока все остальные занимались растяжением мышц и разминанием спины, я забрался обратно и поднялся на крыло с сухой палкой в руках. Я открыл заправочный клапан и засунул палку в топливный отсек. Вздохнув про себя, я закрыл крышку и спустился с крыла на левый понтон. Авиационное топливо, едва смочило конец палки.

— ТАК...! — крикнул я, чтобы привлечь всеобщее внимание.

Возможно, в этом не было необходимости - они все равно наблюдали за мной.

— Хорошо, Шэрон... скажи им, что мы собираемся расположиться здесь на озере... Хорошо... кто-нибудь из вас бывшие морские котики...? — Это вызвало легкое хихиканье у нескольких мужчин. —.. . Армейские рейнджеры? Морские разведчики?

Несколько человек ухмыльнулись, увидев, к чему я клоню.

— У кого-нибудь есть дядя, по имени МакГайвер (из американского приключенческого телесериала - пер.)?

Даже никто не хмыкнул, на эту неубедительную попытку юмора. Я пожал плечами. Жесткая толпа!

— Ладно, тогда... давайте разберемся с некоторыми вещами.

Я оглядел их, пытаясь установить зрительный контакт с каждым.

— Плохая новость в том, что мои приборы вышли из строя, но я не знаю, когда они вышли из строя. Это значит, что я понятия не имею, где мы находимся, и в каком направлении находится ближайшая цивилизация. Батареи в самолете заряжены на 100%, но радио тоже вышло из строя, и я не могу его починить. Кто-нибудь из вас, случайно, не волшебник-электронщик...? — Никто не поднял руку. — Хорошо... у кого-нибудь есть спутниковый телефон?

Нет! Здесь не было ничего простого.

— Ладно... это плохие новости. Хорошая новость в том, что мы все еще очень живы, и ни у кого из нас нет даже царапины.

— Во-вторых, во всех буш-самолетах (для полетов в отдаленные, неосвоенные районы - пер.) есть набор для выживания в хвостовом отсеке... и я убедился, что у меня есть все стандартное снаряжение, плюс некоторые дополнительные вещи, которые значительно облегчат нам жизнь, — сказал я им.

— У нас есть сигнальные ракеты, немного сублимированной еды, и некоторые приспособления для выживания - силки для мелкой дичи и жаберные сети для рыбалки. И... Я всегда ношу с собой револьвер 357 калибра (9-мм "Магнум" - пер.). У меня есть и винтовка. Так что мы сможем жить за счет природы и неплохо устроиться в одиночку, пока будем ждать, пока нас найдут спасатели.

Все, на мгновение, задумались. Я не сказал им, что шансы на то, что нас найдут спасатели, были где-то между нулем и нулем. Многочасовой полет над безликим арктическим ландшафтом и ничего, кроме такой же безлюдной местности перед нами, после того как я скорректировал курс, сказали мне, что мы сбились с пути.

Любой, кто будет нас искать, начнет с поиска по нашему предполагаемому маршруту и на определенном расстоянии в обе стороны от него. Они должны будут двигаться медленно. Охота за крошечным человеческим существом или даже чем-то, размером с самолет, с любой высоты или при движении на скорости, делала практически невозможным что-либо увидеть.

Я был почти уверен, что мы действительно заблудились - заблудились за краем карты. Я собирался позволить им акклиматизироваться к дикой природе, в течение нескольких дней, а затем представить им идею, что мы должны будем выйти и спастись.

* * *

Мы продолжали работать. Установка двух якорных линий, очистка самолета от всего полезного и разведка окрестностей, заняли большую часть дня. Не успели мы оглянуться, как наступил вечер. Один из парней исследовал лес вокруг нашей маленькой бухты и нашел небольшую полянку в пятидесяти метрах от берега, где мы могли бы устроить дом, пока мы здесь остаемся. Мы оставили старую "Выдру" на месте. Она будет в порядке.

В нашем новом кемпинге, в нескольких минутах ходьбы, был небольшой медленно текущий родник с бассейном, наполненным холодной до костей водой. В небольшой ложбине, расположенной ниже по склону от лагеря, мы устроили туалет - несколько вырытых в земле ям. Я отправил всех, кроме Шэрон, искать срубленные ветки и сучья для дров. Мы с Шэрон провели время, очищая участок лесной подстилки, от сухих сосновых иголок и другой растительности. Затем мы натаскали камней с берега озера, чтобы соорудить надежное кострище.

В моем снаряжении для выживания, было огниво из стали и кремня, а также блистерная упаковка из шести пластиковых зажигалок разных цветов и две упаковки зажигалок чуть большего размера, с камуфляжным рисунком на внешней стороне. Я вскрыл блистеры и раздал зажигалки, предупредив тех, кто возьмет одну, держать их в глубоком кармане на молнии, потому что возможность разжечь огонь по желанию, даст нам здесь огромное преимущество. Я использовал зажигалку с камуфляжным рисунком, которую оставил для себя, чтобы разжечь наш первый костер. У нас было два небольших разборных алюминиевых котелка для кипячения воды и достаточно сублимированной еды, чтобы продержаться несколько дней.

Когда солнце село, стало очень, очень темно. Не было ни уличных фонарей, ни отблесков города за горизонтом, ничего. Мы явно находились за миллионы миль от любого места. Но огонь помог. Он отодвинул темноту, оставив нам уютный круг света. Мы собрались вокруг него, чтобы познакомиться и пообщаться с выжившими товарищами, которыми мы постепенно становились. Мы больше не были путешественниками в самолете. Мы были людьми, работающими вместе, чтобы остаться в живых.

Я начал.

— Хорошо... если вы не возражаете, я думаю, мы должны представиться друг другу и рассказать немного о себе. Я знаю вас, только как случайные имена в списке пассажиров, а вы знаете меня, только как того странного пилота в ковбойской шляпе. — Я усмехнулся, снимая свой "Стетсон". — Итак, позвольте мне начать.

— Я Мэтью Синглтари, если хотите, зовите меня Мэтт, пожалуйста. Я техасец, там родился и вырос. Я летаю с подросткового возраста - мой дядя научил меня летать - и специально приехал на Аляску ради легких самолетов, которые летают в буше. В прошлой жизни, до приезда на Аляску, я был бизнесменом, но оставил это занятие и ничуть по нему не скучаю.

Я наугад указал на одного из них.

— Привет, я Паркер Андерсон, — тихо сказал он, — я баптистский священник в Омахе, штат Небраска, — продолжил он, затем остановился, как будто это было все, что можно было сказать.

Наверное, так оно и было на самом деле.

— А я Мишель Андерсон, — пояснила невысокая брюнетка с привлекательными, сдержанными чертами лица, сидевшая рядом с нашим священником. — Я отвечаю за все, что происходит в служении Паркера, кроме проповедей!

Это вызвало легкое хихиканье. Это было мило, и Мишель, и Паркер усмехнулись. Очевидно, это была их общая шутка.

Остальные представились:

Эйприл и Райан Дилейни были родом из Уэйкросса, штат Джорджия, где у Райана был небольшой бизнес, обслуживающий лесозаготовительную промышленность. Эйприл работала администратором в дорогом ресторане.

Лайл и Пенни Мартин были из Альбукерке, штат Нью-Мексико. Они оба работали в банковской сфере. Они познакомились в банке, где Пенни была кассиром, а Лайл - кредитным инспектором.

Спенсер и Венди Карлайл, совместно владели успешным бизнесом по сплаву по реке в Колорадо.

— Я Шэрон Кинкейд, — объявила она, когда подошла ее очередь, — и я живу в Анкоридже. Я работаю только для благотворительных организаций, то тут, то там, — призналась она.

— Люди говорят, что я "Принцесса ледяных сучек", но на самом деле, это не так... Я просто очень разборчива в выборе тех, с кем проводить время. — Она оглядела всех присутствующих. — Я думаю, мне все здесь понравятся... без дураков!

Она сказала это с ухмылкой, но в ее глазах, не было особого веселья. Она сказала еще несколько фраз, а потом замолчала.

Я оглядел круг, затем взглянул на небо. Звезды погасли, крошечные бриллианты сияли в непроглядной черноте.

— Ладно, давайте выясним, в какой стороне север..., — задумчиво сказал я. — Вот Большая Медведица... вот маленькая... а вон та звезда на конце ручки - это... Полярная звезда. Нам нужно отметить...

Шэрон как раз подтаскивала длинную, достаточно прямую ветку, которую она положила возле костра. Я использовал более короткую палку, чтобы вырезать небольшие отрезки выдолбленной земли под прямым углом к ветке, отмечая восток и запад. Утром мы смутно представляли себе, в каком направлении лежит спасение или должно лежать.

* * *

После того как мы немного поговорили, я собрал кучу мелких веток в хорошую кучу, готовясь расстелить свой спальный мешок. Шэрон вернулась в освещенный костром круг и стояла, глядя на меня, где я разложил свое снаряжение, в паре метров от ее палатки. В моем наборе для выживания был спальный мешок, рассчитанный на субарктические условия, но палатки не было. У всех остальных - у каждой пары, плюс Шэрон - были спальные мешки и легкая палатка из экспедиции по наблюдению за стадами карибу. Отсутствие палатки, меня не очень беспокоило. Высокие деревья вокруг нас, ослабили бы любой дождь, который выпал бы за ночь.

— Что ты делаешь? — с легким весельем спросила Шэрон.

— О.. . ну, ветки и листья уберегут меня от земли, и они также будут немного мягче, чем голая земля, — сказал я.

— Я знаю это...! — раздраженно ответила она.

— У меня тоже есть немного под моим спальным мешком, — сказала она мне, — который находится внутри палатки! — закончила она. — Не будь идиотом, залезай в палатку, где ты будешь сухим и сможешь немного поспать...

— О, я буду в порядке, — заметил я, — деревья закроют большую часть дождя и...

— Внутри моей палатки, не будет НИКАКОГО дождя, — спокойно ответила Шэрон.

Ее лицо оживилось, и даже в слабом свете костра я увидел, что она раскраснелась. Ее глаза расширились, как будто она имела дело с одним из "тупиц", которые, как она намекнула ранее, ей не нравятся. С ее мягкими волосами, развевающимися на легком ветерке, она была похожа на ожившее видение.

— Да, дорогуша, — ухмыльнулся я.

Она тихонько фыркнула, но это прозвучало не слишком насмешливо, и на ее губах появилась полуулыбка.

Я собрал свой спальный мешок, подошел к ее палатке и засунул его внутрь. Там будет тесновато, но мы справимся. Я сел на поваленную ветку дерева, чтобы снять сапоги. Шэрон уже сняла сапоги и залезла внутрь. Когда я начал пролезать в отверстие, мой спальный мешок вылетел наружу.

— Эй! — сказал я.

Это было не слишком умное слово, но это было все, что я смог придумать.

— Он тебе не нужен! — бодро ответила Шэрон. — Нам будет теплее, если мы будем обмениваться теплом своих тел! — сказала она тоном, не терпящим возражений.

