SleeperyJim Chasing The Last Road To Stockholm - В погоне за последней дорогой в Стокгольм

Ну что, дружок, налей себе большую чашку чая, бери побольше печенек, поудобней устраивайся в кресле. Тебя ждет охренительно большая история!

Примечание переводчика - Дамы и господа! Представляю вашему вниманию 2 место на Литэротике за прошлый год! Повесть, получившая за второе место целых 200 долларов!

Примечание автора - Это началось как часть моей вселенной Разговоров, но оказалась гораздо более длинной историей, чем я обычно пишу. Однако я не извиняюсь за её длину, получив несколько электронных писем с жалобами на то, что я пишу просто короткие истории и не предлагаю ничего такого, во что читатели действительно могли бы вцепиться зубами.

Если вам не нравятся длинные истории - не читайте её. Если вы ищете дрочку, не читайте её - там есть секс, но речь не об этом. Если вам не нравятся диалоги, то определенно не читайте её.

Итак, исходя из того, что вы не можете угодить всем, при этом угождая и себе, и что моя профессиональная гордость была уязвлена теми, кто подвергал сомнению мои навыки. .. вот вам новая история!...

В ПОГОНЕ ЗА ПОСЛЕДНЕЙ ДОРОГОЙ В СТОКГОЛЬМ

Он приходит за всеми

Ведь даже любовь умрет.

Но позволь ему взять все в свои руки

Детка, позволь ему взлететь.

Блеск черепа, блеск черепа...

“Мрачный Жнец” (B. Lake) 2012г.

Нулевой час.

— Никаких резких движений и молчи! Дай мне ключи и уходи. И не оглядывайся, если хочешь сохранить свое лицо!

Не самое вежливое заявление, но я думаю, что у угонщиков автомобилей не слишком часто бывает возможность читать "100 вежливых манер в современном обществе". Ну... если подумать, они, вероятно, большую часть времени за рулем.

Меня никогда раньше не грабили, и, несмотря на очень четкие инструкции, которые мне прошипели в спину, когда что-то очень многозначительно вонзилось в нее, я действительно не знал, что делать. Должен ли я поднять руки вверх? Как же я тогда отдам им ключи от своей машины? Я не хотел лезть за ними в карман, на случай, если это вызовет какую-то реакцию. Может быть, они подумают, что я лезу за каким-нибудь оружием.

Если я уйду, не отдав им ключи, меня убьют. Если я полезу за ними в карман – меня убьют. Если я попытаюсь объяснить свою дилемму, меня, вероятно, тоже убьют. Явный яд в голосе громко и ясно показывал, что его владелец просто искал оправдание для убийства.

В общем, это была очень странная ситуация, в которой я оказался. Я припарковался на обочине дороги среди океана пшеничных полей, вдалеке от любых признаков человеческого жилья, и как раз собирался расстегнуть молнию, чтобы облегчить нагрузку на мочевой пузырь, когда оружие ткнулось мне в спину. Я имею в виду, насколько это было нелепо? Когда угонщики автомобилей начали слоняться по полям в надежде на смехотворно слабый шанс, что какой-нибудь путешественник может остановиться прямо там, чтобы отлить?

Самая странная вещь из всех, что сейчас происходила, так это то, что я не паниковал, просто раздумывая над сложившейся ситуацией. Мой разум, казалось, был ясен, и, когда я стоял рядом со своей машиной, он велел мне поднять руки и слегка наклониться вправо, чтобы взглянуть в зеркало заднего вида.

Часть оружия, которую я мог видеть в отражении, выглядела закамуфлированной. Оттенки зеленого и коричневого цветов в различных пятнах. Ствол казался слегка изогнутым, и я не мог разглядеть большую часть ствола... или затвора... или даже рукоятки, зажатой в этой маленькой руке. Что, черт возьми, это был за пистолет? Я не знал, что делать с этой информацией, пока внезапно все это не пришло мне в голову.

Я внезапно вывернулся, моя правая рука отлетела назад в отчаянной попытке вывести их из равновесия на секунду или две, пока я с возгласом бежал к сомнительной безопасности пшеницы. Я почувствовал боль в тыльной стороне ладони, услышал очень отчетливый звук стучащих друг о друга зубов и подготовился бежать.

К сожалению, грабитель оказался быстрее, обхватил меня за талию, а затем соскользнул вниз, чтобы обхватить мои бедра, затем колени и, наконец, ступни. Какого хрена?

Я выпрыгнул из захвата и отчаянно огляделся, когда побежал. Затем я резко затормозил. Там был только один из грабителей. И он лежал ничком на земле лицом вниз.

В откинутой руке была... палка.

Как оружие, у него было несколько недостатков. У него не было ни спускового крючка, ни магазина, ни прицела. У него даже не было острого края. Но его главным недостатком было то, что это была... палка! И даже, причем, не очень-то и большая!

У нападавшего также было несколько недостатков. Это было очевидно. Например, тот факт, что он был без сознания или в отключке, и что на самом деле это была девочка или какой-то недоразвитый паренек. Нет, соотношение груди, талии и бедер указывало на то, что это была маленькая девочка, маленькая, полуголая девочка, одетая только в мужскую рубашку, какие-то простые, грязновато-белые трусики, прикрывающие круглую маленькую попку, и какую-то вязаную серую шляпу. Вся одежда была явно грязной. Кусок хлопчатобумажных трусиков оторвался от пояса на одном бедре и оставил дыру. У моей бывшей была такая пара, и она утверждала, что они слишком удобны, чтобы их выбрасывать. Эти выглядели так, словно они были готовы сдаться и согласились быть выброшенными, умоляя о сладком облегчении в куче мусора.

Я посмотрел вниз на распростертую фигуру, грудь которой поднималась и опускалась, чтобы доказать, что она жива, в то время как слабый свистящий звук от невидимого лица свидетельствовал о склонности к храпу, и попытался понять, что, черт возьми, происходит. Я понял, что мой уровень адреналина был примерно на десять футов выше, чем надо, и я действительно задыхался от страха. Мое сердце только начало успокаиваться.

Я разозлился.

Какая-то карликовая женщина пыталась угнать у меня машину, угрожая палкой, и я очень серьезно подумывал о том, чтобы уступить этой угрозе. Как она, блядь, посмела. .. Ладно, я не был Халком или даже Тором, но я был почти уверен, что не выглядел каким-то слабаком. При росте пять футов одиннадцать дюймов и семи восьмых дюйма я был на самом деле выше некоторых Мстителей... Черная Вдова и Алая Ведьма точно ниже меня ростом.

Да, у меня есть значок Нердлинга (прим. переводчика - т.е. он задрот и нудила), но это все равно не объясняло, почему грязная манчкин думала, что может ограбить меня.

Я помочился на заднее колесо своей машины, пока думал об этом. Я обезоружил ее, переломив веточку надвое. Я не слишком мягко толкнул ее ногой, пока она не хмыкнула и не подняла голову. Ее лицо было таким же грязным, как и все остальное.

— Вставай!

— Пошел ты, придурок!

Мой рот открылся от удивления. Я не мог поверить, что мне хамит какой-то ребенок, который, заметьте, только что не смог меня ограбить.

— Ты целуешь свою мать этими губами?- зарычал я

— Нет. Но ты можешь поцеловать меня в задницу своими!

— Я бы не стал целовать твою грязную задницу ртом моего злейшего врага! - возразил я.

— Только потому, что твой член, вероятно, был бы слишком глубоко у него во рту, - ответила она, и я должен был признать, что у нее были некоторые таланты, когда дело доходило до оскорблений. - Вы, педики, все одинаковые!

— Ну, когда я столкнулся с тобой, я понял, что быть геем, вероятно, было бы лучшим выбором.

— Тебе лучше не прикасаться ко мне, или я оторву твой член через твою задницу.

Боже, при одной мысли об этом у меня заслезились глаза.

— Как я уже сказал, быть геем было бы лучшим выбором.- Я поднял руку, чтобы остановить поток ее брани. Она на мгновение съежилась, а затем опять разозлилась, рыча.

— Ты пыталась угнать у меня машину!- Я обвинил ее прежде, чем она смогла вернуться к потоку оскорблений.

— Ну и что?

— Ну и что? Что ты имеешь в виду, ну и что? Ты не можешь просто так сказать, ну и что! Это так не работает. Ну и что? Так... это не только незаконно на во всех смыслах, но и чертовски грубо!

Мой разум работал не особенно чётко, потому что его переполняли страх, адреналин, облегчение и гнев одновременно, и это было все, что я мог придумать.

— О, отрасти яйца, будь мужиком!

Я уставился на нее. Она уставилась на меня в ответ. Она, вероятно, выиграла состязание в гляделках, так как казалось, что на ее стороне была чистая ненависть, в то время как мне приходилось довольствоваться простым обычным старым гневом. На мгновение я задумался, не тренировала ли ее моя бывшая жена.

— О, теперь я понимаю. Я только что понял, что ты настоящий живой гоблин, посланный из ада, чтобы мучить меня.

— Это зубы и когти выдали меня? - усмехнулась она.

— Нет. Это было больше из-за того, что ты был маленькая, грязная и очень отвратительная!

К моему удивлению, она разрыдалась, ее плечи затряслись от рыданий, а лицо снова уткнулось в грязь. А мы ведь так хорошо поладили. Какой позор.

Я сделал то, что делают мужчины в подобных ситуациях. Я оглядел все вокруг, кроме нее, стараясь не хмуриться в виноватом замешательстве и не пинать грязь носком ботинка. Я также подавил желание отполировать те же самые туфли об заднюю часть штанины. Я имею в виду, что я даже не американец, и я все еще чувствовал острую необходимость сказать "О, черт возьми".

Я сфотографировал ее на свой телефон.

— Я сообщаю об этом в полицию, - сказал я.

Она снова подняла голову.

— Ты ударил меня!

— Да.

— Ты не должен бить девчонок. Это нападение!

— Ну, не тогда, когда они пытаются ограбить вас с помощью смертоносного оружия!

— Это была палка, ты, дебил!

— Ты сказала мне, что разнесешь мне этим лицо, ты миниатюрная убер-сука.

— Ну, между нами говоря, у кого из нас настоящая травма, а? Как ты думаешь, кому поверят копы? Ты, большой сильный мужчина, или я - маленькая, испуганная, плачущая девочка с синяком на лице?

— Ты думаешь, я из тех, кто любит мужчин? - Я все еще обдумывал ее угрозу, так что, думаю, был немного сбит с толку и мог показаться немного растерянным. У нее была своя точка зрения относительно достоверности этих двух утверждений.

— Это то, что ты запомнил из всего разговора? Конечно, я так не думаю! Ты думаешь, мне нужен психиатр, чтобы понять реальность? Он - мужик... ха!

— На самом деле, я думаю, тебе нужен психиатр, чтобы держать тебя в смирительной рубашке.

— Я не сумасшедшая! - слюна прямо вылетела у нее изо рта, и я увидел настоящую ярость в ее глазах.

— О, ну тогда все в порядке. Мне просто нужно было услышать, как ты это скажешь, и теперь, когда ты это сделала, ну... ты определенно убедила меня!

Я вернулся, не в силах остановиться, несмотря на то, что снова начал всерьез беспокоиться. Она действительно выглядела немного сумасшедшей.

— Я имею в виду, что почти все здравомыслящие люди пытаются стрелять в людей палкой... когда им пять гребаных лет!

Последнюю часть я прокричал, многозначительно постучав себя по виску. Я знал, что она была просто матерящимся ребенком, и я - в приливе адреналина - отреагировал очень неуместно, но она не только заставила меня думать, что я умру, ее постоянные оскорбления действовали на меня. Она просто не замолкала и не давала мне подумать. Если бы она только заткнулась на хрен! Я должен заставить ее заткнуться!

О черт, теперь я тоже казался сумасшедшим, даже себе. Именно это и говорили все сумасшедшие перед тем, как вытащить мясницкий нож и наброситься на всех. На мгновение я всерьез подумал, что ее безумие может быть заразным.

— Не называй меня сумасшедшей! - повторила она, ее крик был таким громким, что оборвался на полпути, как будто что-то оборвалось у нее в горле. Она поднялась на ноги, тяжело дыша.

— Тогда не веди себя так! - крикнул я в ответ. - И в то же время перестань вести себя как гребаный молокосос! Тебе сколько... одиннадцать, может быть, двенадцать? Сквернословие не делает тебя взрослым. Веди себя в соответствии со своим возрастом, а не с твоим гребаным размером обуви! Даже если ты психопат и безумный гоблин.

Я не мог удержаться, чтобы не вставить эту последнюю часть - казалось, она нажимала на ее кнопки, и, несмотря на то, что я был взрослым, в тот момент я был за то, чтобы нажимать на эти кнопки, как будто они были рабочими частями оргазматрона.

— Мне двадцать, ты, мерзавец, женоненавистническая свинья! - завопила она и бросилась прямо на меня. Мерзавец? Женоненавистник? Я? Я удивился тому, что даже карликовые цыплята теперь используют эти уничижительные слова. Я ни на секунду не поверил, что ей было больше четырнадцати. Может быть, пятнадцать, максимум.

Ее когти были нацелены мне в лицо, и я понял, возможно, впервые с тех пор, как уложил ее, что она действительно может представлять угрозу. Несмотря на страх и гнев внутри меня, я также понял, что мне извращенно понравился наш обмен оскорблениями, и я бросился в него. Это был шанс выпустить часть яда, накопившегося в моем организме с тех пор...

Ее рубашка распахнулась, когда она подошла ко мне, и я также понял, что, судя по небольшим, но заметным выпуклостям на ее груди, я действительно ошибался, считая ее ребенком. Когда ее пальцы приблизились к моим глазам, я закричал от страха и схватил ее за запястья, поймав их скорее по счастливой случайности, чем по расчету. Какое-то мгновение мы боролись за контроль над ее руками, но она была слишком мала, и у нее было мало шансов освободить их, чтобы причинить мне вред.

Она попыталась ударить меня коленом по яйцам, но я успел вывернуться и получил удар по бедру. В то время как ее колено было поднято, и она потеряла равновесие, я толкнул её. Мы оба упали на землю. Я - сверху на ее тощее тело, держа ее руки вдоль головы.

Она извивалась и яростно сопротивлялась, а потом вдруг так обмякла, что я был застигнут врасплох, почти отпустив ее. Но я не купился на это! Ее губы шевельнулись, как будто она приглашала меня поцеловать ее, и я резко отдернул голову, испытывая отвращение. Потом я понял, что она что-то шепчет. Я наклонился достаточно близко, чтобы слышать, старательно оставаясь вне досягаемости ее зубов. Я ни на мгновение не собирался доверять этому маленькому троллю.

— Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не делай этого больше со мной. Я буду вести себя хорошо.

Шепот был таким слабым, что его почти не было слышно. Но он был.

Я почувствовал, как волосы на моих предплечьях и затылке мгновенно встали по стойке смирно, как будто они были на параде, и я думаю, что мне каким-то образом удалось левитировать в положение стоя, фактически не двигаясь.

Затем стало еще хуже, когда мой вес исчез, она просто сложилась в позе эмбриона с плотно закрытыми глазами, засунула большой палец в рот и начала сосать его.

Господи! Это было плохо. Очень плохо.

Я огляделся по сторонам, обшаривая огромные горизонты Среднего Запада в поисках вдохновения относительно того, что делать. Моим первым инстинктом было вернуться в машину и убраться к чертовой матери отсюда, прежде чем меня не загнали в загон и пристрелили, как собаку.

Просто уходи. Да, это было разумное решение. Конечно, так оно и было! Она была угонщицей автомобилей, преступницей, и это было все, что мне нужно было знать. Все остальное было вне моей юрисдикции. Просто оставь ее там и уезжай. Она могла бы похитить следующего парня, которому понадобилось бы задушить ласку в ее охотничьих угодьях.

И... И черт возьми! Я не мог этого сделать. У меня синдром Белого Рыцаря. Это реально - вы можете посмотреть это. Меня непреодолимо тянет к женщинам, у которых проблемы.

О, это звучит здорово - мчаться на выручку прекрасным девушкам и пожинать плоды славы, богатства и бесплатного траха. Кто бы этого не хотел?

Ну, во-первых, я этого не делаю. Это заставляет меня принимать некоторые действительно плохие жизненные решения. Это заставляет меня думать, что я могу исправить то, что исправить невозможно. Это заставляет меня хотеть попытаться помочь беспомощным, выручить безвозвратно сломленных, исцелить смертельно раненых. Запомните это и оглянитесь вокруг. Видите намеренно глупых, вечных наркоманов и вечно упрямых дураков, которые просто не хотят себе помочь? А теперь смотри, как ты въезжаешь в эту тему, и все равно попробуй. Это весело!

Мне говорили, что это гораздо более распространенное явление, чем думает большинство людей, и что это может быть симптомом низкой самооценки, в надежде, что кто-то с еще более низкой самооценкой полюбит меня. Что, возможно, это я пытаюсь создать долг, который свяжет кого-то со мной. Что я, возможно, пытаюсь использовать тактику спасения, чтобы доминировать над более слабым человеком в своих собственных целях. Или что я могу быть просто хвастуном с больной головой, хотя это диагноз моей бывшей жены, и она может быть предвзятой.

По общему признанию, таковы ужасные характеристики этого синдрома. Есть и более добрые качества, но, на мой взгляд, все они плохие.

Дело в том, конечно, что на самом деле я не рыцарь! У меня нет ни смелости, ни ноу-хау, ни наглости, чтобы ворваться и на самом деле кого-то вылечить. Все, что у меня есть - это упрямство, чтобы оставаться рядом и продолжать использовать свою безошибочно ошибочную веру в себя и эмоциональную потребность продолжать пытаться, пока даже я не увижу, что нет надежды -обычно как раз перед тем, как в третий раз упасть от бессилья. Попробуйте пережить саморазрушение, настойчивое стремление к самолечению, бесконечный траур по потерянной любви, полное отсутствие какой-либо самооценки или зависимость, которая будет мгновенно излечена. .. начиная с завтрашнего дня, я обещаю! Все эти вещи превращают людей в мелкую пыль, и, неизбежно, те, кто их окружает, также превращаются в пыль.

Значит, не такая уж это и замечательная вещь.

Психиатр объяснил мне все это - идея заключалась в том, что если бы я знал, что у меня есть проблема, я мог бы как-то избежать ее. Мне хотелось бы думать, что все это чушь собачья и что я просто сочувствую грустным людям... ну, грустным женщинам. Но, к сожалению, в этом есть доля правды. Где-то внутри меня есть спусковой крючок, и если кто-то нажмет на этот спусковой крючок, то пистолет выстрелит. Это неизбежно. Поэтому, столкнувшись с возможно раненой птицей, я пользуюсь советом психиатра. Я разворачиваюсь и ухожу, прежде чем они смогут нажать на курок. С таким количеством женщин, так или иначе пострадавших, это иногда делает жизнь довольно одинокой, но это лучше, чем альтернатива.

И вот это случилось снова.

Ожидая, что она внезапно оживет и снова нападет на меня в любой момент, я осторожно наклонился и поднял ее. Затем я снова опустил ее на землю, подумал еще немного и глубоко вздохнул. Я достал из машины дорожное одеяло, завернул ее в него и снова поднял, усадив на заднее сиденье. Вспотев, я с некоторым трудом пристегнул ее ремнем безопасности, закрыл дверь и сел за руль, чтобы подумать.

Что, черт возьми, я собирался с ней делать?

Ладно, было бы неправильно просто оставить ее в этой огромной сельской глуши, где на нее могла напасть и сожрать бродячая стая полевок или что - то столь же ужасное, особенно если учесть, что она была одета только в отвратительно грязную шерстяную шляпу, рубашку и потрепанные трусики. Я имею в виду, что проходящему мимо ежу может просто прийти в голову воспользоваться ею. Это может случиться! Ну... наверное. Я понятия не имел, водятся ли в США ежи и полевки. Есть крошечные, вероятно, отвратительные британские хищники - в основном слизни и черви, - и я не знаю, каковы их американские эквиваленты. Вероятно, какие-нибудь политики в этом роде.

В зеркале заднего вида я увидел свое лицо и сардоническую ухмылку, приклеенную к нему, и расслабил рот. Мне не нужно было, чтобы мое странное чувство юмора втягивало меня в неприятности. Не сейчас.

Мне нужно было куда-то двигаться, поэтому я решил просто ехать вперед. Арендованная машина, которую я взял в аэропорту Канзас-Сити, умудрилась впасть в полное раздражение и надуться, когда я нажал несколько кнопок, чтобы посмотреть, что она может сделать, так что теперь система GPS вообще не работала, и мой телефон не справлялся с задачей. Я редко им пользовался, так что, вероятно, это была моя вина. В то утро я направлялся в Уичито по шоссе, называемому 77-м, а затем обнаружил, что каким-то образом, по-видимому, свернул с маршрута и теперь ехал по 56-му шоссе, и мне пришлось вернуться на 77-е. Согласно этим цифрам, я, по-видимому, пересек 21 национальное шоссе, не заметив его. Я думаю, что американские дороги могли бы быть пронумерованы теми же людьми, которые обучают планировщиков Британского совета, поскольку в них не было очевидной логики. Каким бы ни было число, когда я свернул с шоссе, чтобы искать просветления, я мгновенно заблудился.

Быть потерянным в США - это совсем не то же самое, что быть потерянным в Великобритании. На моей родине, если вы заблудились, вы просто находите дорогу и идете по ней до следующего гаража. Это занимает самое большее пять минут. Если вы заблудились на главных автомагистралях Америки, все указатели и заправочные станции сразу же, кажется, укрываются под землей и их невозможно найти ни за любовь, ни за деньги, и вы можете в конечном итоге проехать сотню миль, прежде чем найдете живое существо, чтобы спросить дорогу. И обычно это существо будет говорить только по-испански.

Я продолжал ехать по дороге, окруженный достаточным количеством пшеницы, чтобы утопить весь мир в хлебных крошках. Мои мысли блуждали, представляя мягкие, белые, пухлые крошки хлеба, падающие с неба. Они отскакивали от капота.... нет, это был "Форд" американского, а не немецкого производства, поэтому он отскакивал от капота и. ..

— Куда мы направляемся?

Я посмотрел в зеркало заднего вида, как в поле зрения медленно появилось грязное лицо, когда она села.

— Я собираюсь остановиться в следующем полицейском участке. Я ничего не скажу...

Она хихикнула.

— В следующем полицейском участке. Верно. И что... ты ожидаешь, что там будет какой-нибудь парень в синем, со шлемом на голове, говорящий что-то вроде: "Элло, элло, элло! Что же тогда здесь происходит? " Мечтай дальше!

Ее акцент кокни был ужасен, и это звучало так, как будто ее уронили головой, когда она была ребенком. Даже Дик ван Дайк сделал бы это лучше. Ее стереотипность взбесила меня.

— Нет, я ожидаю, что какой-нибудь толстый парень в брюках цвета хаки и шляпе на 200 галлонов, с M1 на каждом бедре, проверит нас, чтобы убедиться, что мы подходящего цвета, и скажет что-то вроде" Что ты там прячешь, парень?"

— Ой, как смешно, - усмехнулась она, но я увидел, как на ее лице мелькнула усмешка. - Ты же знаешь, что это не Юг.

— Откуда мне это знать? Я заблудился, GPS не работает, и за последние полчаса я не видел ни одного человека, кроме тебя. Я не могу спросить дорогу, и, насколько я знаю, мы вот-вот пересечем границу Перу.

— Ты смешно говоришь. Даже для англичанина-гея ты говоришь забавно.

— Нет, я говорю совершенно нормально. Это ты странно говоришь. - В любой момент мы могли перейти к оскорблениям "твоей матери". Я посмотрел на нее в зеркало. Ее лицо было действительно грязным, но глаза были очень зелеными - темно-зелеными, почти изумрудными. Действительно привлекательная. - И я не гей.

На мгновение воцарилась тишина, затем:

— Так почему же ты тогда не трахнул меня, когда у тебя был шанс?

Я был ошеломлен, не в состоянии даже связать предложение воедино. Слова были брошены небрежно, но слушать было большой частью моей работы, и я мог слышать в её вопросе эхо напряжения, боли и страха. Я на мгновение зажмурился в отчаянии от нелепой ситуации, в которую попал. Потом я вспомнил, что сижу за рулем, и снова открыл их.

Здесь у меня было два варианта. Я мог бы сказать ей правду, что она выглядела так, словно ее медленно катили по куче угля, пахла как барсук, пристрастившийся к Горгонзоле, и выглядела как героиновая наркоманка, когда дело касалось сексуальной привлекательности, или я мог бы быть вежливым.

— Я немного устал, - сказал я. Я ничего не могу с этим поделать. Я англичанин. Это то, что мы делаем. В Британии каждая девушка сразу бы поняла, что я имел в виду, говоря, что она была мингером и имела больше шансов забеременеть по электронной почте, чем трахнуться со мной. Я думаю, что у нас дома мы говорим в соответствии с каким-то кодексом вежливости. Это позволяет избежать насилия. При невозмутимой внешности британцы, по большому счету, являются жестокой расой, и даже наши дети, узнав, что мы, как народ, почти постоянно воюем друг с другом и с остальным миром в течение почти двух тысяч лет, воспринимают этот факт с невозмутимостью и отношением "Отлично! Эта битва будет легендарной!"

Настала ее очередь выглядеть озадаченной. Я проигнорировал ее, слишком занятый попытками игнорировать запах, который, казалось, пропитывал машину, как патока - неизбежный поток, который прилипал ко всему, к чему прикасался.

Наконец я сдался, съехал с дороги и заглушил двигатель.

— Ты выглядишь так, как будто у тебя был долгий и очень волнующий день, когда ты убегала... от кого бы или от чего бы ты ни убегала, возможно, от куска мыла. У меня в багажнике есть вода. Почему бы нам не соорудить что-нибудь вроде душа, чтобы ты хотя бы снова почувствовала себя чистой?

— Ты думаешь, я от чего-то бегу? - сердито спросила она. Ее тон нажал на несколько моих кнопок.

— Боже милостивый, нет. Я бы никогда так не подумал. Нет, я сразу понял, что ты, очевидно, участвуешь в каком-то сверхдлинном марафоне, одетая как леди с сумками, чтобы развлечь толпу зрителей, наблюдающих за тобой на каждом шагу, возможно, для какой-то стоящей благотворительной акции, такой как "Спаси всех священников от детей". И когда ты увидела, что отстала, ты подумала, что просто вежливо одолжишь машину, чтобы снова догнать остальных. Действительно, глупо с моей стороны не похвалить тебя сразу за твои усилия. Я прошу у вас прощения!

Ха! Мы вежливы, но проявляем сарказм по олимпийским стандартам.

— Ты зол, - заявила она через мгновение. Я хранил достойное молчание.

Последовала долгая пауза, пока она обдумывала мое предыдущее предложение.

— У тебя в багажнике есть вода?

— Да. В багажнике есть вода, - вздохнул я.

Я вышел и достал пластиковую галлонную бутыль с водой, которую я положил туда на случай поломок. Когда я брал напрокат машину, меня предупредили, что там, куда я направлялся, покрытие мобильной связи в лучшем случае было неравномерным, а жара стояла вездесущая. Я открыл ее дверь и приглашающе поднял бутыль.

— Ты почувствуешь себя лучше.

— Не-а, - проворчала она в одеяло, которое она держала вокруг себя, как щит. - Ты уедешь и оставишь меня здесь.

— Я бы не стал так делать. Это было бы невежливо. Кроме того, я не думал, что ты захочешь быть со мной в машине.

— Мне нужна была твоя машина. Ты не должен был участвовать в сделке.

Я подумал об этом и вынул ключи из замка зажигания, положив их в карман. Возможно, я просто вложил ей в голову идею и не хотел оказаться в затруднительном положении.

— Пошли, - приказал я. - Вон отсюда!

— Ни за что!

Я вышел из себя.

— Вылезай из машины и мойся! Ты воняешь, как лиса в жару, одетая в тяжелую меховую шубу, которой мыли палубы ковчега - после того, как все животные высадились! Мой нос пытается заползти под рубашку, защищаясь. А теперь двигайся, живо!

Я сорвал с ее головы шерстяную шляпу и бросил ее на землю у своих ног, наполовину ожидая, что жуки, которые, я был уверен, обосновались там, быстро поднимутся над ее головой и помчатся с ней по траве.

Я не ожидал увидеть массу золотисто-рыжих волос, которые выпали из-под нее, когда я скидывал шляпу. Ладно, волосы были спутанными и тусклыми, и, вероятно, такими же грязными, как и все остальное на ней, но цвет и объем их, безусловно, были неожиданными, мягко говоря. Я никогда раньше не видел волос такого цвета. Это была смесь меди, бронзы и золота. У нее были волосы как драгоценные металлы. Неудивительно, что я был ошеломлен.

— Это моя гребаная шляпа! - завопила она, отбрасывая одеяло и вылезая, чтобы схватить грязный клочок. Я быстро захлопнул за ней дверь и нажал кнопку на брелоке.

Она услышала сигнал охраны из машины и повернулась, чтобы взяться за ручку, но обнаружила, что она заперта. Потом она посмотрела на меня, в ее глазах стояли слезы.

— Пожалуйста, не оставляй меня здесь, - умоляла она.

— О, ради всех богов, - проворчал я. - Я не оставлю тебя здесь. Я бы этого не сделал. Но я не проеду с тобой ни на сантиметр дальше, пока ты немного не помоешься, хоть немного тщательней, чем, облизывающая себя кошка.

— Ты просто пытаешься раздеть меня! - обвинила она. У нее был вспыльчивый характер. Черт! Еще одна!

— О, успокойся, мое сердце! Перспектива увидеть пугало без одежды вызывает у меня дрожь, миледи. Мы, крестьяне с фермы, просто не можем контролировать себя, когда сталкиваемся с подобными искушениями! Это просто несправедливо по отношению к нам, ваша милость!- Я нахмурился и снова протянул ей бутыль. - Подержи её. Не позволяй своему запаху расплавить пластик.

Я не был уверен, что ее больше обидело - моя шутка о ее запахе или сравнение с пугалом. Я не был женщиной, поэтому понятия не имел, как работает рейтинг оскорблений в маленькой черной книжечке " что нас действительно бесит из того, что говорят и делают мужчины".

Я открыл свой чемодан, вытащил пару шорт и две футболки и бросил ей их. Она долго пила из бутылки, и ей пришлось немного жонглировать вещами, чтобы поймать их, не проливая, но это отвлекло ее от попытки убить меня ядовитыми вспышками молний из ее глаз. По крайней мере, это то, что я представлял, что она пыталась сделать, судя по тому, как она нахмурилась.

— Используй одну из рубашек, чтобы вымыться начисто. Ты можешь надеть другую. И еще надень шорты. С этого момента эти трусики не будут приближаться к этой машине ближе чем на двадцать футов.

— У тебя есть какой-нибудь шампунь? - спросила она, как будто мы были в гостиничном туалете. Я начал смеяться над этой несообразностью. Что еще я мог сделать?

— Тебе придется подождать, пока мы не доберемся до полицейского участка, - улыбнулась я.

Она одарила меня язвительной ухмылкой.

— Я не думаю, что шериф обычно разрешает публике пользоваться душем в полицейском участке.

Я пропустил это мимо ушей. Эй, это был не Рим, так что мне не нужно было поступать так, как поступают римляне. Или говорить.

— Тогда тебе придется подождать.

Последовала долгая, многозначительная пауза, которая, казалось, приближалась к концу, чем дольше она продолжалась.

— Итак... Повернись! - сказала она.

Я думал об этом всего долю секунды.

— Ни за что. В последний раз, когда ты был у меня за спиной, ты угрожала выстрелить мне в лицо. С помощью палки. Палки! Ха!

Я хихикнул, и она пристально посмотрела на меня, а затем обошла машину с другой стороны, поставив бутыль с водой и одежду на багажник. Когда она оказалась так далеко от моего поля зрения, как только могла, она сняла рубашку и наклонилась, стягивая трусики.

Я ничего не мог с собой поделать.

— Водитель этой машины, вероятно, наслаждается видом, - заметил я, кивая головой в сторону дороги.

Она тихонько пискнула и помчалась обратно к моей стороне машины, время от времени присаживаясь и подпрыгивая, чтобы попытаться увидеть, с какой стороны двигалась мифическая машина.

Ее фигура была... неожиданной. У нее были маленькие, круглые, слегка веснушчатые груди, такие бледные, что я мог видеть крошечные голубые вены под кожей. Ее ареолы были маленькими и кораллового цвета, с бычьими глазами миниатюрных, чуть более темных сосков цвета коричневого сахара, которые были такими же дерзкими, как и весь этот день. Ее грудь сужалась до тонкой талии, а затем расширилась до бедер, что привлекло внимание к спине, где была выставлена такая же дерзкая задница, как и ее соски, напомнив о яблоке, которое Парис подарил Афродите и которое быстро положило начало Троянской войне. Учитывая все обстоятельства – она была немного тощая и слишком грязная на мой вкус, но все равно великолепная.

Затем я мельком увидел этот волшебный цвет на стыке ее бедер и почувствовал, как по мне пробежала дрожь.

Несколько пристыженный, я прочистил горло.

— Прости. Это была глупая шутка. Я не...

Я резко остановился. Я Хотел. Я не мог этого отрицать.

— Прости. - Я развел руки в стороны.

— Извращенец! - заявила она. Присев на корточки, она смотрела на меня бесконечное мгновение и, очевидно, приняла решение. Она глубоко вздохнула. - Отлично.

Одним этим словом я, казалось, был отвергнут как угроза. Она встала во всей своей красе, взяла одежду и воду и беспечно начала умываться передо мной. Рубашка, которую она выбрала в качестве тряпки для стирки, была прекрасной белой рубашкой-поло Lacoste, которая обошлась мне почти в 1000 евро на Риджент-стрит. Я хотел, чтобы она надела её, и я думаю, что именно поэтому она выбрала её и сохранила более дешевые универсальные Asics для ношения - просто чтобы разозлить меня. Ты пытаешься быть милым с людьми и... ах, какого черта. Во всяком случае, я её никогда не носил. Я никогда не ходил в достаточно шикарное место, чтобы нуждаться в ней.

Давая понять, что мои намерения не были намерениями хама и мудака, я обошел ее подальше, когда подошел к багажнику, порылся в своем чемодане и достал бутылку моего любимого геля для душа. Я вздохнул. Это было эксклюзив из одного лондонского магазина, и если бы он закончился, мне пришлось бы использовать местные гели, которые, судя по тому, что я видел в магазинах до сих пор, не обещали ничего хорошего.

— Вот, - сказал я, вытягивая руку, чтобы держать остальную часть себя как можно дальше и не угрожать, насколько это возможно. Ее шепот все еще преследовал меня. На каком-то этапе ей был нанесен серьезный ущерб, и, хотя я не возражал оскорблять ее, на самом деле я не хотел напугать ее, чтобы она убежала совершенно голой куда-то в поле. Тогда я был бы вынужден последовать за ней и каким-то образом вернуть ее и, зная ее даже так мало, как я, я догадывался, что это, вероятно, означало бы взвалить ее на плечи. – Попробуй воспользоваться им, он хорош.

Она кивнула мне с нейтральным выражением лица, плеснула немного геля в ладонь одной руки и попыталась другой вылить воду на волосы. Галлон довольно тяжелый, и ее запястья казались тонкими. Я взял у нее бутыль и начал наливать.

— Спасибо.

Когда ее волосы превратились в массу мыльных пузырей, и она терла, царапала и расчесывала их пальцами, сколько душе угодно, я смыл их, удивляясь отвратительному цвету воды. Из хороших новостей, когда вода стекала по ее лицу, она смывал то, что я считал синяком от моего дикого замаха. Я предполагаю, что она была не такой хрупкой, как я себе представлял, и мой плохо нацеленный удар, казалось, просто размазал грязь, вместо того, чтобы нанести какой-либо реальный ущерб, что было облегчением для моего представления о себе как о джентльмене и ученом. Честно говоря, это был довольно одинокий образ, который демонстрировал только я, и моя сестра Джейни даже изобрела слово "Придоботан", сочетающее в себе придурка и ботаника, чтобы описать меня более лаконично. По крайней мере, всякий раз, когда я был в пределах слышимости. Она любила меня, и это то, что делают сестры, чтобы показать свою привязанность - оскорбляют и принижают своих братьев настолько, насколько это возможно. Правда она иногда дарит мне неожиданные объятия и поцелуй в щеку, когда никто не мог видеть ее за закрытым фасадом. Естественно, я любил ее в ответ и потратил, вероятно, слишком много часов, пытаясь придумать оскорбления, которые затронули бы ее до глубины души. Почти всегда это было пустой тратой времени.

— Так как тебя зовут? Я не могу продолжать думать о тебе как о моем личном гоблине, - полушутя спросил я. Я не забыл об угрозе отстрелить себе лицо.

— Саммер, - сказала она через мгновение, все еще наклонившись, и ее голос был приглушенным, когда она вытирала грязь со своих локонов. Я задумчиво поджал губы. Это было красивое, хотя и довольно необычное имя. Это может быть работа чрезмерно хиппующих и феминистски ориентированных родителей. Или она могла быть кем - то вроде переодетой поклонницы природы. Откуда мне было знать? В любом случае, это, вероятно, было не ее настоящее имя.

— А у тебя? - спросила она после еще нескольких минут усилий над своими удивительными волосами.

— Брин, - сказал я, раздраженный, когда услышала ту нотку беспокойства в своем голосе, которая иногда появлялась, когда я представлялся незнакомым людям. Это было отголоском моей юности, когда все остальные дети считали, что это самое странное и глупое имя в мире, и любезно сообщили мне о своих чувствах по этому поводу в недвусмысленных выражениях.

Брайан? - спросила она, все еще скрытая вуалью волос.

— Брин, на "и", - объяснил я.- Это рифмуется с оловом (прим. переводчика – “Bryn” – “tin”. Х.з. как это переводить, чтобы было понятно, а это сравнение идет несколько раз по тексту).

— Ах, Бран.

— Брин любит олово, а не отруби, как консервная банка, - утверждал я. Я уже слышал все это раньше, и ответы вертелись у меня на кончике языка.

На мгновение я не понял, что за шум доносился из-за медно-золотой занавески. Но потом я узнал его.

Она хихикнула. Я этого не ожидал.

Она выжала волосы, когда их наконец сполоснули, затем резко подняла голову и отправила все это вверх и над головой, чтобы они могли осесть на спине, напомнив мне фотографию женщины, вынырнувшей из моря, с волосами, собранными в широкий веер для потомков.

