Anonymous - Письма друга из Парижа (Letters from a Friend in Paris). Часть 04 (Письма XI-XII)

ПИСЬМО XI

Можно легко предположить, что я был гораздо более склонен ко сну, чем к бодрствованию. Поэтому я позвонил в колокольчик и попросил принести мне чашку кофе и печенье. Под предлогом желчной головной боли я попросил их также не беспокоить меня за завтраком, а извиниться и попросить, чтобы меня оставили в покое, так как у меня была очень беспокойная ночь, что было правдой. Поэтому, утолив усталость вкусной чашкой кофе с молоком, я погрузился в глубокий и освежающий сон. Я проспал до десяти часов, когда нежные поцелуи дорогой Луизы привели меня в чувство. Она назвала мне час и сказала, что позвонила мне, когда они с Софи уезжали в повозке с пони на свои последние девичьи визиты. Папа, Фред и Том уехали в Руан подписывать соглашения, и я должен был встать, чтобы составить компанию Мама.

— И ты, и я знаем, что это значит, несчастный.

Тут она сунула руку мне под одежду и обнаружила лишь наполовину застывший кусок теста. Поэтому, отбросив мою одежду, она взяла его в свой очаровательный ротик и, сделав один-два пососа, вскоре заставила его напрячься. - Дорогой Гарри, - сказала она, - помолчи минутку и дай мне самой помочь. Я не стану заставлять вас тратиться, а сама куплю себе вкусненькое, отчего буду выглядеть еще более цветущей во время своих визитов и заставлю всех мужчин, которых я встречу, сходить с ума от зависти и желания.

Милая сладострастная девушка взобралась на мою кровать и, задрав свое платье, направила мой теперь уже одервеневший пего в свою готовую и ненасытную пизду. И действительно, прошло совсем немного времени, прежде чем она тяжело опустилась своим великолепным большим задом мне на живот, насаживаясь на мой хуй по самые яйца и изливая на него кипящий поток своих восхитительных трат, сжимая мой хуй в то же время с такой ужасающей силой, что я подумал, что она сейчас же откусит мне пего.

И все-таки это было очень вкусно, и если бы она продолжала столь экстатическое давление еще очень короткое время, я не смог бы удержаться от того, чтобы тоже потратиться. Но милая девочка вскочила и сказала, что это было бы несправедливо по отношению к Мама, тем более что она уже съела самое вкусное хуиное угощение, потому что со вчерашнего обеда в нее уже в двадцать пятый раз вонзался хуй, и хотя она не возражала бы удвоить это число, она должна помнить о других так же хорошо, как и о себе.

Никогда не было более ненасытного, распутного и похотливого существа, чем эта милая девушка, ни одного, кто бы обладал в большем совершенстве искусством возбуждать и ублажать мужчин и доводить их, как бы часто это ни случалось, до желаемого результата, удовлетворяя ее чрезмерную похотливость.

Она оставила меня одеться. Вскоре я спустился в столовую, где все было готово для меня, и дорогая Мама очень услужливо и любезно помогала мне с каждой роскошным блюдом на столе. Под таким добрым покровительством я вскоре завершил вкуснейшую трапезу, которую любезная Мама порекомендовала мне запить petit verre (рюмочка – фр.), превосходнейшим vieux (старым - фр.) коньяком. Я с радостью принял это предложение, так как по особенному блеску ее лучащихся глаз понял, что в воздухе витает злой умысел и что мне нужно иметь под рукой все свои средства.

Как только с завтраком было покончено и убрано со стола, я заметил, что это была бы хорошая возможность сфотографировать ее более удачно, чем в мой последний сеанс.

Я видел, что она сразу же приняла эту идею, зная, что, оказавшись в моей фотографической комнате, мы будем свободны от помех. Видя, как она готова, я смело предложил, чтобы она одарила меня в то же время возможностью занять несколько более свободных поз, чтобы ее великолепные юнонические формы обогатили мою частную коллекцию. Она улыбнулась в знак согласия, хотя и заявила, что я несколько назойлив, и спросила, как она вообще может принимать позы, подобные Юноне.