То, что она сказала, было очень верно, за исключением того, что в начале мая на Аляске будет не настолько холодно, чтобы обмен теплом, стал критической проблемой.

— И здесь нет места, чтобы положить спальный мешок, — добавила она.

Заглянув внутрь, я убедился, что это тоже правда и неопровержимая истина.

— Да, дорогуша..., — снова пробормотал я.

— Я слышала это! — проворчала она.

— Я знаю, — пробормотал я покорно, но я улыбался, и она тоже.

Забрался внутрь и обнаружил, что ее спальный мешок двойного размера, покрывает весь пол палатки. Я моргнул. Она протягивала брюки и топ, которые носила весь день.

— Не мог бы ты повесить их на ветку или еще куда-нибудь, пожалуйста? — вежливо попросила она, даже не улыбнувшись моему довольно очевидному изумлению.

Мне пришлось снова поднять челюсть.

Я взял их без единого слова и перекинул через низко свисающую ветку. Они были еще теплыми от ее тела.

— И, Мэтт? — позвала она как раз в тот момент, когда я собирался забраться обратно внутрь.

— Мммммм?

— Ты должен повесить там же свои джинсы и эту драную рубашку. Все работает лучше, если обмениваться теплом тела, кожа к коже, понимаешь? — сказала она низким, мелодичным голосом.

Ну, я знал, что майларовые (лавсановая плёнка термоодеяла - пер.) одеяла лучше всего работают именно так - в прямом контакте с кожей. Я понятия не имел, относится ли это к "кожа на коже" в спальном мешке или нет. Тем не менее, это звучало как хорошая идея.

Я снял свои синие джинсы и шерстяную рубашку и, на мгновение, замер в темноте в одних трусах и носках. Быстро стало прохладно, и я проскользнул внутрь палатки Шэрон. Затем я снял носки и положил их снаружи, после чего застегнул за собой вход.

Я повернулся на коленях и увидел, что Шэрон лежит на спине в трусиках и.. . ну, черт!

— Эээээ... разве ты не должна держать свою...?

— Ты когда-нибудь носил лифчик всю ночь? — поинтересовалась она.

— Ну... нет, — тихо ответил я.

Женщина была горячей. Ее грудь была больше, чем казалась в рубашке и верхней одежде. Это были красивые, круглые шары, расположенные высоко на ее груди. Ее соски уже были твердыми, от прохладного ночного воздуха. Лежа на спине, она обнажала щедрый размах бедер и едва прикрытое трусиками, тайное место между бедер. У меня, наверное, даже слюнки потекли.

— Иди в постель, Мэтт, — совершенно искренне сказала мне Шэрон.

Я так и сделал, забравшись поглубже в спальный мешок. Шэрон натянула открытый край верхнего мешка на себя и на меня, повернулась на правый бок и прижалась ко мне. Она прижалась ко мне, ее соски прожигали двойные дыры в моей груди. Она потянулась за моим плечом и затянула верх спального мешка на место.

Я лежал на левом боку лицом к ней, она - на правом, и мы прижались друг к другу так естественно, как будто делали это много лет. Ее руки удобно обхватили мою шею.

Следующие несколько минут мы провели в поцелуях, мягких нежных поцелуях, в которых было немного тепла, но не было ничего требовательного. Моя левая рука была под ее шеей, а правая - вокруг ее плеч.

— Знаешь..., — тихо прошептала она, —.. . ты мог бы быть в моем... спальном мешке... прошлой ночью, если бы ты сказал правильные слова, например, "ты хочешь сделать что-то непослушное?" или что-то в этом роде.

Я не знал, что она хочет услышать от меня, поэтому выбрал правду.

— Я хочу, чтобы наш первый раз был чем-то, что мы оба решим сделать, и когда мы оба поймем, что пора, нам, вероятно, не понадобятся никакие "правильные" слова", — тихо ответил я.

Шэрон приподнялась на локте правой руки и в свете восходящей луны, посмотрела мне в глаза. Видимо, она нашла то, что искала, потому что нежно поцеловала меня, легла на бок и удовлетворенно вздохнула. Мы проспали всю ночь в объятиях друг друга и проснулись в той же позе. Тогда я получил еще больше поцелуев.

* * *

— Эй, Мэтт! Что ты хочешь, чтобы я сделал с этой большой коробкой? — крикнул Спенс.

Он, Спенсер, сказал всем, что предпочитает короткую версию своего имени. Он находился в задней части "Оттера", помогая извлекать из салона самолета все, что хоть как-то могло пригодиться.

Сначала я не понял, о чем он говорит. Затем я увидел, как он поднимает большой пакет с последнего сиденья в салоне и держит его. Он оказался в меру тяжелым.

Я поправил тяжелый револьвер на бедре. Многие люди на Аляске открыто носят оружие, но я еще не совсем привык к этому.

— Черт его знает..., — обратился я к Спенсу. — Вытащи его и посмотрим, что это такое.

Я вспомнил, когда увидел это, лежащим на земле передо мной. Босс доверил мне пакет для доставки старому другу, работавшему в буровой компании в нефтяном заповеднике Анвар. Когда я попытался связаться с ним с курорта, оказалось, что он уехал домой за три дня до моего прилета. Я вез коробку обратно в Анкоридж, но теперь она никогда бы туда не добралась.

Оказалось, что в посылке были белые бруски мыла и зубная паста. Мы разделили все содержимое коробки и положили свои доли в рюкзаки.

* * *

Весь второй день мы потратили на то, чтобы лучше освоиться на нашем маленьком клочке дикой природы. Преподобный Андерсон, он просил всех называть его Паркером, оказался фанатиком рыбалки. Он взял на себя ответственность за жаберные сети, которые были в моем снаряжении для выживания, и наловил нам много рыбы на ужин. На самом деле, то, что он поймал, могло бы накормить команду вдвое больше нашей, так что нам не пришлось использовать драгоценные сублимированные продукты в тот вечер, и мы все были вполне сыты.

В ту ночь мы с Шэрон, снова делили ее спальный мешок и палатку. Никто из семейных пар, казалось, не заметил, что два одиноких члена группы, очень хорошо сблизились. Мне было удобно, да и Шэрон, думаю, тоже.

* * *

Следующий день был третьим для нас, выживших в отдалении где-то на Аляске, а может быть, мы были на северо-западе Канады. Он начался так же, как и наш второй день, только все начали беспокоиться. За обедом, который состоял из рыбы, зажаренной на плоских камнях, положенных в горячие угли нашего костра, я поднял тему, которую избегал последние два дня.

Нас не спасут, сказал я им, потому что мы находились слишком далеко, от любой разумной зоны поиска. Затем я затронул идею о том, что нам придется спасаться самим - мы должны будем выбраться из гор к цивилизации.

Все прошло хорошо. Все они были умными взрослыми людьми, и факты нашей ситуации были очевидны. На самом деле, все прошло так хорошо, что мне не пришлось никого убеждать. Мы начали делить снаряжение и укладывать его в рюкзаки, чтобы проверить, что мы сможем унести в дальний поход.

У меня был единственный большой рюкзак - у всех остальных, были не более чем дневные рюкзаки, которые они использовали в своих экспедициях для осмотра стад карибу и т.п. Мне предстояло нести более чем "свою" долю имущества общины. С другой стороны, лямки моего рюкзака были предназначены для распределения нагрузки, и нести в нем двадцать пять или тридцать килограммов снаряжения было, наверное, так же удобно, как и двенадцать килограммов в их рюкзаках.

Я поднимал свой рюкзак, готовясь взвалить его на спину, когда услышал пронзительный крик из лагеря позади меня.

— ААААААААААААААААААААААААААААА!

Я развернулся так быстро, как только мог, высунув руки из плечевых лямок рюкзака. В этом крике, был чистый ужас - вы не ошибетесь. Я позволил рюкзаку упасть за спину, расстегнул кожаный ремешок, удерживающий мой револьвер 357 калибра в кобуре, и достал его так быстро, как только мог. Я не был маршалом Диллоном, но думаю, что достал его довольно быстро.

На другой стороне лагеря был медведь, не один из тех милых маленьких черных медвежат, которые весят всего две-три сотни фунтов. Это был гризли - большой парень, два с половиной метра ростом, когда он стоял на задних лапах, и, возможно, триста пятьдесят или четыреста килограммов. Он зашел в лагерь между палаткой Шэрон и ярко раскрашенной палаткой Делейни, просто прогуливаясь - пока не раздался крик. Тогда он немного расстроился. Стоя прямо, он понюхал носом воздух, и, очевидно, ему не понравился запах. Судя по его реакции, мы вторглись на его территорию, и ему это не нравилось.

Все, кто был на той стороне костра, с трудом перебирались на эту сторону. Мистеру Медведю ни капельки не нравился огонь, и он сторонился его. Избегая костра, он столкнулся со мной, и это не понравилось мне.

Используя двуручный хват, как меня учили, я начал стрелять, стараясь попасть монстру в голову. В любом другом месте, он просто поглощал пули и продолжал приближаться. Стрелять ему в голову было не намного лучше - это было похоже на винтовочные выстрелы, отскакивающие от лобовой брони боевого танка, и это только еще больше злило его. Он открыл свою огромную пасть и зарычал - и это дало мне единственный шанс. Я слышал, что гризли убивали крошечными патронами 22-го калибра, если пули попадали в глаз и разлетались в черепе зверя, основательно шинкуя его мозг.

Я пытался повторить это, используя гораздо большую цель - его открытую пасть. Я хотел пробить верхнюю челюсть пулей 357-го калибра, который пробил бы ему мозговую оболочку насквозь и уложил бы его на месте. Но его голова двигалась. Даже на расстоянии менее девяти метров, было нелегко направить пулю туда, куда я хотел. Он получил все шесть пуль из моего револьвера, и я попятился назад, открывая барабан и пытаясь найти свободные патроны, которые бросил в карман куртки.

Вдруг передо мной оказалась винтовка, которую я включил в свое снаряжение для выживания. Я выхватил ее у Шэрон, которая, в то же время, освободила меня от револьвера. Ее рука копалась в моем кармане, пока я разворачивался с винтовкой.

Remington 700 - это винтовка с болтовым затвором, поэтому я не мог стрелять из нее так же быстро, как патронами 357-го калибра. С другой стороны, когда пуля калибра 300 магнум (7, 62×67 мм - пер.) попадает во что-то, она наносит серьезный урон даже гризли, ростом в два с половиной метра.

Мистеру Гризли не понравился ни первый выстрел, который отлетел от верхней части его черепа, ни второй, который отколол кусок кости от его левой половины лба. В магазине было только три патрона, поэтому, отказавшись от попыток попасть ему в рот, я всадил третью пулю из этого магазина, прямо ему в грудину. Это сильно потрясло его.