— У тебя есть полотенце? - с надеждой спросила она.

— Извините, миледи. Горничная еще не принесла их из прачечной.- Я использовал свой лучший голос Паркера, кукольного дворецкого и водителя для леди Пенелопы в "Громовых птицах". Это прозвучало как громкий пук во время той напряженной тишины, которая царила вокруг подачи на матч-пойнт на Уимблдоне.

Она подняла брови и слегка покачала головой в знак вопроса. Я не чувствовал необходимости объяснять радости моего детского телевизионного опыта.

— Извините, сегодня только капельная сушка, - сказал я.

— Хорошо, - ответила она. Я заметил, что она все еще внимательно наблюдает за мной краем глаза. Она была готова доверять мне, но только до определенного момента. Она вылила мыло на мою промокшую дизайнерскую рубашку поло и вымыла остальную часть своего тела, вздохнув с облегчением, когда большие куски грязи были смыты обратно на землю, где им и место.

— Как ты так испачкалась? - спросил я в конце концов. Я старался как можно больше сдерживать свой синдром, отчаянно не желая вообще ничего о ней знать. Он подкрался и напал на меня, когда я не смотрел, очевидно, с гораздо большим успехом, чем ей это удалось.

Она сделала паузу, потирая левое бедро, чтобы обдумать вопрос, очевидно, не желая вдаваться в подробности. Я старался не смотреть на область, которую она мыла, но этот цвет продолжал притягивать мои глаза, как какой-то золотисто-медный оптический магнит.

— Я спала в полях, - сказала она наконец.

— Когда ты это говоришь, ты имеешь в виду, что ты вздремнула разок или что ты спала там постоянно?

— Я проспала несколько ночей в полях.

Я почувствовал, как мои брови взлетели вверх.

— Вау, вот это довольно жесткая штука для выживания.

Так оно и было на самом деле. Мне говорили, что июньские дни в Канзасе были жаркими, но ночи могли быть довольно прохладными. Я понятия не имел, какие хищники наводнили пшеничные поля, но догадывался, что они должны были быть. Крысы были первым, что пришло на ум.

— Я вырыла яму и накрылась листьями, чтобы предотвратить солнечные ожоги и согреться ночью. Я думаю, что они недавно опрыскивали удобрения, так что от меня немного воняет.

Это объясняло тогда запах и грязь.

— И никакого огня?

Она уныло фыркнула.

— Нечем было разжечь огонь, да и разжечь огонь на поле сухой пшеницы - это быстрый способ по-настоящему поджариться... действительно поджариться!

Я кивнул, а затем кое о чем подумал.

— Так что же ты ела?

Последовала еще одна из таких пауз.

— Ну, на самом деле не так уж много. Пшеница еще не созрела, и у меня все равно не было под рукой жернова.

— Черт, Саммер, как давно ты в последний раз ела? - спросил я, встревоженный.

— Какой сегодня день недели?

— Вторник.

— Четыре дня.

— Господи! - сказал я в ужасе. С моей историей, оставаться без еды так долго было кошмаром. - А вода?

— Я нашла шланг - часть спринклерной системы, я думаю, - в котором еще оставалось немного воды.

Черт, она нажала на этот спусковой крючок внутри меня, как будто он был включен на полную мощность. Мне пришлось бороться с желанием заключить ее в объятия, но я понял, что это такое, и сумел подавить его.

— Черт возьми! Слушай, не обращай внимания на стирку, просто пей воду - столько, сколько тебе нужно. Выпей все это.

— Я в порядке, - улыбнулась она. - Не волнуйся. Я выпила немного раньше.

Пока она смывала мыло, я не мог не засуетиться. Я просто не мог остановиться. По какой-то причине я убедился, что если она будет слишком сильно наклоняться, то, вероятно, упадет от недостатка пищи и воды. Я отпер машину и заставил ее сесть на пассажирское сиденье, высунув ноги из двери. Затем я взял тряпку и вымыл ей ступни и голени, тщательно их прополоскав. Она наблюдала за мной со странным выражением на лице.

— Вот так, милая, - сказал я, закрывая бутылку с водой, чтобы сохранить последние несколько глотков в безопасности. Я наклонился к ее коленям и принюхался. - Все хорошо и чисто.

Она разразилась смехом.

— Ты только что понюхал мою киску?

Я почувствовал, как мое лицо вспыхнуло пламенем. Я даже не думал об этом. Я просто хотел убедиться, что ужасный запах исчез, и наклонился вперед, чтобы сделать это.

— Ты сделал это! Ты понюхал мою киску. - Чем больше я краснел от смущения, тем громче становился ее смех.

— Нет! Я не... Я не хотел этого делать... Я имею в виду, что я не пытался... ах, черт.

Ее смех продолжался, медленно становясь громче и превращаясь в то, что звучало как начало истерики, а затем внезапно она заплакала - громкие рыдания, которые сотрясали ее грудь и сотрясали все тело.

— Мне жаль. Мне так жаль, - пробормотал я, совершенно подавленный, хотя и понимал, что причиной этого была не моя очевидная охота за трюфелями в неправильном районе.

Слезы текли по ее лицу и капали с подбородка, ее щеки влажно блестели на солнце. Я похлопал ее по плечу, и она вслепую протянула ко мне руки.

И снова это был спусковой крючок. Я знал, что это неправильно, но я не мог оставить ее в таком состоянии, как не мог задушить себя, просто стараясь не дышать.

Я взял ее за руки и притянул к себе. Как только я это сделал, она выскочила из машины и обняла меня, обнимая невероятно крепко для своей комплекции, и плакала так сильно, что казалось, будто внутри нее что-то ломается, рвется и разбивается.

Я был в Канзасе, в начале дороги в страну Оз, каким-то образом стоя на обочине дороги через поле золотой пшеницы, крепко держась за маленькую обнаженную женщину, которая недавно пыталась ограбить меня. Это был не тот, кем я был. Я знал это. Я британец, и мы не занимаемся подобными вещами, по крайней мере, на публике.

Я знал, что для нее это ничего не значило, это была просто потребность в утешении - человеческое прикосновение во время отчаяния. Я все еще понятия не имел, что, почему и как, но последние несколько дней, должно быть, были для нее кошмаром. Я знал, что она скрывалась от кого-то или от чего-то, это было совершенно очевидно, но почему она не обратилась прямо к властям, на данном этапе можно было только догадываться. Возможно, за ней охотился бешеный парень или преследователь, или, возможно, какие-то преступники, или, может быть, она сама была преступницей и скрывалась от властей. Все это было не считая того факта, что она каким-то образом подверглась насилию.

Отчаявшись не посылать никаких сообщений о странностях, я просто крепко прижал ее к себе одной рукой, а другой рукой просто погладил ее влажные волосы. Очень медленно и нежно расчесывая их пальцами от ее головы вниз по спине.

Проблема началась, когда она начала мягко покачиваться, как будто подсознательно желая вернуться в детство, в то время, когда укачивание в колыбели, на руках у матери или на коленях у отца означало комфорт и покой. Это было ее потребностью.

Однако моя потребность была совершенно иной. В моей реальности мой член настойчиво пытался предупредить меня о том, что обнаженная женщина с довольно сногсшибательным телом крепко прижималась ко мне от колен до груди. Это было одно дело. Раскачивание было совсем другим - это был симулякр секса.

Я не был супербогат, но я был вполне обеспечен, несмотря на все усилия моей бывшей жены, направленные на обратное. Я не был уродливым, толстым, особенно глупым или пытался скрыть облысение, так что в последнее время я тоже не практиковался в том, чтобы быть девственником. В прошлом у меня было несколько кратковременных отношений с теми ранеными птицами, которым я не мог сопротивляться, и я не был в отчаянии. Кроме того, я был на одной волне со своей собственной правой рукой.

Однако в тот момент я чувствовал себя человеком, которого последние десять лет держали взаперти от всех представительниц слабого пола и заставляли постоянно носить боксерские перчатки. Я почувствовал внутри себя крайнюю тревогу, почти отчаянное желание просто взять эту женщину, бросить ее на землю и использовать ее, и чтобы она использовала меня в течение долгого времени.

Каким-то образом, я не знаю как, я знал, что она позволила бы это. Она, возможно, возненавидела бы это, но не стала бы сопротивляться мне. Возможно, потому, что я пытался быть милым, несмотря на то, что мы начали не с той ноги, но, скорее всего, потому, что она была вынуждена так реагировать на авторитетную фигуру, и прямо сейчас это был я.

Моя эрекция ощущалась так, словно кто-то прикрепил лом к моей мошонке и нарисовал на её переднем конце счастливое лицо. Мне казалось, что он был живым в моих джинсах, напрягаясь и изо всех сил пытаясь найти отверстие в материале, даже всего несколько свободных нитей, через которые он мог бы безапелляционно прорваться, вырваться на свет, а затем ринуться вперед, в контрастную, гостеприимную темноту внутри нее.

Она посмотрела на меня, ее лицо все еще было мокрым и испачканным слезами. Ее глаза не отрывались от моих, они были шире, чем обычно, зрачки казались сильно расширенными. В этих глазах было послание, зашифрованное послание, которое я отчаянно хотел прочитать, но не осмеливался расшифровать. В тот момент, когда грязь, которая омрачала мой взгляд на нее, теперь была смыта, я подумал, что она была довольно хороша. Однако обнаженные женщины часто кажутся красивыми мужчинам, к которым они прижаты, и я знал, что должен бороться с Рыцарством внутри меня.

— Саммер, - беспомощно прошептал я. Я встретил ее меньше часа назад, но мне показалось, что мы провели вместе целую жизнь в конфликте. Она не моргнула, ее глаза все еще были прикованы к моим.

Я понятия не имею, почему я это сделал, за исключением того факта, что я не знал, что еще делать.

Я пел ей.

— Из моей глубины, слишком глубоко

тону в накатывающих волнах

Я взываю к тебе

Я зову тебя по имени.

Слова кажутся резкими и банальными, когда записаны на бумаге, но мелодия была красивой, и, несмотря на мой голос, казалось, передавала мои чувства замешательства и страха, желания и отчаяния. Я перешел на минорную тональность.

— В темных глубинах

погружаясь в синеву

Я смотрю на свет наверху

Я взываю к тебе.

Банально или нет, но они, казалось, подействовали на нее. Ее губы приоткрылись, кончик розового языка едва коснулся середины широкой нижней губы, прежде чем снова спрятаться.

— Как она называется? - прошептала она.

— “Длина волны”, - ответил я.

Ответ, казалось, удовлетворил ее. Она, казалось, на мгновение задумалась, а затем поцеловала меня, очень легко, ее губы неподвижно прижались к моим. Мы держались в таком положении, казалось, целую вечность, в то время как на самом деле безжалостно пролетело всего несколько секунд. Затем она отстранилась и приложила крошечную ладошку к моей щеке.

— Я же говорила тебе, ты - извращенец! - прошептала она. На ее лице промелькнула улыбка, и меня захлестнула волна радости от того, что, через что бы она ни прошла, она не была полностью сломлена, и я не добавил к этой травме.

— Гоблин! - прошептал я в ответ и усилием воли опустила руки по бокам. - Надень что-нибудь, пока нас обоих не арестовали.

Она хихикнула.

— Они не арестуют меня. Я скажу им, что ты облил меня водой, раздела догола, а потом не пускал в машину после того, как самым жестоким образом использовал меня.

— Я вряд ли считаю объятия грубым использованием, - мягко запротестовал я, а затем фыркнул. - Что касается остального: нечестно использовать частичную правду, чтобы лгать сквозь зубы. И знаешь что прискорбно? Неужели здесь люди действительно так разговаривают?

Она ухмыльнулась и не ответила. Я отвернулся, снова вынужденный заставить себя сделать это. Потом я кое о чем подумал и подошел к багажнику. Когда я вернулся, на ней были слишком большие шорты, и она использовала какую-то женскую магию, чтобы затянуть их и туго завязать вокруг талии. Ее все еще обнаженные груди покачивались, как восхитительное желе, когда она изо всех сил пыталась затянуть узел потуже, и ей, наконец, пришлось хлопнуть в ладоши, чтобы отвлечь мое внимание от них.

— О, точно. Извини, - автоматически сказала я, заставляя себя не краснеть снова. Я протянул расческу, которую держал в руке. - Я подумал, что тебе это может понадобиться.

Она взяла его, притворно нахмурившись.

— Она твоя? У тебя есть вши?

— Я даже не знаю, что такое вши, - признался я. - Я предполагаю, что они являются разновидностью какой-то... американской болезни? Гнидами? Блохами?

— Я рискну, - сказала она небрежным тоном, но выражение ее лица выражало удовольствие от подарка.

— У тебя есть шапочка? - спросила она, начиная расчесывать волны все еще влажных волос. - Мне нужна кепка. Или я могла бы..

Она многозначительно посмотрела на клочок грязной шерсти на земле, куда я его бросил. Я вздрогнул.

— Ни за что! Ни за что! Это никогда не вернется в машину.

— Тогда мне нужна кепка.

— Ты не хочешь оставить волосы сушиться? - спросил я, не желая видеть, как прячется эта великолепная грива.

— Нет, мне нужна кепка. Дай мне кепку. Или я беру шляпу. - настроение у неё снова стало мрачным, причём очень быстро.

Ладно, это было странно, но весь этот день был более чем странным. Два совершенно незнакомых человека, каждый из которых ничего не знает о другом, переживают эмоциональный момент после того, как сцепились в бою, злобно проклиная друг друга. Ее настойчивое желание покрыть свои красивые волосы было совершенно логичным по сравнению с этим.

Я на мгновение задумался, а затем снова заглянул в багажник для очередного поиска, открыв свой чемодан. Добившись успеха, я протянул ей конверт, и она развернула шелковый квадратик.

— Это носовой платок. Моя сестра подарила мне его в шутку. Она говорит, что полна решимости превратить меня в джентльмена. Я не думаю, что она поддержала победителя в этом вопросе.

Саммер подняла его. Он был бледно-голубой, почти прозрачный в лучах послеполуденного солнца.

— Он прекрасен, - тихо сказала она. Она собрала волосы вместе, сделала что-то похожее на мистические движения над головой, и внезапно ее волосы были собраны в пучок. Она накрыла его носовым платком, завязав сзади узлом.

— О, шикарные пятидесятые, - прокомментировала я. - Очень стильно.

Она с трудом влезла в безразмерную рубашку, которую я ей подарил, выглядя удивленной моим комментарием. Я был менее доволен, так как ее действия означали, что эти хорошенькие маленькие груди теперь были скрыты от посторонних глаз. Мне действительно нравилось любоваться ими всякий раз, когда она не смотрела.

— Нам нужно поговорить, - сказал я через мгновение. Ирония в том, что это я сказал, заставив мой желудок сжаться, - Нам нужно сделать это, пока мы будем искать тебе что-нибудь поесть. Поехали!

Она выглядела более чем успокоенной, когда я обежал вокруг, бросил мусор в багажник, захлопнул его и сел за руль. Когда я выехал обратно на дорогу и прибавил скорость, я мельком увидел ее лицо, и по выражению его лица показалось, что ей только что дали отсрочку, а не подвезли.

Мы ехали некоторое время, напряжение, казалось, снова нарастало между нами, ее настроение теперь было мрачным и холодным.

— Итак, где есть ближайшее достаточно хорошее место, где можно поесть? - спросил я, пытаясь нарушить тишину.

— Не знаю. Я не здешняя.

— Ой. Откуда ты родом?

Она махнула рукой в сторону моего бокового окна, но подчеркнуто ничего не сказала.

Ладно, все прошло хорошо.

— У тебя есть фамилия?

— Нет!

— Ах, тогда бар зловещий, - вздохнул я. Она повернулась и уставилась на меня.

— Я не собираюсь ни в какие бары, - строго сказала она.

— Нет, я не про это... Это означает знак незаконнорожденного. Это из геральдики. Ну, знаешь, перекладина слева поперек щита...

Я стушевался и замолчал, поняв, что она не понимает, куда я клоню.

Я попытался придумать, чтобы сказать что-нибудь нейтральное.

— Итак, ты часто угоняешь здесь машины? Это местный обычай?

— Что? Перестань задавать мне вопросы! Особенно глупые. - Ее тон был враждебным. Как и мой.

— Час назад ты пыталась похитить меня, а теперь я на самом деле подвезу тебя, чтобы ты поела. Я думаю, что ты должна ответить на пару вопросов, не так ли?

— Хорошо! - сказала она, в ее голосе слышалась дрожь, которая не могла бы быть яснее, если бы она топнула ногой, скрестила ноги и руки и посмотрела на меня. На самом деле она этого не делала, но все это было в том, что осталось невысказанным.

— Прекрасно! - выстрелил я в ответ. - Как твое настоящее имя? Почему ты скрываешься и от кого? И как, черт возьми, я в конце концов подвез тебя после того, как ты пригрозила убить меня?

— Ты тут ни при чем! - завопила она.

— Это имеет ко мне самое непосредственное отношение! - крикнул я в ответ, снова теряя самообладание. - Насколько я знаю, колонна полицейских машин может в любой момент сесть мне на хвост, угрожая застрелить меня, если я тебя не выдам. Или, что еще хуже, какой-нибудь умник с зубочисткой во рту и ножом для колки льда в руке мог бы пригласить меня пойти куда-нибудь в тихое место для особого разговора. И я даже не знаю твоего настоящего гребаного имени!

Она поколебалась, а затем опустилась на сиденье.

— Отлично! Но сначала ты расскажи мне кое-что о себе. Все, что я знаю о тебе, это то, что тебе удалось отбиться от меня, а затем вроде как похитить меня. О, и твое имя рифмуется с оловом. Насколько я знаю, ты можешь быть каким-нибудь насильником и убийцей!

— Нет, потому что тогда на мне была бы кепка с надписью "насильник и убийца", не так ли? - ответил я, молча извинившись перед Марти Фельдманом за то, что украл часть его шутки.

Она уставилась на меня в замешательстве. Честно говоря, она определенно была не первой девушкой, которая бросила на меня такой взгляд. Была длинная очередь девочек, у которых было такое же выражение лица, когда они сталкивались с моим чувством юмора, вплоть до Анджелы Фаулер в начальной школе.

Я покачал головой.

— Извини, это то, чем занимается моя семья. Мы берем части комедийных программ и превращаем их в ситуации. Ты должна быть в курсе шутки, чтобы понять ее. Если бы ты была частью моей семьи, ты бы уже каталась по проходу.

— Я могу только это представить, - сухо сказала она.

Я вздохнул.

— Хорошо, меня зовут Брин Идрис Лейк, я родился в Англии, я разведен и приехал на деловую встречу в Уичито, по пути немного осмотрев достопримечательности.

— Как это выглядит для тебя? - спросила она с нейтральным выражением лица.

Я знал, что она говорила об осмотре достопримечательностей, но я все еще был немного зол на нее.

— Это имя - заноза в заднице. У моей матери было несколько красивых валлийских имен, выбранных для ее маленькой девочки, когда она рожала, и когда я, к сожалению, оказался мальчиком, она просто придерживалась кельтского варианта. Я очень счастлив быть англичанином и очень несчастлив из-за того, что у меня бывшая жена. Деловая встреча-это формальность, и до сих пор все достопримечательности, которые я видел, были каким-то образом связаны с пшеницей или кукурузой. Вот так! Теперь довольна?

Она переваривала это в течение нескольких минут.

— Ты в разводе?

— О нет. Я рассказывал тебе кое-что о себе. Теперь твой ход.

— Меня зовут Шарлотта Кеннеди, - неохотно сказала она, внимательно наблюдая за мной, словно пытаясь уловить мою реакцию. Это имя мне ничего не говорило, поэтому моя реакция была нейтральной.

Я ждал.

— И это все? Это все, что ты мне скажешь?

— Я только просила тебя сказать мне одну вещь, - беспечно сказала она. - Ты добровольно предложил остальное. Ты выглядишь недостаточно взрослым, чтобы жениться. Расскажи мне о своей бывшей жене.

Я опустился на свое место.

— Мне почти двадцать восемь. Я знаю ее с тех пор, как учился в школе. Мы познакомились в университете. Она забеременела. Я женился на ней. Она превратилась в суку из ада. Я развелся с ней.

— У тебя есть ребенок?

— Нет. У нее был выкидыш. Вот только она этого не сделала.

— Это не имеет смысла.

— Нет, для меня это тоже не имело значения. Откуда ты?

— Калифорния.

— Северная или южная?

— Северная. Сакраменто.

— Ты далеко от дома, - сказал я, пытаясь завязать разговор, в котором было больше четырех слов.

— Я догадываюсь. Что вы имели в виду по поводу выкидыша?

— Она сказала мне, что беременна. Вскоре после того, как мы поженились, когда ей было четыре месяца и она собиралась сделать УЗИ, она сказала мне, что у нее случился выкидыш. Пару лет спустя я узнал, что она никогда не была беременна. Все это было ложью.

Она уставилась на меня.

— Ух ты! Это, должно быть, было действительно больно, как когда она сказала тебе, так и когда ты узнал правду.

— Да.

Последовала еще одна задумчивая пауза.

— Почему?

— Почему она солгала? Я думаю, что дело в деньгах. У меня все хорошо с финансами, и, оглядываясь назад, я думаю, что она просто хотела легкой жизни после окончания университета.

— Ты любил ее?

— Все любили Фиби. Любить ее было моей ошибкой.

— Так что же случилось?

— Мы поженились и были счастливы, как свиньи в одеялах, пока не появился маленький кусок мусора, замаскированный под маленького, худого, низшего человеческого существа, и не убедил ее, что у нее лучшее будущее с ним, чем со мной. Было гадко.

— Черт.

— Ах, это то слово, которое я искал. Спасибо. Он был маленьким дерьмом, и он гадил на всю мою жизнь.

Последовало долгое молчание, пока она обдумывала это.

— Мне нужно больше деталей.

Я вздохнул.

*************

Свободная стрела, лети

В цель

Позволь убийству произойти

В ночи

На войне.

“Сдержать Орду” (B. Lake) 2008

ИНТЕРЛЮДИЯ

Чтобы понять, почему Фиби сделала то, что сделала, сокрушив мою душу и оставив меня без чувств, кто-то должен был бы понять обо мне немного больше, чем мне обычно удобно раскрывать.

Когда у меня появился мой первый ноутбук, я писал песни в лесу за деревней. Написание песен было моим личным делом, и я определенно не хотел, чтобы об этом узнали, поэтому лучше было делать это подальше от человеческого слуха. Однажды я сыграл кое-что для своей бабушки, и она сказала, как она гордится тем, что у меня есть милое маленькое хобби. Её тон был в лучшем случае покровительственным. Позже я слышал, как мои родители соглашались с ней и желали, чтобы я мог заинтересоваться чем-то более полезным, чем-то, чем они могли бы гордиться, что, должен признать, причиняло мне много боли.

Никто из моей семьи не был музыкантом, и никто из них по-настоящему не понимал и не принимал всерьез мои амбиции, даже Джейни, моя сестра. Если бы она когда-нибудь услышала, как я играю одну из своих собственных композиций, она бы запомнила слова, а затем спела их мне перед другими людьми, корча рожи и поя неправильно, пока бы все не рассмеялись. Иногда она может быть злой, не так ли, Джейни? По крайней мере, она не сказала людям, что я написал слова и сочинил мелодию. Ее подлость не зашла так далеко.

Джейни была худшим музыкальным критиком в мире. Ну, по крайней мере такой она была раньше. Теперь все по другому. С тех пор она ни разу...

Будучи двенадцатилетним ребенком, я был самым несчастным человеком в мире. Я был огромен. Я был таким огромным, что у меня была своя собственная гравитационная система - маленьких детей притягивало на орбиту вокруг меня и бесконечно кружило, пока их не спасал взрослый. Мой живот появлялся из-за угла раньше, чем я, и моя задница оставалась в поле зрения, когда остальная часть меня уже преодолела этот угол.

Меня часто били. Не приставали, просто били, особенно в живот или в задницу. О, и мои капризы были особенно излюбленной мишенью для некоторых самых противных детей. Поверь мне, трудно произвести впечатление на девушку даже настолько, чтобы заставить ее не насмехаться над тобой, когда некоторые дети вдвое меньше тебя хватаются за твои мужские сиськи и сравнивают их с ее. Когда вообще нет никаких друзей, не говоря уже о свиданиях. Никогда. Мой размер, казалось, выявлял задиру во всех, даже в самых милых детях. Было впечатление, как будто одна моя масса оскорбляла их на каком-то инкстинткивном уровне.

Даже моя собственная мать смотрела на меня и пугалась, обычно, когда мне нужна была одежда побольше, и она была большой частью проблемы.

Мама происходила из очень бедной семьи, и позже я узнал, когда я был достаточно взрослым, чтобы вести с ней действительно честные разговоры, что они часто обходились без еды, обычно когда ее отец пропивал свою зарплату, как только получал ее, а затем выбрасывал вырученные деньги на стену в каком-нибудь переулке. Когда у нее появился я, она была более чем уверена, что ее первенец никогда не будет голодать.

С самого начала меня почти насильно кормили. Даже итальянские семьи, которые, по моему опыту, стараются накормить каждого, кто переступает порог их дома, по крайней мере вдвое большим количеством еды, чем им нужно или хочется, были бы шокированы количеством еды, которое она в меня впихивала. А сама еда? Ну, моя мать, казалось, считала, что салаты – изобретение дьявола, чтобы заморить ее семью голодом до смерти, и к любому овощу относились с крайним подозрением. Если он не был богат маслом и сливками, жирами и углеводами, то не стоило бы прилагать усилий, чтобы его есть. Это была, конечно, сверхкомпенсация, - это было очевидно для любого, кто знал ее историю. Не многие люди так поступали.

Удивительно, что я не заболел хотя бы одной из основных форм диабета. Я имею в виду, я слышал, как она ругалась с местным врачом по поводу моего веса - она пыталась убедить его в размере моих костей, он пытался убедить ее, что я становлюсь опасным для сохранения солнечной системы, и оба они в конечном итоге разозлились и расстроились. Она бы отвезла меня домой и приготовила для меня особый обед или ужин - тяжелый, с отличным вкусом, но это была бы дико нездоровая пища. Если бы я когда-нибудь сказал, что не голоден и не хочу есть, она бы устроила водопад из глаз. Давайте посмотрим правде в глаза - ни один мальчик не хочет, чтобы его мать плакала.

Когда мне исполнилось десять и я был размером с шестнадцатилетнего подростка, мама успокоилась, главным образом потому, что моя семилетняя сестра очень громко и решительно отказывалась есть больше, чем хотела, - и все еще оставалась тревожно здоровой, несмотря на все мамины страхи. Она расслабилась отчасти потому, что мой папа неплохо справлялся на работе, и никому из нас никогда не грозила опасность остаться без работы, а отчасти потому, что она наконец-то узнала из беспечного пренебрежения Джейни, что это нормально - не набивать детей, как будто они гуси, и тебе захотелось действительно хорошего паштета. Она отказалась от своих целей миссии, чтобы дать мне статус новой планеты в нашей системы, но к тому времени для меня было уже слишком поздно. Я сформировал привычки в еде и, казалось, был полон решимости сойти в могилу до того, как достигну законного возраста вождения. Печенье и чипсы перед сном после обильной пасты, горячие соленые чипсы с пиццей на обед, один или три шоколадных батончика на десерт после обильного завтрака и пакет сладостей, чтобы перекусывать в течение дня - все с молчаливого и явного одобрения мамы.

Частью моего взросления было осознание того, что она лгала мне без остановки. Ежедневно... Каждый день! Я направлялся к входной двери по дороге в школу, и она обнимала меня, целовала и говорила, что я ее прекрасный мальчик. Через ее плечо, в зеркале холла во весь рост, я мог видеть ее спину и части себя, висящие по обе стороны от нее. Как она могла считать меня красивым?

Конечно, я был несчастен с того момента, как проснулся, и до того момента, как засыпал, - иногда на полпути после перекуса. Потому что неизбежно, чем толще я становился, тем более несчастным я становился. И чем более несчастным я становился, тем больше я обращался к еде, чтобы попытаться найти хотя бы малейшую капельку удовольствия, которого я жаждал в своей унылой жизни.

К тринадцати годам я полностью замкнулся в себе, оставаясь молчаливым, если только меня не заставляли что-то сказать кому-то в школе. Мне все еще нужно было выпустить свой внутренний голос где-нибудь, где угодно, поэтому я начал писать стихи, что было ужасно, а затем песни-которые были лучше. Мне нравилось их писать. Каким-то образом, когда я записывал слова, я слышал голоса, поющие мелодию за ними – ясные и чистые в моей голове. Обычно это были женские голоса, и я иногда задумывался об этих женщинах, но допускал, что они, вероятно, были музами. Их было легче всего запомнить, и я тщательно подбирал ноты на своей гитаре. Через некоторое время все, что мне было нужно, - это верная гончая, и я мог бы стать бродягой и петь за еду - хотя мне пришлось бы ходить на работу 24/7, чтобы можно было бы прокормиться. Я не знаю, как бы выжила собака.

Я был одинок, поэтому я обратился к своей второй большой любви, к моей маленькой волшебной шкатулке, которая стояла на моем столе и тихо напевала сама себе 24 часа в сутки, что бы папа ни говорил о своем счете за электричество. Я обнаружил, что большинство сбоев в работе компьютерного оборудования происходит на этапах включения и выключения питания, так что к черту отключения! Она была слишком ценной для меня. Я имею в виду, кто хочет потерять своего единственного друга только из-за нескольких пенни в счете за электричество?

Будучи одиночкой, я, конечно, вникал во все аспекты программирования. Я имею в виду, что я был по-настоящему одинок, если бы не моя сестра, и на том этапе своей жизни она могла выносить только то, что рядом с ней был мальчик в течение ограниченного периода времени. Кроме того, что еще я собирался сделать? Сходить поиграть в футбол или сделать несколько кругов в местных плавательных бассейнах? Я мог бы быть лучшим вратарем, у противника, вероятно, никогда не было бы места, чтобы протиснуть мяч мимо меня, так как я, вероятно, мог бы отбивать мяч всем телом. В бассейне у меня был хороший шанс быть заколотым гарпуном. Я был приговорен к худшей из жизней ботана!

Чтобы объединить два моих увлечения, я написал программу. Я запустил её и попробовал спеть и сыграть одну из своих композиций своему электронному другу. Недовольный, я попробовал еще раз, и программа становилась все больше и больше, по мере того как я переписывал код еще три раза, импортируя и адаптируя бесплатный код, размещенный в Интернете другими программистами. В следующий раз, когда я играл на гитаре под нее, так же плохо, как и всегда, она точно записала звук, а затем позволила мне изменить практически все в ней, пока моя игра не стала звучать почти так же хорошо, как Нопфлер, Пейдж, кто-то из Хокинсов или Сантана, и я все еще пытался улучшить ее, чтобы попытаться приблизиться к Хендриксу. Я продолжал заниматься этим и добавил в программу целые разделы, чтобы позволить мне искусственно добавлять другие инструменты: струнные, духовые, ударные - практически все, что я хотел.

Я стал клавишником, даже если это была всего лишь компьютерная клавиатура. Я продолжал совершенствовать программу, проводя дни за написанием и переписыванием кода, и еще больше времени с плотно зажатыми наушниками, играя и совершенствуя музыку, которую я сочинил.

Примерно в то время, когда мне исполнилось шестнадцать, я наконец смирился с тем, что с моим голосом я никогда не стану певцом. “Британскому таланту” (прим. переводчика – аналог “Минуты славы”) просто пришлось бы вытерпеть все, когда я не явился на прослушивание. Мне было немного грустно из-за этого. Я видел видео дуэта по имени Джонатан и Шарлотта (прим. переводчика - дуэт, классно поет, мужик там как воздушный шарик) в этой программе, и если бы у него было намного меньше волос, на пару фунтов больше жира и гораздо худший голос - он мог бы быть мной. Она была горячей! Если бы он мог сойтись с такой девушкой одним своим голосом, возможно, это получилось бы и у меня. То есть, за исключением одного: его голос мог бы украсить любой оперный зал в мире, а мой больше походил на гусиное пуканье в дуршлаге.

У меня были потребности! В принципе, я просто очень, очень хотел быть с девушкой, с которой я не был связан на каком-то этапе - просто чтобы увидеть, что они на самом деле чувствовали, даже в несексуальном смысле. Мне пришло в голову, что они, вероятно, были гладкими и мягкими под этой одеждой. Я знал, что большинство из них были симпатичными, и все они были в основном злыми, но обычно они очень хорошо пахли - я знал это, так как у моей сестры были подруги, которые заходили к ней, хотя я притворялся спящим в своей комнате всякий раз, когда они это делали, чтобы попытаться избежать насмешек.

Я писал песни, которые никогда бы не спел, пока однажды воскресным утром не проснулся со странной мыслью, вертевшейся у меня в голове. В тот день я просмотрел множество видео на YouTube, чтобы все доделать, и тщательно переписал одну из своих песен, изменив тональность и темп. Я добавил несколько виолончелей и маримбу ко вступлению, а затем записал его, добавив полный оркестровый фон к припеву, подстраивая слова в такт песни.

В понедельник я закинул компакт-диск и сопроводительное письмо в местный почтовый ящик по дороге в школу и снова вернулся к своей несчастной жизни.

Теперь я знаю, что это был идиотский поступок. Этого никто никогда не услышит. Ни даже одного шанса из миллиона, что кто-нибудь обратит внимание на компакт-диск из неизвестного источника.

Оказалось, что я был номером один миллион +1.

Позже я обнаружил, что секретарша, в обязанности которой входило вскрывать нежелательную почту и выбрасывать ее в мусорное ведро, неправильно истолковала мое странное имя и перепутала меня с Грегом Лейком из "Эмерсон, Лейк и Палмер". Имея его в виду, она прослушала компакт-диск, а затем переслала его музыкальному редактору, в обязанности которого входила оценка новых возможностей. Секретарша провела свое исследование и приложила записку, отметив, что, по ее мнению, это была приличная баллада, и что Грег Лейк добился успеха в написании нескольких довольно хороших песен в прошлом, после того как он расстался с ELP. Она также отметила рекомендацию в моем письме относительно того, для кого была разработана и написана песня. Редактор выслушал и согласился, переслав компакт-диск агентам Робби Уильямса. Они послушали ее по очереди, поняли, что она ему подходит, и, учитывая, что ныне отсутствующий Гэри Барлоу является основным автором песен для большинства хитов “Take That”, решили, что моя композиция может помочь сохранить его сольную карьеру на вершине хит-парада или, по крайней мере, там, где к ней относятся серьезно.

Оказывается, именно бухгалтерия первой обнаружила ошибку. Они вернулись и проверили мое письмо, чтобы подтвердить адрес агента Грега Лейка, чтобы они могли выслать стандартный контракт и чек, чтобы оплатить его. Вот тогда-то дерьмо и попало в вентилятор! Вентилятор реактивного двигателя! Кто, черт возьми, был этот парень Брин Лейк?

Они уже потратили кучу денег и времени на студии, музыкантов и бэк-вокалистов, а также звукооператоров и продюсера. Черт возьми, клип был почти завершен и бюджет на это уже был потрачен!

Студия, представители лейбла и агентство мистера Уильямса в панике собрались на экстренное совещание. Они потратили все эти деньги, полагая, что действуют в соответствии со стандартным соглашением музыкального агентства с кем-то, с кем они работали раньше, даже если это было давным-давно. Теперь им предстояло поговорить с кем-то неизвестным, даже не подписав контракт. Конечно, не помогло и то, что Робби понравилась песня и он не хотел ее выбрасывать. Лейбл подписал с ним самый крупный музыкальный контракт, который когда-либо видели в Британии до тех пор, и знал, что им придется некоторое время обращаться с ним в детских перчатках, пока они не вернут свои инвестиции. Обвинение обошло вокруг этого стола для совещаний пару десятков раз, прежде чем они осторожно решили пойти и посмотреть, что выйдет с другого конца.

Когда несколько месяцев спустя я получил контракт в почте, в лучшем случае ожидая какого-нибудь автоматического отказа и прочитал его и в конце концов снова проснулся, я обратился за советом к своему электронному другу. В конце концов, онлайн-исследование привело меня к тому, что я позвонил мистеру Полу "Позвони-мне-Лаппи" Лабушаню и попросил его представлять меня в этом вопросе. Как только он понял, о чем я говорю, и что у меня уже есть контракт, который я должен подписать, и, что еще лучше, что от него не требуется никаких дальнейших усилий от моего имени, чтобы его продать, он отбросил свое недоверие и стал по-настоящему увлечен тем, чтобы добавить меня в список авторов песен и музыкантов в своем послужном списке.

Лаппи был бывшим южноафриканцем, который переехал в Великобританию в девяностых и основал небольшое, но очень эффективное агентство. Первоначально он работал со всеми, у кого были хоть какие-то таланты в индустрии развлечений, но быстро остановился на музыке, своей первой любви, хотя и был рад продолжать представлять тех, кто уже работал в других отраслях шоу-бизнеса. Он был крупным африканером с сильным акцентом, широкой улыбкой и способностью очень быстро нравиться людям. За улыбкой скрывались ум, надежность, благородство и очень, очень большая хитрость. Его бизнес быстро стал успешным.

Я подписал с ним контракт, хотя в конце концов и не подписал этот конкретный контракт с лейблом звукозаписи. Лаппи встретился с ними и, узнав через контакты, что песня была полностью готова и не удалена, часть альбома готова к отправке и попадет в музыкальные магазины и Интернет в течение недели, он в основном насмехался над их контрактом и решил договориться о чем-то гораздо лучшем для нас двоих.

Вместо этого я подписал контракт получше. Он получил более высокий процент. Для меня это была регистрация моего имени как единственного автора песни, которая быстро поднялась в хит-параде. Мне не заплатили опцион, и мне пришлось ждать почти год, прежде чем я увидел какие-либо реальные деньги, но затем заработала автоматическая система роялти, и чеки регулярно поступали каждый месяц. Лаппи это нравилось. Мне тоже.

Моя сестра, которую я заставил поклясться хранить тайну под страхом смерти или рассказать всем, что она по-прежнему надевала мои комбинезоны из “Моего маленького пони” в постель каждую ночь, перестала вынимать Микки из моих песен и даже пообещала мне своего первенца, если я просто представлю ее Робби Уильямсу. К сожалению для нее, я никогда не встречался с ним или с кем-либо еще на его лейбле. Несправедливо, что меня несколько лет включали в какой-то дерьмовый список вместе с ними, пока мой фолиант хитов не стал слишком большим, чтобы его игнорировать.