— Имея более свободные одежды, чтобы дать плавные линии драпировки и не ограничивать естественные волнистости вашей прекрасной формы жесткими рамками, - ответил я.

— Итак, моя дорогая мадам, может быть, вы выберете из своего гардероба несколько ниспадающих платьев и платков, а я пойду приготовлю зеркала? Вы можете присоединиться ко мне в комнате для фотографирования, когда будете готовы.

По ее довольному выражению лица я понял, что избавил ее от некоторого смущения и что это было именно то, что она хотела сделать, но без моего предложения, возможно, заколебалась бы.

Поэтому, пока она пошла в свою комнату, чтобы распорядиться, дабы ее никто не прерывал, и приготовиться, я пошел расставлять зеркала. Едва я был готов, как она присоединилась ко мне, закутавшись в большой черный бархатный плащ и перекинув через руку красную шаль. Я немедленно похвалил ее за восхитительный выбор цветов, которые не могли более полно оттенить красоту ее прекрасной кожи.

— О, дорогой мистер Харгрейв, неужели вы думаете, что я покажу вам свое обнаженное тело?

— А почему бы и нет, моя дорогая мадам? Эти фотографии предназначены не для всего мира, а для моей собственной частной коллекции, чтобы я мог сохранить совершенное подобие самой прекрасной формы, которую я когда-либо встречал в своей жизни. Итак, моя дорогая мадам, прошу вас, сядьте на эту кушетку и позвольте мне расположить вас в такой позе, которая лучше всего передаст представление о вашем великолепном и прекрасном бюсте.

Моя лесть все сказала; она вся улыбалась и поддавалась на все мои намеки.

— Отложите-ка пока шаль, а накидку откиньте вбок так, чтобы одна грудь была слегка обнажена.

Передвинув ее мантию, я обнаружил под ней только тонкую сорочку, окаймленную красивыми кружевами и только что из гардероба. На самом деле милое создание было полностью вовлечено в дело, и я понял, что лучше всего начать сразу же. Когда я сбросил плащ с одного плеча, ее прелестная обнаженная рука упала на бок, а расстегнутая сорочка скользнула в сторону, полностью обнажив одну из ее хорошо развитых, но прекрасно сформированных грудей. Я отшатнулась, как будто восхитительное зрелище, открывшееся моим глазам, было слишком для моих слабых чувств.

— Боже мой, мадам, - воскликнул я. -Какая нечеловеческая красота!

И в самом деле, великолепие форм, изысканная кремовая белизна ее тела, в высшей степени подчеркнутая черным бархатом, опять же облегченная небольшим участком белоснежной сорочки, отороченной желтоватой белизной богатых кружев, была картиной, достойной кисти Тициана, и ее было достаточно, чтобы свести с ума любого отшельника. Я бросился вперед, упал на колени, прикоснулся губами к соску этой прелестной груди и обнял ее.

— Мистер Харгроув! Да что это вы? - вскричала она, но, поддавшись моему напору, упала обратно на диван.

Я раскрыл мантию и приподнял ее легкую и почти прозрачную сорочку. Какое прекрасное зрелище предстало моим глазам! Она действительно была Юноной по форме, великолепной без всякого дополнительного воображения, и ее великолепно развитые волосы были еще более богато украшены большим количеством кудрявых шелковистых локонов, чем у ее прелестной дочери Луизы, которая была так хорошо обеспечена в этом отношении. Я раздвинул ее ноги, с очень небольшим сопротивлением, которое я должен был признать, и приклеив свои губы к ее сильно развитому клитору, который уже стоял в полном возбуждении, я восхитительно погамахучил ее. Она уже была такой сладострастно горячей, что едва успела схватить меня за голову обеими руками. Она прижала ее к своей великолепной, большой, жирненькой пизде, как будто хотела пронзить её ей целиком, издав крик удовлетворенной похоти, когда она излилась на мой рот и подбородок настоящим потоком.

Я никогда не видел, чтобы женщина тратилась больше, чем она. Это был, несомненно, давно сдерживаемый поток, внезапно вырвавшийся на свободу. Я просунул руку под свой подбородок, но смог просунуть “туда” только большой палец, который послужил ей чем-то, на что можно было израсходовать восхитительные соки, служащие для ее смазки. Я продолжал сосать ее большой клитор, который быстро восстановил свою жесткость, которую он частично потерял в трате.