Он зашатался, немного побарабанил лапами по ране, потом продолжил идти. Я выкинул магазин. У меня не было наготове другого - в рюкзаке был запасной, но я сомневался, что у нас было время его найти. Мне пришлось бы зарядить несколько патронов в магазин, который был у меня сейчас, и надеяться, что гризли отступит, пока я буду это делать.

Шэрон вложила револьвер в мои руки и взяла винтовку. Мне нужно было сократить расстояние, поэтому я продвинулся вперед на несколько шагов. Мистер Гриз заметил это и переместил свою массу так, чтобы оказаться лицом ко мне. Я хотел, чтобы пули летели по восходящей траектории, поэтому опустился на колени на лесную подстилку. Уголком глаза я увидел, что Шэрон стоит рядом со мной, держа винтовку наготове. Должно быть, она, каким-то образом, нашла запасной магазин в моем рюкзаке и перезарядила его.

Мне пришлось стрелять медленно, тщательно прицеливаясь и соблюдая дисциплину. Выжать патрон - так всегда говорят. Я старался изо всех сил, пока большой бурый медведь мучительно тащился вперед. Я готов был поспорить, что пуля, попавшая ему в сердце, убьет его, просто она не убьет его достаточно быстро.

Мой третий выстрел, попал прямо в верхнюю десну. Направляясь вверх при движении, пуля сделала то, что мне было нужно. Гризли мгновенно замер на ногах, его мозг был разрушен. Зверь рухнул, как марионетка с перерезанными ниточками, не более чем в трех с половиной метрах от того места, где я стоял на коленях.

* * *

Час спустя, мы приняли решение оставить этот кемпинг и не возвращаться. Я предложил этот вариант как нечто, требующее обсуждения, но он был воспринят как парламентское предложение, принятое и проведенное. Все приступили к его выполнению, немедленно свернув лагерь.

Медведь уже давно истекал кровью. Хотя мои предыдущие выстрелы из пистолета не убили его, он сразу же начал разбрызгивать кровь во все стороны. Теперь под ним скопилась кровь от выстрелов из винтовки, а мозговое вещество и кровь из ран на голове, разлетелись во все стороны. Это был полный бардак. Я подумал, что хищники и падальщики будут слетаться со всей округи, чтобы присоединиться к пиршеству. Этот образ укоренился и расцвел во всех наших умах.

Мы разобрали все палатки и уложили их, как мы это делали до появления гризли, прикрепив их к верху рюкзаков. Все остальное снаряжение мы положили в рюкзаки, в карманы или привязали к внешней стороне рюкзаков. Не оглядываясь, мы двинулись в юго-западном направлении, нацелившись на легко опознаваемую вершину на горизонте.

* * *

Мы продолжали двигаться, пока солнце не нырнуло за западный горизонт. Мы сделали часовую паузу, развели костер, вскипятили воду из ручья в алюминиевых котелках и добавили ее в пакеты с сублимированной едой. После еды мы затушили костер и шли еще час, пока в наступающих сумерках не стали возникать проблемы, с определением направления движения. Мы помылись в ручье, как могли - мыло, которое мы достали из коробки в самолете, очень помогло нам, улучшив нашу пробитую уверенность и моральный дух.

На небольшом расстоянии, от нашего предполагаемого пути, был лысый холм, и мы забрались на его вершину, чтобы поставить палатки. Никто из нас не хотел, чтобы какая-нибудь тварь подобралась к нам ближе, чем это было допустимо. Мы собрали достаточно дров, чтобы хватило надолго, и развели большой костер. Мы не особенно нуждались в тепле - мы просто хотели иметь хорошо освещенное, хотя и небольшое, пространство, в окружающей нас дикой местности.

* * *

Когда я вполз в палатку, Шэрон лежала на своем спальном мешке, бессовестно обнаженная и с широко раздвинутыми бедрами. Она не сказала ни слова, и я тоже. В одно мгновение я уже был без боксеров, а в следующее - лежал рядом с ней.

Она не хотела ни нежных поцелуев, ни ласковых поглаживаний.

— Нет..., — прошептала она, когда я попытался прикоснуться к ее груди и начать заниматься с ней любовью. — Вставь его в меня, Мэтт... Ты нужен мне прямо сейчас...

И я сделал то, что она хотела. Определенно, она была достаточно мокрой. Шэрон схватила мой член и ловко ввела его через губы своей киски во влагалище. Я глубоко вошел одним плавным движением.

— Уууууунннннннгггггххххххххх! — придушено стонала она. — О, Боже... глубже, Мэтт... больше...

Чем глубже я погружался, тем выше поднимались в воздух ее колени. Она зацепила лодыжки за мои почки и использовала свои ноги, чтобы заставить меня проникнуть еще глубже.

В том, что мы делали, не было никакого искусства - мы не занимались любовью. Мы были двумя человеческими существами, празднующими свое выживание с помощью самого старого ритуала в книге, подтверждая друг другу, что мы все еще живы, когда, возможно, этого и не следовало бы делать.

Шэрон сильно кончила, застонав в угол спального мешка, который она засунула в рот, чтобы заглушить свои крики. Когда я почувствовал, что ее киска начала сжиматься, то тоже кончил, изливая потоки спермы внутрь нее каждый раз, когда ее влагалище трепетало.

Я замедлился, опустив весь свой вес обратно на мои колени, но я не остановился. Шэрон крепко поставила ноги, на покрытый спальным мешком пол палатки. Я вошел в нее сильно, но не резко. Как только она оправилась от первого кульминационного момента, она начала работать над новым.

Я немного ускорился, с большей отдачей вгоняя член вглубь, и она ответила мне, приподнимая свою киску, чтобы вобрать в себя все больше и больше моего стояка. Еще через несколько минут, мы снова стали долбить друг друга, набирая высоту для очередного кульминационного момента.

Когда мы закончили, Шэрон устало натянула верхний угол своего спальника на нас двоих, и мы прижались друг к другу, ее дыхание согревало мою грудь, а я вдыхал аромат ее волос.

Ближе к рассвету, Шэрон разбудила меня, сидя на мне верхом и тихонько поскуливая, изо всех сил стараясь не шуметь. Когда мы оба кончили, она выгнулась вперед на моем теле, и так мы снова заснули.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Сегодня нам придется спать в твоем спальном мешке, пока мой немного проветрится, — с озорной усмешкой, сказала мне Шэрон на следующее утро.

— Но мой просто немного больше, чем обычный односпальный мешок... он не большой двуспальный, как твой, — возразил я.

— И что...? — хихикнула она в ответ.

Я понял - мы же не проводили ночи, извиваясь, пытаясь отстраниться друг от друга, когда спали. И если бы я мог избежать этого, я бы тоже не хотел лежать в большом мокром пятне. Ее мешок действительно нуждался в проветривании - очень, очень нуждался.

Это был не единственный спальный мешок в лагере, который нуждался в проветривании в то утро. Мы с Шэрон не обращали внимания, но, очевидно, все остальные пары в лагере, тоже много раз подтверждали свою человечность и дальнейшее существование, перед лицом смертельной опасности. Мы все немного устали, но чувствовали себя прекрасно. Все улыбались друг другу.

Мы нагрели воду из ручья в двух алюминиевых котелках - они вмещали не больше четырех литров каждый - смешали кипяток с прохладной водой, а затем сделали все возможное, чтобы смыть с себя последствия вчерашнего вечера. С этого началась практика, которой мы придерживались все последующие дни - поддерживать чистоту, насколько это было возможно в тех обстоятельствах, в которых мы оказались. Очень помогло мыло, которое мы нашли в пакете, лежавшем на заднем сиденье в самолете. Приведение себя в порядок, стоило нам нескольких часов, но оно того стоило.

С мытья себя, начался и другой обычай. Мы не обращали внимания на обычные правила скромности. Во-первых, живя в такой тесноте, скромничать было невыгодно. Во-вторых, мы бы не пережили нападение медведя и не собирались переживать. Мы вырыли ямы для наших отходов, и всякий раз, когда кому-то нужно было воспользоваться "удобствами", кто-то другой должен был стоять на страже. По крайней мере, мы считали это необходимым и не считали нужным обсуждать этот вопрос.

Скромность получила еще один удар, когда стало очевидно, что мы будем раздеваться каждую ночь, готовясь ко сну. Никто не хотел спать в той же одежде, в которой мы потели весь день, если можно было этого избежать. Раздеваться каждую ночь означало, что на следующее утро мы вставали без одежды, а затем надевали "свежие" рубашки и штаны при свете дня, вне палаток.

Все палатки были низкого силуэта, легкие туристические палатки, в них едва хватало места для двух лежащих людей - не было места для головы, чтобы переодеться внутри, поэтому мы переодевались на людях. У каждого из нас было с собой несколько смен одежды, и мы полоскали испачканную одежду в реке, но это только на руку.

Мы не услышали ни слова протеста от преподобного Паркера Андерсона, нашего двадцатисемилетнего богослова-пастора. На самом деле он и его жена, Мишель, делали то же самое, что и все мы. Паркер мне нравился. Казалось, он никогда не унывал по поводу себя или нашей ситуации, и всегда был готов поговорить с любым, кто был в унынии.

Я спросил его, могу ли называть его "падре", потому что где-то читал, что к капелланам на борту кораблей ВМС во время Второй мировой войны, независимо от их религиозного ордена, обычно обращались именно так. Паркер ничуть не возражал, и приветствие "падре", прижилось в группе с самого начала. Это просто казалось правильным.

* * *

На следующий день после нападения медведя, мы провели первый полный день на тропе, идя неизвестно куда, в неясном направлении к цивилизации и безопасности. Весь вчерашний день мы торопились, стараясь пройти как можно большее расстояние между нами и мертвым медведем. Нам это удалось, но в то первое утро на тропе, у нас болели ноги и спина. В тот первый полный день похода мы, наверное, не прошли и десяти миль, хотя были в движении двенадцать часов. Это было сравнительно легко, большую часть пути мы шли рядом с рекой (но не рядом с ней). Это было хорошо. Нам нужен был легкий путь на некоторое время, чтобы привести себя в рабочее состояние.

Нам повезло, что все мы были в хорошей физической форме, для обычной группы мужчин и женщин, но наша повседневная жизнь до этого приключения, не включала походы на большие расстояния. Нашим телам потребовалось несколько недель, чтобы приспособиться к физическим нагрузкам, связанным с постоянным движением при дневном свете, подъемом или спуском с хребтов и карабканьем по валунам, когда наш путь вынуждал нас преодолевать береговую линию реки. Однако уже через три недели после начала похода, все мы вошли в привычный ритм, и нам больше не приходилось каждое утро бороться с уставшими, нежными мышцами.

Стали проявляться индивидуальные черты. Пенни Мартин, которая работала в банковской сфере, как и ее муж, занималась легкой атлетикой в средней школе и продолжала бегать во взрослой жизни. Она легко приспособилась к пешим прогулкам в течение всего дня и, вероятно, могла бы каждый день укладывать всех нас под горизонт, если бы напрягалась.