Несмотря на их желание рассказать об успехе своего странного одинокого сына семье и друзьям, мои родители также поклялись хранить тайну, к их большому огорчению. Они поняли причину. Они могли видеть из любой газеты, которую им хотелось прочесть, что слава, как правило, творила странные вещи с людьми, когда это случилось впервые, и знали, что я был слишком молод и слишком замкнут в себе, чтобы заниматься подобной чепухой. Я увидел это вблизи гораздо лучше, чем когда-либо желал.

Я хотел держать свои песни при себе.

Я слушал, как девочки поют ее в школе или танцуют под нее, делясь ею на своих айподах или телефонах, и сдерживал небольшую удовлетворенную улыбку. Успех этой песни придал мне некоторую веру в себя, уверенность в себе и самосознание. Не так много, но достаточно, чтобы в сочетании с деньгами, которые я получал, когда выплаты роялти начали поступать каждый месяц, это дало мне массу времени в тренажерном зале с личным тренером и диетологом. В течение следующих двух лет я много плакал, когда был один, от боли во всем теле, от усталости и от одиночества. Однако жир растаял, чтобы его заменила капелька мышц, и когда тренер, наконец, уважительно кивнул мне, я был готов к поступлению в университет и получению степени в области компьютерных наук, хотя я все еще не был готов к девушкам.

¬¬¬*****¬¬¬

Возьми на себя это бремя

Неси свой груз

Прячась от взглядов

Подальше от света

Заставь его усердно работать

Держи его невидимым от судьбы

Заплати, моя прелесть

Всегда, (всегда, всегда) оглядывайся

Кольцо (B. Lake) 2005

Нулевой час +1

Мы с Саммер погрузились в разгадывание кроссворда. По крайней мере, так мне казалось. Перекрестки появлялись каждые пару миль, образуя бесконечную сетку упорядоченных культур без каких-либо признаков цивилизации по обе стороны. Я догадывался, что даже пшенице нужны дороги, чтобы добраться до мельниц, продовольственных магазинов и пекарен, но я не мог в этом поклясться, так как ни одной из них не было видно, пока мы ехали все дальше и дальше.

Саммер, или, правильнее сказать, Шарлотта, погрузилась в угрюмое молчание после того, как я угостил ее историей о том, как я впервые пошел на свидание с Фиби. Она услышала, как я работал над песней в лесу, остановилась поболтать и, к моему удивлению, восхищалась моей работой. Я уговорил ее подпевать и записал ее голос, а в награду пообещал ей пиццу. На этом я остановился и погрузился в воспоминания.

Более тревожно, чем отношение Саммер к моему, я понял, было то, что она прижималась к сиденью всякий раз, когда к нам приближался автомобиль или грузовик. Когда однажды нас догнали, она соскользнула с сиденья и присела на корточки в пространстве для ног. Я приподнял одну бровь, и она нахмурилась на меня, ее губы плотно сжались в маленький бутон, словно для поцелуя, но на лице была тревога. Когда грузовик пронесся мимо нас, я увидел, как мне показалось, самого обычного мужчину, одетого в клетчатую рубашку и ковбойскую шляпу. Он оглянулся, а затем сосредоточился на вождении.

Когда я описал его Саммер, она, казалось, почувствовала облегчение, но отказалась сказать, за кем она наблюдала, отвернулась и посмотрела в окно, держа свои мысли при себе. Некоторое время я думал о том, почему она отказывалась сказать мне, кто ее преследовал, и слова в моей голове, казалось, текли, как река. Когда пейзаж медленно проплывал мимо, все они собрались в дельту, чтобы сформировать песню, которая в конечном итоге станет "Погоней за быстрой дорогой".

Этому способствовал тот факт, что мы ехали по тому, что я обычно считал гравийной дорогой или фермерской дорогой, кажущейся бесконечной белоснежной дорожкой, которая просто шла прямо милю за милей, хрустя под шинами, когда она разматывалась в постоянно прямую однородную полосу. Я снизил скорость до тридцати миль в час, слишком привыкнув к внезапным необъяснимым поворотам, которые появлялись на британских дорогах исключительно для того, чтобы бросить вызов навыку водителя поворачивать за угол, появляясь слишком быстро. Я не хотел сталкиваться с этим на поверхности, сделанной из камней, удерживаемых вместе только силой тяжести, но другие водители, казалось, считали это совершенно нормальным, проносясь мимо нас на гораздо большей скорости.

Гравий, казалось, был довольно стандартным для этой местности, и время от времени на обочине виднелись небольшие кучи, вероятно, для пополнения или ремонта. Одна из моих главных забот заключалась в том, что это окажется тем, что мне было поручено попробовать, когда я посетил Нэшвилл, следующую остановку в туре, который личный помощник Лаппи собрал для меня: тур по иконам музыки, великим музыкантам и офисам их агентов. Моим предпочтительным идеалом увидеть было бы Америку с верхней палубы одного из тех роскошных поездов, которые я видел в фильмах, надеюсь, в первом классе, с отличным обслуживанием. Я также хотел увидеть настоящую Америку за тенями на киноэкранах, так что, думаю, это была моя собственная вина.

Теперь, когда я был здесь, это казалось немного странным. На мой взгляд, все это было слишком большим, и я чувствовал, как у меня почти зудит кожа. Вся страна была слишком большой, с слишком большим небом. Я сидел рядом с симпатичной, хотя гоблинского нрава женщиной, в огромной машине, которая без особых усилий проглатывала каждую кочку на дороге, окруженной пшеницей, насколько хватало глаз. Это было не то, чего я ожидал от этой поездки. Я скучал по своему маленькому уголку мира. Мне нужно было увидеть больше людей, больше зданий, больше холмов, больше дождя. Один день за пределами Лондона, и я уже скучал по дому.

Я тоже был в беде. У меня была гложущая уверенность, что эта история с Саммер, кем бы она ни была, обернется плохо. Не в первый раз в своей жизни я мысленно выругал ту часть себя, которая заставляла меня оставаться с ней. Раньше это было плохо, но после того, как она обняла меня, мой о-такой-замечательный синдром весело гудел, как японский синкансэн - скоростной поезд. Казалось, его невозможно остановить и он двигался слишком быстро для того, чтобы остановиться или даже замедлиться настолько, чтобы я мог спрыгнуть.

Я вздохнул, а затем немного просветлел, когда в поле зрения появились дома, и мы въехали в город... деревню... придорожный лагерь? Я понятия не имел, как это назвать. Дома были почти одинакового белого цвета, между ними почти не было различий за исключением некоторых домов с серыми крышами и некоторых красных домов, с огромными пространствами голой земли между ними. Маленькие кучки их были собраны вместе здесь и там, и сумма этих скоплений была больше похожа на сгусток на ландшафте, чем что-либо еще, что я когда-либо испытывал.

У некоторых зданий были машины или холодильники, плиты или диваны, или все вышеперечисленное - на переднем и заднем дворах, которые даже при самом восторженном воображении нельзя было назвать садами. Окружающие поля были насыщенного изумрудно-зеленого или яркого, сияющего золота, в то время как дворы и общественные газоны были безжизненно-коричневыми. Баскетбольных колец было гораздо больше, чем флагштоков с гордо развевающимися флагами, как я и ожидал. Честно говоря, я не мог не сравнить его с остатками цыганского табора, который я видел однажды, после того, как караваны и трейлеры двинулись дальше.

Более многообещающими для пустого живота Лета были большие дома и аккуратные дворы, которые появились в нескольких кварталах дальше, в том, что оказалось поселком Линкольнвилл. Вдалеке я заметил первые редкие признаки жизни: несколько человек входили и выходили из того, что, очевидно, было каким-то торговым магазином. Мои надежды снова рухнули, когда я подъехал поближе и понял, что здесь продаются автозапчасти. Ладно, была середина дня, и большинство жителей, вероятно, либо работали в полях, либо где-то еще на нескольких предприятиях, но это выглядело как город-призрак.

Я издал звук раздражения. Как в городке с более чем дюжиной домов могли продавать автозапчасти, но отсутствовать закусочные?

— Что тебя беспокоит? - спросила Саммер.

— Я не могу найти место, где можно поесть, - пожаловался я.

— Ты проехал мимо закусочной несколько кварталов назад. Я думала, ты не остановишься, поэтому ничего не сказала.

Я искоса взглянул на нее, склонив голову набок. Я вздохнул.

— Хорошо, я возвращаюсь.

Я проследил маршрут, пока она не указала на то, что я ранее принял за гараж двойной длины с парой маленьких окон сбоку. Он выглядел очень похоже на некоторые из домов: четыре покрытые металлом стены и две простые секции крыши, прислоненные друг к другу. Это напомнило мне фотографии старых сборных домов, которые тысячами строили после войны для орд возвращающихся солдат и их семей.

— Это закусочная? -спросил я, разочарованный тем, что мои ожидания, вдохновленные фильмом, рухнули.

— Это не то место, где Гарри встретил Салли, - согласилась она, уловив мое смятение.- Но там еда.

Я припарковался, и она засуетилась с платком на голове. Я понял, что она следила за тем, чтобы он полностью закрывал ее волосы. Да, за ней действительно следили, и в таком случае эти волшебные волосы привлекли бы внимание, как маяк посреди Трафальгарской площади. В своем воображении я поместил огромную вращающуюся лампу на макушку Нельсона и хихикнул над несоответствием.

Она пристально посмотрела на меня, и я изо всех сил постарался выглядеть невинным. Через мгновение она откинулась на спинку стула и посмотрела на закусочную.

— У меня нет денег, - сказала она наконец.

— Я вроде как догадался об этом, я осмотрел все места, где можно было бы увидеть карман.

Она раздраженно фыркнула.

— Боже, ты же не собираешься дать мне передышку, не так ли?

— Ну, кроме того, что ты не скатилась в средневековье, когда пыталась ограбить меня, не оставила ту же самую задницу детям кукурузы, чтобы они ее съели, потом я помог тебе принять душ, подвез тебя, а теперь ты вот-вот набьешь свой урчащий живот - нет. Никаких передышек я тебе не дам. Ты попала в яблочко.

Ее руки снова образовали эти когти, и мое горло определенно почувствовало угрозу.

Желая предотвратить дальнейшую физическую враждебность, я вылез из машины, обошел ее и открыл дверцу.

— После вас, миледи.

Даже босая и одетая в одежду, которая угрожала утопить ее, она вошла в закусочную, как будто она была ее хозяйкой, и я поймал себя на том, что улыбаюсь ее манерам.

Обед, ужин или чай, в зависимости от того, как вы относитесь к этой еде, были интересными. Она заказала гамбургер с чипсами, и я повторил заказ, а затем заказал кофе с молоком и немного орехового пирога для себя. Когда принесли еду, я сразу же пожалел, что повторил ее заказ, и в ужасе уставился на огромные размеры булок, огромное количество бекона, сыра и других разнообразных продуктов в гамбургере, и просто покачал головой. В конце концов, однако, ей каким-то образом удалось прожевать оба гамбургера, все чипсы, а затем украсть половину моего пирога с орехами пекан, что был почти великолепен. Было так вкусно - прежде чем, наконец, я сдался. Мне пришлось постучать ложкой по ее костяшкам пальцев, прежде чем она бросила попытки съесть мороженое. Я понял, что это правда: в Америке все было больше, и я должен был научиться мыслить в этих терминах.

— Черт возьми, мне это было нужно! - сказала она, откидываясь на спинку плетеного стула и шумно прихлебывая из огромного стакана содовой, верхушка соломинки едва успела оторваться от поверхности, когда ее подали.

— Сколько вышло? - спросила она, когда принесли счет, а затем выглядела совершенно пустой, когда я сказал ей.

— При чем тут, черт возьми, пони?

— Пони, моя бедная неосведомленная колониальная девушка, стоит двадцать пять фунтов, хотя на этот раз я говорю о долларах. Сколько я должен оставить чаевых?

— Оставь пять долларов на чаевые.- Она нахмурилась, увидев мои приподнятые брови. - Двадцать процентов, скряга! Им нужны чаевые!

— Разве они не платят своим сотрудникам должным образом? - спросил я, бросая на стол тридцать пять долларов. Ее комментарий задел меня за живое. Я ни в коем случае не был скупердяем, но мне казалось, что надбавка в двадцать процентов за то, чтобы просто принять заказ и принести еду на стол, все еще была немного завышенной. Я задался вопросом, должен ли я давать чаевые кассирам и упаковщикам полок в магазинах, и мысленно пожал плечами. Возможно, именно так это и работало здесь.

Я проверил наши координаты у повара за стойкой, который был одет в довольно грязный фартук и белую рубашку... с какой-то белесой шляпой. К сожалению, и вопреки моим ожиданиям, он был довольно худым, не сильно потел и был чисто выбрит. Он дал мне необходимую информацию, но когда он указал мне направление, он взмахнул лопаточкой по широким дугам. Я чувствовал себя искупленным. На мой взгляд, именно так должен был вести себя повар быстрого приготовления.

— Направляйтесь к бункерам вон там. Поверните на 6-ю и продолжайте ехать, пока не дойдете до 56-ой.

— Но мне нужно быть на 77-м, - запротестовал я.

Он хихикнул.

— Это то же самое...

Я слышал, как в этом предложении не было произнесено слово " маневр ". По крайней мере, это объясняло, как я так заблудился, ни разу не свернув с верной дороги.

— Ааа. Спасибо, - сказал я и, задав еще несколько вопросов, вернулся к машине.

— В этом месте нет шерифа, - прокомментировал я Саммер. - Я думаю, мы можем найти его в Уичито, хотя я не думаю, что нам это действительно нужно.

Между нами повисла тишина, когда мы проходили мимо привлекательной кирпичной церкви и нескольких довольно престижных домов. Я подумал, что местный совет или его эквивалент в США должны внедрить одностороннее движение, чтобы все посетители должны были сначала пройти эту часть, подумал я.

Мы выехали на шоссе и повернули на юг, в сторону 35 шоссе, тишина растянулась до неудобного уровня. Я уже собирался сделать какое-нибудь глупое замечание, когда она повернулась ко мне.

— Расскажи мне анекдот.

— Серьезно? - Я определенно не ожидал этого.

— Почему бы и нет, мы оба на взводе. Это не повредит.

— Хорошо. – сказал я с акцентом западного кантри. - Рядом с моим домом есть небольшой офисный домишко всего с двумя офисами. В одном - специалист по генеалогии, а в другом - гинеколог. Друг спросил меня, в чем разница. Я объяснил, что один смотрит на генеалогическое древо, а другой смотрит на семейный куст.

Саммер долго смотрела на меня, в то время как я сохранял абсолютно невозмутимое выражение лица. Я собирался извиниться перед ней и отругать себя за неуместность шутки в ее обстоятельствах, хотя на самом деле она мне о них не рассказывала, так как я должен был сказать ей, что догадался? Затем ее рот дернулся, а ноздри пару раз раздулись. Она фыркнула, затем хихикнула, а затем громко рассмеялась одним из самых сладких и в то же время самых грязных смехов, которые я когда-либо слышал. Вскоре мы оба смеялись - она над глупой шуткой, я с удовольствием от звука ее веселья. Черт, у нее был сексуальный смех.

Остальная часть путешествия прошла очень приятно, мы оба рассказывали анекдоты, и тишина внезапно нарушилась криком:

— Я знаю один анекдот, у меня есть еще! Послушай его...

Шутки варьировались от дошкольных до непристойных, и мы оба раскачивались из стороны в сторону от смеха.

Я нерешительно пробирался по платной дороге и развязке, помня, что всегда нужно ехать не по той стороне дороги, и жестоко подавляя все инстинкты двигаться влево, и в мгновение ока мы достигли восточных пригородов к Уичите. Я последовал указателям и вскоре припарковался рядом с огромным торговым центром, найдя тенистое место на стоянке.

— Пожалуйста, оставайся здесь, - сказал я, выключая двигатель. - Я обещаю, что не задержусь надолго. Я собираюсь отодвинуть твое сиденье назад, и ты можешь вздремнуть. Я собираюсь отодвинуть твое сиденье назад, а ты можешь вздремнуть.

I'm going to push your seat back, and you can take a nap.

Я собираюсь поставить заднее сиденье, и вы можете вздремнуть.

I'm going to put the back seat on and you can take a nap.

Не удалось загрузить все результаты.

Повторить

Повторная попытка...

Повторная попытка...

Никто тебя не увидит, если только они не пройдут прямо мимо машины. Я запру двери, но ты можешь открыть их изнутри, если тебе это абсолютно необходимо.

Она выглядела обеспокоенной.

— Я не собираюсь ничего сообщать ни одному полицейскому, хорошо? Никакого вреда, я думаю, никакой подставы, так что не беспокойся об этом. Если ты выйдешь из машины одетой, как сейчас, они вполне могут забрать тебя как бродягу, я имею в виду не... и либо увезти тебя, либо оставить на ночь в участке. Если ты зайдешь в торговый центр, десять к одному, что они подумают, что ты магазинный воришка, и заснимут твое лицо на видео - без этой шляпы, которую ты носишь. Я не знаю, от кого ты убегаешь, но я предполагаю, что ты не хочешь, чтобы твоя фотография мелькала повсюду.

Она слегка кивнула.

— Я скоро вернусь, - сказал я, пристально глядя на нее. - Пожалуйста, оставайся в безопасности!

Еще один крошечный кивок. Я наклонился над ней, не обращая внимания на то, как внезапно напряглось ее тело, и использовал рычаг спинки, чтобы опустить спинку ее сиденья, чтобы она могла лечь.

— Тебе нужно одеяло? - тихо спросил я, откидываясь на спинку кресла.

Еще один кивок. Ее глаза были прикованы к моим, вопрошая в их глубине мои мотивы и поступки. Я проигнорировала вопрос, потянулась назад и вытащил дорожное одеяло спереди. Она свернулась калачиком, глядя на весь мир, как маленькая девочка после долгой прогулки, и я накрыл ее одеялом, не в силах удержаться, чтобы не подоткнуть его под нее в нескольких местах.

Она глубоко вздохнула и погрузилась в сон.

Я уставился на нее. Как кто-то мог так быстро уснуть? На самом деле она не "задремала", нет, это больше походило на старт гонки Формулы-1, так быстро она отрубилась.

Я запер двери, положил ключи в карман и поспешил в торговый центр. Я нашел нужный магазин и начал строить догадки о том, что лучше всего купить. Затем он направился в огромный магазин неподалеку за предметами первой необходимости. Там я обнаружил, что Саммер вообще не была бы здесь неуместной, и что некоторые люди, казалось, одевались, чтобы отправиться за покупками почти во всем, что они нашли в корзине для благотворительности. Одна женщина вообще была одета в пижаму, когда она вела небольшую группу детей от прохода к проходу, толкая между ними три тележки, полные товаров для оптовых покупок.

В конце концов это заняло почти сорок пять минут, частично из-за того, что я стоял и таращился на проходящий парад, но когда я поспешил обратно, то обнаружил, что мог бы не торопиться. Саммер все еще крепко спала и, казалось, совсем не двигалась с тех пор, как я ушел.

Сознавая тот факт, что она не была пристегнута ремнем безопасности, я очень медленно и осторожно проехал через автостоянку, на которой по периметру мог находиться стадион "Уэмбли", на другую сторону торгового центра и повторил упражнение в разных магазинах, вернувшись, чтобы положить новые сумки на заднее сиденье рядом с теми, которые я там уже оставил. Задняя половина автомобиля становилась очень перегруженной. Я положил два стандартных чемодана, которые купил для нее, в багажник рядом со своим.

Я осторожно поднес содержимое одной из этих сумок к ее носу и откинулся на спинку стула, наблюдая за ней. Она наморщила нос и слегка приподняла подбородок. Я еще раз взмахнул сумкой, и ее глаза распахнулись.

— Оранжевая курица Panda?

Я вытаращил глаза.

— Как, черт возьми, ты мог узнать это только по запаху?

Она пренебрежительно прищелкнула языком.

— Я бы узнала этот запах где угодно. Когда я была маленькой, моя бабушка водила меня в Panda каждый раз, когда я навещала ее. Для меня это был лучший аромат в мире.

— Я запомню и постараюсь никогда не вставать между тобой и коробкой с этой курицей, опасаясь, что меня расплющит паровой каток.

Она села, накрывшись одеялом, взяла коробку из моих рук и принялась уничтожать содержимое с бешенной скоростью.

— О, ты хотел оставить немного себе? - сказала она, доев последний кусочек, собравшись с духом, чтобы выглядеть немного смущенной.

— Я бы не осмелился спросить, - сказал я. - Я стараюсь никогда не рисковать с тем, кто мне откусит руку только ради фастфуда.

Она удовлетворенно вздохнула, оглядываясь вокруг, чтобы посмотреть, нет ли еще чего-нибудь съедобного. Я передал ей пакет роллов, который купил для себя, и она нырнула прямо в него.

— У тебя хороший вкус, - пробормотала она с набитым ртом.

— Приятно это знать.

— Ты уже поел? - спросила она, доставая еще один ролл и рассматривая его.

— Да.

Я съел очень ранний завтрак в самолете, и из-за моего прошлого я всегда был осторожен в том, что я ел. План диеты, который я взял на себя, был прост - ешьте мало, но ешьте самое лучшее. Китайская еда навынос на самом деле не вписывалась в этот план, и я заказал роллы только для того, чтобы она не чувствовала себя неловко за едой в одиночестве. С другой стороны, ее диета, казалось, состояла в том, чтобы есть все съедобное при первой же возможности с максимально возможной скоростью, и после того, что она пережила, если она говорила правду, тогда я не мог винить ее в этом.

Мысль о моем завтраке в воздухе привела меня к удивлению, как все произошло так быстро. В это утро я был над Атлантикой, и не прошло и половины дня, как я оказался в машине с какой-то беглянкой, которая угрожала убить меня, теперь помогаю спрятать ее от преследования, наблюдая, как она уничтожает китайскую еду на вынос.

На самом деле, мне даже нравилось смотреть, как она ест. Она не делала огромных глотков, совсем наоборот. Еда все еще, казалось, исчезала с поразительной скоростью.

Она заметила, что я наблюдаю за ней, и приостановила свои усилия, чтобы вывести группу Panda в топ-100 рейтинга на Уолл-стрит, удвоив их оборот за один присест.

— Итак, что в сумках? - спросила она, все еще жуя и кивая в сторону заднего сиденья.

— Это всего лишь несколько вещей, чтобы ты не привлекла к себе внимания. Я имею в виду, что моя рубашка и шорты почему-то смотрятся на тебе лучше, чем на мне, но ты все равно выглядишь так, будто оделась в темноте... в гардеробе своего отца.

На мгновение она выглядела немного грустной, но она была женщиной, и через несколько секунд нырнула в сумки, копаясь, чтобы посмотреть на одежду, которую я купил для нее, тихие звуки одобрения или неодобрения исходили от нее, когда она исследовала каждую вещь по очереди.

Подняв небольшой укороченный топ, она сардонически улыбнулась.

— Серьезно?

— Я подумал, что если бы ты надела это, люди могли бы больше смотреть на тебя... на твою фигуру, а не на лицо. – заявил я в свою защиту. - Я знаю, что все это дешево, как чипсы, но я не был уверен в твоих размерах, поэтому немного увлекся в магазине. Послушай, мы можем купить тебе вещи получше, когда приедем в сам город и найдем тебе бутик и...

Я замолчал, когда она быстро оглядела парковку, а затем спокойно сняла футболку. Я услышал шум, исходящий из глубины моего горла, когда эти замечательные маленькие круглые создания вернулись в поле зрения, и мистер Хэппи слегка подпрыгнул от радости. Он такой самоуверенный!

К сожалению, через несколько секунд они снова были прикрыты простым белым укороченным топом, который каким-то образом умудрился сделать ее такой же привлекательной, какой она была топлесс. Он был без глубокого выреза, но сидел на ней достаточно плотно, чтобы я мог ясно видеть форму и текстуру каждого дюйма этих грудей. Одежда была без рукавов, и когда она поправляла тонкие бретельки на плечах, ее сиськи слегка покачивались и подрагивали, чего было более чем достаточно, чтобы старый мистер Хэппи снова приветствовал ее.

Я заметил, что она наблюдает за мной краем глаза. У нее все еще нет полного доверия. Справедливо.

— У меня есть нижнее белье, хотя я не была уверен в размере твоего лифчика, так что...

— Ты не показал свои сложенные чашечкой руки продавцу и не попросил лифчик такого размера? - серьезно спросила она, а затем усмехнулась.

— Я никогда не касался твоих шаров, так откуда мне знать? – бросил я ей в ответ.

— Я думала, что все мужчины довольно хорошо оценивают размер, когда дело доходит до сисек.

— Да, но женщины одинаково хороши в том, чтобы выглядеть больше, чем есть, поэтому мы всегда ошибаемся.

Она уклончиво хмыкнула и полезла в другую сумку. Затем она расхохоталась.

— Серьезно? - хихикнула она. - Розовые трусики с плюшевым мишкой на них? Ты все еще думаешь, что мне двенадцать?

— Мне нравятся плюшевые мишки. У меня все еще есть свой, с тех пор как я была ребенком, - сказал я, стойко защищаясь, и в то же время жалея, что вообще упомянул об этом.

— Дай угадаю. Ты надеялся увидеть меня в этом, чтобы вернуть детские воспоминания, а не потому, что ты извращенец?

Я тихонько возмутился. Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Я просто купил дюжину разных пар и надеялся, что одна из них попадет в цель по размеру.

— Расслабься! Как кто-то в твоем возрасте все еще краснеет? - спросила она.

Я нахмурился, глядя на нее, но она просто проигнорировала это.

— Покарауль меня, - проинструктировала она и стянула шорты, натянув розовые трусики с плюшевым мишкой на ноги и выгнувшись, чтобы туго натянуть их на бедра. И снова я увидел вспышку этого чудесного цвета на перешейке ее бедер. Затем я увидел получившийся верблюжий носок с плюшевым мишкой, который теперь удобно устроился прямо над ним, и понял, что это почти так же сексуально. Определенно было что-то в идее, что прятаться и намекать иногда лучше, чем показывать все в открытую. Я просто не мог решить, что мне больше нравится.

Она начала натягивать джинсы.

— Когда я сказала, покарауль меня, я имела в виду покарауль снаружи машины.

Я виновато вздрогнул. Я знал, что она имела в виду, но не мог даже моргнуть, в то время как мои глаза были прикованы к каждому ее движению. Я огляделся, но никого рядом не было.

Когда она наконец устроилась, натянув носки и единственную пару кроссовок, которые на самом деле подошли из трех пар, которые я бросил в тележку для покупок, она поправила зеркало на козырьке, чтобы попытаться увидеть, как она выглядит. Она выбрала одну из двух бейсболок, которые у меня были, и убрала носовой платок. Она была черной с довольно длинным козырьком, который, как я надеялся, поможет скрыть ее лицо, и словом "Лондон" на лбу, чтобы предположить, что она туристка.

— Ты хорошо выглядишь, - предложил я. - Как студентка университета.

— Я и есть студентка университета, - ответила она. - Или я была ей до тех пор...

Она резко замолчала.

— И что? Теперь, когда я стала респектабельной, это тот момент, когда ты передашь меня полиции?

Я скорчил раздраженную гримасу.

— Нет! Почему ты продолжаешь спрашивать об этом? Я уже сказал, что не собираюсь этого делать. Я отвезу тебя туда, куда тебе нужно, или я могу забронировать тебе номер в отеле, если ты захочешь затаиться на некоторое время. Все, что ты захочешь.

— Мой добрый самаритянин, да?

Я пожал плечами.

— Нет, но я не могу просто бросить тебя на улице и уехать. Это было бы неправильно.

— А ты всегда поступаешь правильно!

Я горько рассмеялся при этой мысли, которая на самом деле больше походила на лай - не очень приятный звук. Она слегка отстранилась.

Боже, нет! Я все время лажаю! Грустная Элис, которой нравилось постоянно оплакивать своего последнего любовника, Розалинн, которая была жизнью и душой каждой вечеринки, в основном с помощью химикатов, Дайна, которая была так решительно настроена, что не стоила ничего, и ей нужно было переспать с каждым мужчиной в мире, чтобы попытаться доказать это, и, конечно же, Фиби, моя чрезмерно амбициозная и вечно сердитая бывшая жена. Все они могли бы подтвердить истинность этого утверждения.

Ее голова слегка склонилась набок, когда она обдумывала мои слова, ее глаза встретились с моими. Затем она вздохнула.

— Куда ты направляешься? - спросила она, казалось, желая сменить тему.

— Какой-то отель под названием "Друри Плаза".

— Могу я пойти с тобой, чтобы принять настоящий душ и привести себя в порядок, а потом я избавлюсь от волос.

Я на мгновение задумался и понял, что Белый Рыцарь пока не хочет, чтобы она уходила, но я не мог позволить этому взять верх над моими решениями.

Она заметила мою нерешительность.

— Не бери в голову. Мне не следовало спрашивать. Просто высади меня там, где тебе удобно.

— Нет, я просто кое о чем подумал, - сказал я. - Конечно, ты можешь. Нам обоим не помешал бы настоящий душ. Тебе также нужно разобраться с вещами на заднем сиденье, прежде чем ехать, и это позволит тебе сделать это спокойно, не попадаясь на глаза. И я обещал отвести тебя в приличный магазин одежды. Я был бы рад помочь.

— У меня все еще нет денег. .. - начала она.

— О, прекрати! - сказал я сердито. - Я знаю это. Ты на мели, за тобой кто-то гонится, и тебе нужна помощь. Я все понимаю. Так позволь мне сделать это для тебя!

Я с некоторым трудом вытащил приложение "Карта" на своем телефоне и передал его ей.

— На самом деле, ты можешь помочь мне, направив меня в отель. Ты указываешь путь, это было бы лучше, чем голос, пытающийся уговорить меня пройти через это. Это где-то рядом с рекой. И приглядывай за моим вождением! Не позволяй мне свернуть на правильную сторону дороги.

Она тихонько хихикнула.

— Придурок!

*********************

Все дальше плыву по морским ветрам.

Бегу от твоего зова

Вспоминаю былое

Спасаясь от давящей синевы.

Оттенки синего (B. Lake) 2015

НУЛЕВОЙ ЧАС +3

Мы выехали из торгового центра, и через пятнадцать минут я подъехал к большому квадратному зданию из красного кирпича. Один из сотрудников вытащил тележку и погрузил на нее чемоданы и сумки с покупками Саммер, прежде чем проводить нас к стойке регистрации.

Небольшая заминка в моем мозгу внезапно вышла на первый план, и я отвел ее в сторону.

— У меня забронирован только один номер. Мне придется сказать им, что мы пара. Тебя это устраивает?

— Все в порядке. Не беспокойся об этом. Я знаю, как работают отели, - ответила она.- Я не собираюсь скрываться всю свою жизнь. Покажи им свой паспорт.

Саммер возилась с сумками, когда я одновременно предъявил свой паспорт и золотую кредитную карту, что, казалось, вызвало у всех еще больше улыбок и избавило меня от любых вопросов, пока администратор регистрировала нас.

— Что это за круглое здание вон там? - спросил я, пытаясь отвлечь ее от запроса документов у Саммер. Я не был уверен, как это работает здесь, но в Европе все, кто бронировал номер, должны были предъявить удостоверение личности.

— Это здание позапрошлого века, - сказала она, возвращая мою кредитную карточку и протягивая мне карточку номера вместе с ней. - Это одна из достопримечательностей Уичиты. Хотите брошюру о ней?

— Будьте добры, - сказал я, поворачиваясь и отдавая Саммер карточку номера. - Почему бы тебе не подняться в комнату, дорогая. Я хочу найти место, куда мы могли бы пойти сегодня вечером.

Она выглядела немного озадаченной, пока я не подмигнул ей.

— Хорошо, - сказала она и поцеловала меня в щеку, что сделало эту часть моего лица удивительно счастливой.

Я наблюдал за ее задницей, когда она следовала за тележкой с багажом к лифту, затем снова повернулся к администратору, который протягивал брошюру.

— Сегодня вечером выступит приглашенный восточноевропейский молодежный оркестр, сэр, легендарный Урюпинский большой симфонический оркестр, если вам нравится классика. У них были очень хорошие отзывы и медведи с балалайками на подпевках.

— Хорошо - сказал я, прочитав ее имя на бэджике. – А каково ваше мнение, мисс Артерн?

— Энни-Мэй, сэр. И мне они действительно понравились - они были очень хороши.

— Вы можете заказать мне два билета?

— Конечно, сэр. Я запишу их на ваш счет и отправлю билеты в ваш номер, как только они прибудут.

На самом деле я не планировал идти на коцерт, но это отвлекло Энни-Мэй от расспросов о Саммер - даже если это и была дорогая уловка.

— Каков дресс-код? – спросил я.

Она поджала губы.

— Я думаю, все, что Вам удобно. Многие дамы ходят в коктейльных платьях.

— Есть ли поблизости модный бутик? Я думаю, что моя девушка, возможно, захочет новое платье для концерта, - сказал я намеренно, чтобы подчеркнуть, что мы были парой.

Она взглянула на часы.

— Я думаю, что большинство магазинов к настоящему времени будут закрыты.

Она прикусила губу, размышляя.

— У меня есть подруга, она хозяйка магазина одежды, который она может открыть снова, если я попрошу. Или она могла бы принести сюда несколько платьев. Какого размера ваша девушка?

— Английские размеры и американские размеры разные, не так ли? - спросил я, и она кивнула. - А ты женщина, Энни-Мэй, так что, наверное, знаешь это лучше меня. Вот что я тебе скажу. Если ты не возражаешь, не могла бы ты попросить свою подругу принести несколько примеров ее товаров, вечерней и дневной одежды, если она, конечно, согласится на это?

— Я так и сделаю, мистер Лейк. О, и, если можно так выразиться, мне действительно нравится ваша музыка. Мне особенно понравилась та, которую Вы написали для Сэма Смита.

Я был рад, что хоть кто-то знал мою работу. Авторы песен в целом очень похожи на сценаристов на церемонии вручения "Оскара" - с большей вероятностью все воскликнут "кто это, черт возьми", чем раздадутся приветствия, одобрение и бросание на сцену трусиков кричащими поклонницами. Писательство - это поневоле темное и одинокое существование, независимо от среды.

— Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны, что вы так говорите.

Она улыбнулась, когда я подтвердил ее догадку о том, кто я такой, и взяла трубку. Пока я ждал лифт, я подслушал слова:"... и такой милый акцент!", что заставило меня улыбнуться.

Поднимаясь в свою комнату на верхнем этаже, я кое о чем подумал и снова не смог сдержать улыбки. Возможно, мы действительно могли бы пойти на концерт, если бы Саммер захотела. Видит бог, ей нужно было что-то, чтобы отвлечься от своих проблем.

Войдя в комнату, я дал на чай коридорному и огляделся. Она была большой, просторной и хорошо оборудованной, с двумя большими двуспальными кроватями - вероятно, достаточно места для шести взрослых или семнадцати детей по британским стандартам.

Я усмехнулся и покачал головой. Саммер потребовалось всего две минуты, чтобы превратить роскошный люкс в неоправданную копию комнаты моей сестры дома. Услышав, как из-за двери, которая, как я предположил, вела в ванную, на полном ходу льется душ, я сел за стол и позвонил на рецепшн.

— Да, мистер Лейк?

— Как отреагировала твоя подруга, Энни-Мэй?

— Она была очень рада помочь, сэр. Она будет здесь в течение часа с большим выбором платьев.

— Могу я попросить вас об одолжении? Не могли бы вы позвонить ей и попросить принести с собой любые мантильи, которые у нее могут быть в наличии?

Последовала пауза, затем:

— Я отправила ей сообщение с Вашей просьбой, сэр. О, и я пришлю Ваши билеты на концерт, как только они прибудут. Это будет стоить пятьдесят два доллара, и они будут указаны в Вашем счете.

— Спасибо. Здесь отличное обслуживание.

Она казалась довольной, когда поблагодарила меня в ответ. Хорошее обслуживание. Мне говорили, что этого следует ожидать в Америке. Слава богу, это была единственная вещь, которую Британия импортировала из Штатов. Вспомнив некоторые истории, которые я слышал о службе сервиса в восьмидесятые, я мог только съежиться от того, как туристы, должно быть, видели нас в те дни. Надеюсь, они списали это на то, что Англия была слишком занята, раскачиваясь под последние хиты, чтобы беспокоиться об этом. Музыка - вот это было то, за что Британия могла постоять за себя в любой компании.

Все это вернуло меня к мысли о “Погоне за Быстрой дорогой” - песне, которую я сочинил в своей голове ранее. Я быстро записал текст песни на какой-то гостиничной стойке, а над словами сделал маленькие символы, которые я придумал для себя, которые напомнили бы мне о том, как звучала мелодия, когда я слышал ее в уме.

Когда я закончил, шум душа прекратился, и его место занял звук фена для волос. Я взял немного воды в бутылках из мини-бара и потягивал ее, глядя вниз на реку, которая протекала через эту часть города. Солнце садилось, вид был мирным и красивым, и когда вечерний час пик подошел к концу, шум с улиц стал приглушенным. Очевидно, в моем мире все было хорошо.

За исключением, конечно, того, что это было не так. Мой здравый смысл и белый рыцарь все еще находились в состоянии войны. Одна сторона утверждала, что присутствие Саммер было катастрофой - от тюремного заключения до постоянного проживания на американской земле, в то время как другая сторона утверждала, что она была потеряна и одинока и нуждалась в моей помощи, и, кроме того, она была такой веселой!

Спор бушевал внутри меня, и, пытаясь уменьшить громкость этого внутреннего спора, я в конце концов присел на край одной из кроватей и включил телевизор. Я просматривал канал за каналом с говорящими головами, обсуждающими самые разные темы, в том числе последние политические скандалы из Вашингтона, которые тянулись изо дня в день под вывеской последних новостей, последние тенденции, новейшие лекарства от различных заболеваний и болезней, которые, казалось, в основном были сосредоточены на весе, вялых пенисах и лопнувших задницах и огромное разнообразие вещей, которые мне нужно было купить сейчас, сейчас, СЕЙЧАС! -- Пока у них не кончились запасы! Я нажал на пульт дистанционного управления и снова выключил его, чувствуя беспокойство и желая, чтобы Саммер вышла из ванной.