— О, мой дорогой друг, приди в мои объятия!

Я встал, сорвал с себя сюртук, жилет и брюки, бросился на ее божественное и великолепное тело и тут же погрузился в ее изысканную пизду. Ее руки и ноги мгновенно обняли меня; руками она прижалась к моим ягодицам, используя их как рычаг для приподнимания своих ног, обнимавших мою спину, как будто она хотела, чтобы я вошел полностью. Так мы пролежали несколько минут в восхитительном трансе восторга. Ее пульсирующее и внутреннее перистальтическое давление, в котором, в частности, она даже превзошла необыкновенно превосходную Луизу, хотя и с меньшим сопротивлением на входе была самой восхитительной. Луиза почти могла откусить хуй. Не заходя так далеко, Мама была совершенна и очень возбуждала, так что мы недолго наслаждались этими восхитительными приготовлениями, но вскоре приступили к более активным действиям.

Наши движения стали быстры и яростны. Дорогая Мама поддержала меня с ловкостью, энергией и быстротой, совершенно поразительной для такого щедро сложенного человека, как она. Но она была в расцвете сил для здоровой женщины, в тридцать шесть лет, в том возрасте, когда страсти полнее понимают свою цель и с величайшим пылом отдаются ее осуществлению.

Ничто не могло сравниться с тем восторгом, который доставляла мне эта изысканная женщина. С такой неистовой похотью мы пробежали своё первое блюдо и провели его в агонии восторга, который, казалось, высасывал наши души в глубоких предсмертных вздохах. Несколько минут мы лежали, потерянные для всего окружающего, а потом она нежно поцеловала меня и тихонько пробормотала о небесных радостях, которые испытала в моих объятиях. Наши концы и воркование, и ее восторженное внутреннее воздействие на мой хуй едва ли позволили ему уменьшиться в объеме или жесткости. Наши любовные объятия вскоре погнали нас к другому. страстному течению любви, чтобы снова умереть в смертельной агонии последнего кризиса страсти.

Я трижды возлиял в сладостный тайный алтарь любви, прежде чем вылезти из изысканных ножен, в которых принес свою жертву Приапу. Я откинулся назад, чтобы приблизить лицо к этому великолепнейшему храму Венеры, и, раздвинув пальцами густой куст кудрей, который так богато украшал и декорировал сей грот любви, обнажил и раскрыл большие, надутые губы и открыл моему зачарованному взору одну из самых прекрасных и больших пёзд, какие я когда-либо видел. Она была действительно большая, но с маленькой дырочкой в ней, так что я думаю, это самая лучшая пизда, которую может встретить мужчина. Это было действительно славно видеть. Красивого лососево-розового цвета, окаймленная густыми темно-каштановыми кудрями, увенчанная удивительно тонким клитором, едва склонявшим голову после семи или восьми разрядов, ибо после нашей первой встречи это милое создание, в избытке своей похоти, неоднократно угасало и посылало потоки кипящей кончины на мой восхищенный хуй и добавляло безмерно к тому восторгу, который она ему дарила. И в самом деле, когда я с восхищением смотрел на славные красоты сей пизды, которые я обнажил, из ее вагины сочилось богатое, сливочное, смешанное масло, которым мы так обильно смазали ее внутреннюю выемку, и сочилось из действительно маленькой дырочки.

Это было слишком заманчиво, чтобы позволить сему богатому потоку быть потраченным впустую, поэтому я закрыл изысканное отверстие губами, облизывая и высасывая все, что я мог получить. Милый клитор возбудился и чуть не проткнул мне глаз. Так что, сменив дислокацию, я взял его в рот и большим пальцем трахнул ее пизду, вскоре заставив ее снова отдать сладкую дань природы. Затем я встал, раскрыв объятия, и она бросилась в них, и мы несколько мгновений стояли в самом восторженном наслаждении долгих и любовных объятий, положив ее голову мне на грудь.