Ее муж, Лайл, был еще одним заядлым рыбаком, и у него была своя очередь с жаберными сетями. Благодаря ему и Падре, в любое время, когда мы были рядом с ручьем или рекой, у нас была рыба на ужин, опираясь на их опыт.

Райан Дилейни оказался лучшим поваром в группе, и он взял на себя эту задачу на постоянной основе, поджаривая все, что Лайл и падре приносили с реки, или дичь, которую приносили другие. Когда мы шли, мы собирали ягоды с кустов рядом с нашим маршрутом, дикий лук или что-то еще, чтобы добавить в общий котел, за который отвечал Райан.

Я был назначен охотником. Я брал винтовку Remington, отходил от линии марша и пытался завалить косулю - иногда оленя, или лося, или еще кого-нибудь. В начале у меня было всего тридцать патронов к винтовке, и я выпустил три в гризли. Оставшимися я распорядился очень, очень осторожно и сделал так, чтобы каждый патрон был на счету, подойдя к цели как можно ближе.

Шэрон стала охранником лагеря, обычно носила мой. 357 magnum, чтобы сопровождать одного-двух человек в туалетные траншеи, которые мы рыли, охранять группы, собирающие ягоды, или вообще следить за всеми, кому нужно было куда-то идти. Каждый находил способ внести свой вклад, в достижение общей цели.

* * *

Через месяц после начала нашего путешествия, я шел впереди с винтовкой, надеясь найти оленя или лося, которого мы могли бы съесть на ужин. Мы хотели попробовать коптить все, что останется от мяса, чтобы взять с собой, поэтому я также искал место, где было бы много дров.

Я шел по одной из множества охотничьих троп, которые, казалось, вели одновременно отовсюду и в никуда. Спустившись с хребта, я увидел двух оленей хорошего размера, которые, очевидно, лизали камень примерно в ста метрах ниже по склону. Я двигался против ветра, поэтому был уже с подветренной стороны от них, держась ближе к земле и двигаясь медленно. Они даже не подозревали о присутствии постороннего. Крупный из них поднял голову, чтобы осмотреться, и я замер, опасаясь, что чем-то его спугнул.

Присев над небольшим валуном, я хорошо видел его в четырехкратный оптический прицел и точно знал, куда попадет пуля. Крупный самец сделал пару шагов в мою сторону и вскинул голову. Не торопясь, я сделал глубокий вдох, выпустил часть воздуха, затем коснулся спускового крючка и нажал на спуск. Громкий треск винтовки, еще долго отдавался эхом по горам. Крупный олень упал, не успев удариться о камни, через которые он переступал. Тот, что поменьше, бросился бежать по склону. Я, наверное, смог бы догнать и его, но это было бы очень рискованно, а мясо нам было не очень нужно. С сильно ограниченным количеством боеприпасов, я не хотел тратить лишнего, поэтому не стрелял.

Я спустился по склону к мертвому оленю и изучил место происшествия. Камень, который они облизывали, был в нескольких метрах от них, не тронутый кровью и мозговым веществом после смерти оленя. И тут до меня дошло. Что-то всплыло, из давнего телевизионного реалити-шоу. Диким животным, как и людям, нужна соль, но в природе нет удобных полукилогаммовых канистр с йодированной солью. Животным приходилось слизывать необходимые минералы и соль с месторождений, предоставленных природой.

В итоге, мы счищали слизанные части отложений ножами, а большие куски отламывали топором. Мы видели, что в окружающей почве было много минеральных остатков, но мы оставили их там, где они лежали. У нас было достаточно измельченного и перемолотого минерала, чтобы каждый мог взять с собой пол- или килограмм. Мы понятия не имели, сколько нам понадобится, но было разумно взять с собой побольше, иначе не хватит. Благодаря этому все, что готовил наш главный повар Райан Дилейни, было намного вкуснее.

* * *

Соль увеличивала вес каждого, но мы смирились с этим весом, потому что это было полезно. Довольно долго мы пытались сделать все наоборот - сбросить вес. Мы с Шэрон спали под дождевым тентом, который был над ее палаткой. Это избавило нас от необходимости нести на себе вес палатки и дождевой сетки.

Мы выбросили мой спальный мешок и просто несли ее спальник двойного размера, чтобы сэкономить еще больше веса. Все остальные, делали то же самое. Мы сохранили все боеприпасы для оружия, одну или две смены одежды, а теперь и соль, но почти все остальное, было строго необязательным. Мы превратились в стройную, сплоченную группу пеших туристов, передвигающихся по пересеченной местности через пустынные места.

* * *

— Ты хочешь мне что-то сказать, Мэтт? — тихо спросила Шэрон, когда однажды ночью, мы обнимались в прохладе частичной темноты.

—.. . Может быть, три маленьких слова? — поддразнила она.

Мы с ней неуклонно сближались. У нас уже были интимные отношения, поэтому мы работали в обратном направлении - узнавали друг друга. Мы разговаривали почти постоянно, иногда забывая, что рядом есть другие выжившие, и почти всегда проводили час или около того каждую ночь, шепча друг другу в спальном мешке.

— Ну..., — размышлял я. — О, я знаю... "Будет дождь"? О, нет... это два слова.

Я взглянул на сумерки, видневшиеся под дождевой сеткой.

— О, я знаю... "Сейчас пойдет дождь!"... да, это три, — поддразнил я ее.

Мы прижались друг к другу - я вжался в ее спину, а моя правая рука, небрежно обхватила ее правую грудь. Ее правый локоть со свистом пролетел по кругу и вонзился в мою верхнюю часть грудной клетки.

— Попробуй еще раз, — предложила она.

— О... Я просто не знаю, — ответил я, жалея, что у меня нет футбольных щитков, чтобы надеть их в постель с моей дамой. Я потер место удара, чуть выше третьего ребра. — Ну... есть... эээ... нет, я не могу так сказать!

— Что? — нетерпеливо спросила она.

— Я просто подумал... Я мог бы сказать "Я люблю тебя", но, черт возьми, ты уже знаешь это... это было бы не то, что ты хотел бы услышать...

Я понятия не имею, как она повернула свое тело лицом ко мне, но она сделала это... и всего за долю секунды.

— Скажи это еще раз! — мягко потребовала она, после быстрого поцелуя.

— Я люблю тебя, Шэрон Кинкейд, — сказал я ей.

На этот раз, поцелуй был более долгим и очень нежным. Без языка, но очень нежный и сердечный.

— Я люблю тебя, — повторил я.

Мне нравились эти поцелуи - наверное, я мог бы жить только ими, не употребляя ни мяса оленя, ни рыбы.

— Почему ты никогда не говорил этого раньше? — спросила она.

— А почему ты не говорила? — перебросил я мяч обратно в ее руки.

Она поцеловала мои соски, нежно покусывая их, прежде чем наклонить свое лицо к моему, для еще одного горячего поцелуя.

— Потому что мальчик, должен сказать это первым, — хихикнула она.

— Эй! Мы здесь в двадцать первом веке, женская свобода захватила весь мир... и ты не можешь сказать "я люблю тебя" первой? — недоверчиво спросил я.

— Не-а! — категорично заявила она, покачав головой. —.. . Это должен быть мальчик!

— Ну, я сказал это сейчас, — заметил я, —.. . а ты вообще мне этого не сказала.

Она коснулась моих губ своими и взобралась на меня, обвив руками мою шею.

— Я люблю тебя, Мэтью Джеймс Синглтари! — тихо сказала она и снова поцеловала меня. — Я так сильно тебя люблю!

Довольно долгое время мы не говорили слишком много, но мы очень, очень хорошо передавали наши чувства. В конце концов, она снова оказалась рядом со мной, лицом ко мне и прижалась к моей груди. Ее ноги были переплетены с моими, а ее руки делали с моим членом то, что было мучительно прекрасно.

— У меня есть еще пять слов, — мягко предложил я. — Они будут следовать за этими тремя...

— Что? — нежно спросила она.

— Ну, давай посмотрим... как насчет "Я люблю тебя..." и затем еще пять слов, например, "Ты выйдешь за меня замуж?".

Шэрон была сильной женщиной, и последние несколько недель на тропе, со всеми этими напряженными занятиями, только укрепили ее. Как только я произнес последнее слово, моя женщина вскарабкалась на меня, обхватила руками мою шею, как стальной капкан, и снова прижалась своими губами к моим, вытирая глаза.

Через несколько минут, мне пришлось взять тайм-аут, чтобы отдышаться.

— Знаешь, ты могла бы просто сказать "да"..., — предложил я.

— Да, милый, — прошептала она, — да, сейчас и навсегда!

— Ты бы вышла за меня замуж завтра... если бы мы могли? — спросил я.

— Да, — прошептала она мне на ухо.

Я повернул голову как можно дальше вправо - я не хотел кричать ей в ухо.

— ЭЙ, ПАДРЕ! — позвал я.

— Да, Мэтт?

— Ты можешь заключать брак между людьми, без брачного свидетельства? — спросил я.

Он сделал паузу.

— Ну... Думаю, да, и я думаю, что вы поженитесь перед лицом Бога, но штат Аляска, вероятно, имеет странную идею, что они должны иметь право взимать плату за эту привилегию...

— Давай утром ты поженишь нас с Шэрон... а я заплачу за это, когда мы доберемся до следующего города, как насчет этого?

— Хорошо! — согласился Падре.

— Сразу после завтрака! — сказал я ему.

Я был уверен, что он слышит улыбку в моем голосе.

— Чертовски вовремя! — заметил кто-то - думаю, это был Спенс Карлайл.

Раздался слабый шлепок. Его жена Венди была энергичной женщиной, которая не возражала против того, чтобы время от времени, поправлять манеры Спенса.

* * *

Рано утром следующего дня, после завтрака из остатков оленины, оставшейся с предыдущей ночи, падре провел небольшую церемонию, соединив нас с Шэрон узами брака. Мы находились высоко на хребте, с видом на речную долину и заснеженные горы на заднем плане - поистине Божий собор.

Я подарил Шэрон "обручальное кольцо", которое я выдолбил своим перочинным ножом, из небольшого куска сосны. В нем не было ничего особенного, просто символ. Но она, похоже, оценила эту мысль. Я полагаю, что именно это, означало все эти слезы. Она не отшлепала меня за дерзость, а это всегда хорошо.

* * *

Мы шли дальше, все еще держась юго-западной линии. Каждую ночь, мы проверяли положение Полярной звезды и на следующее утро, выбирали курс на какой-нибудь крупный ориентир. Дни превращались в недели, недели - в месяц, потом в два месяца и больше. И все равно мы маршировали. Я не знаю, сколько линейных миль мы прошли. Это было невозможно определить, потому что нам постоянно приходилось обходить отвесные скалы, которые мы не могли преодолеть, или выбирать маршрут вокруг горного склона, по которому нельзя было безопасно спуститься, или искать брод через реку, которую не удавалось перейти сходу - это всегда было что-то.