Наконец, она это сделала, и часть меня пожелала, чтобы она снова вошла - так как она нажимала совершенно другой набор кнопок. Она была одета в простое платье без рукавов, которое доходило до середины бедер и сразу напомнило мне о том, как я мыл ей ноги. Платье было недорогим, но она все равно каким-то образом придавала ему вид от кутюр.

Ее лицо было чистым, глаза яркими и сияющими, и ее уверенность, казалось, вернулась к естественному отсутствию, когда она слегка наклонилась вперед, чтобы расчесать волосы. Я заметил, что она все еще использует мою расческу. Я догадывался, что в ближайшее время не получу ее обратно.

Я встал, когда она вошла в комнату, и мне тут же пришлось снова сесть, прежде чем выходки мистера Хэппи смутили нас обоих.

— Голодна? - спросил я.

— Я могла бы поесть, - прозвучал простой ответ. Я мог только поражаться вместительности ее маленького тела, каким бы стройным оно ни было.

Я позвонил на обслуживающему персоналу, и через короткое время мы оба жевали горячие бутерброды с говядиной и соусом, который постоянно угрожал растечься по всему, что было видно - моей рубашке и брюкам, ее платью, покрывалам, ковру и, вероятно, стенам и потолку. В то же время портье доставил билеты. Я предложил их Саммер.

Она посмотрела на них с любопытством, заинтересованно, а затем ее лицо опустилось.

— Я не могу. Мои волосы привлекают слишком много внимания.

Она выглядела задумчивой.

— Я полагаю, мне следует отрезать их.

Должно быть, на моем лице отразился ужас от этого предложения, так как Саммер хихикнула. Я поспешил развеять эту мысль.

— Давай не будем забегать вперед. Возможно, у нас есть способ попасть на концерт незамеченными - даже с твоей гривой.

— Каким образом?

— Я жду доставки. Тогда мы сможем решить эту проблему.

Саммер пожала плечами и откинулась на спинку, подложив одну ногу под другое бедро и свесив вторую ногу с края кровати. Полотенце ни на мгновение не рисковало соскользнуть, хотя мои глаза были готовы выполнить свой клятвенный долг и повернуться к ней при малейшей провокации.

Черт возьми! Возьми себя в руки, чувак!

— Что случилось после того первого свидания с Фиби, - спросила она после нескольких минут молчания. В ее тоне сквозила скука, но в глазах вспыхнуло любопытство.

— А... - сказал я, проглотив последний остаток своего бутерброда. – ты про это...

¬¬¬*****¬¬¬

Мини-юбка

Расстегнута рубашка

Будет дикий флирт

Сегодня мы опасны

Ни от нас не сбежит

Мы вышли на охоту

Девичник (B. Lake) 2014

НУЛЕВОЙ ЧАС +4

Я воспользовалась моментом, чтобы собраться с мыслями о Фиби.

— На том первом свидании я угостил ее пиццей в обмен на то, что она пела на сэмплере, который я собирал. Мы хорошо провели время, и я удивил себя тем, что мог говорить, не заикаясь каждый раз, когда она смотрела на меня. Когда я упомянул, что у меня есть два билета на концерт на следующей неделе, и предложил взять ее с собой, она согласилась пойти со мной. Я должен признать, что тогда я солгал ей, так как на самом деле у меня не было билетов, и до этого момента я не планировал идти на концерт. Тем не менее, я утешал себя тем, что это будет правдой через несколько часов, так как я знал пару спекулянтов и мог купить билеты по телефону, хотя и по ошеломляющим ценам. Она стоила каждого пенни и даже больше.

— Следующее свидание было в кино, а на следующее после этого мы отправились в "Викторию и Альберта", а затем в "Тейт", чтобы сесть на поезд до Лондона. Мы целовались перед скульптурой Поцелуя Родена, пока охрана не прогнала нас, хотя Фиби хотела остаться и поспорить по этому поводу с охранником.

— Видишь ли, фишкой Фиби был ее характер. Большинство людей, когда они сердятся, как бы привыкают к этому. Но Фиби могла в одно мгновение перейти от спокойствия к тотальной ярости. Поэтому я вытащил ее оттуда, прежде чем она взорвалась, и вместо этого позволил ей излить ярость на меня.

Саммер склонила голову набок.

— Она всегда была такой? Ты сказал, что знал ее в школе.

— Я думаю, что да, хотя в то время я этого не осознавал. Как я мог? Я никогда не говорил двух слов ни ей, ни кому-либо другому.

Она посмотрела на меня, и на ее лице появилось выражение сочувствия. Я поспешил дальше, не желая углубляться в свое прошлое. Даже Фиби была более безопасной темой, чем это.

— Я действительно заметил кое-что странное, должен признать. Когда у нас был обед или перерыв, она всегда была либо с кучей друзей, либо одна. Я не знал, почему, и, конечно, не спрашивал, но она, казалось, никогда ни с кем не проводила время один на один. У нее было много друзей, но ни один из них на самом деле не был её лучшим другом. У всех остальных был друг, с которым они всегда тусовались, и эти двое присоединялись к группе или уходили, а иногда они были с парнем или девушкой, но вы всегда знали, кто был их школьным приятелем, их настоящим другом. У Фиби этого не было, что было довольно печально.

— Каким был твой приятель?- спросила она.

Вопрос застал меня врасплох, и я нехотя признался.

— У меня его не было.

Прежний взгляд сочувствия вернулся, теперь в нем была настоящая озабоченность. Я ненавидел этот взгляд и уставился на свои ноги, заставляя себя рассмеяться.

— Ха, да, я был тем ребенком. В каждой школе всегда есть такой.

— Как? - тихо спросила она. - Я имею в виду, почему?

Горько сожалея о том, что начал этот разговор, я, спотыкаясь, рассказал историю о своих трудностях с весом, хотя назвать это трудностью было все равно, что назвать обрушение башен-близнецов небольшим дефектом конструкции.

К счастью, меня прервал стук в дверь. Саммер пискнула и быстро спряталась в ванной. Когда я открыл ее, то обнаружил привлекательную блондинку лет сорока пяти, окруженную тремя вешалками с одеждой, тщательно покрытыми пластиком.

— Мистер Лейк, - сказала она с приятным придыханием в голосе. - Я Дебби Уонамейкер. Энни-Мэй позвонила, чтобы сказать, что Вам нужна какая-нибудь одежда.

Я пожал ей руку и жестом пригласил войти.

— Саммер, дама из бутика здесь для тебя.

Маленькая рыжеволосая девушка в мгновение ока вышла из ванной, и вскоре две женщины рассматривали каждое платье, блузку и брючный костюм с соответствующими звуками одобрения и восхищения.

Дебби отвела меня в сторону, тихо говоря.

— Судя по тому, как говорила Энни-Мэй, я предполагаю, что ты оплачиваешь счета. Каков бюджет?

Я проверил несколько ярлыков, на которых были четко, но незаметно обозначены цены.

— Все, что она захочет, - сказал я.

— Она счастливая девушка, - прошептала Дебби.

Я обдумал ситуацию, пока ждал, когда Саммер выйдет из ванной раньше, и придумал идею для прикрытия. Это не помешало бы какому-либо реальному расследованию, но могло бы вызвать случайный интерес. Я слегка повысил голос, чтобы мой маленький гоблин мог меня услышать.

— Саммер и я выросли рядом друг с другом в Англии. Ее семья эмигрировала в Калифорнию, когда мы были подростками, и мы только недавно снова нашли друг друга. Теперь мы пара, и я хочу, чтобы она знала, как сильно я люблю ее, вот почему я попросил вас о помощи. Тем не менее, я пытаюсь избавить ее от этого ужасного акцента, который она подхватила, пока была здесь.

Саммер, казалось, ничего не заметила, но я заметил, как она замерла, пока я придумывал нашу слегка нелепую историю прикрытия.

Дебби была в восторге.

— О, это так романтично! Так как же вы снова нашли друг друга?

— Через фейбук, - пропищала Саммер, прежде чем я успел что-либо сказать. - Моя мать развелась с моим отцом, снова вышла замуж, и я взяла фамилию своего отчима, что означало, что Брин не могла меня найти. Но я не спускала с него глаз, а когда узнала, что он развелся, написала ему. Он приехал сюда, чтобы встретиться со мной, мы снова сошлись, и теперь мы немного путешествуем, чтобы он мог увидеть Америку.

Ух ты, она была такой хорошей маленькой лгуньей!

— Да, все просто так сложилось, - пробормотал я.

Она обняла Саммер.

— Хорошо, давайте начнем.

Оказалось, что Энни-Мэй хорошо разбиралась в размерах, что облегчало дело. Саммер шла в ванную и переодевалась, а затем устраивала нам с Дебби небольшой показ мод. Мистеру Хэппи это действительно нравилось, так как она выбирала наряды, которые открывали скромно волнующее количество декольте, очень приятное количество бедер или и то, и другое. Наконец она вышла в длинном черном вечернем платье, которое закрывало только одно плечо и было разрезано почти до бедра с одной стороны.

— Красиво! - воскликнула Дебби. - Ты выглядишь чудесно!

Она повернулась ко мне за согласием, и все, что я мог сделать, это очень восторженно кивнуть.

— О, ему это нравится, - улыбнулась Дебби. Затем она вытащила длинную белую шаль из висящей сумки.

— Ах, это прекрасно, - быстро сказал я. - Ты будешь самой красивой женщиной на сегодняшнем концерте, даже если другие зрители не смогут оценить эти замечательные волосы.

Когда Дебби собрала рыжие локоны в пучок, а затем надела мантилью ей на голову, превратив маленькое черное платье в придворное платье испанской аристократки, глаза Саммер расширились, когда она поняла, о чем я говорю, и прошептала: "Настоящее свидание."

Дебби на мгновение смутилась, поэтому я вытащил свой бумажник, чтобы отвлечь ее.

— Ты предпочитаешь наличные или пластик, - спросил я ее. Жадность сменила любопытство, когда я расплатился по счету. Дебби предложила десятипроцентную скидку на объем выбранных нами товаров, которую я вернул в знак благодарности за ее круглосуточное обслуживание. Я уже начал осваиваться с этой штукой с чаевыми.

Наконец, поблагодарив нас обоих, Дебби ушла. Её набор платьев был гораздо меньше, чем когда она приехала. Саммер уставилась на шкаф, где они висели.

— Господи, Брин. Их очень много. Ты не можешь продолжать это делать. Сколько я тебе сейчас должна?

Я рассмеялся и покачал головой.

— Это подарок. Итак, что ты думаешь? Пойдем мы на концерт или нет? Все зависит от тебя. Если ты не чувствуешь себя в безопасности, тогда мы останемся здесь.

— Не меняй тему. Здесь очень много одежды. Я у тебя в долгу.

Я подошел и взял ее за руку.

— Нет. Ты - нет. Когда ты уйдешь, ты просто упакуешь их в чемоданы, которые я тебе принес, и уйдешь. Ни долгов, ни связей. Ты мне ничего не должна.

Она казалась немного расстроенной.

— Что с концертом? - подсказал я.

— Ну, я одета для него, - сказала она. - Было бы обидно тратить билеты впустую...

Саммер замолчала, размышляя. Она отступила в сторону и посмотрела на себя в зеркало, возясь с мантильей, складки шали с бледными, изящными кружевными узорами спускались по ее плечам, напоминая монашеский платок и очень эффективно скрывали ее волосы. Ее пучок даже выглядел так, как будто у нее в волосах была расческа, как это обычно и носят.

— . .. И никто не может видеть мои волосы. - Она прикусила губу. - Давайте сделаем это!

Это был восхитительный вечер, Саммер, казалось, расслабилась в своей роли моей английской подруги, переехавшей в Америку, пробовала различные слова, которые она слышала от меня, когда мы сидели в зале в ожидании начала музыки.

— Значит, piss - это одно, а “taking the mickey” - совсем другое? - прошептала она, ее дыхание было сладким и теплым на моем ухе.

— Нет, они оба означают одно и то же - дразнить или насмехаться над кем-то. Taking the Mickey происходит от Mickey Bliss - рифмованного сленга.

— Я никогда не привыкну к этому.

(прим. переводчика - автор в очередной раз, сука, играет словами, любитель английской лексики, . ..!. Сравнивается “piss” и ” taking the mickey”. “piss” – не только писать и мочиться, но и бесить, раздражать, а хоть “taking the mickey” – буквально переводится как “принимать Микки”, но и понимается как “насмехаться” и тут он объясняет происхождение этой идиомы и различия в английских ссанинах.)

— Есть много значений слова “piss”, - сказал я. - Getting pissed - разозлиться, а это совсем не being pissed off - насмехаться, что в свою очередь не то же самое, что pissing it down - льет как из ведра или pissing around – маяться херней.

(прим. переводчика – вариантов перевода этих идиом много, я знаю, можно еще день потратить на их уточнение, но как это повлияет на рассказ?)

Она уставилась на меня, и я мог сказать, что она задавалась вопросом, действительно ли я издеваюсь.

— Вы, ребята, странные. Почему существует так много высказываний о моче? Это не тот разговор, который я когда-либо представляла на вечере классической музыки, - сказала она наконец.

— Так давай поговорим о тебе, - предложил я.

— Давай не будем, - возразила она. - Ты, кажется, разбираешься в музыке, поговори со мной об этом.

Я начал рассказывать ей об аспектах моей музыкальной жизни, но, конечно, это ввело в него Фиби, и вместо этого я рассказал ей, как мы поженились.

В то время это имело смысл. Мы были влюблены, и она любила меня так же сильно, как я любил ее, по крайней мере, я так думал. Мы лежали на матрасах и занимались любовью при каждой возможности, поэтому, когда она сказала мне, что беременна к концу моего года обучения в магистратуре, вероятно, из-за приема антибиотиков от приступа молочницы, мне никогда не приходило в голову усомниться в этом, и она приняла мое немедленное предложение руки и сердца с очаровательным проявлением любви ко мне в ресторане, где я задал вопрос и предложил кольцо. Я купил его месяцем раньше, ожидая подходящего момента.

Ее поцелуи с такой неистовостью, как у неё, могли бы вызвать проблемы, поскольку ее короткое платье поднялось почти до талии из-за того, что она сидела верхом на моих коленях, но это был семейный итальянский ресторан, и, верные романтическому настрою этой нации, нам пели серенаду вместо того, чтобы поправлять платье.

Мы поженились через месяц.

Теперь, зная о моей секретной карьере и доходах, она выбрала дом для нас, чтобы купить его. Я выбрал гораздо более скромный, и мы пошли на компромисс, купив тот, который выбрала она. Затем мы снова пошли на компромисс в чем-то между нами, и после того, как отголоски крика Фиби стихли, я смирился с неделей ледяного молчания.

Три месяца спустя она сказала мне, что у нее случился выкидыш.

—. .....! - воскликнул я.

— Это так печально, - прошептала Саммер. Вспомнив о своем горе, я мог только кивнуть ей, радуясь, что оркестр выбрал именно этот момент, чтобы начать настройку, следуя традиционному руководству гобоя.

Концерт был великолепен, открываясь "Молдау" Сметаны и закрываясь "Данс Макабр" Сен-Шона. Перкуссионисты, игравшие на ксилофоне, вибрафоне и маримбе на последнем произведении, напомнили о плавании уток - музыка была гладкой и ровной на поверхности, но они работали как сумасшедшие под ней, чтобы продвигать музыку, когда они наклонялись, потея над своими инструментами. Я сделал мысленную пометку добавить эти инструменты в свою музыкальную программу.

Саммер взяла меня за руку, когда мы возвращались в отель.

Пока мы шли, мой Белый Рыцарь бессмысленно размышлял о том, что она собирается делать, и пытался убедить меня, что я могу позволить себе пойти немного дальше, не попав в безнадежную ловушку. Однако логическая часть моего мозга кричала, что, как только мы доберемся до отеля, я просто соберу ее вещи, пожму ей руку и пожелаю всего хорошего на всю оставшуюся жизнь. У меня была встреча утром, и я должен был прибыть в Нэшвилл вечером на следующий день, с остановкой по моему выбору где-то посередине, чтобы я мог почувствовать вкус настоящей Америки в маленьком городке. Я надеялся, что это будет не Линкольнвилл. Мое ближайшее будущее было четко обозначено и не включало его ни в одну часть моих планов. Я решил, что именно это я и собираюсь сделать - быть крутым! Разорвите все отношения, что бы это ни было, чисто и ясно, отдай ей сумки и немного денег и попрощайся. Несмотря на то, как хорошо она пахла, больше никто не позволит ей тянуть эту тригонометрию...

— Голодна? - услышал я свой вопрос. Что, черт возьми, со мной было не так?

— Я могла бы поесть, - сказала она.

Проклиная себя за свою слабость, я справился у администратора о ресторанах в этом районе. Энни-Мэй была уже ушла, но ночной портье дал нам несколько рекомендаций и предложил сходить в ресторан рядом с отелем. В итоге я съел действительно хорошую форель, в то время как Саммер пошла в ва-банк на протяжении семи раундов с чем-то, что называется Махи-Махи. После того, как на моем лице, должно быть, отразились шок и ужас, оказалось, что это не дельфин, как мне объяснил официант, и мне только послышалось. Несмотря на это, я вежливо отклонил предложение попробовать что-нибудь под названием дельфинья рыба. Однако у Саммер не было проблем с дегустацией моей форели, и мне снова пришлось постучать ее по костяшкам пальцев, чтобы она не пыталась выхватить лингвини из-под моей рыбы после того, как она расправилась со своей.

Большую часть времени я наблюдал, как она ест, очарованный громоздким процессом, когда она что-то режет ножом и вилкой, затем кладет нож, перекладывает вилку в другую руку, чтобы наколоть кусок рыбы, а затем начинает процедуру снова.

Когда она откинулась на спинку стула после того, как съела две порции шоколадного торта, чтобы изящно отхлебнуть бренди, которое я заказал, она задала вопрос, который я изо всех сил пытался задать.

— Итак, что мы теперь будем со мной делать?

Вопрос был простым, и в ее тоне не было ни тени намека на предпочтение. Наш разговор за ужином держался строго в стороне от этого, сосредоточившись на концерте. Я попытался развлечь ее, воткнув две вилки в булочки, чтобы заставить их танцевать, подражая знаменитой сцене Чарли Чаплина. Однако там, где он сделал это очаровательной интерлюдией, мне удалось стряхнуть одну булочку со стола на ногу проходящей официантки, которая, к ее чести, даже не шевельнулась и просто подняла его и принесла мне свежую. Они с Саммер хихикали всё время, пока я, запинаясь, смущенно извинялся.

Теперь мы подошли к сути дела.

— Что ты хочешь сделать? - спросил я. Она знала, что я имел в виду.

— Ты главный, - тихо сказала она. - Ты тот, кто похитил меня и привез сюда.

Я посмотрел на часы.

— Для тебя слишком поздно отправляться в путь в это время ночи. Я мог бы посмотреть, есть ли у них здесь свободная комната...

— Нет! Я не могу позволить тебе все время тратить на меня деньги. Черт, я ненавижу быть обязанным людям за что бы то ни было.

— Ну, я не позволю тебе бродить по улицам в одиночку в это время ночи. Может быть, такси...

— Опять же, это дорого! Прекрати это! Я останусь с тобой. Ты уже забронировал номер, так что это тебе больше ничего не будет стоить.

Я был немного поражен, и я услышал, как Рыцарь усмехнулся у меня в затылке. Я открыл рот и снова закрыл его. Она наклонилась ко мне.

— Просто давай проясним ситуацию. У меня больше шансов вернуться в этот институт... психушку... что бы это ни было, чем забраться к тебе в постель. Ты понимаешь? Скажи мне, что ты понимаешь!

— Грубо, но ясно. Тебя не приглашали, так что твое предупреждение было несколько излишним. Но ясно.

— До тех пор, пока между нами все чисто, - несмотря на ее слова, она, казалось, была немного озадачена моим опровержением и погрузилась в молчание. Я тоже не мог придумать, что сказать, и ужин, который начался с разговоров и смеха, закончился угрюмой тишиной. Я попросил счет, дал на чай двадцать пять процентов, просто чтобы убедиться, и придержал для нее место, когда она поднялась.

Возвращение в комнату было таким же тихим, как в могиле в день, когда кладбище было закрыто, а могильщики и скорбящие объявили забастовку, чтобы посмотреть, как Англия играет в футбол с Германией.

Несмотря на то, что я сказал, что мне нужно пописать, она нырнула в ванную, как только мы добрались до комнаты, очень громко щелкнул замок и снова включился душ. Я уже начал жалеть, что согласился на это совместное проживание, а потом подумал, что на самом деле я вообще не соглашался. Мне просто сказали, что должно было произойти. Учитывая мое прошлое, это не меня не очень устраивало. К тому же мне действительно нужно было пописать. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз был в туалете, и с тех пор я выпил довольно много жидкости.

— Не задерживайся там на всю ночь, - крикнул я. Ответа не последовало. Пять минут спустя, несмотря на то, что я снова просматривал каналы в попытке отвлечься, мой мочевой пузырь подтолкнул меня к двери ванной, где все еще радостно шумел душ.

Я постучал. Затем я постучал снова. Ответа не последовало. Еще один стук увенчался успехом только в том аспекте, если меня еще больше проигнорировали.

— Эй! - заорал я. - Вылезай из гребаного душа! Мне нужен туалет и даже тебе не нужно три душа в день! Несмотря на эти ужасные, неприятные воспоминания.

Я в отчаянии пнул дверь ногой.

Пять минут спустя дверь приоткрылась.

— Чего ты хочешь?

Я уставился на единственный глаз, который мог видеть.

— Чего я хочу? О, дай-ка я посмотрю, хм. Доступ в туалет был бы приятным, душ, которым я мог бы воспользоваться, был бы приятным, или просто быть допущенным в мою собственную ванную комнату! Как насчет этого? Разумно?

— Я закончу через десять минут.

— Нет, ты этого не сделаешь, - сказал я. - Ты закончишь через одну минуту или через две окажешься на заднице на тротуаре. Ты можешь быть богатой сукой в своем мире, но в моем ты просто невежливый, часто несносный гоблин. Прикрой свою задницу и убирайся из ванной. Сейчас же!

Дверь с грохотом захлопнулась. Я начал очень громкий обратный отсчет.

— Пятьдесят девять. .. пятьдесят восемь. .. пятьдесят семь. ..

Я досчитал до трех, прежде чем дверь открылась, и она вышла в облаке пара и экзотических ароматов. У нее было полотенце на груди, другое на талии и третье на голове в качестве неизбежного тюрбана. Она схватила полотенце для рук, вытирая лицо и плечи.

Я заглянул внутрь. На полу валялись еще два мокрых полотенца. И это были все полотенца, что нам принесли. Я был взбешен.

— Ты использовала все полотенца и просто оставила их на полу.

— И...?

— И чем мне вытираться?

— Позвони, чтобы принесли еще.

Я уставился на нее. Она села на дальнюю кровать и начала чувствовать себя неловко, когда наступила тишина.

— Что?

— Я только что понял. Ты не гоблин. Это было бы жестоко по отношению к гоблинам. Ты превратила себя в хобгоблина - худшего из гоблинов. Настоящий хобгоблин! Дай угадаю, ты единственный ребенок в семье, и у тебя много слуг. Значит. .. какая-то богатая сучка?

— В чем твоя проблема?

— Ты моя проблема, хобгоблин! – выплюнул я слова - Я понимаю, ты пережила трудные времена. Я не знаю подробностей, но тебе было тяжело. И я думаю, у тебя было какое-то дерьмовое воспитание, где тебя не учили ни с кем делиться. Но меня так не воспитывали. Если бы я забрел в чужой дом и просто опустошил их холодильник, или переставил их мебель для моего удобства, или использовал все их вещи, ничего для них не оставив, я бы почувствовал ремень моего отца на своей заднице. Это невежливо! Тебя этому никогда не учили?

— Это всего лишь полотенца, - запротестовала она. - Позвони и попроси еще.

— Дело не в этом, - сказал я. - Нас здесь двое, и одна из нас просто думает о себе, что бесит другого. Это называется быть эгоистом. Итак, ты позвони и приготовь еще полотенца, пока я пойду и проведу час в душе. И после этого делай все, что хочешь.

Я демонстративно взял свой бумажник, паспорт и ключи от машины, показал их ей и взял их с собой в ванную, заперев дверь, а затем с огромным облегчением помочился и со вздохом удовлетворения забрался в душ.

Это был чертовски долгий день!

На самом деле, это был долгий год. Я намылился и не мог не вспомнить, как Саммер делала то же самое рядом с моей машиной. Мистеру Хэппи, безусловно, понравилось это воспоминание. Мы пожали друг другу руки.

Образ Саммер померк и сменился изображением Фиби, растянувшейся вдоль спинки дивана, ее обнаженное тело и блестящая вульва открытая и готовая к тому, чтобы я вошел в нее. В моем воображении я остановился, чтобы нежно провести пальцами по ее спине, заставляя ее дрожать, ее мускулистый зад дрожал от нетерпеливого удовольствия, но она недвусмысленно сказала мне, что она слишком намокла, чтобы продолжать ждать этого долгого, медленного, глубокого толчка в нее, распухшие внешние губы, обхватывающие внутренние губы, которые были розовыми, гладкими и такими влажными были более чем готовы направить меня прямо к ее входу, а затем сопроводить меня внутрь. Всякий раз, когда я отступал, они появлялись снова, чтобы выполнить свой долг.

Фиби исчезла, и Саммер вернулась, чтобы высоко поднять свои обнаженные бедра и снова натянуть трусики. Это воспоминание было очень прочно запечатлено в моей памяти.

Как только эти трусики были на месте, ее образ сменился воспоминанием об Элис, длинноногой брюнетке, которая втянула меня в свою жизнь своими трагическими, влажными глазами и в свою постель с ее удивительно упругими сиськами. Грязный минет, который был прерван, сменился тем, что она встала на колени между моих ног, ее сиськи плотно прижались к моему члену и обхватили его, ее слюна обеспечивала достаточную смазку, когда она скользила вверх и вниз между ними. Я кончил ей на подбородок, горло и грудь, и она очень убедительно зарычала от удовольствия от своего успеха. Конечно, это удовольствие продлится только до тех пор, пока она не вспомнит о своем бывшем парне, и ее снова втянет в круговорот хандры и слез по нему. Я слышал, что она перешла на хандру и плакала обо мне после того, как я ушел от нее.

Грустные глаза Элис сменились сиськами Саммер, когда она натянула на них этот укороченный топ, закрывая все и при этом ничего не скрывая. Мне очень понравилась эта блузка. В свою очередь, эти задорные маленькие яблочки были заменены большими, красивыми, прыгающими дыньками Дины - парой грудей, которые по праву должны быть вылеплены для показа в Лувре. Ее глаза были намного больше, чем у Элис, и все же темноволосая девушка гораздо лучше умела ими пользоваться. Хитрость Дайны состояла в том, чтобы использовать их, чтобы привлечь парня, найти место, которое было бы, по крайней мере, не всем было видно, а затем хорошенько его трахнуть. Моя проблема заключалась в том, что она проделывала этот трюк, когда мы должны были быть исключительной парой. Видеть ее склонившейся над плитой на кухне на домашней вечеринке, на которую мы ходили, когда учились в университете, было приятным зрелищем, особенно когда ее голые сиськи с дикой самозабвенностью болтались взад и вперед. Самым неприятным было зрелище того, как какой-то парень, которого я никогда раньше не видел, врезался в нее сзади, ощупывая эти огромные полушария всякий раз, когда находил время.

Мистеру Хэппи не понравилось это воспоминание, и он увял от моего воспоминания. Мы не любим делиться своими игрушками. Очевидно, мы плохо играем с другими.

Розалинн была доказательством этого - высокая, стройная и изящная, в ней чувствовалась хрупкость. И при этом она была тигрицей в постели. Во время своего пребывания на кокаине она познакомила меня с радостями анального секса, которым я раньше не придавал особого значения. Стройное тело Роз, загорелое, без морщин, вытянутое на хрустящих, чистых белых простынях, выглядело как модель из студии фотографа или мольберт прекрасного художника. Она оглядывалась на меня через плечо, слегка подмигивала, говорила, что все готово, а затем поднимала бедра. Попка, казалось бы, расширилась, когда в поле зрения появилась ее вульва, и это, маленькая складочка, так соблазнительно блестящая от смазки. Она ждала, пока я не втисну в нее головку своего члена, делала долгую паузу, а затем откидывала бедра назад, вдавливая в себя каждый миллиметр моего тела. С тех пор это было непрерывное движение, когда она сжимала и массировала меня на протяжении каждого толчка, пока мы оба не кончили, крича и смеясь от удовольствия.

Розалинн сделала бы это и для своего дилера, чтобы заплатить за героин, который она ввела себе, когда обнаружила, что ей нужна спешить, несмотря ни на что.

По сравнению с этим ошибки Фиби казались почти мягкими, пока вы не подумали, что я не был женат на других.

Мистер Хэппи теперь был мистером Скорбным, поэтому я вернулся к воспоминаниям о Саммер. Не прошло и 24 часов, так что они все еще были свежи и ярки в моей памяти.

Эти упругие соски, которые я представлял, как покусываю, круглые груди в моих ладонях, моя щека на ее животе, мои руки, сжимающие ее ягодицы, мой язык на ее влагалище и клиторе, палец, осторожно исследующий этот сладкий маленький сморщенный выход, мой член в ее руках, ее рте, ее животе.

Образ ее глаз, твердо устремленных на меня, внезапно вышел на первый план и остался там, вместе с запоминающимся вкусом ее губ. Я был беспомощен перед ними, и через несколько мгновений моя сперма окропила стены душа, пока я тяжело дышал от невероятно мощного оргазма, вызванного этими воспоминаниями.

Я прислонилась спиной к стене душа, моя грудь тяжело вздымалась.

Черт бы меня побрал, я был глуп, как пробка!

¬¬¬*****¬¬¬

Алфа-женщина

(Ищу альфа - самца)

Пронзаю альфа-лучами

(Мне не нужен Бета, только Альфа)

Я девушка с Альфы Центавра

(Я полечу с тобой к звездам, сквозь вселенную)

Покорная альфа-волнам

(Он будет держать тебя в цепях все время)

Алфа и Бета игры (B. Lake)

НУЛЕВОЙ ЧАС +20

Я пришел в себя, мягкое жужжание моего телефона предупредило меня, что пришло время вставать и готовиться к встрече с руководителями звукозаписывающих компаний, чьи офисы находились поблизости. Это была просто встреча и ни к чему не обязывающее приветствие, но Лаппи посчитал, что это может открыть несколько дверей, и они подумают о покупке прав на некоторые из моих песен для групп на их лейбле. Какого черта, это не повредит.

Я повернулась, чтобы дотянуться до телефона и выключить будильник, когда понял, что моя другая рука прижата.

Я перевернулся и столкнулся с массой рыжих волос, которые рассыпались по соседней подушке и половине моей груди. Пахло чудесно.

Как можно тише и мягче я вытащил свою руку, которая в тот момент больше походила на кусок глины, отколовшеёся от гончарного круга, чем на придаток, который все еще был прикреплен ко мне из-под ее шеи. Саммер что-то забормотала и свернулась плотнее.

Когда я сел на кровать, я мог только смотреть на нее и качать головой. Она выглядела как обычная двенадцатилетняя девочка, мечтающая о чем-то детском из своего прошлого и о таинственном взрослом будущем, а не как взрослая женщина, которая так обошлась со мной прошлой ночью. Когда я приоткрыл дверь ванной, смыв пот, заботы, неприятности и сперму за день, я обнаружил небольшую стопку мягких белых полотенец, ожидающих меня. Остальная часть комнаты была погружена в темноту. Я вытерся, повесил полотенца, осмотрелся при свете телефона, пока не нашел пару шорт, а затем забрался в постель.

— Ты мог бы по крайней мере сказать спасибо, - донесся ее голос с другой кровати. - За то, что приготовила для тебя свежие полотенца.

— Иди спать, Саммер, - я старался, чтобы мой тон был непринужденным.

— Спасибо-это не так уж много, ты же знаешь!

— Иди спать, Саммер.

— Это обычная порядочность, вот и все. Я просто напоминаю.

— Иди спать, Саммер.

— Это не так уж и сложно...

— Заткнись на хрен, Саммер. - Мой голос все еще был тщательно нейтральным.

Послышался шум, подозрительно напоминающий сдержанное, а затем тихое хихиканье.

Где - то ночью она перебралась на мою кровать, чтобы использовать мою руку в качестве подставки для шеи. Судя по ощущениям, в то же время она вполне могла придать ей более удобную для нее форму.

Когда я встал с кровати и посмотрел на нее, пока она спала, она выглядела такой розовой и прелестной, и на мгновение мне захотелось прикоснуться к ее руке. Я с трудом отогнал это чувство и направился в ванную. Мне нужно было подумать о событиях той ночи. Смысл и бессмыслица снова боролись в моей голове.

Несмотря на мертвую руку и мучительное покалывание, когда она ожила, я почистил зубы, умылся и тихо оделся. Я написал короткую записку, в которой объяснил, что вернусь через пару часов, но она может заказать еду в номер, если проголодается. Хех. Если она проголодается?

Я направился к стойке регистрации, пожелал всегда улыбающейся Энни-Мэй доброго утра, которая в ответ заказала для меня такси, и отправился на встречу.

После всего этого путешествия, в конце концов, это было немного разочаровывающим, если честно. У меня не было четких ожиданий того, на что, по моему мнению, это будет похоже, но я надеялся на нечто большее, чем хорошо устланный коврами набор офисов с кабинетами рабочих пчел, тихо гудящих на заднем плане на телефонах или компьютерах.

Руководители лейбла были достаточно милы, и, хотя они предложили чай, мы выпили по чашечке кофе, пройдя небольшой вступительный танец вежливой болтовни, и приступили к делу. Я подарил им ролик с шоу на DVD, который Лаппи собрал для меня, и мы вчетвером смотрели его, пока различные известные музыкальные звезды пели серенады, напевали или исполняли мои песни на различных видео, которые они спродюсировали. В этот момент костюмы были немного более восторженными, и я почти мог видеть маленькие знаки доллара, кружащие над их головами, как в старых мультфильмах.

Они, в свою очередь, подарили мне один из своих DVD-дисков, и мы наблюдали, как многие из их певцов и групп делали почти то же самое, что и мои. Это дало мне хорошее представление об их индивидуальных стилях и диапазонах, а это означало, что я мог адаптировать песни специально для них, и это было одним из главных моментов моего пребывания там в первую очередь. Это было хорошо.

Наконец, мы закончили, и с обещаниями помнить друг о друге, эхом отдававшимися между нами, я вернулся в отель, мои мысли были больше заняты Саммер и ее присутствием в моей постели в то утро, чем приятным часом или около того по делам.

На что она намекнула, забравшись ко мне в постель?

Это было не для секса, это было точно. Она была одета в футболку, одну из моих, теперь я вспомнил об этом, и пару свободных спортивных брюк. Я не мог припомнить, чтобы покупал их в торговом центре, но, полагаю, должен был. Дебби ни за что не предложила бы этот довольно потрепанный предмет среди множества своих ослепительных творений.

Было ли это для утешения? Для тепла? В качестве безопасности? Все это или какая-то другая таинственная причина? Возможно, это действительно было для того, чтобы помучить меня и оправдать мое прозвище для нее.

Я покачал головой. Как, черт возьми, я мог знать, что происходит в мозгу женщины, которую я встретил менее двадцати четырех часов назад? Или любой женщины, если уж на то пошло? Я не был глуп, но когда дело касалось женщин, я был туп как пробка. Мой Рыцарь просто волей-неволей бросил меня в бой. Это, конечно, не дало никаких великих озарений или чего-то еще, чем я мог бы с пользой воспользоваться в своей борьбе за спасение принцессы в башне.

Я вспомнил Фиби в школе. Она не пострадала. Так почему же...

Это внезапно пришло мне в голову. Другие дети сидели с ней в школе, но они всегда подходили к ней в группе, а не сами по себе.

У меня даже рот приоткрылся.

Они боялись ее, слишком боялись остаться с ней наедине, чтобы столкнуться с ее невероятным характером, если они сделают или скажут что-то не то. Вот почему она всегда была либо одна, либо в группе и почему у нее не было настоящих близких друзей.

Мой Белый Рыцарь тоже трахнул меня с ней. Я подсознательно почувствовал к ней жалость и вспомнил это чувство – незаметное, когда я снова встретил ее в своем более стройном, более уверенном облике. Это сочувствие подтолкнуло меня прямо к ней, хотя, по общему признанию, ее внешность не совсем заставила меня бежать с криком в горы.

— Ты гребаный тупой ублюдок! - выругал я себя. Таксист посмотрел на меня в зеркало, и я поспешно притворился, что бормочу что-то в свой телефон, пока он снова не сел за руль. Я заметил, что он продолжал поглядывать на меня в зеркало, бросая на меня подозрительный взгляд.

В отеле Энни-Мэй была занята бронированием пары и их детей, поэтому я просто помахал рукой и поднялся в номер. В лифте я начал задумываться о том, какой прием меня ждет. Черт, жизнь иногда была такой запутанной!

Когда я открыл дверь, Саммер сидела, скрестив ноги, на моей кровати. Она была слегка накрашена и была одета в свитер с длинными рукавами и джинсы.

— Привет, - сказал я, пытаясь угадать ее настроение. Я был рад ее видеть, не зная, отправилась бы она просто так, одна. В конце концов, ее здесь ничто не удерживало.

После моего внутреннего откровения о моем влечении к Фиби, я действительно не был уверен, хорошо ли было то, что Саммер была здесь, или нет, несмотря на мою радость, что она не убежала, не попрощавшись. Что бы я ни чувствовал, она была опасна. Она хранила секреты, которые могли быть или не быть потенциально смертельными. Мне скоро предстояло принять решение о ней, и, если она не начнет откровенничать и не даст мне информацию, необходимую мне для принятия этого решения, ей придется отправиться восвояси.

Испытывая облегчение от того, что мне удалось придумать какой-то разумный план, я сел на край кровати и улыбнулся ей. В ответ она быстро разрушила мою решимость.

Она наклонилась вперед и взяла меня за руку, ее рука была такой маленькой в моей огромной лапе.

— Брин, я должен извиниться перед тобой. Ты всю дорогу только и делал, что помогал мне, а я в ответ обращалась с тобой очень плохо. Я не была воспитана, чтобы быть сукой. Мои родители всегда учили меня правильно.