Наконец она подняла свое прекрасное лицо, глаза ее сверкали, а рот сиял похотью. Она смотрела на меня с любовью и благодарила за то, что я подарил ей самые изысканные ощущения упоительного восторга. Наши губы встретились, наши руки блуждали по телам. Великолепная форма ее необъятной задницы, ее цвет, ее упругость и красота приводили меня в дикое желание.

— Ах, сударыня, - воскликнул я, - вы действительно Юнона, и я должен, как Юпитер, наслаждаться этим великолепным алтарем любви.

Здесь я наклонился и поцеловал великолепные ягодицы, которые держал в руках.

— Давайте, сударыня, окажемся оба во всей славе нашей наготы.

Ее черная мантия уже свалилась. Я приподнял ее сорочку, она сама мне помогала, и снял ее совсем. Я сбросил рубашку. Мы бросились в объятия друг друга для любовного объятия, в котором наши обнаженные тела встретились в полном и восхитительном контакте. Затем мы немного отошли друг от друга, чтобы я мог полюбоваться всем великолепием ее прекрасной фигуры. Конечно, её благородный зад был предметом моего величайшего восхищения, ибо я никогда не видел более прекрасного. Я умолял ее опуститься на колени на кушетку и позволить мне отдать дань уважения этой благородной и великолепной части тела. Она мгновенно подчинился. Я догадался, что ее склонность к операциям с тыла была столь же велика, как и к операциям с фронта, при том условии, что в последнем маневре она была уже хорошо оттрахана.

Вполне понимая, какую роль ей предстоит сыграть, она широко раздвинула колени и выпятила вперед свои тяжелые ягодицы, открывая взору открытую долину между огромными шарами и тонкое коричневое гофрированное отверстие, окруженное мелкими, очень тонкими шелковистыми завитками. Ее растянутое положение слегка приоткрыло дырочку, показывая, что мне не составит труда проникнуть внутрь, но это было так заманчиво, что я наклонился и, страстно целуя, просунул язык как можно глубже. Мгновенно я понял, что несмотря на то, что сфинктер был сравнительно большим и открытым, он обладал достаточной силой сжатия, поскольку плотно сомкнулся на таком маленьком и скользком предмете, как мой язык.

Так продолжалось до тех пор, пока милое создание не взмолилось, чтобы я приступил к операциям более серьезного характера. Встав на колени позади нее, я погрузился в ее восхитительную пизду, которую я нашел горячей и влажной, потому что похотливое создание снова себя израсходовало. Теперь она давала мне такие внутренние всасывания и восхитительные давления, что я не мог отступить, но продолжал ебаться в этой самой изысканной позе и был так экстатически восхищен ее действиями и видом ее самого великолепного зада в полной активности подо мной, что я побежал своим курсом туда, где был. Она напрягла клитор, в то время как одной рукой я ощупал все ее великолепные ягодицы, а двумя пальцами другой руки обхватил ее изящную дырочку.

Дорогая Мама снова пришла еще два раза, прежде чем я сам затих во всех экстазах самого изысканного и удовлетворяющего траха. Мы сохраняли нашу позицию до тех пор, пока восхитительные пожатия и мое возбуждающее обращение с ее великолепным задом снова не привели меня в нормальное состояние. Затем, перейдя от нижнего отверстия к верхнему и будучи хорошо смазанным как ее тратами, так и моими собственными, я одним энергичным толчком сразу по самую рукоять вонзился в ее жопную дырочку.

Внезапность нападения и мощный порыв, который сразу же довел мой хуй до пределов ее глубин, заставили ее вскрикнуть от восторга, потому что в ее случае не было боли, и привели к яростной, страстной, полной сил, похоти. Никогда еще я не видел такой активной попки: ее движения были во всех направлениях и велись со смекалкой, которая добавляла к изысканному удовольствию, которое доставляла ее восхитительная жоподырочка. Я стал таким же диким, как и она, и мы побежали самым быстрым темпом, и оба провели его с самыми дикими криками восторга.

Я видел, что в своей эротической ярости она прокусила дыру в подушке, на которой покоилась ее голова. Мы лежали в экстазе еще несколько минут. Наконец она повернула ко мне свое прелестное личико и с влажными глазами, полными вожделения, сказала, что никогда еще не испытывала более изысканного наслаждения, и умоляла меня остаться в ней еще.