* * *

Была середина августа - наш самолет был посажен в начале мая - когда мы подошли к другой широкой реке. Она была слишком глубокой, чтобы перейти ее вброд, поэтому нам пришлось строить плот и переправляться на веслах или шестах. Мы уже делали это дважды, поэтому у нас был опыт в том, что нужно делать. Мы могли бы быстро справиться с этой задачей, если бы только смогли найти нужные нам бревна.

Бревна тяжелые. Таскать их - тяжелая работа. Нам нужно было найти место, где лес подходил бы почти к самой кромке воды, чтобы переноска была как можно короче.

Я повернулся спиной к реке, чтобы осмотреть деревья позади нас. Я уже почти решил, что наше нынешнее положение не подходит, и нам придется двигаться вверх или вниз по течению, чтобы найти нужное место, когда Шэрон громко вздохнула. Она обошла меня сзади и начала что-то делать в кармане, на задней стенке моего рюкзака.

— Что ты делаешь, милая? — поинтересовался я. Она не ответила.

Она расстегнула молнию, что-то вытащила и помчалась прочь от меня к берегу реки. Я обернулся, чтобы посмотреть, что она делает.

Там, на реке, в пятидесяти метрах от меня стоял ялик, метров шесть в длину или около того, с рулевой рубкой выкрашенной в блестящие синие и золотые цвета службы патрульной полиции штата Аляска. Человек, направлявший лодку вдоль берега, вероятно, уже видел нас - мы стояли на виду на берегу - но я позаботился об этом. Я достал свой 357-й калибр и сделал три быстрых выстрела в воздух, в сторону от нас. Я был уверен, что три разрывающих уши треска, привлекут внимание парня.

Шэрон позаботилась об этом вдвойне. Она достала ракетницу, которую я таскал с собой с тех пор, как мы оставили поплавковый самолет на том далеком озере. Она направила пушку в сторону недалекого патрульного катера, а затем выстрелила - почти горизонтально.

Ярко-красная сигнальная ракета взвилась вверх, очень близко к ялику. Парень, управлявший судном, увидел нас и сигнальную ракету совершенно отчетливо. Выстрелы вдвойне предупредили его о нашем присутствии, а красный шар сигнальной ракеты, четко обозначил нашу позицию. Он махнул рукой и крутанул штурвал, чтобы направить нос на берег, где мы с тревогой ждали.

Затем он увидел, что сигнальная ракета не набирает высоту, и, очевидно, также заметил, что она точно нацелена на его патрульный корабль. Он смотрел, как сигнальная ракета приближается все ближе и ближе. В последнюю секунду он нырнул в нижнюю часть рубки, чтобы избежать поражения. Осветительная ракета пролетела над рубкой в паре метрах, но он не мог знать об этом до последнего момента, когда пришло время принимать решение.

— Эй! Прекратите это! — крикнул он, когда выглянул обратно. — Я ВИЖУ ВАС! ДАЙТЕ МНЕ МИНУТУ, ЧТОБЫ ДОБРАТЬСЯ ТУДА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

Все мы, стоявшие на берегу реки, засмеялись. Это было здорово - смеяться над тем, что с нами происходит что-то хорошее, спустя столько времени. Я схватил Шерон и крепко обнял ее, целуя снова и снова.

* * *

Патрульный Дикой Природы Аляски, так он назывался на самом деле, сделал длинный звонок своему начальнику, используя свой спутниковый телефон. (Я сделал себе еще одну заметку - приобрести такой же и никогда, никогда не выезжать без него, за пределы города). Патрульный Адамс передал все наши имена на свою базу и объяснил все своему начальнику в общих чертах, пока я его инструктировал. Он попросил штаб прислать большой вертолет, чтобы переправить нас всех обратно в Фэрбенкс.

Оказалось, что наша навигация от (где бы мы ни находились в дикой местности) и до цивилизации, была не такой уж плохой. Даже если бы мы не встретили патрульного, когда он обнаружил нас, мы бы начали натыкаться на дороги, по которым можно было бы добраться до небольших городов. До этих дорог, было не больше нескольких дней марша через реку. Это было приятно. Мы были всего лишь группой совершенно обычных мужчин и женщин, но мы совершили невероятное - мы спасли себя.

* * *

Однажды во время нашего похода, Шэрон сказала мне, что у ее отца есть деньги, но она не уточнила, сколько именно. Я не спрашивал. Для меня это не имело значения, да и для нее тоже.

Очевидно, у ее отца были большие деньги, и папины владения сразу же пригодились. Например, он владел очень большим, очень красивым, очень дорогим отелем, недалеко от городской черты Фэрбенкса. После того как полицейские штата, были удовлетворены предварительным отчетом о том, как был приземлен мой самолет и как мы отреагировали, нас подвезла одна матерая секретарша из офиса, которая жила в непосредственной близости от этого отеля.

Мы вошли в вестибюль и сразу же поняли, что не вписываемся в обстановку. Наша грубая и суровая одежда была поношенной, даже немного рваной, и от нас воняло! На тропе это не было большой проблемой, потому что все остальные тоже имели довольно резкий запах, но здесь, в холле этого шикарного отеля, мы действительно выделялись. Я имею в виду, мы действительно выделялись!

Мы постояли немного, размышляя, как Шэрон может связаться с кем-то из бизнес-империи ее отца. Был второй день сентября, и мы считались "пропавшими без вести, предположительно мертвыми" уже почти четыре месяца. Мы не знали, как объявить, что восстали из мертвых и готовы снова начать жить.

Шэрон быстро решила эту проблему. Она заметила высокую женщину в темно-сером деловом брючном костюме и белой блузке, выходящую из лифта слева от нас, за которой следовала целая свита мужчин и женщин в деловых костюмах.

— ТЕРЕЗА! — крикнула Шэрон, во всю мощь своих легких. — ТЕРЕЗА! СЮДА!

"Тереза" даже не взглянула в нашу сторону. Она слышала Шэрон - я видел, как несколько голов в ее группе, повернулись в нашу сторону - но леди-босс никак не отреагировала. Это расстроило мою Шэрон.

— ТЕРЕЗА КАННИНГЕМ, ТЫ, ПОТАСКУШКА! ТЕБЕ ЛУЧШЕ ОБРАТИТЬ НА МЕНЯ ВНИМАНИЕ, ЧЕРТ! — крикнула она.

Это вызвало реакцию.

Напуганная, женщина в брючном костюме огляделась вокруг и, в конце концов, обнаружила сильно разгневанную Шэрон. У женщины отпала челюсть, и на ее лице появилось ошеломленное выражение. Она вслепую протянула свой телефон парню, стоящему позади нее, явно ожидая, что он возьмет его, потому что она тут же выпустила его из рук. Ему удалось поймать его. На самом деле, он ловил его три раза. Он дважды подбрасывал его в воздух, прежде чем, наконец, поймал его в полуметре над полом.

"Тереза" рысью побежала в нашу сторону, и Шэрон встретила ее на полпути через холл, где они сцепились в диких объятиях. Я последовал за ней более спокойно.

Обе женщины были в слезах, и Шэрон пыталась объяснить весь наш, почти четырехмесячный, поход обратно к цивилизации словами, разбавленными большим количеством воды. Получалось не очень хорошо. Я тронул Шэрон за руку, и она быстро повернулась ко мне.

— Милый, Тереза всегда была для меня очень хорошим другом, — тепло сказала она, а затем повернулась к Терезе. — Терри... Я хочу познакомить тебя с моим мужем. Терри-Мэтт... Мэтт-Терри!

Я протянул руку.

— Приятно познакомиться с вами, мисс Каннингем, — сказал я ей, вспомнив, что Шэрон назвала ее так минуту назад.

Женщина была немного не в себе. Она переводила взгляд с Шэрон на меня и обратно три раза.

— Шэрон... муж?... О, Господи! Когда... как... Я имею в виду, где...?

Шэрон, наконец, сжалилась над женщиной.

— Терри, нам нужно многое наверстать... но сейчас, как ты думаешь, ты можешь снять для нас комнату? Мы устали, и нам очень, очень... очень нужен душ!

—.. . Или два! — сказал я.

Шэрон взяла меня за руку и улыбнулась.

—.. . Или больше! — заметила она.

— О, Боже, да, — ответила Тереза.

Я не был уверен, было ли это реакцией на то, как спело пахли мы с Шэрон, или она просто ответила на вопрос Шэрон.

— САЙМОН! — крикнула она в ответ группе, которая маршировала за ней по вестибюлю. — ПОМЕСТИТЕ ШЭРОН КИНКЕЙД.. . Я ИМЕЮ В ВИДУ.. . ПОМЕСТИТЕ ДОЧЬ МИСТЕРА КИНКЕЙДА И ЕЕ МУЖА В ПЕНТХАУС... СЕЙЧАС!

"Саймон", должно быть, был менеджером отеля или занимал какую-то подобную должность, потому что примерно через полминуты, он уже шел к стойке регистрации, жестикулируя и что-то срочно обсуждая с хозяйкой на ходу. Через несколько секунд, он принес ключ-карту нашей маленькой группе. Он собрал всех троих и проводил нас в лифт, который, очевидно, был VIP-лифтом, потому что ему пришлось провести картой по устройству, установленному на стене рядом с ним, прежде чем дверь открылась.

Лифт остановился на пятнадцатом этаже, и Саймон провел нас к высоким двустворчатым дверям, которые открывались в огромные апартаменты. Внутри, мы с Шэрон сели на один из трех диванов в зоне отдыха, куда можно было попасть, спустившись по четырем неглубоким ступенькам. Мисс Каннингем сидела на другом, обращенном в нашу сторону. Мне было немного неудобно, потому что большую часть четырех месяцев, я сидел на твердых пнях или на земле. Я дал себе обещание, снова почувствовать себя комфортно.

— Реза, — начала Шэрон.

Очевидно, она и мисс Тереза Каннингем были близки, до всей этой недавней драмы.

— Реза, мы... Мэтт и я... мы попробовали все наши кредитные карты, и все они были аннулированы... и я думаю, что у Мэтта есть несколько двадцаток, которые были вымочены в реке, но у меня совсем нет наличных денег. Ты не могла бы узнать у дяди Кэла, не могли бы мы получить пару корпоративных карт, пока не наладим нашу..., — она проверила себя и хихикнула, —.. . ну, пока не наладим нашу жизнь?

— О, — продолжала Шэрон, — и мне нужно позвонить маме и папе и сообщить им, что блудная дочь вернулась.

Тереза стала ярко-пунцовой.

— Конечно, дорогая! — поспешно ответила она. — Мне жаль... Я просто была так потрясена, что не могла нормально думать.

Ей было стыдно, что она не подумала об этом.

— Вот, дорогая..., — сказала она Шэрон, —.. . вот мой мобильный - он не заперт - номера твоих родителей есть в списке контактов. Пока ты будешь с ними разговаривать, я позвоню Кэлу и начну действовать, хорошо?