Она глубоко вздохнула, заставляя свою грудь делать интересные вещи. Я твердо смотрел ей в глаза, отмечая, что ее глаза стали немного влажными, когда она говорила.

— Прошлой ночью, после того как ты заснул, я думала о том, что произошло и как ты справился с ситуацией. И ты был прав. Я была эгоистичной, легкомысленной сукой, и, честно говоря, я не такая. По крайней мере, я себя так не вижу. У меня есть проблемы, но не ты их вызвал. Все, что ты сделал, это попытался помочь мне, насколько это было возможно. Ты был моим рыцарем в сверкающих доспехах, спешившим мне на помощь.

Я почувствовал, как в моем животе начинает подниматься паника. Догадывалась ли она о рыцарстве во мне? Если да, то как она собиралась использовать это против меня? Каждая одинокая женщина, с которой я когда-либо был, (что, по общему признанию, было очень небольшим числом, и если бы они все собрались вместе, им, вероятно, не было бы тесно в такси) видела меня насквозь и превратила это в оружие, которое они могли использовать. Так что бы Саммер сделала с этим знанием?

Я старался сохранять спокойное выражение лица и ровное дыхание.

— Я не думаю, что сделал больше, чем сделал бы любой другой парень, - предположил я.

— Чушь собачья! - сказала она, и эти удивительно яркие глаза впились в мои. - Ты действительно хороший парень, особенный человек. Я думаю, мы оба знаем, что ты легко мог бы воспользоваться моей ситуацией. Я знаю, что я маленькая и тощая-гоблин, как ты сказал, - но большинство мужчин все равно попытались бы трахнуть меня. Некоторые бы заставили меня трахаться. Я знаю, что ты не гей, не с той реакцией, которую я почувствовала, когда мы обнялись после моего "душа", но ты все равно не воспользовался мной. Я был голая и уязвимая, но ты вел себя как настоящий джентльмен.

— Ты редкий человек, Брин Лейк. Хороший человек. Поэтому, пожалуйста, прими мои извинения и благодарность за все, что ты для меня сделал.

Мое лицо покраснело. Я почувствовал исходящий от него жар и на какой-то сюрреалистический миг задумался, могу ли я на самом деле поджарить хлеб щеками и что я голоден.

Иногда ваш разум просто мечется от случайной мысли к еще более случайной мысли. Поэтому я просто сказал: "Позавтракаем?"

Я знал, что она собиралась сказать.

— Я могла бы поесть, - улыбнулась она, исполняя мое безмолвное пророчество.

Завтрак в ресторане сильно отличался от ужина, который мы разделили накануне вечером. Саммер, казалось, разрушила некоторые барьеры, которые она воздвигла, и мы болтали и смеялись во время еды, хотя мы оба тщательно избегали любых щекотливых тем.

Наконец, когда мы выпили еще по чашечке кофе, я затронул тему, которую мы оба избегали.

— Какие у тебя теперь планы? – спросил я.

Она мгновение смотрела на меня, а затем слегка пожала плечами. Мне действительно нравилось, когда она это делала. На ней все еще не было лифчика, и вообще-то ей все равно было нечего надеть, что делало вопрос спорным, и эти маленьких чуда снова исполнили для меня этот прекрасный маленький танец.

— Это отчасти зависит от твоих планов. Ты останешься здесь?

— Что? В Уичито? Нет, мне нужно ехать в Нэшвилл. У меня там назначена пара встреч на послезавтра.

— Нэшвилл, Теннесси, - пробормотала она. - Я никогда там не была.

Намек был настолько толстым, что я улыбнулся и слегка фыркнул. Она улыбнулась в ответ.

— Тогда не могла бы ты присоединиться ко мне в моем путешествии?

— О боже. Мне придется подумать об этом, - игриво сказала она. - Сесть в машину с незнакомцем и отправиться на родину кантри? Ты мог бы вскружить девушке голову таким неожиданным предложением. И да, я приму ваше любезное приглашение, сэр.

Она сменила акцент и говорила гораздо больше, как Энни-Мэй, чем как обычная калифорнийка. Мне нравилась эта ее игривая сторона.

— Хорошо, - сказал я. - Тогда я оплачу сейчас счет, и мы сможем отправиться, когда ты будешь готова.

— Я соберу вещи и спущу багаж, - предложила она.

Энни-Мэй одарила меня своей яркой улыбкой, когда я подошел.

— Доброе утро, мистер Лейк, - сказала она. - У меня здесь ключи от Вашей новой сменной машины. Вы можете оставить ключи от старой машины мне, и я позабочусь о том, чтобы они вернулись в компанию по прокату.

— Ух ты, - восхитился я. - Так быстро! И, пожалуйста, зовите меня Брин. Когда ты говоришь "мистер Лейк", я продолжаю думать, что мой отец поймал меня за то, что я не прибрался в своей комнате.

По дороге на встречу в то утро я позвонил в компанию по прокату автомобилей и вежливо пожаловался на выходки системы GPS в их машине. В глубине души у меня также мелькнула мучительная мысль, что если кто-то гонится за Саммер, то моя смена машины не повредит, чтобы сбросить любую погоню. Все это было очень драматично и похоже на телевизионный сериал, но мне все равно понравилась эта идея. Однако я не ожидал такого быстрого обслуживания.

Мы обменялись ключами, я подписал чек на счет, а затем протянул конверт Энни-Мэй. Она посмотрела на свое имя на конверте и открыла его с озадаченным видом. Ее глаза расширились, когда она увидела содержимое.

— Ты оказала нам замечательную услугу, Энни-Мэй. Я хотел сказать тебе спасибо.

В первый раз она казалась немного взволнованной. Я думаю, что получить пару банкнот в качестве чаевых за ночлег не было обычным делом даже в Америке.

— Брин, спасибо тебе. Это очень щедрый жест.

— Не больше, чем ты заслуживаешь, любовь моя. Наслаждайся этим.

Я взял ключи от новой машины и обнаружил, что она припаркована у входа. Она была белого цвета и выглядела почти так же, как и большинство других машин там, что меня вполне устраивало. Я никогда не был большим поклонником автомобилей, и для меня они были просто способом с комфортом добраться из одного места в другое. Другие приходят в восторг и даже дают имена своим автомобилям, но для меня они просто транспортные средства, и моя единственная реальная забота заключается в том, чтобы они не ломались. Если они это сделают, я совершенно потеряюсь.

Я как раз отпирал ее, когда появилась Саммер с носильщиком, толкающим одну из тех маленьких тележек со всем нашим снаряжением на ней. Он помог мне погрузить его в машину, улыбнулся чаевым, и мы поехали.

¬¬¬*****¬¬¬

Большая красивая женщина, живущая на широкую ногу

Тряси своей задницей, держи себя за главную

Тяни к себе мужчин, когда выйдет

Покажи всем своё тело

(Припев)

Большая мамка, Большая жопа

Большая мамка, Большая жопа

Большая мамка, Большая жопа

Большая мамка, Большая жопа

BBW (болшая красивая женщина) (B. Lake) 2012

НУЛЕВОЙ ЧАС +21

Полицейская машина включила сирену, и я неохотно съехал на обочину.

Это был неудачный конец того, что было в основном приятным вечером, несколько нервной ночью и прекрасным солнечным утром.

По требованию я передал свой паспорт, международные водительские права и регистрационные документы на машину. Он внимательно посмотрел на них.

— В чем дело, констебль... шериф... офицер. Извините, мы только что приехали и мы не привыкли...

— Это хоффицер, - перебила меня Саммер. Ее голос звучал совсем по-другому. - Все в порядке, не так ли?

— Офицер в порядке, - сказал полицейский, внимательно посмотрев на мой паспорт, а затем снова на нас обоих. - Итак, вы британец. Могу я взглянуть на ваш паспорт, мэм?

— Да, из Бакингемшира, - сказал я. Я подавил желание уставиться на Саммер.

— А я из Луннуна, - вмешалась Саммер, глядя на него сквозь темные очки. Она отстегнула ремень безопасности. - Ну, изначально я жила там. Пока мы с Брином не нашли друг друга! Всё было так романтично и все такое, а потом мы стали жить вместе, и я нашла работу недалеко от этого места. Послушайте, я оставила свой паспорт в чемодане. .. в багажнике, так что мне придется достать его для тебя, верно? - Альф а мо!

— Прекрасный цвет волос, мэм, - прокомментировал офицер, казалось, очень заинтересованный непослушными кудрями, выбившимися из-под ее шапочки.

— Прикольный, - спокойно ответила она, откидываясь на спинку стула и выглядя довольной комплиментом. - Я сказала той женщине в "авиадрессерах" в Уичито, что хочу чего-то другого, например. Мне надоело все время обесцвечивать свои корни, чтобы они оставались светлыми. Поэтому я просто сказала ей, что хотела бы насладиться чем-то совершенно другим в наш "олидей". Она предложила этот цвет, и я сомневалась.” Салли, почему бы просто не пойти на это?. Отнесись к себе хорошо, ты этого заслуживаешь, не так ли? ” Так я и сделала. Вам он нравится? Я на самом деле не была уверена, что он мне действительно подходит, но моя подруга Сью, она моя лучшая подруга, кстати, со школьной скамьи, она говорит, что он не идет мне из-за цвета лица и считает, что это обалденно. Я написала ей и отправила фотографию, и она показала ее всем в бакалейной лавке, где я работаю, отличный магазин, если ты когда-нибудь будешь в этом районе и захочешь заскочить выпить чашечку чая, не стесняйся. Во всяком случае, все они говорили, что это было чертовски блестяще! Даже моей маме это нравилось, а ей не часто нравится мой выбор. У нас были "разногласия", э-э, и у меня, в прошлом, и мы не всегда ладили, особенно после свадьбы нашей Шэрон, когда моя тетя Трейси, мамина сестра, сказала, что она сделала с нашим Кевином и нашей Эффи, и мы немного поругались по этому поводу, это точно, но..

— Все в порядке, сэр. .. мэм. Продолжайте в том же духе и хорошего вам дня. Ведите машину осторожно.

Я думаю, он просто хотел, чтобы она заткнулась. Даже я чувствовал себя подавленным безостановочным потоком смутно-эссекской болтовни. Она снова пристегнула ремень безопасности.

— Ну, я сейчас! Подождите! Я помню, что вы хотели видеть мой паспорт, - обиженно крикнула она офицеру, когда я мягко ускорился, оставив мужчину качать головой и тащиться обратно к своей машине.

— Что, черт возьми, только что произошло? - спросил я после нескольких долгих, напряженных мгновений, наблюдая за полицейской машиной в зеркало заднего вида, одновременно пытаясь следить за дорогой впереди и не пялиться на нее в изумлении одновременно.

Она начала хихикать, а затем раздался тот смех, который снова предупредил мистера Хэппи обо всем.

— Откуда взялся этот ужас? - сказал я, беспомощно улыбаясь. - Ты ударилась головой?

— Я думала, что у меня вышло чертовски хорошо, - сказала она. О боже мой! Она превратилась из плохой карикатуры на девушку из Эссекса, в прачку из Ист-Энда 1950-х годов, с валлийским акцентом, который заставил бы любого комика освистать за кулисами за расизм.

— Ага! Больше так не надо делать! Остановись, пожалуйста! Это все равно что слушать какую-нибудь сериал о проблемах рабочего класса пятидесятилетней давности, сыгранную задом наперед.

— Я обижена, - сказала она, надув губы. - Я перенял акцент у слуг из “Аббатства Даунтон”, “Евротура” и того фильма с Брэдом Питтом, "Большой куш". Я не знаю, почему я это сделала. Я просто запаниковала.

— Откуда ты знала, что он поверит в это?

— Я этого не знала, но давай посмотрим правде в глаза - он полицейский из Канзаса. Каковы шансы, что он встречал так много британцев, что знал бы, была ли я из Лондона, Шотландии или даже Австралии или Нигерии, если уж на то пошло?

Я кивнул, догадываясь, что она была права.

— Ну, у Netflix есть за что ответить, - сказал я. - Но, несмотря на ужасное произвольное искажение моего родного языка, кажется, что это было совершенно правильно. Надеюсь, он напал на след двух безмозглых британских туристов, а не на меня и какого-нибудь таинственного беглеца, который убегает от...

Я остановился на мгновение, еще раз взглянув в зеркало заднего вида и надеясь, что она заполнит пробел.

— К тебе это не имеет никакого отношения.

Я почувствовал исходящую от нее волну холода. Я покачал головой, расстроенный недосказанностью.

— Послушай, ты убегаешь от чего-то или от кого-то, и я почти уверен, что то, что только что там произошло, определенно интересует полицию. Я пытаюсь тебе помочь. Но я не смогу это сделать, если не буду знать, на что обращать внимание.

Она несколько мгновений покусывала свою сочную нижнюю губу. Я увидел, как ее лицо слегка осунулось, и понял, что она решила признаться во всем. Барьеры рухнули.

— Хорошо. Меня зовут Шарлотта Энн Кеннеди.

Последовала долгая пауза, пока я ждал, что она продолжит.

Наконец, я нахмурился, глядя на нее.

— И?

— Шарлотта Энн Кеннеди! - Она подчеркивала каждое слово.

После еще одной паузы я вопросительно покачал головой.

— Э-э-э. ... . Как поживаешь?

Она уставилась на меня так, словно я был невероятно глуп.

— Из семьи Кеннеди из Сакраменто, - добавила она.

— Ох, - сказал я, как будто это все объясняло. Сарказм вышел на первый план.- Семья Кеннеди из Сакраменто. Верно. Конечно. Как я сразу не сообразил этого?

— Ты понятия не имеешь, кто они, не так ли? - обвиняюще спросила она.

— Нет, прости, милая, понятия не имею. У меня нет понимания. Ты родственник Кеннеди? Джона и Роберта?

Она издала звук нетерпения.

— Нет, конечно, нет. Это массачусетские Кеннеди.

Я начал терять терпение.

— Послушай, если бы я сказал тебе, что принадлежу к семье герцога Норфолка, как много это значило бы для тебя?

— Ты родственник королевской семьи? - спросила она, ее глаза немного расширились.

— Безусловно, - ответил я. - Мы все родственники друг другу в Британии. Когда-то он был моим троюродным братом.

— Действительно? Ух ты!

— Нет! Конечно, нет! Или, по крайней мере, я так не думаю - Я должен признать, что в последнее время появились некоторые реальные сюрпризы, когда речь заходит о связях королевской семьи. Но я пытаюсь подчеркнуть, что ты ничего о них не знаешь, а я ничего не знаю о семье Кеннеди из Сакраменто. До того момента, как ты сказала мне другое, я всегда думал, что Сакраменто находится в Техасе или Аризоне. Где-то там, неподалеку. Потом ты сказала мне, что ты из Калифорнии.

— Сакраменто находится в Калифорнии.

— Ты живешь, ты учишься... – запел я.

— Хорошо, - вздохнула она. - У моей семьи есть деньги. Я Шарлотта Энн Кеннеди.

— Ты продолжаешь повторять это, как будто ожидаешь, что постоянное повторение каким-то образом даст тебе другой результат. Это никогда не работает. Боже, это сделало бы мою жизнь намного проще, если бы это было так. Программирование было бы куском дерьма.

Она выглядела озадаченной.

— Кусок дерьма – это очень просто, - пояснил я. Несмотря на то, что она пыталась разбираться в темных глубинах английского языка по телевизору, она действительно не разбиралась в сленге.

Она надолго замолчала, а когда заговорила снова, ее голос казался очень тихим.

— Мои родители умерли четыре месяца назад. У меня был глупый спор с папой, очень плохой спор по поводу свидания, свидания на всю ночь, - на котором я была, а затем почувствовала себя очень виноватой на следующее утро, когда я отказалась попрощаться, когда они с мамой уехали в Вашингтон. Я хотела сказать ему, что мне жаль, что я люблю его, несмотря ни на что. Поэтому я в спешке поехала в аэропорт, но приехала туда слишком поздно. Я как раз успела увидеть, как их самолет взлетел, а затем упал на землю.

Она издала ужасный звук-полный потери, душевной боли и ужаса. Слезы текли по ее лицу, и я молча сжимал ее руку в течение долгого мгновения.

— Они не выжили. В последний раз, когда я разговаривала с родителями, разговор был на повышенных тонах, и я не могла с этим справиться. Я впала в запой с выпивкой и наркотиками, а когда вышла из него, то оказалась в лечебнице.

Я понимающе кивнул. Вся моя семья была еще жива и здорова, так что я не знал боли, но я мог представить потерю без проблем. Я легко мог вспомнить потерю.

— У меня большой трастовый фонд... – она снова замолкла.

Я снова кивнул. Я знал детей из трастового фонда. На мой взгляд, они обычно ассоциировались с потакающими своим желаниям придурками, которые думали, что ни перед кем не несут ответственности. Конечно, это могли быть только те, кого я встречал. Она не была похожа ни на кого из них.

— Более десяти миллионов долларов, - сказала она тоном, который, казалось, предполагал, что я должен был лежать на спине от удивления ее словами. На меня это не произвело особого впечатления. У меня были деньги. Не так много, как в ее трастовом фонде, но более чем достаточно для одного мужчины, и с каждым месяцем их становилось все больше. После определенного момента это превращается просто в цифры.

— Угу, - решительно сказал я в ответ.

Она, казалось, была озадачена отсутствием у меня энтузиазма по поводу ее заявления.

— Это много, - отметила она.

— Восемь миллионов фунтов, - размышлял я. - Неплохо.

— Неплохо? - крикнула она. - Неплохо? Что ж, этого было более чем достаточно, чтобы кто-то отправил меня в больницу, а затем перевел в частное учреждение здесь, в Канзасе, которое эффективно скрывало меня от всех, кто меня знал. И этого было более чем достаточно, чтобы меня избивали и насиловали снова, и снова, и снова, когда М-М-Мердок пытался полностью подчинить меня своему контролю. Я не думаю, что кто-то знает или побеспокоился о том, что я пропала, и я не думаю, что кто-нибудь найдет меня, если они вернут меня туда. Никто не знает, что происходит. Даже я не уверена, что знаю. О Боже, что, если все это у меня в голове? Что, если я действительно сумасшедшая?

Теперь она рыдала, подтянув колени к груди и крепко обхватив их руками.

Я положил свою руку ей на плечо. Она не отреагировала на нее, но и не сбрасывала с плеча.

— Саммер, мне так жаль, - прошептал я.

— Да, ну что ж, твое сочувствие и пять долларов принесут мне чашку кофе.

— Черт, кофе здесь так дорого стоит?

Она долго смотрела на меня, а потом сквозь слезы пробилась слабая улыбка.

— Ты мудак, и ты это знаешь.

Мысленно я вздохнул с облегчением, что это сработало. Я вполне могу быть мудаком. Моя бывшая жена с радостью согласиться с этим, но я кое-чему научился в своем продолжающемся крестовом походе по спасению раненых. Отвлечение иногда может быть лучше, чем конфронтация.

Она потянулась к моей руке, лежащей на ее предплечье, и спрятала свою руку под ней, крепко держась за неё.

— Я не знаю, знает ли Керри, моя крестная, куда меня увезли, или она это организовала, или кто еще в этом замешан. Я ничего не знаю! Я могу только предположить, что речь идет о контроле над деньгами моей семьи.

— Они держали меня под наркозом большую часть времени, но я научилась вынимать эти чертовы таблетки изо рта, прежде чем они растворялись. На прошлой неделе, когда Мердок пришел на очередную из этих гребаных ночных "тренировок", я ждала с подносом, на котором подавали ужин. Я замахнулась на него сбоку, и ударила его поперек горла. Он упал, задыхаясь. Я взбесилась и продолжала пинать его, но через некоторое время поняла, что гораздо важнее выбраться оттуда. Он потерял сознание, и его дыхание звучало как сдувающийся воздушный шар, когда кто-то широко растягивает сопло. Ты знаешь, как это делают дети, чтобы по-настоящему разозлить каждого взрослого в комнате. У меня не было ни плана, ни даже идеи, что делать. Я просто украла его ключи и улизнула. Мне удалось схватить рубашку с тележки для белья, оставленной в коридоре, и шляпу с крючка на стене. Я была так напугана, что думала, у меня случится сердечный приступ, но одежда помогла мне.

Я сжал ее руку, и она с благодарностью вернула пожатие.

— Это было похоже на ночной кошмар или один из тех дешевых дерьмовых фильмов ужасов - бродить по темным коридорам этого места, зная, что меня могут обнаружить в любой момент. Но потом я нашла запасной выход. Это было чудо! Я знаю, что в этом месте, наверное, их десятки, но в тот момент мне показалось, что я нашла волшебный дверной проем.

— Я воспользовалась ключами, чтобы отпереть их, затем просто толкнула ее, сбежала по ступенькам и убежала. Прозвучал сигнал тревоги, но я не слышала никакого преследования. Я увидела пшеничные поля и просто побежала. Когда я добралась до них, я некоторое время продолжала бежать, спотыкаясь во тьме. Поэтому я спряталась.

— Через некоторое время вдалеке я увидела, как к институту подъехала пара полицейских машин... к больнице... или чем она была на самом деле. Я направилась к ним, а затем поняла, что они, по всей вероятности, увидят во мне не того, кого незаконно удерживают против их воли, а пациента - опасного, жестокого пациента, сбежавшего из сумасшедшего дома. Почему они поверят, что Мердок насиловал и избивал меня каждый день, пытаясь сломить меня и получить контроль надо мной, чтобы он мог украсть все, что у меня было? Какие у меня были доказательства? Никаких! В то же время как у них, вероятно, были документы, доказывающие, что я должна быть там и была не в своем уме! Если бы Мердок был еще жив, он смог бы доказать, что я была жестокой, а если бы это было не так... Что, если я убила его? Что, если я убила человека? Раньше я никогда не хотела кого-то убивать, но в тот момент я действительно хотела убить его. Что, если бы я это сделала? Что это значит для меня?

Она на мгновение замолчала, уткнувшись лицом в колени, погрузившись в ужасные воспоминания. Я подумал о том, что она сказала, и поймал себя на мысли, что надеюсь, что она действительно убила его. Он заслужил это. Теперь она прижимала мою руку к своей груди, как щит. Я свернул машину с дороги и другой рукой погладил ее по волосам.

В конце концов, она шмыгнула носом и снова посмотрела на меня.

— Я пряталась, копала по ночам ямы и двигалась понемногу каждый день, пока не наткнулась на дорогу, которую я не осмеливалась перейти, чтобы меня не заметили.

— А потом появился я, - сказал я.

Она кивнула, и слезы снова потекли по ее щекам.

— А потом появился ты и... ты дальше знаешь.

— Я понимаю.

Она крепко сжала мою руку.

— Если бы ты не остановился... Спасибо, что остановился!

— Мой мочевой пузырь заслуживает благодарности, - улыбнулся я.

— Мне жаль, что я обращалась с тобой как с дерьмом, - тихо сказала она.

— Пустяки.

— Это не пустяки. Я достигла той стадии, когда, по моему мнению, все мужчины причинили бы мне боль. Мердок довел меня до того, что я начала поддаваться ему. Эта штука со Стокгольмским синдромом. Это безумие. Я сошла с ума. У меня в голове был полный пиздец. Он причинял мне сильную боль, а потом приносил мне содовую или что-то в этом роде. И я была ему благодарна. Если бы он попросил меня поцеловать в задницу большую татуировку дракона у него на груди - я была бы счастлива сделать это для него. Я была бы благодарна, черт возьми! Ближе к концу он говорил мне делать вещи. .. глупые или мерзкие вещи. .. и я обнаружила, что мне хочется это сделать. Я хотела доставить ему удовольствие, и это ужасает меня больше всего на свете. Я не могу вернуться! Я не могу!

Она делала огромные глотки воздуха, и я начал беспокоиться, что она может потерять сознание. - Господи, Саммер. Жаль, что я не знал об этом раньше.

— Я не знала, могу ли я доверять тебе. Я действительно не знаю, почему я доверяю тебе сейчас, хотя я доверяю... немного. Может быть, я устала не доверять людям. Я, конечно, никогда раньше не чувствовала себя способной доверять незнакомым людям или даже людям, которых я знала. Папа предупреждал меня, когда я была еще маленькой, что парни захотят меня за мои деньги. Даже если бы я им нравилась, они всегда хотели бы моих денег, а это означало, что встречаться с кем угодно - полный отстой. Как ты можешь полюбить кого-то, если не доверяешь ему?

— Ну, пожалуйста, не думай, что тебя нужно беспокоиться о деньгах с моей стороны, - сказал я. - У меня все хорошо.

— Действительно, потому что ты на самом деле не выглядишь... обеспеченным? - сказала она нерешительно, в ее голосе звучал вопрос. - Я даже не знаю, чем ты занимаешься, хотя ты намекал, что кое-что знаешь о компьютерах.

— Я, э-э. ... . Я пишу песни, - сказал я, заводя двигатель и выезжая обратно на дорогу, и понял, что делаю это, чтобы избежать ответа. Я обнаружил, что мне не хочется объяснять больше, и понял, что Фиби причинила мне больше вреда, чем я предполагал. Конечно, не так плохо, как летом, но достаточно значительно.

Она уставилась на меня, и я мельком увидел понимание в ее глазах, прежде чем снова уставился на дорогу.

— Когда ты пел мне - это была твоя песня!

— Да.

— Это было очень красиво. Ты что, просто выдумал это на месте?

— Не совсем, - сказал я, все еще неохотно. - Я написал это несколько месяцев назад.

— Ты должен закончить её ! - твердо заявила она.

Я хотел сказать ей, что "Оттенки синего" уже закончены и что Little Mix выпустит их через три месяца, когда их новый альбом должен был выйти в эфир. Это было первое произведение, что я сочинил для женской группы, но для этого требовались сложные контргармонии, которые они так хорошо привносили в нее.

Я хотел сказать ей, но не мог. Я чувствовал себя дерьмово. Она доверила мне свою историю, и все же я не мог заставить себя рассказать ей правду о своей. Пошла ты, Фиби!

— Так вот от кого ты прячешься, - сменил я тему. - От полиции?

— Полиция, Мердок, возможно, Керри и Бог знает кто еще хотят, чтобы я оказалась в их руках. Общественное здравоохранение, ФБР... даже гребаный ловец собак, насколько я знаю.

Она казалась подавленной и измученной.

— Нам там повезло. Этот коп высматривал меня. Я поняла это, когда он смотрел на мои волосы.

— Я не уверен, что они так активно ищут, - заметил я. - Я смотрел теленовости, а тебя в них не было, так что они не ходят от двери к двери, скорее, ты в каком-то списке наблюдения. Я не думаю, что этот Мердок может быть мертв, так как из-за этого было бы больше суматохи.

— Суматохи?- Она действительно хихикнула. Она переходила от слез к смеху и обратно слишком быстро. Ее душевное равновесие было нарушено. Но смех был лучше горького страха и разрушительных воспоминаний.

Я изобразил негодование.

— Да, суматоха! Это совершенно хорошее английское слово. Как халлабалу или вилливоу. Это означает то же самое.

— Уиллиуоу? - Теперь она смеялась изо всех сил, но в ее смехе не было ни нотки истерики или страха. Это был хороший смех.

— Нет такого слова! Ты это выдумал! - обвинила она.

— Нет, нет, нет! - Я отрицал, изображая свое лучшее впечатление Джона Клиза. - То, что вы, американцы, возможно, не слышали об этом, не означает, что это не реально. Я хочу, чтобы ты знала, моя девочка, что это прекрасное существительное, и оно широко используется архиепископом Кентерберийским, лордом Болингброком и маркизом Де Садом!

Улыбнувшись, она положила руку мне на щеку.

— Ты очень странный человек... в хорошем смысле, я думаю.

— Спасибо. Такая бурная похвала заслуживает награды. Как сказал бы Лаппи, - “ так что н бек моет джем кри!" Что, я полагаю, переводится как. .. такому рту следует дать варенье. Он мой агент, родом из Южной Африки. Он все время повторяет эти маленькие изречения. Половину времени я думаю, что он несет чушь и просто тихо ругается на меня.

Говоря это, я вытащил плитку шоколада из маленького бумажного пакета, который лежал у моих ног, купив его в киоске рядом с отелем перед нашим отъездом, и протянул ей. Она очень любила поесть и, казалось, нуждалась в кормлении, когда это было возможно, так что...

Она, казалось, была в восторге, быстро открыла его и откусила уголок. Она лукаво посмотрела на меня. "О... Та... Премного благодарен, хозяин!"

— О боже, - простонал я с отчаянием в голосе. - Она вернулась в режим женщины-прачки.

— Я думаю, мне нужно позвонить своим адвокатам, - сказала она через некоторое время. - Я не знаю, что происходит, но я думаю, что они знают, что я жива и обстоятельства моего недавнего... заключения... это хорошее повод для начала расследования. Если ничего другого не приходит в голову, они могут, по крайней мере, убедиться, что никто не опускает руку в банку с печеньем. Мою банку из-под печенья. Они контролируют траст, но я не знаю, как на это влияют мои родители... Что ж, им нужно знать.

Я кивнул. В этом был смысл.

— Ты собираешься сказать им, где ты находишься? - спросил я. - Я имею в виду, если полиция разыскивает тебя как психически больного, сбежавшего из психиатрической больницы, разве они не должны были бы сообщить им об этом? Я не знаю, как это работает здесь, в Америке.

Она прикусила губу.

— Да, я полагаю, они бы так и сделали. Так что я не собираюсь им говорить. Все, что им нужно знать, это то, что я жива и что позволить кому-либо другому получить контроль над деньгами моей семьи было бы очень плохо в долгосрочной перспективе. Я думаю, что мне также нужно найти проверенного и благонадежного психиатра, который сможет подтвердить, что я на самом деле не сумасшедшая.

— Если нет ничего другого, они могли бы, по крайней мере, помочь тебе с этим, - согласился я. - И я окажу тебе некоторую помощь в этом... что с тобой случилось.

Ее лицо застыло, и я быстро сменил тему. Никто из нас не хотел, чтобы она думала об этом маньяке и о том, что он с ней сделал.

— Я думаю, нам также следует держаться подальше от шоссе, - размышлял я вслух. - Если у полиции есть твоя фотография, то как с тем последним полицейским, который остановил машину, чтобы просто проверить нас, мы должны предположить, что у них есть, тогда мы должны держать тебя от них подальше. К сожалению, и поверь мне, это последнее, чего я хочу от тебя, я думаю, нам придется что-то сделать с твоими волосами. Это просто слишком очевидно, то, как они сияют, как золотая жемчужина в куче грязи, или ревущий огонь в снежном пейзаже, или...

Она накрутила на пальцы маленькую прядь волос, внимательно изучая ее, а затем посмотрела на меня.

— Тебе действительно нравятся мои волосы, правда?

Я подумал о том, чтобы не признаваться, пытаясь сохранить все на нейтральном уровне, пытаясь избежать любых признаков эмоций между нами, но я не мог этого отрицать. Я кивнул.

— Я знаю. Честно говоря, я никогда не видел ничего подобного. При мысли о том, что ты его отрежешь, мне становится очень грустно. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы ты сделала их зелеными, голубыми или розовыми, а не отрезала. Но твоя безопасность важнее.

Ее глаза расширились, и она одарила меня своей чудесной улыбкой, кивнув головой.

— Блестящая идея. Давайте сделаем это на следующей остановке!

— Что сделаем?

— Косплей!

Я уже собирался сделать саркастическое замечание, когда понял гениальность ее идеи. Косплей позволял людям, читающим немного странные книжки, одеваться как персонажи фэнтези или комиксов.

— Разве тебе не нужен костюм для этого? – спросил я.

— Фу, - беспечно сказала она. - Со всей этой одеждой, которую ты мне купил? Я могу смешивать и сочетать её, и если кто-нибудь спросит, я придумаю персонажа и притворюсь, что это совершенно новый комикс. Я могла бы быть Фантазиалой, или Девушкой-Пудингом, или даже персонажем, одетым в ее обычную повседневную маскировку-как Кларк Кент или Диана Принс.

Я хихикнул.

— Девочка- Пудинг! Будь Девушкой- Пудингом! О, пожалуйста, будь Пудинговой Девочкой!

— Что? Почему?

— Все любят пудинг. Ммм, пирог с патокой или липкий пудинг с ирисками и заварным кремом. Нет. .. Павлова! Я люблю Торт “Павлова”с двойным кремом (примечание переводчика – в Австралии и Новой Зеландии есть торт-бизе, названный так в честь русской балерины Анны Павловой, гастролировавшей там в 1926году. Благодаря бешеной популярности, в честь неё назвали кучу вещей, став брендом, как сейчас “Маша и медведь”, но до наших дней дожил только торит.). Это хорошее имя для Девушки- Пудинг! Хочу, что бы ты была Моровой Павловой. Это даже звучит по-русски, как "Черная вдова"."

— Это десерты, а не пудинг.

Я бросил на нее быстрый взгляд.

— Пудинг, десерт-то же самое.

— Пудинг-это нежный, сливочный десерт.

— Вы, ребята, странные. Это все равно что сказать, что ужин - это горячий, вкусный ужин.

Мы вступили в оживленный спор, и впервые было приятно разговаривать и смеяться с ней, без тени нашего испорченного прошлого, омрачающего настроение.

Она сделала пару телефонных звонков с моего телефона. Когда она медленно и очень четко произнесла несколько слов, которые вместе не имели смысла, я пришел к выводу, что это были кодовые слова для ее идентификации. После этого я очень старался не слушать, желая дать ей уединение.

Мы остановились в следующем городе, и, порывшись в ее чемоданах, Саммер завела меня в большой магазин, где, казалось, продавалось практически все, от зубной пасты до телевизоров. Однако длинные проходы не стали для нее проблемой, и через несколько минут она купила то, что хотела, и нашла туалеты. Оглядевшись и увидев, что никто не смотрит, она заскочила в туалет для инвалидов и оставила меня снаружи, чтобы я стоял на страже. Конечно, с моей удачей, через две минуты появился парень в инвалидном кресле.

— Там кое-кто есть, приятель, - неуверенно заявил я, что, я думаю, было уместно. - У нее нет. .. э-э, волос.

Он уставился на меня, засмеялся и начал дружелюбно болтать, спрашивая, откуда я родом. Было отстойно, и, слава Богу, женщина в инвалидном кресле выехала из соседнего туалета, избавив меня от необходимости объяснять свое заявление и дав мне передышку от чувства вины за то, что я охранял дверь летом от людей, которые действительно в этом нуждались.

Прошло десять минут, прежде чем она открыла дверь и позволила мне увидеть результаты ее усилий.

Я был ошеломлен. Передо мной стояло маленькое, похожее на фею существо с фиолетовыми волосами, которые свисали до ее задницы. Блестящее красное платье открывало небольшую ложбинку между грудями и большую часть бедер. Посреди лба Саммер был большой красный бриллиант. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он был нарисован и украшен блестками, прилипшими к краске. Ее глаза были подведены, расширены у уголков, что придавало ей слегка азиатский вид. Ее ноги были обмотаны чем-то похожим на кожаные ремешки, которые крест-накрест поднимались от пары черных каблуков.

Она сделала глубокий реверанс, когда я уставился на нее.

Парень в инвалидном кресле выбрал этот момент, чтобы выехать из соседней кабинки. Он поднял брови, глядя на Саммер, затем помахал ими передо мной и показал мне большой палец, прежде чем уехать в магазин. Я улыбнулся.

— Ну?

— Я должен сопровождать королеву фей в место назначения по ее выбору. Как я могу в чем-то отказать такому очаровательному и могущественному существу? - отвесил я ей глубокий поклон, взмахнув воображаемой шляпой.

— Скажи, что я красива или я превращу тебя в лягушку и запрещу девицам целовать тебя! - предупредила она с улыбкой в голосе, когда я подыгрывал ей.

— На этой земле есть настоящие, живые девы, настоящие девы-девы с девичьими атрибутами, которые все еще существуют и верны? - сказал я, притворяясь удивленным. - Кто знает?

— Прекрасно! Скажи это! - повторила она.

— Моя королева изысканна, нежна, хрупка, удивительна...

— Тебя предупреждали!

— . ..и невыразимо красива.

— Ты умеешь обращаться со словами, ничтожный человек. Я не стану колдовать над твоими любимыми частями тела, унося их в самые глубокие глубины океана.

— Ой! Нет! – воскликнул я.- Не самая моя любимая часть тела!

Я прижал обе руки к левому уху, и она расхохоталась.

— Идиот!

— Виновен по всем пунктам обвинения, ваша милость!

Смеясь, мы шутили всю дорогу до машины, останавливаясь только для того, чтобы купить ей большую пиццу в качестве закуски на дорогу.

Три часа спустя, когда мы направлялись в Спрингфилд, она удовлетворенно вздохнула, прикончив последний ломтик в коробке, не обращая внимания на то, что она была холодной как камень, и защищала его до последнего, разрешив мне съесть два ломтика, прежде чем ударить меня по руке, когда я подкрался, чтобы взять еще один кусок, и объявив, что они будут ей на потом.

У меня зазвонил телефон.

Прежде чем я успел сделать что-нибудь интересное, машина ответила на звонок, и я обнаружил, что говорю с приборной панелью.

— Мистер Лейк? Брин? - Я узнал этот голос.

— Это Энни-Мэй? - спросил я.

— Так и есть. Две вещи. Во-первых, я хочу еще раз поблагодарить вас за чаевые, они были более чем щедры. А во-вторых, просто чтобы вы знали, что пришел человек со значком, показал фотографию вашей подруги и сказал, что она представляет интерес для властей.

Я на мгновение замолчал, пытаясь придумать, что лучше сказать.

— Брин?

— Извини, Энни-Мэй, я просто задумался. Это был полицейский?

— Я так не думаю, он просто показал значок, а затем убрал его. Он не показал мне удостоверение личности или что-то в этом роде. Я полагаю, он мог быть из одного из агентств алфавита (прим. переводчика - я догадался, а вы?)))).

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем она говорит. Это было умное описание, и я отложил его, чтобы использовать позже в качестве одноразовой строки.

— И что вы сказали этому человеку? - спросил я.

— Ну, я не могла лгать, поэтому я сказала, что не заметила никого, кто был бы похож на фотографию. Я имею в виду, что она была плоской и глянцевой, и я, конечно, не видела никого, кто подходил бы под это описание. Ваша подруга не плоская и не квадратная.

— Энни-Мэй?

— Да.

— Ты стоишь каждого заплаченного тебе пенни и намного больше.

— Неужели...? Ну, мне действительно нравится Райли Грин, и мне действительно нравятся твои песни, так что...