Я прижал ее к себе и заверил, что слишком счастлив, чтобы думать об уходе. В самом деле, если бы я захотел, то не смог бы, потому что ее сфинктерная мышца держала меня так сильно, как я редко испытывал.

С такими возбужденными и сладострастными чувствами прошло совсем немного времени, прежде чем мой хуй снова напрягся достаточно, чтобы начать медленные движения. Я сделал это и, наклонившись вперед, одной рукой прижал ее к себе, а другой щекотал соски на ее грудях. Я обнаружил, что это произвело на нее такое же возбуждающее действие, как и на ее дочь. Позже она рассказала мне, что сосание или покусывание сосков было для нее столь же возбуждающим, как и то же самое с клитором, но когда оба действия были одновременными, это просто сводило ее с ума от удовольствия.

Вскоре она кончила, и восхитительное давление ее нижней дырочки, вызванное действием её траты, привело мой восхищенный хуй полную силу, и мы снова продолжали наш восхитительный курс, пока, как обычно, смертельная агония радости не настигла нас обоих.

Когда я отодвинулся, прежде чем встать, я наклонился и снова поцеловал, и просунул язык в это дарящее радость отверстие. Когда я поднялся, почти не успев обернуться, моя очаровательная спутница приподнялась или, вернее, перевернулась на живот, схватила мой хуй, засунула его в рот, высосала из него оставшиеся капли и вылизала дочиста, заявив, что это самый сладкий хуй, который она когда-либо чувствовала или видела. Когда она закончила, я мягко толкнул ее вниз и, раскрыв ее великолепные бедра, сделал то же самое для нее, вошел в нее и продолжал, пока не кончил. Я снова заставил ее потратиться, так как хотел удовлетворить ее страсти в достаточной мере, чтобы иметь время сфотографировать ее великолепные прелести во всех позах.

Теперь она тратилась так часто, что сама объявила, что должна сделать паузу на некоторое время, так что она с готовностью поддалась моим указаниям, и я снял несколько прекрасных ее поз: спереди и сзади, полный вид, стоя, сидя, лежа, увеличенные виды ее прекрасной груди, великолепные виды ее восхитительного и действительно прекрасного зада, с пиздой и нижней дыркой в поле зрения, и снова ее великолепной пизды, когда она широко раскинула ноги.

Ничего не могло быть прекраснее, и она сама была в восторге, видя, как воспроизводятся подобные прелести. В то же время я льстил ей и совершенно искренне говорил, что никогда еще у меня не было такой прекрасной женщины; единственной, кто когда-либо приближался к ней, и она во всем черпала свое превосходство из себя самой, была ее дорогая и прелестная дочь Луиза.

Она открыла глаза в ответ на мое необычное признание, но я подумал, что это хорошая политика - быть откровенным. Мое знание семейных тайн убедило меня, что с Мама я в полной безопасности. Но, как ни странно, она и не подозревала о моих сношениях с Луизой.

Я продолжал льстить ей, восхваляя похотливость Луизы, и ту, с которой я познакомился теперь из более очаровательного и превосходного источника, и я не удивлялся, что она была так совершенна во всех отношениях. Я думал, что она совершенна во всех изысканных любовных утехах, но теперь я знал, насколько превосходила ее прелестная и очаровательная Мама.

— Вы очень милый человек, мой дорогой мистер Харгроув, и я не удивляюсь, что вы понравились Луизе. Я рад, что она попала в такие хорошие руки, и надеюсь, что вы не перестанете ухаживать за ней, когда она выйдет замуж.

— Этого можно не опасаться, моя дорогая мадам, но это не должно мешать мне платить вам дань благочестия теперь, когда я знаю, насколько вы выше любой женщины в мире.

— Но разве я настолько превосходна?

— Да, моя дорогая Мама, потому что вы должны позволить мне называть вас этим милым именем, да, действительно, вы самая восхитительная женщина, какую я когда-либо знал, и, зная вашу прелестную дочь, это говорит о многом. Посмотрите, как этот бедняга тоже показывает, как он вас любит.