Шэрон взяла телефон Терезы и пролистала список контактов, пока не нашла того, кому хотела позвонить. Это оставило нас, меня и мисс Каннингем, наедине.

Мы немного посмотрели друг на друга. Тереза Каннингем была привлекательной женщиной - я догадался, что ей около сорока лет. Она была высокой, темноглазой, со спокойными, почти безмятежными чертами лица. Вороново-черные волосы, уложенные почти до плеч, обрамляли привлекательное лицо. Она была руководителем высшего звена, в этом я был уверен. Об этом говорила ее уверенность и то, как на нее реагировали окружающие.

Я наклонился к ней, пока Шэрон пыталась дозвониться до своей матери.

— Мисс Каннингем...? — начал я.

— Пожалуйста... Я Тереза, — ответила она.

У нее была приятная улыбка.

— Тогда я Мэтт-Мэттью Джеймс, если быть точным - Синглтари, — сказал я ей и улыбнулся. — Если можно... не могли бы мы... мы с Шэрон... как-то получить кредитную линию или что-то в этом роде, в магазинах на нижнем уровне? Мы будем рады погасить его, как только сможем. У нас обоих довольно высокий уровень, и нам отчаянно нужно что-нибудь надеть. Мы начинаем оскорблять самих себя, а также всех, с кем вступаем в контакт.

— Мне жаль... Мэтт... черт! Я лучше, чем это... просто я так потрясена!

Она встала, подошла к небольшому столику возле двери и сняла трубку домашнего телефона.

— Это мисс Каннингем! — сказала она в трубку, когда ей ответили из приемной. — Вы меня знаете?

— Хорошо, мне нужно попросить Саймона Хамфри, или вы можете все устроить?

— Отлично! Пожалуйста, найдите мистера Чарльза и мисс Рирдон... пусть они немедленно поднимутся в пентхаус, пожалуйста. Затем... если вы распорядитесь, чтобы прислали обед на троих, пожалуйста... что-нибудь существенное... большие... огромные порции, хорошо?

Она пытливо посмотрела на меня.

— Огромные порции... по крайней мере, для двух убежденных хищников! — усмехнулся я. — И много чего пить... кроме воды... мы выпили столько простой воды, сколько нам хватит на всю оставшуюся жизнь!

Она улыбнулась на это и заметно начала расслабляться. Она передала последние инструкции тому, с кем говорила.

— Да, на этом пока все, спасибо, — сказала она, закончив телефонный разговор.

Она нажала на кнопку выключения и отпустила ее, послушала секунду, а затем начала бить указательным пальцем по клавиатуре.

— Донна! — коротко сказала она, когда соединение было установлено. —.. . Кэл на связи?

— Да, зайдите на совещание, пожалуйста, это чрезвычайно важно... да, я подожду.

Прошло всего несколько секунд.

— Да... Кэл. Если ты не сидишь, садись! Ты не поверишь - Шерон Кинкейд жива! — сказала она загадочному "Кэлу", на другом конце линии.

— Абсолютно! — категорически заявила мисс Каннингем. — Я здесь, в Фэрбенксе, в номере "Пентхаус" с ней... и ее мужем, прямо сейчас! Да... муж..., — повторила она, сверкнув на меня глазами и натянуто ухмыляясь. — Я не знаю, Кэл... я многого не знаю о том, что сейчас произошло...

Она снова посмотрела на меня.

— Временные кредитные карты... может быть, аванс наличными...? — прошептал я в ее сторону.

Она кивнула.

— Кэл... послушай, ты можешь попросить кого-нибудь оформить пару корпоративных карт для Шэрон и ее мужа Мэтта Синглтари, чтобы они могли пользоваться ими, пока не восстановят свои личные карты...? Да, Синглтари... Мэттью Синглтари... отлично... и пусть их доставит им курьер...? Я позабочусь об этом. О... Кэл, ты можешь позвонить мистеру Кинкейду и сообщить ему новости? Отлично!

— Нет... Думаю, на сегодня хватит, спасибо большое, Кэл... пока!

— Привет... Мама? — спросила Шэрон, в микрофон телефона Терезы.

Возникла беременная пауза.

— Мама...?

Шэрон подождала еще мгновение, затем отвела трубку от уха. Она подозрительно посмотрела на дисплей.

— Мама...? — спросила она снова, затем выразительно вздохнула. — Алло?

Она подняла на меня недоуменный взгляд.

— Она ответила, — объяснила Шэрон, — а потом... просто... ничего... Алло? Да, Дженни... это Шэрон... да... да, это я... мы все только что вышли из гор после авиакатастрофы...

— Она упала в обморок! Мама упала в обморок, — сказала нам Шэрон, прислушиваясь к далекому голосу.

Когда я хотел что-то сказать по поводу ее замечания, она подняла ладонь, помахав мне рукой и высунув язык с ухмылкой. За то короткое время, что мы вернулись в цивилизацию, я все больше злился, когда люди называли случившееся "катастрофой", потому что этого точно не было. И Шэрон прекрасно знала, что это начинает меня раздражать.

Я снова обратил свое внимание на Терезу Каннингем... которая, в ответ, изучала меня.

— Итак, мисс Каннин... Тереза..., — поправил я себя. — Чем вы занимаетесь для мистера Кинкейда?

— Я.. . ну, я консультант, в некотором роде.. . Я посещаю различные владения мистера Кинкейда и предлагаю... управленческую помощь в этой деятельности, — сказала она мне.

Это произвело впечатление.

Я понимающе кивнул.

— Звучит удивительно похоже на то, чем я занимался в другой жизни, — заметил я. — Мой босс называл меня своим "паладином", наемным стрелком, которого посылали выслеживать плохих парней, выяснять, кто грабит кассу и... ну, и все в таком духе.

Я усмехнулся.

— Действительно? — вежливо ответила Тереза. — Надо будет как-нибудь посидеть и обменяться историями, — пошутила она.

Она явно приняла все за чистую монету и увидела во мне родственную душу. Это было хорошо - мне было интересно, как я впишусь в толпу Шэрон. С другой стороны, Тереза, возможно, все еще нервничает после шока, вызванного восстанием Шэрон из мертвых, и еще не восстановила контроль над своими эмоциями. Она все еще может оказаться холодной деловой женщиной.

* * *

— МАМА! — крикнула Шэрон.

— Да, это я... нет, я в порядке, мама, правда... Я.. . МЫ здесь, в Фэрбенксе... в папином отеле... да, они очень хорошо о нас заботятся. — Она становилась раздраженной, затем она просветлела. — Да... Я должна тебя кое с кем познакомить...

Она усмехнулась.

— Когда ты приедешь, мама... он тебе понравится, — сказала она своей матери.

Они поболтали еще немного, прежде чем Шэрон повесила трубку. Она радостно огляделась вокруг.

— Мама собирается найти рейс сюда... она во Флориде... и она не знает, когда вернется папа. Какого черта папа делает на Огненной Земле, Реза? — недоуменно спросила она.

— Милая, я понятия не имею! — призналась Тереза. —.. . Надо будет спросить у него, когда он приедет, наверное, — добавила она.

* * *

Они долго беседовали, возобновляя дружеские отношения, которые у них были до того, как Шэрон отправилась на поиски приключений на Северном склоне. Я некоторое время слушал.

— Хорошо! — объявил я. — Не знаю, как все вы, но я чувствую, что меня зовет хороший, горячий, мыльный душ... и я не собираюсь больше сопротивляться, черт возьми!

Я улыбнулся, поднимаясь на ноги.

— Оооохх, — счастливо закричала Шэрон. — Я тоже... подожди меня, детка, — воскликнула она.

— Тереза...? — сказала она, обращаясь к мисс Каннингем. — Мы с мужем пойдем отмываться от нескольких месяцев грязи и мрака... и это займет некоторое время, хорошо?

Она на мгновение посмотрела на меня, а затем снова повернулась к Терезе.

—.. . И если мы найдем что-то, что нам понравится под всеми этими слоями грязи, мы можем даже немного задержаться, хорошо? — сказала она, приглашая Терезу понять то, что осталось невысказанным.

— Я позвоню, чтобы обед доставили..., — ответила Тереза, посмотрев на часы, — как насчет двенадцати пополудни ровно... это даст вам почти два часа, чтобы... смыть всю грязь и копоть пару раз, как вам это?

Я сверился с настенными часами и быстро показал понятливой Терезе, большой палец вверх. Я уже бросился догонять жену, которая бежала к большой ванной и успел вовремя, чтобы помочь запихнуть одежду, которую мы никогда больше не наденем, в пластиковые пакеты, которые мы нашли в шкафу. Позже, мы найдем для них костер.

* * *

Было несколько минут после полудня, когда мы с Шэрон вышли из ванной, в пушистых белых халатах. На столе возле балконной двери, мы обнаружили два огромных подноса с едой и напитками. Там же стояла пара молодых стажеров, которых вызвала мисс Каннингем.

Мы с Шэрон пригласили Чарльза Мэллори и Саманту Рирдон присоединиться к нам, и вскоре мы впятером, включая Терезу, поглощали толстые бутерброды и запивали их большими бутылками содовой... о чем мы с Шэрон могли только мечтать, во время похода через горы. Чарльз и Саманта были стажерами, им платили не больше, чем другим стажерам, и они, вполне возможно, тоже фантазировали о такой трапезе, как та, что была перед нами.

Тереза предоставила Чарльзу и Саманте роль наших личных помощников, и, по моей оценке, они отлично справились со своей работой. В кратчайшие сроки они смогли выяснить, где находятся мои родители и какой у них номер телефона - потому что я его не знал.

"Мама и папа" были записаны в моем старом списке контактов, и все, что мне нужно было сделать, это нажать на маленький зеленый значок телефона, чтобы связаться с ними на моем, теперь уже отключенном, телефоне. Шэрон и я - вместе со всеми остальными из нашей группы выживших - были мертвы, с точки зрения официальных властей. Как только бюрократия объявила нас умершими, возвращение в бюрократическую жизнь, было подобно вырыванию зубов.

Я поговорил со своими изумленными родителями и договорился, чтобы они приехали в Анкоридж. Им нужно было найти место для хранения их большого фургона, а затем они могли отправиться в путь. Тереза Каннингем, без моего ведома, повысила категорию их билетов до первого класса.

Тереза назначила себя опекуном Шэрон и меня, делая такие мелочи, как повышение класса билетов для моих мамы и папы. В общем, все, на что не хватало сил у Чарльза и Саманты, делала Тереза. Она на всех парах пронеслась через многих менеджеров среднего звена, в бизнес-организации Кинкейдов, не беря пленных. Она заставила трио юристов из штаб-квартиры Кинкейда работать над тем, чтобы аннотации всех смертей нашей группы, были отменены в системе - в любой системе, которую нужно было исправить.