Я рассмеялся.

— Энни-Мэй, я не думаю, что смогу это провернуть. Я ничего не смыслю в грузовиках и не отличил бы гончую собаку от сиамской кошки.

— Ах, это позор. Это мог быть брак, заключенный на небесах. Что ж, удачной вам поездки и отличного дня! Было приятно с тобой поговорить.

— Ты тоже, Энни-Мэй. Пока.

Я ухмылялся, когда нажал на переключатель на колесе, чтобы отключить вызов.

— Она тебе нравится!

— Конечно, что тут может не нравиться? – удивился я.

Саммер подскочила на своем кресле. Я вытаращил глаза.

Через мгновение она повернулась ко мне.

— Разве ты не знаешь, что невежливо пытаться очаровать девушку, когда ты с другой женщиной?

Я изобразил смущение.

— Я не пытался очаровать ее. Она милая! И что еще более важно, она рассказала нам о том следователе, который искал тебя.

— Она ничего ему не сказала. Расскажи мне больше о своих песнях, которые ей действительно так нравятся, и на этот раз ничего не скрывай!

Вот дерьмо!

— Я ничего не скрывал. Я же говорил тебе, что я автор песен.

— Ты сказал ей это?

— Ну....нет. Думаю, она узнала мое имя.

— Я не узнала твоего имени!

— Может быть, она слушает радио больше, чем ты, - парировал я, чувствуя себя защищающимся и не понимая почему я должен так себя чувствовать.

Ее глаза расширились.

— У тебя есть песни по радио?

— Ты вчера подпевала парочке, - засмеялся я.

Эти глаза, обычно такие большие, стали еще шире. На мгновение мне показалось, что я могу просто нырнуть в них и очутиться в раю.

— Какие именно? - потребовала она.

Я сказал ей, и она выглядела озадаченной, пока я не прояснил ситуацию.

— Они их пели, я их написал. Никто не заплатил бы, чтобы услышать, как я пою.

— Но почему ты мне не сказал?

— У меня проблема с тем, чтобы рассказывать людям о своей работе, - признался я.

— Почему? - спросила она в замешательстве, затем ее лицо изменилось. - Нет, дай я угадаю! Чертова Фиби!

Я фыркнул. Это было хорошее прозвище. Я кивнул и объяснил.

— Она пела в одной из моих песен. Вышло неплохо, и со временем для нее стало нормой исполнять некоторые песни на моих представлениях. На самом деле это было немного проблематично, потому что я создаю песни для конкретных певцов, и она настояла на том, чтобы петь их на демо. И когда Фиби настаивала... ну, обычно я сдавался просто для того, чтобы немного успокоиться и не дать ей разрушить дом или, по крайней мере, взорвать мою студию.

— Но многие из них я даже не отправлял, а просто хранил их на резервном копировании. Они не годились для людей, для которых они на изначально предназначались, поэтому я просто позволил ей делать свое дело и подумал, что они не получили оценку из-за того, что я написал песню, а не из-за её голоса. Было неприятно не продолжать публиковать свои песни, но у нас не было недостатка в деньгах, я любил ее, и это делало ее счастливой, так что...

— Затем в кадр вошел говнюк.

Саммер выглядела озадаченной.

— Дерьмовая ласка - существо настолько хитрое и скользкое, что может незаметно прокрасться к тебе в задницу, а затем съесть тебя изнутри. Это не поговорка, она просто идеально описывает этого маленького придурка.

— Первое, что я узнал об этом, было, когда однажды она пришла домой и объявила, что теперь у нее есть агент, что было довольно странно, так как она ничего особенного не делала, так зачем ей нужен агент? Насколько я знал, домохозяйкам не требовалось нанимать себе агента. И даже если бы она планировала сделать что-то там, что она собиралась, какой агент взял бы ее без навыков?

Саммер уставилась на мои руки на руле, и я понял, что мои пальцы громко барабанят и постукивают по нему в волнении. Я крепко сжал их, чтобы они не двигались.

— Так зачем же твоей жене понадобился агент? - спросила она.

— Она его не нанимала. Но он заставил ее думать, что она его наняла, этот собачий сопливый, зараженный оспой крот-ублюдок!

Брови Саммер были высоко подняты.

— Эй, скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь, - сказала она легко, и я понял, что она играет в мою собственную игру против меня, используя юмор, чтобы успокоить ситуацию.

— Оказывается, он слышал, как она пела на одном из моих представлений, немного порыскал, а затем обратился к Фиби с предложением, от которого она никогда не собиралась отказываться. С ее голосом и внешностью, а также его блестящими талантами заключать сделки, он собирался сделать ее звездой - со мной, пишущим для нее песни.

— Я старался быть нежным, указывая, что у нас, и под нами я подразумевал себя, уже был агент, и я не мог просто уйти и подписать контракт с кем-то другим, и, кроме того, я не хотел делать этого. Я также не хотел говорить, что, хотя у нее был приятный голос, и моя собственная версия программного обеспечения, похожая на автоматическую настройку, могла бы сделать его лучше, у нее все еще не было того, что нужно. У нее просто не было диапазона, чистоты и тембра, чтобы добиться успеха в музыкальной индустрии. В лучшем случае она могла бы быть подрабатывающей бэк-вокалисткой. Но как сказать любимой женщине, что она просто недостаточно хороша?

Я вздохнул и дал Саммер еще одну плитку шоколада. Кроме тихого "спасибо", она ничего не сказала, ожидая продолжения истории.

— Поэтому я увиливал от темы, отталкивая ее. Но говнюк уже грыз ее, уговаривая заставить меня написать для нее песню. Так что в конце концов я сдался. Она записала сингл, и он был довольно хорошо принят, войдя в топ-100 в нескольких странах. Я думаю, он, должно быть, сказал ей, что это моя вина, что она не попала на первое место, в конце концов, он сделал все с видео, чтобы она выглядела как шлюха, проходящая через каждого танцора на съемочной площадке; мужчину и женщину. По его мнению, это было лучше, чем все, что когда-либо делали Бейонсе, Леди Гага, Рианна или Шакира. Так что если это была не ее вина или не его вина, то, должно быть, это была моя вина.

Я посмотрел на Саммер, на ее лице отразилось сочувствие, и пожал плечами.

— К тому времени я действительно возненавидел этого парня. Он постоянно шептал ей на ухо и разрушал мою жизнь. Затем раздался тревожный звонок, когда мой агент, который сам был очень зол на постоянные попытки говнюка заставить меня сменить агентство, позвонил мне и показал пару видео. Лаппис был настолько раздражен попытками этого маленького засранца выманить у него талант, что заставил частного детектива повсюду следовать за ним. Оказывается, миниатюрный ублюдок не только уговаривал Фиби на бесперспективные амбиции. Он также уговорил ее лечь с ним в постель. Она трахалась со змеей в моем Райском саду! Он был источником болезни, которая убивала нас двоих, был “Нулевым пациентом”, - и вот она прижималась к нему как можно крепче при каждой возможности. Мне пришлось наблюдать, как он трахал ее, шершавую крысу, сидящую верхом на спине породистой персидской кошки. Крыса на кошке. Это звучит как книга доктора Сьюза.

Саммер сжала мою руку. Я выглянул в окно, чтобы она не увидела слез, которые всегда текли, когда я был вынужден вспоминать ее прекрасное тело, лежащее там с широко раздвинутыми ногами, в то время как он подпрыгивал вверх и вниз на ней, пытаясь проникнуть в ее глубины очень средним членом. Крыса на кошке появилась из одного видео, где он склонил ее над столом, задрав юбку до талии и трусики до лодыжки, в то время как он изо всех сил пытался на цыпочках вонзить в нее свой член. В конце концов, ей пришлось почти присесть, чтобы он мог сделать это, лежа на ее спине, в то время как его задница колотилась взад и вперед, как метроном на полной скорости, крепко держась за ее идеальные сиськи. Я не видел там никакой любви, только похоть, амбиции и возможности.

— Я так любил эту изменяющую сучку, что вышвырнул ее, сделал все, чтобы поменять замки и меры защиты, чтобы держать их подальше и на расстоянии от меня. Получил запретительный судебный приказ в вашим терминах. Мне пришлось остаться в доме, потому что там была моя студия, и суд согласился, что было бы несправедливо отстранять меня от работы.

— Ты любил ее, но не мог простить? - тихо спросила Саммер.

Я покачал головой.

— Я выгнал ее, потому что любил ее. Если бы я продолжал видеть ее день за днем, зная, что она сделала, все еще делала, насколько я знал, - я бы в конечном итоге презирал ее так же сильно, как ненавидел его. Я не мог простить ее, потому что я снова и снова говорил ей, что он задумал - что он искал быстрый способ залезть в ее трусики и мой бумажник, но она всегда знала лучше и каждый раз фыркала. Или, может быть, она просто решила игнорировать меня и все, что я говорил, потому что он предлагал ей мечту, в которой все, что я мог ей дать, было реальностью. Неважно! Это случилось, и это был конец. Пути назад не было. Поэтому я развелся с ней.

— Что она сказала в конце, - спросила Саммер, что поначалу показалось мне странным вопросом. Потом я понял, что в этом есть смысл. Все, что Фиби говорила раньше, не имело значения - это были просто разговоры.

— Она сожалела. Она не хотела, чтобы это случилось. Она не осознавала, что это происходит, пока не стало слишком поздно. И так далее. Все это чушь собачья. Ложь, еще больше лжи и куча дерьма!

— Ты видел ее с тех пор?

— О да, к сожалению. Ну, к сожалению, и для нее тоже, я думаю. Оказывается, Лаппис женат на своей третьей жене и знает все уловки, которые пытались провернуть с ним адвокаты его бывших жен. Фиби рассчитывала получить половину моего дохода, но по его совету я продал все свои песни через компанию, единственным акционером которой был я. Это защищало все, что я делал до того, как мы поженились. И когда она пела на моих сэмплах, Лаппи хорошо платили ей за ее выступления. Она получила по десять тысяч за каждый - очень приличный гонорар за то, что никогда не станет готовым продуктом. Но этот гонорар исключал ее из любого дальнейшего дохода от них. В конце концов я продал только два сэмпла, за которые она не получила гонорара, и ни один из них не попал в в топ-40. Она получает свою долю от них.

— С дома она тоже получила немного - он был у нас всего два года, - так что в итоге она получила очень мало. Несколько тысяч из этого, шестимесячный доход от двух ее общих песен, ее машины и одежды, и тысяча в месяц от меня. Судья посчитал, что со всей шумихой, которую устроил карлик-симулянт, она, скорее всего, получит приличный доход от своей "певческой карьеры", и ограничил это двумя годами. Мой адвокат вручил чек, и я ушел. Совсем не то, чего она ожидала.

— Я думаю, судья был не слишком высокого мнения о попытке этой гребаной ласки украсть мою жизнь. Я одновременно подал на него в суд за судебные издержки, связанные с разводом. Это не положило никаких денег в мой карман, но кое-что извлекло из его. Что еще более важно, это действительно вывело его имя на всеобщее обозрение, что не принесло никакой пользы его репутации ни в суде по бракоразводным делам, ни в музыкальной индустрии.

— Она все еще с ним, насколько я знаю. Я думаю, больше от отчаяния, чем от чего-либо еще. Она, конечно, не стала какой-либо музыкальной звездой или вообще заметной в шоу-бизнесе.

Я покачал головой, которая начала болеть. Я больше не хотел об этом думать.

— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом, пожалуйста? А как насчет этого следователя в отеле?

Она на мгновение задумалась.

— Я не знаю, что и думать. Эта женщина Энни-Мэй сказала, что не разглядела значок отчетливо, так что неизвестно, из какого он агентства.

Я на мгновение задумался. Затем я пролистал свой телефон, пока не нашел звонок от Энни-Мэй, и нажал кнопку "перезвонить", чтобы позвонить ей на мобильный. Это заняло гораздо больше времени, чем следовало, но я был рад, что не облажался.

Динамики в машине эхом отозвались на гудки, а затем зазвучал ее богатый, южный голос красавицы.

— Алло? Кто звонит?

— Это Брин, Энни-Мэй. Ты многое сделала для нас, и мне неприятно просить тебя сделать еще больше, но могу ли я попросить об одолжении?

— Еще бы. Что тебе нужно...

На мгновение мое воображение поставило слово "сладкий" в конце ее вопроса, и я улыбнулся. Некоторые вещи были настолько американскими, что представляли страну остальному миру. Ее акцент был одной из тех хороших черт.

— Мне было интересно, могут ли быть какие-либо фотографии или видеозаписи этого следователя. Я не уверен, что означал этот значок. Или действительно ли это что-то значило.

— Ты думаешь, он мог действовать быстро?

— Ну, это возможно. Мне просто нужно рассмотреть все варианты.

— Я не знаю, есть ли у нас что-нибудь на камере, но я посмотрю, что я могу для тебя сделать. - В конце этого было тихое "милый".

— Если ты сможешь, моя следующая песня будет называться" Энни-Мэй", и я попрошу своего агента поговорить с Крисом Лейном о том, чтобы спеть ее, - Я слышал, как Лаппи говорил с другим агентством о певце, поэтому он должен был как-то связаться с ним.

Раздался долгий, тоскливый вздох.

— Я перезвоню тебе.

Я повесил трубку, и я взглянул на Саммер, которая смотрела на меня с очень холодным выражением лица.

— Эй, вот идея, -сказала она, ее акцент внезапно стал почти таким же южным, как у Энни-Мэй. - Как насчет того, чтобы мы просто развернулись и вернулись в тот отель, чтобы ты мог трахнуть ее толстую задницу прямо на стойке регистрации? Разве это было бы не здорово?

— Саммер!

— Меня зовут Шарлотта. - Она мило улыбнулась. - Но вы можете называть меня мисс Кеннеди.

— Саммер, давай же! - Я не мог в это поверить. Конечно, мы играли в глупые игры, но сейчас было не время. Были более важные вещи, которые нужно было обсудить.

Она отвернулась и посмотрела в боковое окно.

Еще пару часов стояла тишина, пока вдалеке мы не увидели автостраду и я полагаю, остановку для грузовиков. Она казалась больше, чем большинство других, так что я полагаю, что это мог быть мини-торговый центр. Я слышал о них, но понятия не имел, как они выглядят.

Я провел время в тишине, размышляя о Мердоке и его действиях с Саммер, чего он может хотеть и, что более важно, что он может сделать. Мой желудок сжался так, как я не испытывал со времен своих худших школьных дней. Даже Фиби не удалось так сильно завести меня.

— Выпусти меня здесь, - сказала она безучастно.

— Саммер...- начал я.

— Мисс Кеннеди. Я была бы признательна, если бы вы использовали мое правильное имя.

Внезапно я почувствовал, как во мне поднимается волна гнева, чтобы вырваться на берег и обрушиться на мой язык. Я почувствовал во рту привкус меди.

— Знаешь что? К черту все это! Хватит этого дерьма! Мне было достаточно этого от моей бывшей, и мне, конечно, не нужно получать это и от тебя. Да, твоя жизнь была дерьмом в течение последних нескольких недель. Ну а моя была такой двадцать лет! Так что смирись с этим, сладкая задница! Крутая, блядь, сиська! Это жизнь! Но что бы это ни значило для тебя, это не дает тебе права гадить на меня по прихоти! С меня хватит! Итак, если ты хочешь выбраться отсюда, тогда убирайся!

Я притормозил на стоянке, наклонился и толкнул ее дверь.

— Не позволяй двери ударить тебя по заднице, когда будешь уходить!

— Брин...

— Просто уходи!

— Но...

— Вали! - Я был так зол, что почувствовал, как у меня дрожат руки, и вцепился ими в руль. Я уставился вперед, не желая смотреть на нее.

Дверь закрылась, и я уехал.

Я почти добралась до выхода, мои глаза защипало без особой причины, когда я кое-что понял, и мое сердце упало. У меня все еще был ее багаж в багажнике.

— Черт! - Я завопил и ударил кулаком по рулю. - Черт! Черт! Блядь! Блядь!

Я не мог оставить ее там ни с чем. Этого не должно было случиться.

Я развернул машину и поехал обратно ко входу в мини-торговый центр, и мое сердце упало к моим ботинкам.

Саммер сидела на обочине и плакала - крошечная фея с фиолетовыми волосами плакала на обочине дороги. Мое сердце снова сжалось. Я был гребаным монстром.

Я припарковался и подошел к ней, опустившись, чтобы сесть рядом с ней. Мы долго сидели в почти полной тишине, пока она плакала. Несколько прохожих одарили меня злобным взглядом, который я беспечно проигнорировал. Я вернул ей синий шелковый платок, и она некоторое время шмыгала носом и всхлипывала в него.

— Я только хотела, чтобы ты остановился здесь, чтобы я могла пойти в уборную, - рыдала она. - мне жаль.

— Да, - вздохнул я. - Мне тоже жаль. Я мысленно вернулся к этой сучке - гребаной Фиби.

— Я все еще могу пойти с тобой? - робко спросила она после еще одного долгого молчания. - Мне больше некуда идти.

Взрыв. Она снова нажала на курок. Я знал, что это не было ее прямым намерением, хотя, возможно, она сделала это подсознательно, но в любом случае это достигло своей цели.

— Да, конечно. Тебе все еще нужно пописать?

Она кивнула.

— Тогда иди найди туалет, умойся, все, что тебе нужно. Не торопись, я подожду тебя в машине.

— Хорошо, - сказала она все тем же тихим голосом. - Ты будешь здесь, когда я вернусь, правда?

Я притянул ее к себе.

— Саммер, временами ты сводишь меня с ума, но я буду рядом с тобой.

Она обняла меня, высморкалась и затем протянула мне платок обратно. Выражение моего лица, когда я рассматривал теперь уже влажную и скомканную ткань, заставило ее слабо хихикнуть, что заставило меня улыбнуться в свою очередь.

— А... считай это подарком, - сказал я, отмахиваясь от него.

— Спасибо, - сказала она и вошла в торговый центр.

Я снова вздохнул, понял, что в последнее время я делал это чаще, чем в первом ряду выступления Magic Mike, и решил попытаться ограничить их на некоторое время. Машина нагревалась на солнце, и я опустил стекла, когда очень осторожно сел и вдохнул жаркий воздух, сидя и наблюдая за людьми, входящими и выходящими.

Я сделал два телефонных звонка, а затем откинулся на спинку стула, чтобы подождать еще немного. Она была женщиной, поэтому любой поход в комнату с туалетом и зеркалом наверняка занял бы много времени.

Через некоторое время мой телефон издал бульканье, указывающее на поступление сообщения, и после резкого спора открыл его для меня.

“Это все, что я смогла получить. Надеюсь, это поможет. Напоминаю тебе о Крисе. Xoxo”

Там было прикреплено видео. Мне удалось открыть его и посмотреть, как следователь подходит к стойке регистрации. На нем была черная кепка с чем-то написанным на ней, что я не мог разобрать, черная ветровка из пластика и неописуемые брюки. Он показал значок, и я понял, почему Энни-Мэй не узнала агентство. Мудак держал его таким образом, чтобы палец был перекинут через переднюю часть.

Изображение изменилось на изображение с камеры на парковке. Теперь следователь разговаривал с носильщиком и служащим автостоянки и показывал им фотографию. У меня упало сердце, когда они кивнули и замахали руками, указывая направление.

Ах, черт возьми!

Я немного перемотал видео, поставил его на паузу, а затем провел пальцами по экрану, заставляя его работать правильно на этот раз и расширяя обзор. Мужчина не выглядел ничем необычным, если не считать родимого пятна на одной стороне шеи, видимого, когда он повернулся и ворот его рубашки слегка приоткрылся. Я склонила голову набок, глядя на родимое пятно. Это выглядело почти как...

Мои глаза широко распахнулись, и я резко выпрямился, когда понял, на что я смотрю - на морду дракона, из которой исходит пламя вверх и вокруг его нижней части шеи. Это был Мердок! Фиби говорила о том, что у него на груди огромная татуировка в виде дракона, и это было то, на что я смотрел.

Затем я замер, осознав, что недавно видел это лицо – он входил в торговый центр! Пока я сидел в машине, он просто прошел мимо меня, всего в двух метрах от меня.

— Саммер!. ..

¬¬¬*****¬¬¬

Бегу от тебя, как сумашедший

Бегу, как могу.

Ты мне больше не нужна, с тобой все кончено.

Ты больше не моя проблема, не моя женщина.

Time Out (B. Lake) 2017

НУЛЕВОЙ ЧАС +27

Я бросился к входу, а затем наклонился и изменил походку, пытаясь замаскироваться среди группы туристов из большого автобуса. Они посмотрели на меня так, словно я помочился на их государственный флаг, и демонстративно отодвинулись от меня. Но к тому времени я уже был в длинном, широком зале с рядами из витрин магазинов. Попытка напрячь свои мозги, чтобы попытаться вспомнить, что было на теле под этим лицом, когда он проходил мимо меня, угрожала вызвать у меня головную боль. Я знал, что это были не те черные куртка и брюки, которые я видел на видео, но моя память продолжала одевать его обратно в них, что делало его таким же сомнительным, как рыночный торговец, стоящий перед витриной подозрительно неопознанных DVD-плееров.

Я заметил знаки, указывающие на туалеты, и снова сделал движение боком, что, честно говоря, дало бы мне свободный проход в туалет для инвалидов, если бы кто-нибудь позаботился о том, чтобы заметить мою походку. Я шел по коридору, в котором эхо разносило шум от ног посетителей и который пах сосной и отбеливателем.

Я прокрался в мужской туалет, заглянул под двери кабинок, чтобы попытаться увидеть, там ли Саммер, а затем выругал себя за то, что был идиотом. В женском туалете было намного сложнее. Когда я вошел, несколько женщин стояли у умывальников, мыли руки или проверяли свой макияж в зеркалах. Все взгляды устремились на меня.

"Проверка оставленного багажа. Проверка оставленного багажа", - повторял я несколько раз, прикрывая глаза больше, чтобы скрыть свое лицо, чем от смущения. Одна из дверей кабинки неожиданно открылась, женщина все еще решительно натягивала леггинсы на пухлые ножки маленькой девочки, ноги девочки полностью отрывались от земли во время каждого рывка. Женщина подозрительно посмотрела на меня.

— Не оставляйте багаж без присмотра, - сказал я.- Сообщайте обо всех подозрительных вещах.

Глаза женщины расширились, и она быстро выпроводила девочку. Я еще раз заглянул под двери кабинки, но, если Саммер не нашла пару старых туфель на плоской подошве, какие-нибудь потрепанные шлепанцы, новенькие кроссовки "Найк" или какие-нибудь сверкающие красные танцевальные туфли, ее не было в уборной.

Мое сердце билось так, словно у Тейлора Хокинса случился приступ шипения. Где, черт возьми, она была? Где был Мердок? Почему я все еще был в женском туалете?

Я вышел в коридор и чуть не столкнулся с дверью, когда она распахнулась передо мной. Фиолетовые волосы закружились, и я схватил Саммер за руку. Она пискнула от удивления.

— Он здесь, - прошептал я, притягивая ее ближе, чтобы я мог прижаться губами к ее уху. - Мердок. Он был тем, кто искал тебя в отеле. Я видел, как он входил в этот центр.

Ее глаза открылись так широко, что белки вокруг зрачков стали прозрачными. Я почувствовал, как ее начало трясти.

— Нам нужно идти! - прошептал я, и она кивнула.

Стараясь одновременно наблюдать за каждым человеком в центре, я вывел ее в главный зал, где снова сильно пахло кофе, жареной едой и мексиканскими специями. Мы неуклонно двигались к выходу, пока я не заглянул в книжный магазин и не увидел отражение Мердока в витрине. Он следовал за нами, его совершенно обычные черты лица были наполовину скрыты вездесущей кепкой, которая, казалось, закрывала верхнюю половину его головы.

Я почувствовал, как снежная лавина обрушилась на все мое тело, как будто я бросил импровизированный вызов ведерку со льдом. Потом я понял, что он смотрит по сторонам, а не концентрируется на нас. Крепко прижимая к себе руку Саммер, я отвел ее в сторону, стараясь казаться непринужденным - просто два обычных человека, занятых своей повседневной жизнью - здесь не на что смотреть!

Когда мы вышли из основного потока, она просто не смогла устоять. Она оглянулась через плечо и замерла. Она видела его. Паника исказила ее черты, и рот открылся, чтобы закричать, заплакать... Я не знал, что именно. Это не имело значения - я не мог позволить ей привлечь к нам внимание.

Я развернул ее лицом к себе и поцеловал, прижав руки к ее щекам, чтобы скрыть ее лицо, и стараясь не сбить с ее головы вездесущую шапочку. Что такого в шапках, что так волнует американцев?

Глаза Саммер открылись еще шире, и долгое мгновение она была неподвижна, как простыня, оставленная на веревке для стирки в середине зимы, а затем она смягчилась в моих объятиях. Ее глаза были прикованы к моим, хотя мои метались повсюду, пытаясь разглядеть Мердока в внезапном потоке пешеходов. Я на мгновение увидел его спину, когда он проходил мимо нас, затем он исчез за парой огромных покупателей, одетых в шорты и свободные футболки, которые были достаточно большими, чтобы напомнить мне о себе, когда мне было пятнадцать. Когда он снова появился из-за их спин, он выходил через выход.

Леденящий страх ослабил хватку, и я обмяк с облегчением, и внезапно понял, что я больше не целовал Саммер - она целовала меня.

Во рту у нее был слабый привкус вишни и меда, а дыхание было сладким от мимолетного запаха осеннего воздуха. Ее губы были мягкими. Такими мягкими, что казались почти нематериальными, и я не мог удержаться, чтобы не прижаться к ним еще крепче. Я почувствовал, как ее зубы медленно сомкнулись на моей нижней губе, чтобы на мгновение прикусить, а затем мой язык протиснулся между ними, чтобы найти ее. Я контролировал свои действия не больше, чем пилот аэробуса после того, как у него отвалились крылья.

Мы целовались мгновение, которое длилось целую жизнь. Ни больше, ни меньше.

Мое сердце бешено заколотилось и превратилось в маленькую каплю в моей груди. Рыцарь громко возликовал у меня в голове, зная, что выиграл внутреннюю битву. Я больше не смог бы уйти от нее, уйти от этой ситуации и вернуться к своей нормальной жизни - такой, какой она была. Я принадлежал ей, и она могла поступать со мной так, как хотела; любить и лелеять, игнорировать и бросать, или предавать и губить - все было в ее руках.

Последовала серия смешков и ржания, шипение отвращения, одобрительного фырканья, и я понял, что проходящая толпа была очень даже осведомлена о наших действиях и чувствовала себя полностью свободной, чтобы прокомментировать наше объятие.

Она отстранилась, и я узнал на ее лице слегка ошеломленное выражение, которое должно было быть на моем. Мы оба знали, что что-то изменилось навсегда. Наши жизни внезапно повернули на новый путь - неизвестный пункт назначения.

Все мои страхи внезапно нахлынули снова. Это была девушка из другой страны, с другого континента, которую я знал всего один день. Она пострадала, ее разыскивали власти, и она знала мои интимные слабости. Она была олицетворением опасности. Уходи, Уилл Робинсон! Опасность! Опасность!

И все же все, чего я хотел, - это быть рядом с ней. Ну, на самом деле не все... Мое сердце знало, что ей отчаянно хотелось чувствовать то же самое ко мне, мое тело жаждало ее малейшего прикосновения, и мистер Хэппи снова появился, чтобы заявить о том, чего он тоже кое-что хотел.

Я не чувствовал себя так с первых дней с Фиби.

Нет, это было неправильно! То, что я тогда почувствовал, было самым слабым отголоском этого чувства, как рокот далекой грозы по сравнению с шумом и яростью этой бури, разразившейся прямо надо мной, с молнией, превращающей близлежащие деревья в плохо сформированные спички.

Наши глаза были прикованы друг к другу.

— Нам нужно идти, - пробормотал я, не делая ни малейшего движения.

— Да, - согласилась она, по-видимому, также парализованная.

— Снимите комнату, - сказал прохожий, в его голосе звучало недовольство и немного ревности.

Это вырвало нас из чар неподвижности, которые навеяли на нас эти внезапные всплески эмоций. Я взял ее за руку, и мы прокрались к выходу, выглянули на несколько минут, а затем бросились к машине, согнувшись, как пара очень старых пенсионеров, которым дали изрядную дозу кокаина с их кукурузой и витаминами.

Через несколько минут мы выехали с парковки и вернулись на шоссе, я проклинал себя за то, что не последовал предыдущему плану и воспользовался проселочными дорогами. Я протянул ей телефон.

— Найди нам дорогу в Нэшвилл, чтобы мы не ехали по шоссе, - сказал я.

Она возилась с телефоном со знанием дела, которое делало меня похожим на пещерного человека, нашедшего кубик Рубика, вероятно, способного собрать его, но с такой же вероятностью и сломать в процессе сборки. Мои навыки программирования не перешли на пользование телефона, так как те подростковые годы, которые я провел в основном в своей комнате, без друзей, не требовали социальных сетей. Кроме того, я всегда был за компьютером, так зачем беспокоиться о маленьком экране. Честно говоря, я был бы вполне доволен кнопочным телефоном, но Лаппи чувствовал, что это даст неправильное сообщение потенциальным клиентам. В конце концов он преподнес мне в подарок телефон на Android. Я разобрал его, чтобы изучить работу, собрал обратно и обнаружил, что телефон и я были членами общества взаимной ненависти. Я терпеть не мог пытаться печатать что-либо на этих идиотских клавишах. В ответ он возненавидел меня достаточно, чтобы убедиться, что все, что я напечатал, вышло неправильно.

— Мы подъезжаем к перекрестку, так что поверни налево, - сказала она после долгого молчания. Мы уже миновали несколько других, но я доверил ей найти для нас кратчайший косвенный маршрут.

Половина моего внимания была прикована к зеркалу, ища любой признак того, что за нами следят. Саммер указала мне рукой на север, а затем закричала, когда я повернулся и автоматически свернул на левую сторону дороги, лицом к встречному движению. Я вывернула руль, радуясь, что не смог услышать ругательства, которые люди в гудящих машинах орали на меня, и мое сердцебиение начало успокаиваться.

— Извини, - сказал я. – Я на мгновенье расслабился.

Она сжала мою руку. Задняя часть моей рубашки была влажной, и когда я снова протянул руку, чтобы пощупать, я понял, что сильно вспотел. Кондиционер делал свою работу, но мое тело реагировало на напряжение.

Эта часть Миссури была немного более холмистой и гораздо более лесистой, чем Канзас, что было приятно. Это было даже немного похоже на Англию, если не считать жары и незнакомых деревьев повсюду. По-видимому, мы были в Национальном лесу Марка Твена, что звучало более впечатляюще, чем выглядело. Лес был настолько редким, что если бы Робин Гуд попытался спрятаться здесь, по моим оценкам, его бы нашли в первый же день. Может быть, мы все еще были в подлеске, и по мере нашего продвижения он превратится в настоящий лес.

Мне пришлось обогнать пару лесовозов на дороге, которые были огромными - каждый, казалось, был с сотней колес с каждой стороны и огромным количеством стволов деревьев. Объедините это с прицепом размером в половину грузовика, который тащат сзади и загружают еще большим количеством мертвых деревьев, и вы поймете, почему мне пришлось долго ждать участка с хорошим четким обзором для обгона.

Проблема возникла, когда мне удалось найти идеальные условия, обогнать грузовик и сразу же пришлось притормозить, так как впереди дорогу перегородила линия оранжевых конусов. Небольшой знак указывал на разворот, что означало, что мы сворачиваем на гораздо более узкую дорогу. Я задавался вопросом, как лесовоз собирается проехать по извилистой дороге, но затем сосредоточился на том, чтобы самому ее преодолеть.

— Где мы находимся? – спросил я.

Саммер пыталась сделать карту еще больше, и, по-видимому, ей это не удалось.

— Этого места нет на карте, - сказала она с раздражением.

— Черт возьми, - был мой лаконичный ответ. Я не хотел, застрять здесь, когда зайдет солнце. Это было бы все равно, что пытаться ночью пробраться по некоторым из тех Сомерсет-лейн, с их высокими берегами и высокими живыми изгородями, которые закрывали все виды. Кроме того, я видел “Избавление” и не хотел беспокоить никого из местных жителей в глухом лесу ночью - на всякий случай. Пара девушек сказала мне, что после потери всего этого веса у меня теперь прекрасная задница, и я хотел, чтобы так оно и оставалось.

Это было похоже на зловещее место, в которое мы попали.

Дорожный техник стоял перед другим рядом конусов через дорогу, на голове у него была каска, огромные солнцезащитные очки закрывали половину его лица, а грудь прикрывал знакомый оранжевый жилет с серыми и желтыми полосами спереди.

Он махнул нам, чтобы мы остановились, и подошел к пассажирской стороне. Я опустил стекло.

— Извините, что причиняю вам неудобства, люди, - сказал он.- Но у нас немного впереди сломался лесовоз. Могли бы вы съехать на эту трассу там, чтобы убедиться, что вас не заденет другой транспорт, идущий по трассе? Особенно лесовозы. Эти громадины так просто не останавливаются.

С одной стороны в подлеске виднелась небольшая проселочная дорога.

— Я бы не подумал, что эти грузовики могут добраться сюда, - заметил я, опуская окно и наклоняясь над Саммер, чтобы поговорить с ним лицом к лицу. При этом я заметил лицо Саммер, которое стало таким бледным, что казалось почти прозрачным. Ее глаза были выпучены от страха.

Я оглянулся на дорожного рабочего и наконец узнал его. Мердок. Конечно, так оно и было. Как, черт возьми, он нас нашел?

Он улыбнулся и достал из-за спины пистолет, направив его на меня обеими руками.

— Значит, ты тот мудак, из-за которого в моей жизни столько дерьма, - сказал он. - А теперь вот что мы собираемся сделать. Эта сука выйдет из машины, и ты отвезешь ее в хижину вон там, сзади. Мы с ней будем идти прямо за тобой, так что не спеши. Не делай никаких глупостей, например, не пытайся отступить от меня, потому что она будет той, кто окажется под машиной, а ты будешь истекать кровью внутри нее.

Я сделал движение, и он взмахнул пистолетом, держа его направленным прямо мне в грудь.

— А-а! - засмеялся он. Он находил в этом развлечение, придурок! - Ты жив только потому, что мне надо будет прибираться за тобой, когда ты умрешь.

Он переключил свое внимание на Саммер, хотя пистолет ни в малейшей степени не дрогнул.

— Привет, милая. Я собираюсь отвезти тебя домой. Тебе там нравится, не так ли? Твои друзья, твой телевизор и маленькие таблетки, которые тебе так нравятся. Они все ждут тебя. Так что выходи, или таксист обольет тебя кровью. Или он твой парень? Знаешь, я думаю, что так оно и есть. Я видел тебя в торговом центре, ты целовалась, как будто это был выпускной вечер.

Он рассмеялся, хотя это прозвучало тревожно, как хихиканье.

— Ты изменяешь мне, дорогая? Ты наставляешь рога своей любви?

Саммер повернулась ко мне, и я увидел страдание, безнадежность и агонию на ее лице. Я схватил ее за руку.

— Не выходи из машины, - прошептала я. - Я люблю тебя.

Эти изумрудно-зеленые озера заглянули мне в душу, когда я сжал ее руку.

— Руки прочь от моей собственности - сказал Мердок и снова взмахнул пистолетом.

Саммер одними губами произнесла несколько слов и открыла дверь. Он вытащил ее, выхватил мой телефон у нее из рук, потащил ее за собой и свободной рукой схватил ее платье сзади за шею, приподняв его так, что ей пришлось встать на цыпочки. Это был эффективный способ предотвратить ее попытку внезапно убежать. Он пинком захлопнул дверь и приставил пистолет к ее бедру.

— Попробуй сделать любое дерьмо, и я прострелю ей ногу. Потом я прострелю ей другую ногу и за волосы потащу в лачугу. Но тебя это не побеспокоит, к тому времени ты будешь мертв.

Когда он пинком сбросил конусы с дороги в кусты, я сунул бумажник и паспорт в щель между спинкой и сиденьем водителя, надеясь, что они не провалятся в заднюю ногу. По какой-то причине мне показалось необходимым скрыть их от него, возможно, просто в качестве небольшого знака сопротивления полному поражению.

Мердок указал на меня пистолетом.

Я наблюдал за ними в зеркало, слезы текли по моим щекам, когда я медленно катил машину по трассе, останавливаясь у деревянной лачуги, которая была там бог знает по какой причине. Это выглядело почти органично, как будто она выросла там сама по себе, а затем также начала и помирать там. Пара шатких деревянных ступенек вела на что-то вроде веранды, крыша над ней была неустойчивой и наклонной, опорный столб сломан надвое и валялся в траве неподалеку. Рядом с ним был припаркован белый грузовик.

Мердок и Саммер были прямо за мной, как и обещали.

— Ключи, - потребовал он. Я передал их ему. Он сунул их в карман, завел руки Саммер за спину и что-то с ними сделал. Когда он отступил назад, я увидел, что он скрепил их вместе кабельными стяжками, по одной на каждом запястье и еще одной, соединяющей их вместе. Он снова повернулся ко мне.

— Теперь ты, возможно, думаешь о побеге и, возможно, воображаешь, что на самом деле можешь не умереть при попытке. Так что я не собираюсь тратить свое дыхание на угрозы. Я просто собираюсь сказать тебе то же самое, что и раньше. Ты бежишь, а она получает по пуле в каждую ногу. Здесь нет никаких врачей. Подумай об этом.

У меня не было ни малейшего намерения убегать от этого придурка. У меня не было навыков Рыцаря, но я никогда не собирался убегать. Ни от нее, ни от него. Я почувствовал, как на меня снизошел странный покой. Если мне суждено было умереть в какой-нибудь деревенской глуши, как дерьмовому герою в плохом фильме ужасов, то меня это устраивало. Жизнь никогда не была ложем из роз, за исключением пары лет, а потом Фиби позаботилась о том, чтобы с тех пор моя жизнь снова превратилась в ад.

— Пошел ты, деспот!

Он казался немного озадаченным. Он повернулся к Фиби.

— Кто этот придурок?

Она покачала головой, глядя в землю.

— Никто. Он никто, просто кто-то, кто доставит меня из пункта А в пункт Б.

Он уставился на нее. Через несколько мгновений его улыбка стала шире.

— Да, точно! Так у вас двоих что-то происходит? Ты действительно изменяешь мне, не так ли - как и любая другая шлюха в мире.