Она схватила мой хуй, и ее глаза снова наполнились похотью. Она бросилась в более тесные объятия, наши языки встретились. Мой хуй нашел путь в ее зияющую пизду, стоя так, как мы стояли; несколько толчков, и она, крича, замерла и упала бы назад, если бы я не поддерживал ее.

Я бочком подошел к дивану и, отодвинувшись, повернул ее, попросил встать на колени и, сначала хорошенько полизав ее восхитительную пизду, засунул в нее свой хуй и палец ей в зад, закончил свою дневную работу еще одной славной еблей.

Затем мы расстались, пообещав скорое возобновление наших встреч.

ПИСЬМО XII

Еще один перерыв в повествовании: Гарри возобновляет переписку с Чарли, где он присоединяется к семье Луизы за завтраком.

Как вы легко можете себе представить, мой дорогой друг, после тех диких эксцессов, которые я только что пережил, я был готов упасть в объятия Морфея. Посмеявшись над тем, как удачно я начал участвовать в кровосмесительных утехах этой восхитительной семьи, я погрузился в глубокий сон и заснул сном праведника.

На следующее утро мы все опоздали к завтраку. Дорогая Луиза была свежа, как роза в теплое майское утро. Мне показалось, что я никогда еще не видел на ее щечках более прелестного оттенка, а глазки не сверкали так ярко. Было очевидно, что её величайшая венерическая похотливость только придавала более значимое и определенное очарование редкой красоте ее лица и фигуры. Она всегда была самой веселой из веселых, но в это утро она, казалось, затмила саму себя; ее остроумные выходки изливались на нас с большим изобилием и блеском, чем обычно. Ее жизнерадостный дух увлекал за собой всех нас, особенно мужчин нашей вечеринки; даже паж, казалось, наслаждался живыми остротами ее ума.

У всех нас, конечно, были свои причины восхищаться ее веселостью и необыкновенной красотой. Тот же паж не без внутреннего удовлетворения поздравил себя с тем, что овладел этим очаровательным созданием.

Луиза сама сообщила мне об этом, когда мы после завтрака отдыхали в тени аллеи на террасе. Мы были вне пределов слышимости, и я поздравлял ее с красотой и остроумием, а также с необыкновенным блеском ее щек и глаз, свидетельствующим о том, что наша дикая оргия прошлой ночью (которую я не описал вам, мой дорогой Чарли, так как меня одолевала усталость) скорее усилила ее красоту ума и личности, чем истощила их.

— Как могло быть иначе, мой дорогой Гарри: ты знаешь силу моих либидозных страстей, потому что я сделала тебя доверенным лицом моей сокровенной души.

Я спросил, доставил ли Папа ей большое удовлетворение и часто ли он делал это после того, как мы с Фредом ушли из ее комнаты.

— О, невероятно! Три раза, и еще восхитительный гамахуч (оральный секс). Два раза спереди и один раз сзади. Когда все в доме зашевелились, на большее времени уже не оставалось. Я проводила Папа, а затем очистилась, чтобы освежиться, и отправилась в ватерклозет. Выходя, я увидела, что мимо проходил мамин паж.

— Иди сюда, Уильям! - крикнула я. - Ты занят чем-нибудь особенным, чего все ждут?

— Нет, мисс.

— Тогда зайди сюда на минутку.

Его лицо вспыхнуло, а глаза сразу же засверкали при этой мысли. Он последовал за мной в мою комнату, и я увидела, что его мгновенно охватило похотливое желание, по тому, как внезапно спереди выпятились его брюки. Не теряя времени, я обняла его и, поцеловав в красивое лицо, притянула к своей обнаженной груди, потому что на мне была только сорочка, и наклонилась, чтобы обнять его, так как опавшая сорочка обнажила все. Он приклеился губами к моим грудям, в то время как мои проворные пальцы расстегнули его брюки и вытащили очень красивый хуй - не такой большой, как твой, дорогой Гарри, но твердый, как слоновая кость, которую он напоминал и по цвету, и увенчанный набалдашником цвета киновари. Я притянула его за руку к кровати, и, упала на спину, он мгновенно вошел в меня, стоя у кровати. Я закинула ноги ему на плечи, где они послужили рычагом для активных движений моего зада. Мы оба горели страстью.