Через полтора дня, у меня был новый телефон со всеми моими контактами, перезагруженными из облака, я снова был пилотом на хорошем счету у федерального правительства, мои водительские права на Аляске были продлены, мои банковские счета и кредитные карты были восстановлены. Я был в полном порядке.

Они договорились, что портные придут в номер и снимут мерки для полного комплекта одежды. Я немного поворчал. Во-первых, я мог заплатить за то, что нам нужно. Во-вторых, даже если бы мне не разрешили покупать вещи, я просто не видел особого смысла, в сшитых на заказ голубых джинсах и рубашках. Кроме того, мы с Шэрон собирались набрать несколько килограммов, теперь, когда мы не сжигали тонну калорий каждый день, поднимаясь по одной стороне горы и спускаясь по другой. Никто не обращал на меня особого внимания, но не обращали очень вежливо.

Тереза даже организовала для всей группы выживших, полное - подчеркнем слово "полное" - физическое обследование. Весь наш второй день в цивилизации, мы провели в больнице, где нам тыкали в каждую часть тела, измеряли, классифицировали, изучали и анализировали. В конце дня нам объявили, что мы чрезвычайно подтянуты и здоровы, о чем мы, в общем-то, уже знали. Это был последний раз, когда наша группа была вместе. После этого, все остальные отправились домой, чтобы вернуться к своей обычной жизни. Я отправился домой с Шэрон.

* * *

Мы с Шэрон ждали в аэропорту в двух креслах из жесткого пластика, держась за руки, тихо разговаривая и приятно потирая плечи. Я уверен, что никто не мог сказать, что мы влюблены - ну, может быть, это было немного очевидно. С другой стороны, нам было совершенно все равно, что подумают другие.

Мы находились в международном аэропорту Анкориджа, прилетев туда чартерным рейсом из Фэрбенкса, и ждали прилета матери Шэрон. Джудит Кинкейд с трудом добралась до Анкориджа. Корпоративный самолет ее мужа, был передан во временное пользование одному европейскому бизнесмену, поэтому он был недоступен, а все рейсы в этом направлении, были забиты до отказа.

В конце концов, она купила резервный билет в Майами и обратилась ко всем в зале ожидания с подтвержденным билетом на рейс до Сиэтла, предлагая десять тысяч долларов плюс билеты в любую точку мира любому, кто обменяется с ней билетами. Семья из шести человек из Галвестона приняла ее предложение и после короткого семейного совещания, была посажена на самолет в Калифорнию и Диснейленд, вместо Сиэтла по направлению к Аляске. Хороший выбор, на мой взгляд.

* * *

Самолет моей новой свекрови был здесь, по крайней мере, на асфальте. Прибытие было зафиксировано на мониторах, показывающих номера рейсов и назначение выходов на посадку. Я не мог дождаться - это было бы так здорово. Я изо всех сил старался, чтобы меня не тошнило.

Шэрон была занята, шепча мне на ухо, как я буду любить ее маму, и ее сестер, и ее брата тоже. Я увидел, как высокая привлекательная женщина с седыми волосами, спускается по эскалатору и смотрит по сторонам. Она смотрела по сторонам, искала. Я видел, как ее взгляд остановился на Шэрон и на мне.

Я быстро чмокнул Шэрон в щеку, чтобы привлечь ее внимание, и кивнул в сторону женщины, спускавшейся на первый этаж. Шэрон посмотрела и вскочила со своего места, быстро пересекая вестибюль аэропорта. Она обняла женщину, которая явно симпатизировала Шэрон.

Я медленно последовал за ней, давая им время пообщаться. Джудит Кинкейд наблюдала за каждым моим шагом, через плечо своей дочери. Шэрон уже сказала матери по телефону, что у нее есть муж, так что это не было полной неожиданностью, но это была наша первая встреча.

Я осторожно положил руку на спину Шэрон, и она выскользнула из объятий матери. Она полуобернулась, чтобы оказаться между мной и мамой, а мы с Джудит стояли лицом друг к другу.

— Мама... это мой муж, Мэтт... Мэтт, это моя мама, Джудит... ей нравится, когда ее называют Джуди.

— Миссис Кинкейд, — сказал я, как я надеялся, дружелюбным, искренним голосом.

Я был уверен, что у нее есть несколько - ну, несколько миллионов - вопросов о том, как и почему ее дочь, вернулась домой с совершенно незнакомым мужчиной.

— Джуди! Пожалуйста, — поправила она меня, с милой улыбкой.

Я был благодарен ей за эту улыбку - по крайней мере, она не хмурилась и не ворчала.

— Я собираюсь держать его рядом, мама, — объяснила Шэрон, —.. . я могу наткнуться еще на одного такого и мне понадобится кто-нибудь, чтобы убить его для меня!

Она указала на огромное чучело белого медведя, в центре вестибюля. Технически, белый медведь - это не гризли, но я подумал, что Шэрон можно простить, что она немного сболтнула лишнего. Знакомство матери с неожиданным мужем, было для нее тоже стрессом.

Джуди посмотрела на огромного медведя, а затем вопросительно на дочь. Она расслабилась.

— Я полагаю, там где-то есть история? — спросила она.

Затем она подняла руку.

— Вот и наша машина, — заметила она, когда подошел водитель в форме. — Мы можем продолжить это дома?

Она проскользнула мимо Шэрон и поцеловала меня в щеку.

Очко в мою пользу! Свекровь не была настроена враждебно. Я это очень оценил.

* * *

—.. . Я так понимаю, Мэтт - величайший рыцарь, в сияющих доспехах, в истории, и он убил дракона и спас тебя от съедения и все такое? — спросила Джуди свою дочь.

Мы сидели в самой большой гостиной, какую я только мог себе представить, если, конечно, я был способен на такие фантазии.

Мы с Шэрон расположились на диване, а "мама" Кинкейд поджала под себя ноги на другом, стоящем рядом. Джуди была очарована историей, которую мы с Шэрон рассказывали. Думаю, я даже заработал еще пару очков, когда вместо кофе попросил чай. Конечно, я хотел его в большой "мужской кружке", а не в изящной чашечке, но Джуди это даже понравилось.

— Он - мой рыцарь в сияющих доспехах, и он действительно убил монстра! — радостно ответила Шэрон, сжимая мою руку в локте и крепко прижимая ее к своему телу.

Мы сидели, удобно устроившись, под негромко играющую музыку и мило беседовали.

— Стоп, здесь! — вмешался я. — Джуди... ты должна знать, что твоя прекрасная дочь стояла рядом со мной, пока этот чертов медведь шел на нас. Я стрелял в него из револьвера, Шэрон нашла винтовку и принесла ее мне... идя прямо на медведя. И когда я выпустил все шесть патронов из револьвера, она отдала мне винтовку и начала перезаряжать револьвер.

— К тому времени, когда я израсходовал все патроны в винтовке, она перезарядила револьвер. Она вернула его мне и вставила еще один магазин в винтовку. Я всадил в медведя еще три патрона, и ваша замечательная дочь стояла там, нацелив винтовку на этого сукина сына, когда он, наконец, согласился умереть - так что, если в этой истории был неуклюжий рыцарь, то, несомненно, там была и принцесса-воительница!

Шэрон поднесла свою левую руку к моей правой щеке, повернула мое лицо к своему и поцеловала меня. Она с удовлетворенным видом повернулась к матери.

— Мой муж! — сказала Шэрон своей матери, совершенно довольным тоном.

Она ласково похлопала меня по левому бедру.

Мы проговорили несколько часов, рассказывая Джуди о походе - сколько горных склонов мы преодолели, сколько рек переплыли на плотах или вброд, если они были достаточно мелкими, и как мы поженились одним прекрасным утром, когда вокруг нас просыпалась дикая природа.

Джуди пришлось вытирать слезы с глаз, когда Шэрон рассказала ей об этом. Ей пришлось подойти к нашему дивану и обнять свою дочь. Они обе хорошо поплакали.

— Спасибо тебе... сынок, — сказала Джуди. — Спасибо тебе огромное!

Затем она обошла Шэрон, взяла меня на руки и крепко обняла.

— Спасибо, что привел мою дочь домой, Мэтт.

— Ну... мы, вроде как, привели друг друга домой, — хрипловато сказал я.

Джуди похлопала меня по руке.

— Я вижу... я знаю... вы двое - команда... и вы так чертовски хорошо подходите друг другу. Вы, очевидно, любите друг друга, и никто в мире не сможет понять, что вы чувствуете друг к другу.

— Я люблю... Я люблю его, мама... Я так сильно его люблю!

Шэрон разрыдалась, и это снова вывело ее мать из себя.

— Ну... черт! — запротестовал я, когда туман в моих глазах начал растекаться во все стороны. — Девочки, вы знаете, что если вы кому-нибудь расскажете о том, что я так плачу, вы испортите мою репутацию истребителя драконов по всему городу, верно? — спросил я, надеясь добавить немного юмора, чтобы мы могли отступить от всего этого.

Шэрон и Джуди немного посмеялись, и мы начали разжимать наши трехсторонние объятия, так что, полагаю, мне это удалось.

— Надеюсь, вы оба знаете, что все, кого я знаю, узнают о вашей романтической поездке... и о том, как вы убили того ужасного медведя... и как вы любите друг друга. Весь штат узнает об этом, прежде чем я закончу говорить! — поклялась Джуди.

— Эээээээ, Джуди..., — начал я.

— Мама! — перебила она, с прекрасной улыбкой на губах.

— Ээээ, мам..., — сказал я.

И остановился.

Обе женщины, смотрели на меня с ожиданием.

Мне пришлось пожать плечами.

— Понятия не имею, что я хотел сказать, — признался я, вздохнув. —.. . Полностью потерял ход мыслей.

Они посмеялись надо мной. В конце концов, я был всего лишь мужчиной. Мы снова обнялись, а потом сели пить чай и рассказывать о нашем путешествии.

* * *

Мои мама и папа прилетели на следующий день, и вскоре должен был прилететь мистер Кинкейд. Шэрон, я и Джуди встретили их в аэропорту, привезли в дом/особняк/замок Кинкейдов и поселили моих родителей в одной из гостевых комнат Кинкейдов. Мы с Шэрон разместились в той комнате, которая была ее спальней до того, как она уехала из дома.

Мы провели около часа, устроившись поудобнее друг с другом и поделившись парой историй. Джуди не терпелось рассказать о встрече с гризли, и она заставила комнату раскачиваться, пока рассказывала. Пару раз мне приходилось прерывать ее, когда Джуди слишком сильно приукрашивала факты, но она рассказывала историю гораздо лучше, чем Шэрон или я, поэтому мы позволили ей продолжать. Джуди и моя мама, Леа, сразу же подружились, а Шэрон, в считанные секунды, очаровала моего папу.

Мама бросила взгляд в мою сторону, когда ее впервые представили Шэрон, и я знал, о чем она думает. Насколько она знала, я расстался с женщиной по имени Мерседес, а это явно была не она. Я был уверен, что мне придется прояснить это позже.