Он посмотрел на меня и направил пистолет на Саммер.

— Вылезай из машины!

Я на мгновение закрыл глаза. Моя жизнь не стоила так много в долгосрочной перспективе, но ее стоила. По крайней мере, так было для меня.

Я вышел, и он проделал тот же трюк с кабельными стяжками на моих запястьях. Они были тугими и неудобными, но мои руки не собирались отваливаться от гангрены.

Нас загнали в лачугу, и внутри было не лучше, чем снаружи: шаткий стол и пара стульев с одной стороны комнаты, сломанная раковина и старая плита с другой. В дальнем конце была лестница, в которой не хватало нескольких ступенек, которая, как я догадался, вела в какую-то маленькую комнату под крышей, и дверь, ведущая в другую половину дома.

Направив на меня пистолет, он подтолкнул Саммер к старой чугунной пузатой плите или обогревателю, я не был уверен, какой именно, повозился с чем-то мгновение, а затем вернулся ко мне. Она попыталась пошевелиться, и я увидел еще пару таких же уз, которые теперь привязывали ее к плите.

Он подтащил тяжелый деревянный стул к центру комнаты и усадил меня на него, сдвинув мои сцепленные руки за вертикальную спинку, а затем привязав каждую руку к задней ножке еще большим количеством хомутов. Еще больше хомутов были связаны вместе и обернуты вокруг моей талии и спинки стула. Были ли у него акции компании по производству кабельных стяжек? В любом случае, я никуда не собирался, если только не смогу бежать с привязанным ко мне тяжелым стулом. Он пододвинул другой стул передо мной и осторожно сел на него, держа пистолет направленным вниз между коленями, оставаясь вне моей досягаемости, даже если бы мои руки были свободны.

— Так кто же ты, таинственный человек? - сказал он непринужденно. - Кто ты такой, чтобы пытаться отнять у меня Шарлотту? Скажите мне.

В тот момент я решил, что не собираюсь отвечать ни на какие вопросы. Он бы разозлился на меня, но, по крайней мере, это удержало бы его от Саммер.

Я покачал головой, и он ударил по ней кулаком.

Это было чертовски больно. Его костяшки пальцев задели меня по левой щеке и уголку глаза, который теперь слезился, как будто Бог призвал еще одно наводнение. Через мгновение он ударил меня снова - на этот раз чуть ниже грудины.

Боль на моем лице исчезла под внезапной, более острой потребностью дышать. Удар застал меня врасплох и заставил мою систему на некоторое время отключиться. Удар выбил весь воздух из моих легких, и я больше не мог дышать. Ничего не получалось. Я знал, что умру, но мышцы моего живота медленно собирались вместе и боролись за меня, и после того, что казалось вечностью, я смог сделать очень маленький вдох. Мое сердце успокоилось, когда я втягивал все более и более глубокие вдохи, пока снова не смогла наполнить легкие.

Ладно, это было более чем болезненно, но в следующий раз я буду готов.

Я не был. На этот раз приклад пистолета опустился мне на лоб, и я отключился, как огонек.

¬¬¬*****¬¬¬

Сквозь долину смерти

Сквозь адское пламя

Сквозь время

Я найду тебя. Я найду тебя.

Слежу За Тобой (B. Lake) 2018

НУЛЕВОЙ ЧАС +32

Я проснулся с отрезанной макушкой головы.

По крайней мере, так мне казалось. Я не мог пошевелить руками достаточно, чтобы проверить, хотя был почти уверен, что у меня на лбу будет шишка в форме яйца, а на щеке было такое чувство, будто я врезался в автобус, или он врезался в меня.

Мои руки довольно сильно онемели, а плечи действительно начали гореть от того, как мои руки были сцеплены за спиной. Что-то заклеило мой левый глаз.

Я потряс головой, пытаясь стряхнуть то, что закрывало мой глаз, и обнаружил, что это была плохая идея, когда мой череп раскололся, а мозг вывалился и приземлился мне на колени. Честно говоря, я явно им не пользовался.

Я подождал, пока закончится припев "Наковальни", и осторожно открыл правый глаз. Было больно, но, по крайней мере, это сработало. Мои уши тоже работали. Хотя я не мог слышать достаточно, чтобы доказать это, кроме скрипа старого дерева время от времени, когда лачуга бормотала в своем старческом слабоумии.

Саммер ушла, больше не привязанная к плите, пара кусочков нарезанного изогнутого пластика свисала с ручки - единственное доказательство того, что она когда-либо была там. Ее лицо вспыхнуло в моем сознании, и я почувствовал, как мое сердце снова заколотилось. Неужели этот ублюдок забрал ее и оставил меня здесь умирать? Я понятия не имел, сколько времени прошло, пока меня не было. Могло случиться все, что угодно.

Паника начала овладевать мной. Никто не знал, что мы здесь, так что в последнюю минуту спасения не будет. Я знал, что Мердок хотел Саммер, а я был просто ненужным багажом. Он не собирался включать меня в свои планы на будущее - это было само собой разумеющимся, так что я, по всей вероятности, просто умру с голоду в этой пустынной дыре. Или, если бы он был великодушен, он вернулся бы, выстрелил мне в голову и просто ушел. Я снова подавил поднимающуюся волну страха. Не помогает!

Я вывернул шею, чтобы попытаться выглянуть в окно позади меня, пытаясь увидеть, был ли белый грузовик все еще там. Мой заклеенный глаз не дал мне сделать это, и я потратил несколько минут, скривив лицо, а затем поднял брови как можно выше. Наконец мои гримасы немного сдвинули клей, и мое веко приподнялось достаточно, чтобы я мог видеть размытый вид. Со смешанными чувствами я увидел периферийным зрением размытую белую фигуру. Я еще немного повернул голову, чувствуя сильное напряжение в мышцах шеи, и подтвердил, что это был грузовик.

Так куда же Мердок увез Саммер?

Ответ пришел через несколько минут. Из другой комнаты донесся глубокий вздох, и я услышал, как пружина матраса протестует против движения, сжимающего его.

— Проснись. Пришло время игр! - Голос Мердока был хриплым и тяжелым от сна и чего-то еще-похоти.

Я крепко зажмурился и пожалел, что не могу сделать то же самое со своими ушами.

Но я не мог.

Пружины заскрипели, и я услышал стоны удовольствия. И я услышал более высокий звук от Саммер. Затем пружины начали поскрипывать в правильном ритме.

Все во мне, казалось, вспыхнуло одновременно - все эмоции, которыми я обладал: ярость, насилие, жалость, печаль, страх, печаль, вина, ревность, месть, убийство. Они, казалось, закружились внутри меня, как водоворот, каждый из которых выныривал на поверхность, чтобы я мог хорошенько, долго разглядывать его, прежде чем снова погрузиться, чтобы позволить другой эмоции занять свое место.

Я боролся со своими оковами, пока мои плечи не загорелись, руки не сжались в невыносимые узлы, а запястья не начали кровоточить - красные лужи появились на полу рядом с задними ножками стула. Кресло раскачивалось из стороны в сторону, и мои ноги барабанили по половицам, когда я беспомощно пинал его.

Наконец, мой голос вступил в действие, когда необузданные эмоции неумолимо поднялись по моему горлу и вырвались наружу. Я кричал и ревел, кричал и ревел - все, что угодно, чтобы заглушить звук. И все, что угодно, лишь бы не слышать звук, который она издала.

Это мог быть протест. Или это могло быть удовольствием. Когда она вышла из машины после моего признания в любви к ней, она повернулась ко мне лицом и одними губами сказала, что тоже любит меня. Потом она ушла и оказалась в его объятиях.

Что это значит?

И звуки, которые она издавала сейчас, - что они означали?

Я думаю, шум, который я поднял, должно быть, разозлил Мердока настолько, что он на какое-то время перестал трахать Саммер. Он появился в дверях, одетый только в джинсы и застегнутый только на пуговицу на поясе. Два конца его ремня свободно болтались рядом с расстегнутой молнией.

Он ухмыльнулся мне с порога.

— В чем дело, тебе не нравится, когда какой-то незнакомец трахает твою девушку? Привыкай к этому. Ты здесь чужой. Я просто даю ей то, что она хочет. Она любит мой член больше, чем дыхание. Она это знает. Я это знаю, и теперь ты это знаешь.

— Я знаю, кто ты, Мердок, - выплюнул я. - Я знаю, кто ты, я знаю, с кем ты работаешь, и я знаю, что ты пытаешься сделать. Ты мне не чужой. Ты - открытая книга. Действительно плохая книга о жутком маленьком ублюдке, которому нравится насиловать девушек, потому что он не может смириться с тем фактом, что он не мог трахнуть свою мать - потому что она не могла выносить его вида.

В какой-то степени это было правдой. Я знал, кто он такой и чего хочет. И я выяснил, с кем он работал. Это внезапно поразило меня, когда я кричал. Однако я ничего не знал о нем и его матери. Это было просто для того, чтобы разозлить его настолько, чтобы сосредоточиться на мне и оставить Саммер в покое.

— Это правда? Тогда у меня для тебя плохая новость, потому что ты только что открыл для себя новый мир боли.

Он подошел ко мне, достал из заднего кармана джинсов нож, открыл его и ткнул мне в лицо. Я почувствовал, как острие коснулось прямо под моим открытым глазом, который теперь был плотно закрыт.

— Я знаю, что ты пытаешься сделать, ты, скользкий липовый ублюдок. Думаешь, я не понимаю, что ты нарочно пытаешься меня разозлить? У меня степень по психологии, придурок. Так что не пытайся играть со мной в игры разума.

Он провел острием ножа вниз по моему боку, и я вздрогнул, предвкушая, как лезвие вонзится мне в грудь, в почки, в живот...

— И хотя я специализировался на этом, я также посещал другие курсы... медицинские курсы.

Его рука шевельнулась, и я почувствовал, как галстук, которым моя правая рука была привязана к ножке стула, внезапно отпал, в то время как моя левая рука осталась на месте. Я попытался пошевелить освобожденной рукой и застонал от боли. Эта конечность была вывернута назад, возможно, на несколько часов, и теперь расплачивалась за оскорбление.

Мердок убрал нож, маленький швейцарский армейский нож с красной рукояткой, и поднял мою руку в горизонтальное положение, продолжая говорить. Пытаясь скрыть свой страх, я избегала его взгляда и уставилась на темную отметину на его горле, запоздало поняв, что это синяк. Она была покрыта какой-то косметикой, но она выцвела или стерлась. Саммер действительно получила хороший шанс, когда сбежала от него в прошлый раз.

— Анатомия, остеология, неврология... Все эти курсы помогли мне намного лучше понять психологию. Как физические события, влияющие на тело, могут повлиять на разум, химию травм, последствия боли и удовольствия и как все они работают вместе, чтобы изменить мозг.

Теперь моя рука была поднята вертикально, прямо вверх. Мое плечо, после того как я был пойман в ловушку и так долго находился в ненормальном положении, еще больше возмутилось этим движением, зажегся огонь в суставе. Было слишком больно, чтобы бороться с его хваткой.

Мердок взял меня за запястье одной рукой и внезапно притянул к себе, молниеносно ударив ладонью по моему локтю.

— Боль оказывает удивительное воздействие на мозг, - удивился он разговорным тоном, когда мое тело дернулось, как будто его коснулись высоковольтные провода. Я очень отчетливо услышал треск ломающейся кости, похожий на треск зеленой ветки, за мгновение до того, как остальные мои чувства уловили события и предупредили меня, что что-то пошло не так, затопив меня агонией.

Я закричал. Я кричал долго и громко. Когда я запыхался и почувствовал, что комната начинает кружиться вокруг меня, я просто захныкала, пока он просто не отпустил мою руку. Затем я снова закричал, когда она бесполезно упала на меня.

— Это на самом деле переписывает мозг, чтобы преподать нам урок, научить нас не делать этого снова. Чтобы снова не оказаться в таком положении. Не связываться с вещами, которые нас не касаются. И особенно не связываться с людьми, которые могут причинить тебе боль. Как твоя маленькая подружка, которая на самом деле моя маленькая подружка и которая терпеливо ждет меня там, чтобы мы могли закончить отлично потрахаться.

— Не моя девушка, - с болью пробормотал я, мои губы казались толстыми и неповоротливыми. - Просто гребаный гоблин.

Он радостно рассмеялся, так как ему нужно было дать только один урок, и я хорошо его выучил. Теперь я знал, кто кому принадлежит.

— Хорошо. Теперь, когда мы покончим с этим, я вернусь к текущему вопросу. Увидимся позже. Тогда мы сможем немного поговорить о том, кто ты и как ты связан с Шарлоттой.

Он похлопал по болтающейся руке, достаточно сильно, чтобы я снова закричал в агонии.

Он вернулся в другую комнату, и я услышала шорох сбрасываемой одежды, а затем пружины кровати снова заскрипели. Перед моим взором мелькали вспышки и маленькие искорки, а в ушах звучало пение, так что я не мог расслышать, что было сказано, только его более низкие тона, за которыми последовал ее более легкий голос. Ни один из них не казался особенно обеспокоенным моим состоянием, поэтому я попытался отключиться от них, когда пружины снова запели хором.

Теперь было более чем очевидно, что Мердок был не просто человеком с планом, он был полномасштабным, тотальным психопатом, готовым на все. Что еще хуже, если бы такое было возможно, он также был нарциссом, садистом, социопатом – казалось, все возможные девиации были у него!

Я почувствовал, что вспотел, и в то же время меня пробрал озноб, и догадался, что у меня начинается шок. Поэтому, когда я начал развивать туннельное зрение, края которого поползли внутрь и задернули мягкие черные шторы к центру, я приветствовал наступающую темноту.

В моем долгом, дрейфующем сне я летел, окруженный хором голосов в идеальной гармонии из восьми частей. Басовые ноты взлетали, мелодия затем сменялась альтами, когда басы и баритоны мягко дуэлировали внизу, а сопрано и теноры чередовались в резком, пробивающем вокале, который вставлялся в музыку и подчеркивал мелодию, когда она опускалась и парила в небесах. Скрипки ворвались, чтобы аккомпанировать высоким нотам, в то время как деревянные духовые завывали и чирикали над ними, прежде чем виолончели заземлили всю пьесу, придавая мелодии глубину и смысл. Барабаны в котлах стучали, и к ним маршировали многочисленные барабанщики...

— Перестань спать на работе! - Нежеланный звонок о пробуждении сопровождался брызгами воды на мое лицо, заставив меня вздрогнуть, а затем застонать от боли от внезапного движения. Разочарование от того, что меня пробудили от этого сна к мрачной реальности, чуть не заставило меня заплакать.

Мердок присел на корточки передо мной, ухмыляясь, сжимая пластиковую бутылку с водой, брызгая мне в лицо и заставляя меня брызгать и фыркать, когда она попала мне в нос.

И снова он был голым, если не считать свободно застегнутых джинсов. В моем ошеломленном состоянии мой разум сосредоточился на его голых пальцах ног, когда они лежали на досках, потемневших от стока воды. Запах мужских и женских половых феромонов, смазки и спермы исходил от него миазмами предательства. По крайней мере, он закрыл бы дверь перед Саммер, и я бы не подвергался возможности увидеть ее.

— Время для беседы. Шарлотта сказала мне, что ты какой-то вундеркинд в автомобильной промышленности. Что ты унаследовал это от своих родителей и что ты стоишь кучу денег.

Я слышал слова, но не понимал, что он говорит. Это не имело смысла. Саммер солгала. Это было как-то важно. Я просто не мог собрать это воедино.

Он ткнул меня в руку, и я ахнул от боли, увидев, как занавески снова начали закрываться.

— Это правда, ты какой-то богатый ребенок?

— Роллс-Ройс, - выдохнул я. Из-за боли, пронзающей меня со всех сторон, это была единственная машина, о которой я мог думать.

Его глаза подозрительно сузились.

— Ты - лжец. Их продали немцам.

Блядь. Был ли он головкой поршня? Знал ли он автомобильную промышленность? Потому что я, конечно, этого не знал! Я даже не был уверен, что поршневая головка - правильный термин для автомобильных фанатиков. Головка двигателя? Металлическая голова? Винтовая гайка?

Я усмехнулась своим собственным мыслям, и он выглядел озадаченным. Я попытался включить свой мозг в работу.

— Обмен акциями. Я получил наличные и акции их компании за свою. Теперь я занимаюсь их производством.

— Ты строишь машины?

— Нет, я проектирую роботов. Они строят машины.

Его глаза расширились. Я удивил его. Хорошо.

— Значит, ты стоишь денег для нужных людей.

Я пожал плечами, стараясь использовать для этого только левое плечо. Я знал, что если я представляю денежную ценность, о это может помочь сохранить жизнь нам с Саммер. Хотя он работал над ней за другую сумму денег, я не думал, что Мердок будет полностью застрахован от идеи потребовать за меня выкуп. Из того, что рассказала мне Саммер, и из того, как он вел себя и говорил до сих пор, он был самым умным парнем в комнате, по его мнению. То, как он начал тренировать Саммер в авторитетном институте, не подвергаясь сомнению, как он следил за нами и выслеживал нас, история с дорожными конусами, чертова Саммер, когда я слышал их вместе, все это означало, что ему очень нравилась игра, потому что он знал с абсолютной уверенностью, что у него были мозги и он считал себя единственным человеком с планом.

— Приятно знать, - сказал он наконец.

Я снова пожал плечами.

— Но у нас все еще есть проблема, не так ли? - продолжил он. - Шарлотта...

Он позволил этому стихнуть.

— Автостопщица.

— Значит, то, что ты с ней, - это просто совпадение, не потому, что она богата, не потому, что ты ее хочешь?

— Она просто гоблин с навешанным на ней проклятием невезения.

— Ты продолжаешь называть ее так. Так что я предполагаю, что вы часто играете в фантастические игры. Да, я видел много таких, как ты, за эти годы. Вам нравится переносить свои фантастические творения в реальный мир. Это дает вам чувство важности, чтобы заменить вашу импотенцию, способ скрыть вашу слабость и трусость, средство замаскировать ваши маленькие испуганные жизни - используя язык, который другие люди не полностью понимают. В конце концов, ты просто выродок с потребностью.

— Однако моя потребность совсем иная. Ты упомянул что-то о том, что знаешь, с кем я работаю? Так откуда тебе что-либо известно о моем бизнесе?

Вот дерьмо! Я облажался. Я собрал все оставшиеся у меня силы, чтобы встретить надвигающуюся бурю.

Я покачал головой, плотно сжав губы. Он сразу все понял и ударил меня по сломанному локтю. Я закричал. Мне было все равно, что я звучал как избалованная маленькая девочка, чью любимую куклу выбросили в мусорное ведро. Я снова закричал, когда он повторил удар, и потерял сознание.

Мне нравилось отключаться. Это было намного приятнее, чем бодрствовать.

Он разбудил меня, и мы проделали ту же процедуру, пока я снова не потерял сознание.

Брызги воды снова привели меня в чувство.

— На этот раз мы попробуем что-нибудь другое, - сказал он. - Я не собираюсь и дальше позволять тебе впадать в беспамятство. Это было бы слишком просто и не дало бы мне того, что мне нужно.

Он поднялся на ноги и погладил меня по голове, ухмыляясь мне.

— Давай посмотрим, действительно ли она ничего для тебя не значит.

— О, Шарлотта, - воскликнул он, подойдя к двери и открыв ее. Он посмотрел на меня и хихикнул. - Ты была плохим маленьким гоблином, Шарлотта, поэтому мне придется наказать тебя.

Я услышал звук серии ударов, глухой стук кулаков по плоти, и ее крики боли были хуже, чем что-либо из моей руки. Я крепко зажмурилась. Мой выбор был ограничен. Я мог бы рассказать ему то, что знал - а это было не так уж много, и, вероятно, подписал бы себе смертный приговор, а также оставил бы Саммер в его руках, чтобы превратить ее боль в то, что она ненавидела. Или я мог бы позволить ему мучить и издеваться над ней, что могло бы обезопасить меня и потенциально достичь точки, когда я мог бы обрушить на него власти. Или... Больше не было никаких "или". Выбора просто не было.

— Остановись! Я тебе скажу! - заорал я. - Остановись!

Он появился в дверях. Он снял штаны и теперь был обнажен, его эрекция была слишком очевидна.

— Хорошо. Имей в виду эти хорошие мысли, и я свяжусь с тобой через некоторое время!

Он одарил меня улыбкой превосходства и повернулся в комнату.

— Шарлотта, дорогая. Я думаю, ты хочешь отсосать у меня, не так ли?

— Да, конечно! - Ее голос пронзил меня насквозь. Я знал, что она должна была сказать их, чтобы выжить, но все равно было больно.

— Ты же знаешь, как сильно тебе нравится это делать!

— Да!

Она мне ничего не должна. Она не была моей. Так почему же это было так больно?

Я думал, что выплакался. Я был неправ.

Я поймал себя на том, что напеваю мелодию, а затем пою вслух, чтобы попытаться заглушить звуки их удовольствия, когда она сосала его до оргазма, а затем продолжала делать это, пока она не заставила его достаточно сильно трахнуться еще раз - пружины снова запели своим ужасным хором.

Наконец, непрерывная, бесконечная череда боли и удовольствия закончилась очевидными радостными криками вокруг - кроме меня. Я навсегда ушел из бизнеса "белого рыцаря". Никогда больше! Все девушки в моей жизни пострадали, все. Но я был самым пострадавшим из всех -слишком пострадавшим.

Мердок появился в дверном проеме в своих обычных наполовину застегнутых джинсах, его сексуальный запах снова ударил мне в ноздри. Я непонимающе посмотрел на него. Я не мог чувствовать себя достаточно взволнованным, чтобы вообще что-то выражать. Теперь мне оставалось только присматривать за собой.

Во время их траха и моего пения я вспомнил случай в школе. Это просто всплыло у меня в голове, и я наблюдал за повторением этого воспоминания с неприятным удовлетворением.

Некоторые мальчики возились в школьной столовой во время обеденного перерыва, исполняя что-то вроде танца. В основном это, казалось, состояло в том, чтобы падать на пол и скользить на коленях, держа невидимый микрофон - притворяясь, что они на сцене, я думаю. Обеденные столы были прочными, деревянными, с ножками, наклоненными вниз по диагонали на дюйм высотой, выступая за край столешницы.

Со своего столика, например, я молча наблюдал за их выходками, пока один из мальчиков, Эрик Катерхэм, не упал на колени в высшей степени драматично, прямо на ножку одного из столов. Его колено зацепилось за угол опоры для ног, и его вес на этом краю толкнул его коленную чашечку вверх и выбил чашечку. Он сел, а затем упал в обморок - что было интересным антрактом в продолжающейся драме, которой была школа. Он неделю не ходил в школу и месяц ходил на костылях.

Когда Мердок неторопливо направился ко мне, я попытался сделать то же самое.

Он связал мне руки сзади и обхватил за талию, но не позаботился о моих ногах - я был привязан к твердому стулу, так куда же мне было идти?

Только второй раз в моей жизни мне повезло. Со всей силой, которую я мог вложить в это, кончик моего ботинка зацепил нижний край его коленной чашечки, когда он начал переносить на нее вес, а другая его нога оторвалась от пола. Сквозь тонкую кожу моего ботинка я почувствовал, как мягкость вокруг маленькой косточки ослабла, и вся область сдвинулась вверх и в сторону.

Он закричал и камнем упал рядом со мной, согнувшись пополам и перекатываясь из стороны в сторону, схватившись за поврежденное колено. Он был внизу на полу. И без этого пистолета поблизости.

В отчаянии я качнул кресло в его сторону, отчего мой локоть снова вспыхнул пламенем. С третьей попытки дело дошло до переломного момента, и я посмотрел на Мердока сверху вниз. Его глаза были плотно закрыты, и он проклинал боль. В отчаянии я махнул сломанной рукой в сторону, и этого оказалось достаточно, чтобы все перевернулось набок. Когда гравитация взяла верх, я отвернулась и, оценивая момент по догадкам, откинула голову назад, когда приземлился на него.

Боль снова пронзила меня, когда моя болтающаяся, бесполезная рука была придавлена спинкой стула, и все снова вернулось в “Ла-ла-ленд”. Я сам себя вырубил.

На этот раз в себя я приходил очень тяжело.

Моя рука превратилась в сплошную глыбу боли, а голова раскалывалась, как будто я целую неделю пьянствовал с какими-то очень решительными завсегдатаями мальчишников. И у меня болели пальцы на ногах.

Медленно, несмотря на стук в черепе, мой мозг перезагрузился, и я начал подводить итоги.

Я лежал на правом боку, все еще привязанный к стулу, но большая часть моего тела лежала поперек Мердока. Я вдруг понял, что он, должно быть, без сознания, раз оставил меня лежать на нем сверху. Была небольшая возможность что-то сделать. .. что-нибудь... до того, как он пришел в себя.

Адреналин снова хлынул, и я начала раскачиваться и дергаться, а потом увидела его лицо и предпочел вместо этого блевать.

В агонии и с крепко зажмуренными глазами, он не был предупрежден о моем внезапном неожиданном прибытии. Его лицо было. ..

Долгое мгновение я не узнавал в нем лица. Когда я откинул голову назад, я причинил гораздо больше вреда, чем мог себе представить. Мой череп двигался вниз по все ускоряющейся дуге с высоты четырех футов над ним и, ускоренный мышцами шеи и плеч, ударил своими пятью килограммами моей толстой головы прямо ему в лицо.

Меня снова вырвало. Не было сомнений, что он был мертв. Его лицо было почти вогнутым и имело мало заметных черт. Если бы он начал двигаться сейчас, это должно было бы стать началом вторжения зомби. Я не смел даже думать о том, что должно было остаться у меня на затылке.

На мгновение я почувствовал прилив ужаса от того, что произошло из-за меня. Я не только убил человека - отнял у него все, чем он когда-либо был и чем когда-либо будет, - я сделал это намеренно и страстно. Был ли я таким же психопатом-нарциссом, каким был он? Я выбросил эту мысль из головы, позже будет время почувствовать все это, но не сейчас.

— Саммер, - позвал я. Наступила тишина. - Саммер. Он мертв. Мне нужна твоя помощь.

Послышался слабый звук, почти вздох, затем наступила тишина.

— Саммер? Саммер!

Слабый звон пружины кровати был единственным ответом, и после долгого печального ожидания я понял, что в этой ситуации я сам по себе.

Я знал, что у него где-то был нож, тот швейцарский армейский нож, а это означало, что мне придется обыскать его штаны, молясь всем богам пантеонов, чтобы он не снял его, пока был в комнате с Саммер. Я никак не мог добраться до этой двери.

Я обдумал свою ситуацию и понял, что мне придется как-то перевернуться. Моя сломанная рука, которая к тому времени распухла до угрожающих размеров, была придавлена стулом и чем дольше она была сжата, тем хуже было бы повреждение. Какая-то холодная фактическая часть моего разума указала, что я могу полностью потерять его.

Стул, на котором я сидел, был с правой стороны. Мне удалось опустить правую ногу, чтобы коснуться половиц, и я попытался составить мысленную карту своей ситуации. Оказалось, что стул опасно балансировал на одной ножке, и большая часть веса приходилась на тело Мердока. Все, что я мог использовать, - это мои ноги.

Я услышал, как очень тихо всхлипываю, когда до меня дошло, как сильно это будет больно. Одной моей силе воли пришлось бы бороться с моим мозгом и телом, чтобы сделать это. В отчаянии, словно желая застать свой разум врасплох, я качнул обеими ногами вправо, а затем перекинул их налево. Стул сдвинулся, балансируя, а затем опрокинулся на спинку с деревянным стуком. По крайней мере, я больше не лежал на остывающем теле Мердока.

Я закричал, а затем просто беспомощно зарыдал, пытаясь дать раскаленным добела наконечникам копий боли остыть, чтобы снова начать колоть и резать.

Спинка стула была сконструирована таким образом, чтобы слегка отклоняться назад, обеспечивая минимальную поддержку пояснице, что означало, что он, и я опирались на верхнюю перекладину и кончики задних ножек. Следующей проблемой было вытащить мою правую руку из образовавшейся щели.

Я больше не чувствовал никаких ощущений где-либо ниже правого локтя, кроме нескончаемой пульсирующей боли, и я понятия не имел, была ли какая-либо часть подо мной, стулом или телом Мердока. Мне все равно пришлось бы его вытаскивать.

Я сделал несколько огромных глотков воздуха, стиснул зубы и закричал сквозь них, заставляя свою руку отвечать на мои требования. Рука потянулась, а затем высвободилась, концы костей почти слышно заскрежетали друг о друга. Она закончила тем, что лежала рядом со мной - такая мертвая, как будто принадлежал кому-то другому. Я фыркнул сквозь слезы, желая, чтобы боль испытывал этот ублюдок, а не я.

Мне все еще приходилось отодвигать стул к Мердоку, чтобы попытаться найти нож левой рукой, что означало еще больше извиваний и шарканья. Это было уже слишком. Я не мог этого сделать. Я бы просто полежал здесь немного и...

Когда я снова пришел в себя, в хижине было так же тихо, как и всегда. Сквозь пульсацию в голове и руке я слышал только тишину. Я посмотрел на грубо обрезанные потолочные доски и свисающий провод, который когда-то был светильником, и задался вопросом, какого хрена я когда-либо делал, чтобы заслужить это.

Через некоторое время я услышал скрип где-то у себя под ногами, у двери в другую комнату. Была ли это Саммер? Вернулась ли она в игру? Удалось ли ей сбросить с себя тучи тьмы, в которые Мердок вновь ввел ее?

Внезапный рев показался таким громким, что заставил меня яростно вздрогнуть, раскачивая вещи, которые на самом деле больше не могли раскачиваться. Раздался второй рев, но первый оглушил меня настолько, что он казался приглушенным, и я понял, что это был выстрел из пистолета. Что, черт возьми, происходит?

С внезапной уверенностью в том, что Мердок каким-то образом воскрес и мстит под дулом пистолета, я резко повернул голову вправо, от грохота в голове у меня на мгновение помутилось зрение. Когда он рассеялся, я увидел, что тело все еще там, все в той же позе - на спине, с раздвинутыми ногами и руками по бокам. Я старался не смотреть на его лицо.

Еще три таких огромных удара последовали один за другим, и я увидел удары невидимого кулака по его обнаженной груди, когда его торс дернулся. Насколько я мог видеть, брызг крови не было. Значит, не зомби, хотя все еще, возможно, вампир. Я услышал хихиканье в своем сознании и с настоящим страхом понял, что начинаю соскальзывать с грани здравомыслия.

Запах фекалий стал еще более сильным. Он опорожнил свой мочевой пузырь и кишечник, когда умер, и отверстия от пуль служили местом выхода газов, которые накапливались внутри него.

Послышался звук быстрых шагов, и я застонал, когда понял, что они удаляются от меня в дальнюю комнату.

— Саммер! - попытался я заставить свой голос работать. Мое горло ощущалось как давно покинутый пляж, полный песка, который впитал каждый намек на влагу. Я сам едва мог расслышать хриплые слова. Я попытался набрать немного слюны и сглотнул.

— Саммер, ты хорошо поработала! Но мне нужна твоя помощь. Пожалуйста! Саммер! Давай, черт возьми!

Ответа не последовало. Я догадался, что она в некотором роде отомстила и просто вернулась в свою камеру пыток, чтобы спрятаться от жизни.

Так что это все еще зависело от меня. Не задумываясь об этом, я снова раскинул ноги, перевернув стул и себя на левый бок, моя поврежденная рука опустилась на грудь. Я отказалась от боли, чтобы хоть как-то впустить свои мысли, и проигнорировал крики, визги и постоянный поток грязных ругательств, которые выходили из меня, изо всех сил толкаясь ногами, чтобы отодвинуть стул по этим половицам. Наконец, находясь на грани того, чтобы сдаться, я почувствовал, как моя пойманная в ловушку левая рука прижалась к телу Мердока.

Моя грудь вздымалась, каждый вдох вырывался с хрипом, как будто у меня был приступ астмы, но моя "здоровая" рука лежала на его бедре. Я пошарил, как мог, сжал пальцы под ним и, коснувшись кончиками пальцев его ягодицы, обнаружила, что задний карман пуст. Молясь любому божеству, которое хотело слушать, и используя всё движение, которую позволяли мои узы, я снова провел пальцами по его бедру. Материал здесь был влажным, что делало его более скользким, и я просто отказывался думать о том, что могло вызвать эту липкость. Я нашел щель в материале, зацепил ее пальцем и отказался отпускать. Используя этот ненадежный захват в сочетании с поворотом бедер и ударом коленей о половицы, мне удалось еще немного повернуть стул и продвинуться еще на полдюйма. Я почувствовал разницу в материалах, когда материал штанины превратился во внутренний хлопок, и понял, что это действительно карман.

А потом я почувствовал прилив возбуждения, как будто на меня внезапно обрушился источник пресной воды, когда мои пальцы коснулись твердого, гладкого предмета - одного конца карманного ножа! Я мог чувствовать изогнутые канавки различных лезвий. У меня под рукой была свобода!

Однако, что бы я ни делал, я не мог обхватить нож двумя пальцами достаточно далеко, чтобы вытащить его из кармана. Плача от разочарования, я попытался разорвать карман, дергая материал в почти беспомощной ярости.

Я не мог его разорвать. Это были старые добрые джинсы, изначально разработанные как жесткая одежда для крепких рабочих мужчин, и хотя они сильно отличались по стилю и посадке, оригинальная модель оставалась надежной и крепкой. Я сдался и еще немного поплакал.

Без особой надежды я попробовал еще раз, снова ухватившись пальцем за карман. Затем мое сердце забилось быстрее. Прямо у края кармана лежал нож. Должно быть, он слегка сдвинулся во время моей прошлой попытки. Задержав дыхание, отчего боль в голове забилась еще сильнее, я просунул два пальца вдоль тела ножа, медленно прижал их к нему так осторожно, как только мог, а затем вытащил его.

Я слышал, как издаю тихие "о-о-о" звуки возбуждения, когда сжимал его в кулаке.

Это заняло у меня еще час, но мне, наконец, удалось открыть лезвие, не выронив нож – это было нелегко сделать, используя только палец, большой палец и ноготь, особенно когда лезвия просто скользили и вставали на место при каждом дрожании моих пальцев.

Через несколько секунд я наконец-то освободился от этого гребаного кресла!

Потребовалось еще полчаса, чтобы моя левая рука снова заработала и стала достаточно полезной, чтобы я мог сесть, обхватив одной рукой другую.

Избегая смотреть на останки Мердока, я взял бутылку с водой, откинул крышку и сделал глоток, держа бутылку в зубах и запрокинув голову, чтобы получить немного нектара богов, который в ней содержался. Я не собирался отпускать свою сломанную руку ни из-за любви, ни из-за денег.

Неловко ухитрившись зажать бутылку в сгибе здоровой руки и прошаркав в другую комнату, я остановился только для того, чтобы наклониться и выплюнуть несколько глотков желчи по пути.

Она лежала обнаженная, свернувшись калачиком, спиной ко мне. Я мог видеть почти каждый из маленьких бугорков ее позвоночника и легко мог бы пересчитать ее ребра. На ее ягодицах виднелись свежие синяки, а на предплечье виднелись багровые следы пальцев. Она, казалось, съежилась и поблекла. Его пистолет, что-то вроде револьвера, как я догадался, невинно лежал в ногах матраса, снова превратившись во всего лишь маленький металлический предмет, а не активную угрозу неминуемой смерти.

— Саммер, - прохрипел я. - Вот вода.

Я уронил бутылку на грязный матрас, на самом деле не желая смотреть ни на нее, ни на ее измученное тело.

Я отвернулся туда, где на гвозде в стене висели куртка и рубашка ублюдка. Изо всех сил стараясь не думать о том, что я делаю, я зубами стащил их с крючка и бросил на пол. В тот момент от моих ног было гораздо больше пользы, чем от рук, и я пинал и двигал куртку, пока не почувствовал ее.

Мердок отобрал у Саммер мой телефон, как только она вышла из машины, и сунул его в карман своего жилета. Носком ботинка мне удалось выбить его из кармана, и я очень медленно и осторожно наклонился к нему.

— Ок, Гугл, - сказал я так четко, как только мог, и подождал, пока раздастся тихий звук. - Позвоните 9-9-9.

Ничего не произошло. Я попробовал еще раз с тем же результатом, а затем фыркнул на свою глупость.

— Ок, Гугл, позвони 9-1-1.

Я услышал, как скрипнули пружины кровати.

— Полиция, пожарные или медики? - Оператор ответил немедленно, соединив три слова вместе.

— Полиция и медики, - сказал я. Саммер соскользнула с кровати.

— Было похищение, изнасилование, смерть. Там пистолет...

— Нет! - закричала Саммер. - Ты не можешь им звонить!

— Меня зовут Брин Лейк, - сказала я с большей настойчивостью. - Я не знаю, где я нахожусь. Здесь есть я и девушка. Похититель мертв. - Я почти кричал, двигаясь вокруг телефона, чтобы оставаться между ним и Саммер.

— Прекрати, - крикнула она, пытаясь дотянуться до телефона. - Они отправят меня обратно!

— Отправить тебя обратно во что? - крикнул я. - Он мертв! Я убил его.

— Нет, - воскликнула она, качая головой и раскачивая фиолетовые локоны. - Я застрелила его!

— Он был уже мертв.

Она уставилась на меня.

— Ты убил его?

Я кивнул, и она обняла меня за шею и приблизила свое лицо к моему. Я почувствовал его запах на ней, запах их секса, и мне пришлось отвернуться. Если бы она попыталась поцеловать меня, так скоро после этого...

Я стряхнул ее с себя и снова повернулся к телефону. Я слышал, как оператор пытается получить дополнительную информацию.

— Сэр, вы сказали, что было изнасилование и убийство? В кого-то стреляли?

— Да, нас похитили, а мою подругу изнасиловали и...

Это разрушило чары короткой интерлюдии, и Саммер возобновила свои панические поиски, чтобы добраться до телефона и выключить его, отчаянно шепча, что я должен закончить звонок, что ее нельзя забрать, она не может вернуться, как будто она снова полностью забыла о том, что Мердок был мертв всего в десяти футах. Я не мог позволить ей сделать это. Они должны были найти нас.

— Кого-то изнасиловали? Кто-нибудь еще пострадал? Вам грозит неминуемая опасность?

— Да и да, - воскликнул я, опускаясь на колени и подставляя свою задницу Саммер, склонившись над телефоном и пытаясь защитить его от нее. - И нет, теперь он мертв.