— Мой юный противник доказал свою способность к восхитительным битвам любви и сосал сосок, насилуя меня. Мы оба кончили вместе после быстрого поединка. Прекрасный мальчик никогда не терял своего стояка, но пульсировал от изысканного удовольствия в моих восторженных ножнах, и почти сразу же повторил. Последовал второй, несколько более неторопливый трах. Мы снова погрузились в смертельный восторг удовлетворенной похоти. Желая иметь его в более роскошной манере, я велела ему выйти из меня и раздеться. Он отступил, но тут же, прежде чем я успела приподняться, он опустился на колени, приложил свой рот к моей возбужденной и переполненной пизде и высосал все содержимое, пока я не излила восхитительный новый поток природного бальзама в его жадный рот. Это только еще больше разожгло мою возбужденную натуру. Его одежда была снята в одно мгновение, почти сразу же, как только я смогла изменить свое положение на кровати. Он вскочил и бросился в мои страстные объятия. Я сбросила сорочку, наши обнаженные тела встретились в сладостном объятии, его язык скользнул между моих раскрытых губ, его хуй, напряженный, как всегда, искал меня, безошибочно целясь в отверстие, где он уже дважды находил счастливое убежище.

Я заставила его замолчать на короткое время, в то время как, с удовольствием сжимая в себе и дико возбуждая пульсацию его великолепного молодого хуя, наши активные языки переплелись, как две горлицы. Такие непристойные действия вскоре привели нас ко всем диким излишествам, которые только могла вызвать крайняя похоть. Его юношеская энергия и удовлетворение его страстных желаний, теперь овладевших и мною, ибо это давно было величайшим желанием его сердца, сделали его таким же похотливым, как и я. Ты же знаешь, дорогой Гарри, как быстро приходит экстатический результат у меня. Я обнаружила, что мой юный атлет так же горяч и готов, как и я сама, его неизменный стояк с лихвой компенсировал меньший объем его хуя. Он выебал меня три раза, заливая мою восхищенную пизду потоками своей удивительно густой спермы, прежде чем выйти из нее.

Затем он удалился. Я перевернула его на спину и, усевшись на него верхом головой вниз, стала сосать его восхитительный хуй, пока он жадно впивался губами в мою пульсирующую пизду. Этот процесс вскоре произвел на каждого из нас свой естественный результат, и оба наших рта одновременно наполнились восхитительной эссенцией любви. Я продолжала сосать, пока его восхищенный хуй снова не поднялся в своей первозданной силе. Затем, повернувшись всем телом, я насадилась на жесткий кол, торчащий из его живота, и после нескольких подъемов и падений наклонилась вперед. Его страстные руки обвились вокруг меня и притянули меня к своей трепещущей груди; мои груди опустились почти к его голове, он схватил один сосок ртом и сосал его самым искусным образом, в то время как наши ягодицы были в полном и активном упражнении.

На этот раз нашей предсмертной агонии полностью удовлетворенного желания предшествовал более длительный период экстатических движений, дающих наслаждение, и мы погрузились в него почти без чувств, тесно прижавшись друг к другу в любовном объятии. Придя в себя, я перекатилась к нему боком, не давая ему выйти из меня, чего он и не желал, и мы начали любовную болтовню. Я спросила его, получал ли он когда-нибудь удовольствие от лучшей ебли.

— О, никогда, дорогая мисс Луиза. Я так тосковал по вам с тех пор, как вы приехали, и так мало ожидал, что вы будете моей, что теперь это радость, которую невозможно даже вообразить. Никогда еще у меня не было такой восхитительной постельной подруги.

— Что? - спросила я. - Разве я превосхожу Мама? Потому что я знаю о твоих проделках в нашей семье.

— Мадам, конечно, первоклассная женщина, и именно она первая научила меня, что такое женщина, и я очень люблю ее, но как бы она ни была восхитительна, ни она, ни мисс Софи не могут сравниться с тем изысканным наслаждением, которое вы мне доставили, дорогая мисс Луиза.

— Как, юный кобель, ты и мою сестру поимел?

— О да, но я думал, что вы знаете, как и о мадам, иначе я не стал бы упоминать об этом.

— Она хорошо ебётся?