* * *

Когда Брюс Кинкейд вошел в комнату, где мы все сидели, я наполовину ожидал услышать звуки труб, играющих рюши и переливы. Я практически слышал салют из 21 пушки, который был произведен на их заднем дворе, площадью в десять акров.

Мистер Кинкейд отослал всех своих помощников по делам и сбросил пальто, прежде чем посмотреть мне в глаза. Он пожал мне руку, затем сделал то же самое с моими родителями и крепко обнял Шэрон. Только тогда он даже приблизился к улыбке. Значит, по крайней мере, он ее любил. Мне было интересно.

После знакомства и некоторого общего обсуждения, отец Шэрон пригласил меня пройти с ним в его кабинет, который находился в коротком коридоре от гостиной. Мы с Шэрон уже говорили об этом и о том, как мы собираемся поступить.

* * *

Когда мы вышли, я был немного потрясен высокомерием этого человека и его уверенностью в том, что только он может определить, что сделает его дочь счастливой в жизни, а что нет. Он был совершенно уверен, что ковбою-пилоту не стоит даже думать о том, чтобы претендовать на место мужа.

Я снова сел рядом с ожидающей меня Шэрон и улыбнулся ей. Она ответила на мою улыбку, одной из своих собственных блестящих улыбок. Я кивнул. Все прошло примерно так, как она предупреждала меня.

Мистер Кинкейд подошел к серванту и налил себе в штоф, изрядное количество бренди, а затем устроился, в обитом кожей, вращающемся кресле у камина.

— Ну... как все прошло? — громко спросила Шэрон.

—.. . Предложил мне двести пятьдесят тысяч, чтобы я улетел из Анкориджа на ближайшем самолете и никогда не возвращался, — доложил я.

Кинкейд изумленно поднял глаза. Я не должен был этого говорить.

— ПААААПААААААААААА! — завопила Шэрон. — Ты предложил ему всего лишь столько?

Она закрыла глаза руками, очевидно, плача от неверия.

— Я оскорблена... ты оскорблен? — продолжала она, повернувшись ко мне лицом.

Она бросила плакать, как ни в чем не бывало.

— Да! — торжественно ответил я, кивая головой.

— ПАПА! — горько пожаловалась она, обернувшись к отцу.

— Как ты мог! Жалкие двести пятьдесят тысяч? Разве ты не любишь меня, папочка? — Она напустила на себя надутый вид. — Я стою гораздо больше, чем это... Папа, ты должен предложить Мэтту.. . по крайней мере, десять миллионов.. . двадцать миллионов! О чем ты думал?

При первых же ее словах, челюсть Кинкейда упала на грудь. Он попытался прийти в себя.

Шэрон не позволила ему, найти способ возобновить наступление. Она встала и подошла к нему. Выражение ее лица говорило о том, что она не шутит.

— Папочка, дорогой, — с хрупкостью сказала она, — давай все проясним. Ты можешь смириться с тем, что я буду со своим мужем до конца наших дней... или, папочка, ты можешь получить обратно принцессу-сучку, которая превратит твою жизнь и жизнь всех твоих друзей и партнеров, в ад, — злобно сказала она, обвиняюще ткнув пальцем в грудь отца.

— Что ты выберешь... папочка? — угрожающе спросила она.

Мистер Кинкейд оглядел нас со всех сторон. Он был более чем умен. Он видел, что его дочь подстроила всю эту неловкую сцену, и теперь знал, что она не намерена меня отпускать. Он знал, что я разыграл его в кабинете, выслушав его предложение. Оказавшись не в своей тарелке, он сдался.

— Добро пожаловать в семью, Мэтт, — заметил он, подняв свой бокал с бренди, в знак приветствия в мою сторону.

—.. . И удачи! — добавил он, но тут же расслабился и даже слегка улыбнулся.

Шэрон вернулась, чтобы сесть рядом со мной, и я поцеловал ее в губы.

— Что...? — спросила она, смутившись.

У нас с Шэрон был договор. Она беспокоилась о своем характере, считая, что слишком часто позволяет ему выходить из себя. Чтобы поработать над этим, я дарил ей поцелуй каждый раз, когда она подавляла умное замечание или сдерживала реакцию на что-то, что ей не нравилось. Она только что набросилась на своего отца, и поцелуй не должен был быть наградой за это.

— Тебя спровоцировали... неудачно, — прошептал я. — И ты никому не причинила физического вреда! — добавил я, затем поцеловал ее еще два раза.

Мы улыбнулись друг другу в лицо.

— Кроме того, папа, — сказала Шэрон, снова обращаясь к отцу. — Ты захочешь, чтобы Мэтт был здесь, со мной... и с твоим новым внуком...!

В комнате надолго воцарилось молчание.

Я повернулся к ней, пораженный.

— Ты имеешь в виду... ты...?

Она кивнула, безмятежно улыбаясь.

— Сегодня утром, пришли результаты тестов по нашим экзаменам, студент.

Я кивнул.

— Ну, в моем было несколько страниц, а в твоем - нет, — объяснила она. — Я на третьей неделе беременности.

— О Боже, — вздохнул я.

Затем я прижал ее к себе и изо всех сил старался задушить ее поцелуями.

— Почему ты мне не сказала? — прошептал я.

— Держала это в заднем кармане, — прошептала Шэрон в ответ, — на всякий случай, вдруг понадобится, например, если папа окажется большим дерьмом, чем он обычно бывает, — объяснила она.

Я снова поцеловал ее.

— Хммммм? — спросила она.

— Ничего кроме поцелуев, для тебя сегодня нет, — сказал я ей, —.. . ты защищала меня и наш брак... и у тебя будет наш ребенок... ты не можешь сделать ничего плохого сегодня, любимая.

Затем Шэрон отстранили ее мать и моя, чтобы обнять, поцеловать и поздравить. Я получил рукопожатия и поздравления от папы и Брюса Кинкейда, но без поцелуев. Когда будущие бабушки закончили с Шэрон, я обхватил ее руками и изо всех сил старался прижаться к ее губам своими. Она обхватила меня за шею и прижалась ко мне в ответ.

Когда закончили, Джуди отступила, чтобы сесть на подлокотник кресла Брюса.

— Они никого тебе не напоминают... может быть, тебя и меня? — спросила Джуди у своего мужа, после того как долго наблюдала за мной и Шэрон.

Брюс с минуту изучал нас, затем пожал плечами.

— Нет, не могу сказать как они, — высказал он свое мнение.

За это, он получил локтем по грудной клетке. Он поморщился, придав этому больше, чем немного драматизма.

— АХ ХАХ! — Я драматически захихикал. — Вот где она этому набралась!

Все посмотрели на меня, с вопросительными знаками в глазах.

— Меня вечно бьют локтем по грудной клетке, или щиплют, или еще что-нибудь, — объяснил я. — Теперь я вижу, что она получает это естественным путем - от своей матери! — обвиняюще произнес я.

Это вызвало легкий смех. Напряжение после скандального начала, вполне приятно спало.

— Итак... просто прошу совета, Брюс, — продолжал я, — есть ли шанс, что небольшая порка, время от времени, поможет справиться с этой склонностью использовать локти под ребра, в качестве разговорного гамбита?

Он обдумал вопрос.

— Я дам тебе знать, — сказал он мне, выбрав легкий путь.

Это принесло ему еще один удар по ребрам, но он широко улыбнулся. Мне начинал нравиться мой новый тесть, и мне казалось, что я начинаю нравиться ему, несмотря на себя.

Мой отец стоял у балконной двери, любуясь видом на улицу. Когда он вернулся на свое место, я спросил его.

— Привет, пап... Как ты думаешь, если маму отшлепать, это поможет? Это помогло бы справиться с некоторыми из ее более... э-э... агрессивных маленьких похлопываний, щипков и... прочего?

Отец ничего не ответил, только выгнул брови, садясь. Он поджал губы, вместо того чтобы ответить. Он покачал головой.

— Почему бы и нет? — ухмыльнулся я.

Мама изучала картину... чей-то оригинал, как я догадался... и она возвращалась к своему креслу рядом с папой. Проходя мимо, она похлопала меня по руке.

—.. . Не получится, милый, — тихо сказала она, — мне это слишком нравится, — объяснила она и прошла мимо, чтобы скромно сесть рядом с папой.

Папа выразительно пожал плечами и изобразил кота, проглотившего канарейку.

Джуди разразилась громким хохотом. Она попыталась подавить смех, закрыв рот обеими руками, но не смогла.

—.. . Ей это слишком нравится...!

Джуди беспомощно застонала. Она рухнула на мужа и попыталась запихнуть в рот, рубашку на его спине.

Я чувствовал, как мои глаза становятся все шире и шире. Я посмотрел на Шэрон.

— Даже не думай об этом, Бастер (герой комедийной драмы 1988 года - пер.), — посоветовала она, с одним из ТАКИХ взглядов.

Она наклонилась близко к моему уху.

— Я сейчас беременна, ты знаешь, — тихо прошептала она.

Ее глаза плясали.

* * *

Наш брак в лесу был действительным, но не законным в том смысле, что ни Аляска, ни другие Соединенные Штаты не признали бы его. Чтобы исправить это, через неделю мы провели гражданскую церемонию, с получением должным образом оплаченной лицензии на брак.

Ни Шэрон, ни я не хотели большой, пышной церемонии с миллионом гостей и тоннами стресса, но нам не совсем удалось донести эту мысль. Поэтому через месяц после гражданской церемонии, мы предстали перед проповедником в церкви, которую обычно посещали Кинкейды, и дали друг другу те же клятвы, которыми обменялись перед нашими товарищами по несчастью и председательствующим баптистским священником в глуши. Мать Кинкейда пригласила только двести шестнадцать гостей.

Отец Шэрон подарил нам на свадьбу ваучер, дающий право неограниченного путешествия на одной из крупнейших авиакомпаний мира, и мы часто им пользовались. Единственным нашим требованием было, чтобы место назначения было теплым, чтобы нам не пришлось носить тяжелую одежду или ботинки, а в отеле должно было быть много-много горячей воды для душа, джакузи. Мы не могли насытиться этой чудесной горячей водой. После многомесячного похода, когда было очень мало шансов привести себя в порядок, мы были не прочь побаловать себя.

Томас Брюс Синглтари родился чуть меньше, чем через восемь с половиной месяцев после того, как мы впервые узнали о его появлении на свет, а его сестра Джудит Лиа, родилась четырнадцать месяцев спустя. Они оба обхватили меня своими маленькими пальчиками с самого начала своей жизни, и они это знали. Мы решили не заводить больше детей, чтобы дать возможность нашим первым двум, немного подрасти.

* * *

Я был уверен, что Шэрон любит меня так, как ни одна женщина никогда не любила мужчину, и я был уверен, что мы были безмерно счастливы. Мы были счастливы, пока я не узнал, что ничто, в отношениях мужчины и женщины, не гарантирует вечного совершенства.