— Очаровательно, но не в силах сжать меня в себе так сладостно, как вы сейчас, дорогая мисс Луиза. Почувствуйте, как вы заставляете мой хуй стоять так же яростно, как и всегда!

И действительно, он был твердым, как слоновая кость. Я рискнула высказать предположение и спросила его, как часто он трахал Софи прошлой ночью. Поскольку и Фред, и Папа были со мной, я предположила, что пажа, вероятно, не было с Мама, и, так как теперь я знала, что он служил также и Софи, я сразу же задала предыдущий вопрос. Он выразил удивление, что я знаю, что он был с Софи, но признался, что имел ее восемь раз.

— В таком случае, - сказала я, - ты должен встать, иначе нанесешь вред своему здоровью таким излишеством.

Молодой негодяй тем временем управлялся с моими большими ягодицами, которыми, как ты говоришь, я обладаю в таком совершенстве, и теперь умолял меня оказать ему еще одну услугу, прежде чем он покинет меня. Он взмолился за то бедное бессловесное создание, которое я снова привела в такое возбуждение, а затем, просунув палец в мою заднепроходную дырочку, попросил меня позволить ему насладиться этим дающим удовольствие отверстием, как bonne bouche (отличным ртом – фр.), прежде чем мы расстанемся, чтобы он мог испытать экстатический восторг обладания каждым из моих очаровательных входов. Конечно, я сразу же ему в сём потакала. Ты знаешь, что ничто не доставляет мне такого удовольствия, как кончить таким образом. Я встала на четвереньки, и обрадованный паж принял ту же позу, сначала наклонившись, чтобы вылизать мою пизду, а потом приложив язык, как увлажнитель, к моей тоскующей жоподырочке, в которую он засунул свой язык как можно дальше. Затем, разъяренный похотью и крайне похотливо возбужденный, он поднес к сему отверстию свой твердо стоячий пего и пронзил по его самые маленькие твердые яйца при первом же выпаде. Я сжала его с огромной силой, которой ты так много восхищаешься и знаешь, что я ею обладаю. Я крепко держала его там, восторженного пленника, несколько минут, а затем мы пробежали через поток восторженного наслаждения, закончившись, как обычно, глубокими вздохами удовлетворенной страсти. Мой молодой и восторженный насильник доказал силу своей страсти и удовлетворения от обладания мной, едва потеряв свою дающую удовольствие жесткость, и когда он обхватил мое тело руками, дроча мой клитор и засовывая несколько пальцев другой руки мне в пизду, в то время как он продолжал активные действия в моей жопной дырочке, он мог крепко держать меня и не отпускать. Правда, я не испытывала к сему отвращения, потому что юный негодяй доставлял мне сильнейшее наслаждение, безмерно усиленное тем фактом, что я следовала за всеми дикими похотливыми удовольствиями, которые ранее доставляли мне ваши три восхитительных хуя. Ты знаешь, мой дорогой Гарри, по признаниям, которые я с таким восторгом позволяла делать вашей близкой душе, что чередование, непосредственное чередование нескольких мужчин во мне добавляет к моему непристойному наслаждению своей похотливостью.

— Ну, мой энергичный юный паж, удерживая в своем владении мою жаждущую особу, сладострастно выебал меня еще раз, и, на этот раз, после экстатической разрядки с обеих сторон, наконец удалился. Я обсосала хуй этого милого парня, сделав его чистым, как новая булавка, и отослала его прочь, такого гордого и радостного юношу, но не без многочисленных объятий и обещаний возобновить такие восхитительные упражнения. Отсюда и его удовольствие от моего приподнятого настроения.

— Никогда, никогда прежде, мой дорогой Гарри, я не испытывала такого экстравагантного восторга, как вчера. И всем этим я обязан тебе, мой дорогой Гарри, потому что, если бы ты не поделился с Фредом некоторыми вещами, о которых, кстати, ты должен рассказать мне во всех подробностях, я не провела бы такой восхитительной ночи, ночи, которая исполнила все те прелести, которые рисовало мое самое смелое воображение.

На этом она закончила свое изысканное и волнующее описание встречи с юным Уильямом.

Вы можете представить себе мое состояние, но результат должен последовать в другом письме.