— Я знаю ваше местоположение, сэр. Кто-нибудь скоро будет там. У нас тоже есть машина скорой помощи на маршруте. Оставайтесь на линии, пожалуйста, сэр. Пожалуйста, оставайтесь на месте, если это безопасно.

Я фыркнул, чувствуя, как во мне поднимается истерика. Шанс, что мы сможем поехать куда-нибудь еще, был бы замечательным. Я слышал, как голос оператора продолжал говорить спокойно, и я знал, что, вероятно, не имел для нее особого смысла, но я просто не мог придумать, как объяснить все более ясно. Все, казалось, было искажено в моем сознании. Мои глаза тоже не фокусировались должным образом.

Саммер схватила меня за правую руку и дернула за нее, громко плача и пытаясь оттащить меня в сторону. Я закричал, когда кости снова сошлись вместе, и снова погас, как огонек.

— Они начнут называть тебя Нэнси бой - вот так падать в обморок повсюду, - была моя последняя ускользающая мысль.

¬¬¬*****¬¬¬

Где тогда было твое сердце,

Моя любовь, моя душа, моя страсть?

Где сейчас твое сердце

Все еще спрятано, заперто и надежно защищено?

Где будет твое сердце завтра?

Не бросай его, мое тоже там же.

Любовь к Энни-Мэй (B. Lake) 2019

НУЛЕВОЙ ЧАС +68

Я проснулся в “Понге”, старой аркадной игре, мягкий электронный шум мяча, регулярно и ровно ударяющего по бите в темноте за моими закрытыми глазами. Боль в моей руке сменилась тупой болью, а молоток, колотивший по моему мозгу, превратился из отбойного молотка в резиновый молоток. В любом случае, он все еще пытался позвонить в колокол.

Пахло антисептиком и свежим, хрустящим бельем, и я вздохнул с облегчением, когда понял, что нахожусь в больнице, а звуки аркадных игр исходят от какого-то монитора.

Я открыла глаза, медленно фокусируясь на белых и серых потолочных панелях над моей кроватью.

Не раздумывая, я попытался поднять правую руку и обнаружил, что она крепко держится в искривленном розовом гипсе. Он поддерживался перевязью от похожего на виселицу приспособления, которое нависало над правой стороной кровати.

Мою левую руку поддерживали наручники, которые приковывали меня к низким перилам.

Я потряс его, не веря своим глазам.

Запястье было аккуратно перевязано, манжеты плотно, но не туго обхватывали повязку.

Во мне начала подниматься необоснованная паника. Это действительно была больница? Неужели Мердок восстал, чтобы отомстить? Неужели его сообщники-заговорщики поймали меня? Было ли все это сном, созданным обезумевшим мозгом?

Я отчаянно дергал наручники, заставляя капельницу, подключенную к этой руке, дергаться взад и вперед, а аркадный шум монитора бил все быстрее и быстрее. Затем я услышал шуршание униформы и чулок, и в палату вбежала медсестра.

— Мистер Лейк. Вы снова проснулись. С возвращением.

— Где я нахожусь?

— В больнице на Форест-Драйв, - весело сказала она. - Вы здесь почти целый день. Вы были немного не в себе, когда приехали, но врачи разобрались с Вашей рукой и головой. Вам где-нибудь больно?

— У меня болит голова. Не так сильно, как было, но все еще колотится. А как насчет Саммер? С ней все в порядке?

Медсестра выглядела озадаченной.

— Ах, черт возьми, я имею в виду Шарлотту. ..

Какое-то мгновение я не мог вспомнить ее фамилию.

— Кеннеди, - сказал я после долгой паузы. - Шарлотта Кеннеди. С ней все в порядке?

— Мне не разрешается комментировать других пациентов, мистер Лейк. Извините.

— Она в больнице? Ты можешь мне это сказать?

— . ..Она была.

— Была? Где она сейчас? - Я почувствовал, как поднимается паника.

— Я действительно не могу сказать, мистер Лейк. А теперь, пожалуйста, посмотрите на свет. - Она включила фонарик и направила его по очереди на каждый мой глаз. - О, так гораздо лучше. Ваш глаз пришел в норму.

— Он был ненормальным? – спросил я.

— У вас было сильное сотрясение мозга, когда вас привезли, и один из признаков - неравномерный размер зрачка. Ваша левая рука была такой большой, что сотрудники скорой помощи поспешили отвезти Вас на магнитно-резонансную томографию, как только Вас привезли медики. Они также хотели проверить Вашу глазницу на наличие переломов, хотя все оказалось нормально. Потом Вас отвезли на операцию, чтобы привести в порядок руку. Хорошая новость - она должна быть как новенькая в течение шести недель. Плохая - с этого момента Вы будете включать сигнализацию всякий раз, когда будете проходить проверку безопасности в аэропортах. Им пришлось сделать открытую редукцию и установить пластины и штифты. Хирург был вполне доволен тем, как все обернулось.

Она несколько мгновений суетилась вокруг, а затем сделала пометки в моей карте. Постукивая ручкой по нижней губе, она нахмурилась.

— Мне нужно получить данные вашей страховки.

— Какая страховка?

— Вашей медицинской страховки.

— Я из Британии. У нас нет медицинской страховки.

Она снова нахмурилась. По всем признакам, это было очень плохо. Очень плохо.

— У нас есть NHS, - объяснил я.

— Они заплатят?

— Я не знаю. Я никогда раньше не был в больнице за пределами Британии. Я знаю, что американцев там лечат бесплатно, так что. .. возможно.

Она выглядела встревоженной.

— Я свяжусь с офисом.

— Послушай, - сказал я. - Если кто-нибудь сможет достать мой бумажник из машины, я смогу с этим разобраться. И мой паспорт.

Она выглядела слегка смущенной.

— Ваш паспорт у полиции.

Я застучал наручниками.

— Так вот почему они здесь. Есть ли кто-нибудь, с кем я могу поговорить, или телефон, которым я могу воспользоваться?

— Позвольте мне проверить.

Она вышла из комнаты, и я услышал, как она разговаривает с кем-то снаружи в коридоре. Когда она вернулась, в руках у нее был мой телефон.

— Вы можете сделать один телефонный звонок, но я должна позвонить по этому номеру для вас. Они хотят, чтобы я сказала им, кому Вы звонили. - последнюю часть она произнесла шепотом.

— Мне нужно позвонить моему агенту. Он есть в адресной книге под названием "Лапис".

Через несколько секунд она набрала номер и прижала телефон к моему уху. Казалось, что все в мире умеют пользоваться телефоном лучше, чем я. Я чувствовал себя так, словно мое место в доме престарелых.

Трубку сняла Карен.

— Здравствуйте, боюсь, агентство закрыто. Пожалуйста, перезвоните по номеру...

— Карен! - закричал я. - Это Брин Лейк, пожалуйста, не вешай трубку! Карен!

— Брин? - сказала она через мгновение, и я вздохнул с облегчением. Карен была милой девушкой лет под пятьдесят, у которой была склонность быть матерью.

— Карен, у меня большие проблемы здесь, в Америке. Очень много. Пожалуйста, ты можешь связаться с Лаппи и...

— Я сразу соединю тебя, Брин. Он все еще здесь, просто не хотел больше отвечать на звонки. Ты поговори с ним, а потом он расскажет мне подробности. Если понадобится, я сяду на поздний поезд, если нам нужно будет уладить все для тебя. Береги себя!

— Джа? Брин? Как дела?

Я почувствовала такое облегчение, услышав его голос, что мне пришлось сделать пару глубоких вдохов, прежде чем объяснить ситуацию.

— Джислейк! - сказал он, когда я закончил длинную, печальную историю и он записал все детали. Его акцент становился все гуще по мере того, как он мысленно приводил себя в порядок. - Ты не мелочишься, когда попадаешь в неприятности, а? Ладно, садись рядом с керелом, и я все улажу для тебя. Мне было интересно, какого черта ты не явился на те встречи в Нэшвилле. Эти бликсемы были очень нахальными, когда позвонили, чтобы пожаловаться на то, что ты тратишь их драгоценное время. Но не беспокойся об этом, боэти. Я составлю план.

— У тебя могут возникнуть проблемы со связью со мной, - признался я, снова глядя на наручники.

— Я-ну-нет-нормально. Не беспокойся об этом. Как я уже сказал, я тебя прикрою, мой фарфор. Я весь в этом, как белое на рисе.

В тот момент я действительно любил этого парня. Он повесил трубку, и я кивнул медсестре.

— Спасибо.

Я откинулся на подушку и попыталась подвести итоги. По-видимому, я был арестован по бог знает скольким обвинениям и, с учетом мертвого тела они могли быть очень обширными. Саммер была потеряна. Полиция держала мой паспорт и, вероятно, бумажник, и не было никакой возможности узнать, когда я получу их обратно. Я использовал единственный телефонный звонок, который мне разрешили, если фильмы были правильными. И я понятия не имел, где моя машина или багаж.

Я ничего не знал и ничего не мог сделать. Я был довольно бесполезен, когда дело дошло до этого. Лицо Саммер поплыло передо мной, и чувство вины разлилось по всему моему телу. И снова я не смог никого спасти.

Медсестра отрегулировала капельницу, и я заснул, благодарный за то, что она прекратила бесконечную карусель своих мыслей.

Когда я проснулся, мир еще немного изменился, и мой бумажник, паспорт и телефон были аккуратно сложены на шкафчике рядом с кроватью. У меня также было двое посетителей: ухоженная пожилая женщина, которая не выглядела бы неуместно на обложке журнала "Вог", и более молодая, более нервная женщина, которая, вероятно, не попала бы на обложку, но, вполне возможно, была бы в центре.

Я погремел наручником на руке, только чтобы почувствовать его отсутствие. Пожилая женщина заметила мое удивление.

— Я попросила полицию снять их. Такая глупость с их стороны в сложившихся обстоятельствах. Вы явно были жертвой, и, кроме того, куда вы собирались бежать - даже если бы могли?

Она встала и подошла к моей кровати. По приблизительным подсчетам, ей было за пятьдесят, но выглядела она на сорок. Она была невысокого роста, со светлой прической и фигурой, которая наводила на мысль о фотографиях болельщиц из восьмидесятых. Мило.

— Я бы пожала Вам руку, но я не уверена, что это было бы безболезненно для Вас в Вашем состоянии.

Я не подставил ногу.

— Аделаида Морган, - сказала она. - Я твой адвокат. Это Бет. Она будет Вашим помощником и опекуном до конца вашего пребывания в нашей стране.

Бет пододвинула стул поближе, чтобы Аделаида могла сесть, и пододвинула другой рядом для себя. Она была выше, стройнее, с прямыми темными волосами, круглыми очками и удивительной парой сисек для ее фигуры - отсюда и складка по центру одежды.

— Могу я называть тебя Брин? - спросила Аделаида. Я кивнул. Все ее поведение кричало о силе и высшей уверенности в себе. Она, должно быть, требует целое состояние, подумал я. Я надеялся, что Лаппи заключил хорошую сделку, а затем отбросил эту мысль. Деньги не входили в этот расчет.

— Давайте разбираться с вещами по очереди. Прежде всего, мистер Лабушань позаботился о том, чтобы Вы были полностью застрахованы во время своих путешествий, поэтому Ваши медицинские счета полностью покрыты, и больница была проинформирована.

Я был удивлен. Она правильно произнесла фамилию Лаппи. И она сделала это так, чтобы не прозвучало так, будто она прочищает горло, чтобы выпустить ком мокроты. Классная дама.

— Далее, полиция признала, что Вы больше не являетесь подозреваемым в убийстве и больше не находитесь под арестом, что, откровенно говоря, все это время было нелепо. Ваши медицинские записи показывают, что столкновение с головой мистера Мердока - причиной его смерти - произошло с вашим затылком, и биологические данные с вашего затылка доказывают это. Доказательства на фотографиях, которые я видела, показывают, что вас насильно удерживали и привязывали к предмету мебели.

— Врачи также твердо придерживаются мнения, что из-за способа, которым произошел перелом костей, перелом вашей руки был совершен преднамеренным действием, которое представляет собой нападение на Вас и нанесение побоев, и, следовательно, соответствует всем требованиям, предъявляемым к Вам, чтобы Вы действовали исключительно в целях самообороны.

— Имея все это в руках, я убедила полицию отменить арест и немедленно освободить Вас.

— Я не беспокоюсь об этом, - сказал я настойчиво. - Я беспокоюсь о Саммер. .. Шарлотте Кеннеди. Она была со мной, когда Мердок забрал нас.

Она поджала губы, и в ее голосе послышалось сочувствие.

— Мисс Кеннеди подверглась сексуальному насилию. Когда ее доставили в больницу, персонал использовал набор для изнасилования и установил, что она подверглась насильственному половому акту, и это, наряду с ее сильными ушибами, установило, что она определенно была изнасилована.

Это звучало так, как будто она говорила мне что-то, к чему я был не готов.

— Я знаю, - сказал я. - Я был там. Я мог слышать все. Но есть кое-что, что вы должны знать...

Я рассказал всю печальную историю о похищении и пытках Саммер. Аделаида выглядела потрясенной, а Бет была почти в слезах.

— Я почти уверен, что это было тщательно рассчитано - кампания террора, чтобы попытаться подтолкнуть Шарлотту к Стокгольмскому синдрому, где она установит связь с Мердоком, будет сотрудничать со своими похитителями и позволит им свободно пользоваться ее состоянием и ее наследством.

— Я слышала об этом синдроме, но никогда не слышала, чтобы его использовали намеренно, - прокомментировала Аделаида. - Не таким образом.

— Ну, я слышал результаты этого, - сказал я, слыша боль в своем голосе. – Саммер - мое прозвище для нее, сбежала от него, и когда я встретил ее, она была в абсолютном ужасе от того, что снова окажется под его контролем. Когда это случилось, он был невероятно жесток, потом добр, потом снова жесток. Вы понимаете картину. Он постоянно создавал в ней зависимость, создавая потребность доставлять ему удовольствие, чтобы выжить.

— В какой-то момент, не зная, что он уже мертв, она выстрелила в него пять раз. Я думаю, что это была одна из самых смелых вещей, которые я когда-либо видел. А теперь я слышу, что ее снова перевели из больницы, возможно, теми же людьми, которые в первую очередь перевели ее в институт в Канзасе. Они не захотят, чтобы она разговаривала!

— Но ты сказал, что она понятия не имела, кто ее туда поместил, - сказала Бет, а затем виновато посмотрела на Аделаиду.

— Это хорошая мысль, - согласилась пожилая женщина, и Бет снова расслабилась до такой степени, что просто выглядела напряженной.

— Я знаю, кто это сделал, - сказал я.- Ну, я знаю, как их идентифицировать.

Я объяснил, что после того, как я встретил Саммер, я воспользовался своим телефоном только дважды - оба раза, чтобы позвонить Энни-Мэй, и Саммер воспользовалась моим телефоном один раз, и все же Мердок каким-то образом нашел и перехватил нас в лесу.

— Они отследили твой GPS, - выдохнула Аделаида.

— Да, и я дам вам миллион шансов против одного, что это не администратор отеля собрал все это мерзкое дерьмо воедино, - предложил я.

— Ты можешь отследить этот телефонный звонок, - вставила Бет.

— Я тоже так думаю. Все, что мне нужно сделать, это найти его в журнале и нажать повторный набор.

Они оба выжидающе посмотрели на меня. Я указал на свой гипс.

— Я сделаю это, - предложила Бет.

Она взяла мой телефон, ее пальцы заскользили по экрану, как будто он был создан специально для нее.

Аделаида нахмурилась.

— Ваш телефон не был защищен паролем?

— Я редко им пользуюсь, - объяснил я. Я не хотел указывать на то, что мои пальцы больше походили на пальцы ног, когда дело касалось использования смартфонов.

— Вы, должно быть, либо самый невинный, либо самый наивный пользователь телефона в мире, - улыбнулась блондинка, и это было приятно. Она была хорошенькой, когда улыбалась. Некоторая красота в моем мире была желанной переменой после событий предыдущего дня.

Бет тихо разговаривала, делая быстрые пометки в блокноте на спирали.

— Спасибо, - сказала она и выключила телефон.

— Райлингс, Купер, Пиз и Скит, - объявила она. - Юридическая фирма в Лос-Анджелесе.

Аделаида скорчила гримасу.

— Я знаю их по репутации - солидные, уважаемые люди старой школы. Не совсем те, от кого можно было бы ожидать такого рода преступлений.

Бет вытащила из сумки планшет и начала быстро работать над ним. Ее пальцы стучали по виртуальным клавишам так же быстро, как мои по клавиатуре. Она на мгновение остановилась, чтобы сфотографировать планшет с помощью телефона, а затем снова начала барабанить по планшету, время от времени поглядывая на свой телефон.

Пока ее ассистентка отвлеклась, мы с Аделаидой немного поговорили, в ходе чего она сначала завоевала мое доверие, а затем получила доступ к моей музыкальной истории. Она была в восторге, обнаружив, что танцевала под одну или две мои песни. Я, в свою очередь, узнал от нее, что моя машина была освобождена из полицейского участка, вычищена и тщательно обработана и доставлена в соседний отель, где мои чемоданы и чемоданы Саммер были надежно сохранены до моего выписки из больницы. Они даже разобрали одежду для моего возможного освобождения, упаковали ее в маленькую спортивную сумку, которую она купила, и принесли ее с собой, положив под мою больничную кровать.

— Работа Бет. Она абсолютно лучшая помощница, которая у меня когда-либо была, - прошептала Аделаида. - И она одинока.

Что такого в женщинах и их потребности пытаться свести друг с другом каждого незамужнего человека, которого они знают? За три дня до этого я мог бы... Нет, мне определенно было бы интересно. Но Саммер штурмом овладело моей жизнью.

Я думал об этой буре. Как мы встретились, как мы каким-то странным образом сблизились, как мы боролись, смеялись, плакали, бушевали, любили и теряли - все в непрерывном водовороте в течение двух дней. Это не имело никакого смысла, и это не было логичным или разумным по чьим-либо стандартам, но каким-то образом мы уложили месяцы знакомства друг с другом всего в 48 часов, и это было правдой - я любил эту невозможную маленькую рыжеволосую девочку - моего гоблина. Я просто не знал, что это значит для будущего.

Бет издала внезапный возглас удовлетворения, который заставил нас с Аделаидой подпрыгнуть. На мгновение она выглядела виноватой, но потом не смогла удержаться, чтобы не расхохотаться над своими выводами.

— Посмотрите на это, - настаивала она, поворачивая планшет к нам. Это была фотография Мердока, выглядевшего моложе, но столь же превосходно. Она переключила свое внимание на телефон. - Эта информация взята из полицейских записей и социальных сетей. Кристофер Мердок: изучал психологию в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, но не получил степень, бросив учебу на последнем курсе. Его считали высокоинтеллектуальным, и ему почти гарантировали эту степень, но он просто исчез из поля зрения. Там нет ничего конкретного, но социальные сети в то время демонстрировали определенный дискомфорт по отношению к нему. Просто шепот и намеки, но должно было произойти что-то, в чем он был замешан.

— Позже он также фигурирует в полицейских отчетах по обвинению в домашнем насилии, хотя оно было снято, когда жертва отказалась выдвигать какие-либо обвинения.

Она провела пальцем по экрану планшета, чтобы показать фотографию женщины, вероятно, лет под тридцать. Она была некрасива - та, кого каждый день можно было встретить на улице, даже не взглянув.

— Мелани Скорби, она была предполагаемой жертвой звонка 10-16 от соседки, но наотрез отказалась давать показания. Предполагаемый преступник - жених жертвы, Кристофер Мердок.

Аделаида подняла руки в универсальном жесте, означающем:

— Ну и что?

— Мисс Скорби в настоящее время является помощником юриста, работает в. .. да, да, даа. .. Райлингс, Купер!

Аделаида села.

Бет еще не закончила, наслаждаясь своим маленьким детективным шоу.

— И... - Она еще раз скользнула по экрану планшета, чтобы показать новую фотографию. - Познакомьтесь с Тимоти Фишером, который в прошлом году работал в "Райлингс, Купер", а в этом году был назначен для ведения нового дела - Целевого фонда. ..

Еще один удар. Я знал, что покажет экран, еще до того, как появилось лицо Саммер.

— . .Шарлотты Энн Кеннеди.

Мы с Аделаидой оба поймали себя на том, что киваем.

— Но подождите, это еще не все! - объявила Бет, как будто она была в рекламном ролике. Она коснулась экрана, и на нем появилась страница в Facebook. - Шесть месяцев назад Мелани Скорби объявила, что она помолвлена с Тимоти Фишером, с которым только что познакомилась в студенческом общежитии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе...

Экран вернулся к началу своего путешествия, завершив круг.

— Кристофер Мердок.

Мы втроем сидели и смотрели друг на друга.

Я подал знак Бет подойти ближе, взял ее за руку и притянул к себе, чтобы поцеловать в щеку.

— Я хочу, чтобы у тебя были мои дети, - пошутил я. - Серьезно, ты невероятный детектив.

Бет покраснела и начала протестовать, что это пустяки, в то время как Аделаида задумчиво посмотрела на нас двоих.

— В этом есть какой-то смысл, - спросил я. - Я имею в виду, помимо очевидных связей. Возможно ли, что моя теория действительно верна?

Аделаида прикусила губу.

— Я думаю, что ты, возможно, попал в точку. Я не вижу, чтобы в этом участвовал кто-то из старших партнеров, но младший в фирме? Это возможно. Ему был выделен Фонд Кеннеди, так что он должен был знать, чем занимается Шарлотта, почти еженедельно. Он не участвовал бы в управлении имуществом родителей, так как это было бы намного выше его зарплаты, но он был бы достаточно близок, чтобы точно знать, сколько оно стоит.

— Когда Шарлотта была предана своей крестной, они, возможно, придумали план и вызвали Мердока, или, возможно, он был замешан в этом с самого начала. Мердок был обучен психологии, безусловно, достаточно, чтобы знать, на какие кнопки нажимать, и, возможно, практиковал это черное искусство на Скорби, что привело к тому, что сосед вызвал полицию. Бет, мне нужна дополнительная информация об отношениях между Мердоком и Скорби-и о том, когда она впервые сошлась с Фишером. Купер, один из них устроил другого на работу в Райлингс? Интересно, как долго это планировалось?

Аделаида поднялась со своего места и в задумчивости ходила по комнате. В моем воображении я мог видеть ее в зале суда, изображенном Голливудом – прогуливающейся по юридической арене и, похоже, решающей все на лету, когда она раскрывала присяжным ужасный заговор.

— Мердок использует поддельные учетные данные, Бет, нам нужно проверить их, пожалуйста, и убеждает Крестную мать разрешить перевод из Калифорнии, чтобы он мог начать пытать ее под видом помощи ей оправиться от ее проблем с алкоголем и наркотиками.

— Я не думаю, что у нее на самом деле проблемы с алкоголем, - вмешался я. - Мы вместе поужинали и выпили спиртное. Похоже, она в этом ни в коем случае не нуждалась. И вполне возможно, что он использовал оправдание, не желая, чтобы ей напоминали о смерти ее родителей, чтобы ее перевели из Калифорнии и подальше от всего, что могло бы напомнить ей об этом, что эффективно изолировало ее от всех, кто мог бы захотеть физически проверить ее прогресс.

— Так как же его назначили ее психиатром? - риторически спросила Аделаида. - Там должна быть какая-то связь. Может, нам позвать Джорджа Тодда и его веселых ребят, чтобы они немного порыскали за нами?

— Если это вопрос денег, я все улажу! - заявил я. - Нам нужно найти ее, быстро!

— Брин, не начинай добровольно жертвовать деньги слишком рано. Это уже обойдется вам в небольшое состояние. Бет, попроси Карлу начать получать судебный запрет на эту больницу, чтобы обнародовать детали перевода Шарлотты - куда ее доставили. У них будет пункт назначения в их записях, но, вероятно, они будут стесняться сообщать нам об этом. Хотя... это уголовное дело, и они не захотят негативной огласки. В конце концов, посылать пациента, подвергшегося еще большему насилию, в их миссию не входит. Судебный запрет можно использовать, чтобы успокоить их нервы и прикрыть их на будущее, но я думаю, что, возможно, смогу надавить на них, чтобы они раскрыли все как можно раньше.

— Этот приказ о переводе также покажет, кто его организовал. Что, если мы правы – это еще крепче свяжет заговорщиков. В этом случае нам могут понадобиться люди Тодда, чтобы немедленно отправиться за ней. Мне придется попросить об одолжении или двух, чтобы оформить документы на ее освобождение, где бы она сейчас ни находилась.

— Ты можешь это сделать? - спросил я, мое сердце забилось быстрее при этой мысли. Монитор показывал мое волнение. Аделаида взглянула на него и улыбнулась мне.

— Я так думаю, - сказала она. - В этом деле есть много "если" и "может быть", но есть также множество невероятных и пахнущих совпадений, вдобавок к некоторым очень очевидным фактам. Я думаю, что если этот приказ о переводе покажет то, чего мы от него ожидаем, я могу попросить судью выдать нам приказ об освобождении под нашу опеку.

— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, - сказал я, стараясь быть вежливым и предложить ей выход, хотя я отчаянно хотел, чтобы она пошла на это. - В конце концов, ты меня почти не знаешь.

Она издала легкую трель смеха.

— О, дорогой, я эксперт по контрактам. Я трачу весь день на бумажную работу и пытаюсь разобраться с людьми, которые все пытаются обокрасть друг друга. Этим утром я была готова сделать то же самое снова. Затем мне позвонил человек из Англии, с которым я работала раньше, и теперь я Нэнси Дрю и оплачиваемый член команды Скуби Ду. Мне уже больше десяти лет не было так весело в одежде.

Она рассмеялась, а затем густо покраснела, прокручивая в голове то, что только что сказала. Бет фыркнула, пытаясь скрыть неудержимое хихиканье.

— Каждый заслуживает того, чтобы повеселиться, - сказал я с невозмутимым лицом. - Одежда совершенно необязательна, когда дело доходит до веселья.

Она казалась более чем немного взволнованной.

— Ты останешься здесь и подлечишься. Бет, ты знаешь, что делать. Я собираюсь побеседовать с администратором больницы.

Она выплыла на торопливой волне изящной аристократичности, дорогих духов и красных щек.

Бет убрала свой планшет и вернула мне телефон.

— Позвони мне, когда захочешь еще немного поговорить об этих детях, - сказала она с лукавой улыбкой и вышла из комнаты, ухмыляясь.

Я лежал так некоторое время, но о чем бы я ни пытался думать, это всегда возвращалось к видениям Саммер. В конце концов я принял решение и нажал кнопку вызова медсестры. Когда она появилась, я попросил ее как можно скорее позвонить врачу, так как я скоро покину больницу.

Казалось, прошли часы, но в конце концов появился врач и сказал мне, что я не смогу уехать по крайней мере неделю. Я объяснил, что не могу остаться еще на час, и что нам нужно работать вместе, чтобы это стало возможным.

— Выньте эту капельницу, дайте мне какую-нибудь повязку, и я не буду вам мешать. Согласно моим записям, с моей головой все в порядке, если не считать головной боли, которая просто покидает руку. Тысячи людей каждый день должны ломать кости. Они не все остаются в больницах в течение недели - каждая клиника и больница в стране были бы забиты до отказа.

— Единственный способ для вас уйти - это подписать форму, подтверждающую, что вы выписываетесь, АМА."

— Вопреки медицинским советам, я понимаю. Так что, если я этого не сделаю, ты меня запрешь?

— Ну... нет, хорошо. Но я собираюсь отметить тебя как АМУ.

— Сначала поможешь мне разобраться?

— Да.

— Отлично.

Чуть больше часа спустя Аделаида и Бет вернулись в мою комнату и обнаружили меня сидящим на стуле для посетителей, полностью одетым. Они оба были взволнованы и походили на кошек в постели с кошачьей мятой.

— Мы нашли ее, - взволнованно воскликнула Аделаида. - Она в медицинском учреждении в маленькой частной клинике в получасе езды к югу отсюда. Мои ребята забирают освобождение из кабинета судьи. Они встретят нас там.

Я встал.

— Нам нужно идти, сейчас же!

Аделаида и Бет искоса посмотрели друг на друга, и Бет слегка пожала плечами.

Выйдя из больницы, они оба помогли мне сесть на заднее сиденье забавного серебристого "кадиллака" с рычащей передней частью. Бет села за руль, и, к моему удивлению, Аделаида села рядом со мной.

— Вот, позволь мне, - сказала она, беря ремень безопасности и осторожно оборачивая его вокруг меня, избегая моего гипса. Это был простой жест, но в тот момент я так сильно хотел, чтобы моя мама была рядом со мной, ее пухлые черты лица и большой бюст были идеальным местом, чтобы спрятаться от мира, в котором я не хотел находиться какое-то время. Я отвернулся, чтобы две женщины не видели боли и тоски по дому на моем лице.

Аделаида взяла меня за руку и просто слегка держала ее до конца путешествия.

— Я разговаривала с одним из помощников окружного прокурора в Лос-Анджелесе, - сказала она после нескольких миль молчания. - Мы учились в Гарварде в одно и то же время и прошли несколько общих курсов. Мы не были настоящими друзьями, но были в дружеских отношениях достаточно, чтобы она вспомнила меня, когда я позвонил. У нас был долгий разговор, и я отправила все, что у нас было по этому делу до сих пор - полицейские отчеты, ссылки в социальных сетях, показания - все. Она проверила информацию и согласилась с тем, что против Фишера и Скорби есть дело prima facie. Она понимает, с чем вы с Шарлоттой столкнулись, и что вы оба все еще можете быть в опасности. Так что она продвигается в этом деле так быстро, как только может.

Я был потрясен. Мне никогда не приходило в голову, что там могут быть другие головорезы, кроме Мердока. Однако это имело смысл. Саммер должна была получить огромное наследство, горшок с золотом, который соблазнил бы многих людей отважиться копать на краю радуги.

Аделаида ответила на длинный телефонный звонок, который, казалось, состоял в основном из "ага" и "нет".

Когда мы въехали на небольшую стоянку у плоского двухэтажного здания, больше похожего на магазин канцелярских товаров, чем на больницу, блондинистый адвокат наконец нарушил молчание.

— Брин, она так много пережила за последние шесть недель, - сказала она. Ее голос сказал мне, что она неохотно, но твердо решила высказать свое мнение. - Я никогда не встречалась с ней, но из того, что вы нам рассказали, из показаний... Это будет непросто.

Я кивнул. Это было бы тяжело, но это было Саммер и я! Мы разделили ту странную связь, которая связала наши жизни, связала их вместе.

— Да, я понимаю, - сказал я.

В этот момент в дверях больницы появилась Саммер в сопровождении трех довольно крупных мужчин. Я боролся, но сумел выбраться из машины и повернуться к ней лицом через парковку.

Мое сердце билось так сильно, что я слышала биение в ушах. Моя улыбка угрожала расколоть мое лицо пополам. Я знал, что это будет тяжелая работа, но все это того стоило.

Один из мужчин с Саммер отделился и подошел к багажнику машины Аделаиды, вытаскивая из нее чемоданы Саммерса. Когда он начал уходить, я не знал, что ответить.

— Нет! Эй, подожди! Нам нужно решить, где именно...

Чемоданы положили на заднее сиденье серой машины. Я уставился на Саммер, маленькие пряди ее фиолетовых волос развевались в стороны, когда их подхватывал ветер. Я не знал, что происходит, и ее лицо было совершенно пустым, не выражая никаких эмоций. Я поднял руку, протянул ее ей, молча умоляя ее присоединиться ко мне, прося ее позволить нам с ней стать "нами" против всего мира. У нас была своя история. По общему признанию, это было недолго, но невероятно интенсивно, плавление железа и углерода в сильном потоке тепла, света и искр на пути к превращению в сталь.

Выражение ее лица было ледяным, отрицающим мои надежды и мечты. Это ни на йоту не изменилось, когда она покачала головой, повернулась и села в машину с тремя мужчинами.

Она уехала.

Она не оглянулась.

Я стоял там, затерянный на этой маленькой стоянке, крошечный винтик в огромной машине. Люди ходили взад и вперед по мере того, как в их жизни происходили вещи, события, люди, которые были важны для них. В моей жизни, казалось, больше не было ничего из этого, казалось, у нее не было никакого направления, в котором она могла бы двигаться. Будущее ускользнуло в сторону, и прошлое стало местом выбора - теперь это было важнее всего, что еще предстояло.

Я онемел. Я не мог найти в себе никаких эмоций вообще: ни гнева, ни разочарования, ни стыда, ни чувства потери. Ничего.

Я почувствовала, как чья-то рука скользнула сквозь мою. Бет мягко подтолкнула меня обратно к машине, где Аделаида протянула руку, чтобы помочь мне сесть обратно.

Я сидел, не двигаясь, уставившись широко раскрытыми глазами в никуда.

— Куда мы должны отвезти тебя, Брин? - наконец спросила Аделаида. - Куда ты хочешь пойти?

Ее голос был нежным, мягким и теплым, полным сочувствия. И это снова пробудило во мне эту единственную потребность.

— Я хочу домой, - сказал я. Жизнь превратилась в огромное, испорченное граффити разочарование, которое нависло надо мной, как скала - место, в котором для меня не было места, событие, в котором я не мог принять участие, изгнание из самого себя. Я устал бороться со всем, со всеми, каждый раз. Так устал.

— Я просто хочу увидеть свою маму.

¬¬¬*****¬¬¬

Он прошел сквозь двери времени

Он прошел сквозь волшебство

Он стоял пред нею, феей,

А что она?

Засмеялась, вспорхнув в небеса.

Танцы с королевой Фей! (B. Lake) 2019

НУЛЕВОЙ ЧАС +10156

Бутс начала тявкать в дверь, объявляя о прибытии почтальона для их ежедневной борьбы за счета, листовки и случайные письма.

Я покачал головой, улыбаясь. Бутс было год - подарок от моей сестры в качестве извинения после признания, что она, возможно, проговорилась Фиби о том, что я зарабатываю хорошие деньги на написании песен. Казалось, что была небольшая вечеринка, было выпито немного вина, было раскрыто несколько секретов, пара парней разозлились, было нанесено несколько ударов, и после всего этого волнения Фиби каким-то образом стала частью их группы и ей рассказали о том, как я пишу песни. Кроме того, все хорошо провели время.

Джейни не смогла удержаться, чтобы не похвастаться моими талантами. Она любила меня, она гордилась мной, и ее подругам нужно было перестать унижать меня. Я понял. По крайней мере, это наконец-то прояснило причину, по которой Фиби вообще сошлась со мной. Это также объясняло, почему глупая корова придумала фальшивую беременность и выкидыш.

Моя единственная сестра чувствовала себя виноватой с тех пор, как мы с Фиби встретились, беспокоясь, что ее невестка окажется какой-нибудь стервой - золотоискательницей, и пришла в ужас, когда ее опасения оказались обоснованными.

Джейни, к тому времени уже вышедшая замуж и собирающаяся предложить мне племянницу или племянника, появилась на моем пороге через два месяца после того, как я вернулся из той катастрофической поездки в США, раздраженная тем, что я не отвечал на звонки ни от кого из семьи. Она не потрудилась постучать, просто вошла, огляделась и сразу же позвонила моей матери.

Не было никакого обсуждения того, что должно было произойти. Никто не спрашивал моего мнения и не вовлекал меня в принятие каких-либо решений. Вдвоем они выбросили мою драгоценную коллекцию пустых бутылок из-под ликера, конфисковали еще более ценные полные, опустошили мой холодильник и кладовую с таинственными вещами, покрытыми зеленой плесенью, вычистили дом сверху донизу, выстирали и перешили каждую стежку одежды, которая у меня была, наполнили холодильник полезными вещами, заставили меня несколько раз принять душ, а затем усадили меня для долгой, долгой, очень долгой "непринужденной беседы, просто чтобы “наверстать упущенное".

Где-то в течение той недели Фиби совершила почти фатальную ошибку, "заскочив", чтобы посмотреть, вспомнил ли я, где хранил те песни, которые она пела, но не продала - "просто из случайного интереса, имейте в виду". Это было то, что она делала регулярно - одевалась во что-то очень соблазнительное. Ей заплатили за то, что она пела в них, и у нее не было никаких претензий, но эта чертова ласка была убеждена, что они стоили бы целое состояние, если бы только могли заполучить их в свои руки, и все еще не теряла надежды. Я думаю, он даже надеялся, что я трахну ее, если это поможет ему заполучить эти песни.

Честно говоря, было восхитительно слышать, как моя собственная мать-милая, пухленькая маленькая женщина немного за сорок с самым добрым и счастливым характером, которым я когда-либо мог надеяться насладиться, - произносит слова: "Фиби, если я когда-нибудь снова увижу здесь твое лицо, я так сильно тебя трахну, что твои предки почувствуют боль!"

У каждого есть корни, а мамины были похоронены глубоко в суровых шахтерских городах севера.

Не менее увлекательно было видеть, как моя бывшая жена выехала с моей подъездной дорожки задним ходом так быстро, что машина развернулась на 360 градусов посреди дороги, прежде чем она снова взяла ее под контроль.

Во время этих "случайных бесед", которые, вероятно, произвели бы впечатление на испанскую инквизицию, конечно, вся история Саммер, наконец, всплыла.

Несмотря на мои слова Аделаиде, когда я вернулся в Англию, я не хотел ни с кем говорить об этом. Это было слишком ново, слишком свежо, рана даже не начинала покрываться струпьями. Я забаррикадировался в своем доме под предлогом, что у меня болит рука, заказал фаст-фуд и алкоголь в ближайшем супермаркете, который доставлял их на дом, а затем попытался убить как можно больше клеток мозга, обычно сидя в трусах и жилете на диване, непонимающе уставившись на тот или иной сериал Netflix. Я мылся недостаточно часто, чтобы беспокоиться о том, что намочу гипс. Что было хорошо - и так плохо.

Я получил некоторое сочувствие от мамы и сестры, но не на долго, и они перешли в режим "вернись на коня" после двух дней моей жалости к себе, и тема Саммер, наконец, была снята. Визит Фиби действительно помог, хоть и чисто на развлекательном уровне, и мне было очень весело поддразнивать мою маму по поводу ее угрозы. Мы с Джейни оба были втайне впечатлены, и я знаю, что маме понравилось, как мы поддразнивали друг друга.

В конце недели Джейни вручила мне большую коробку и ультиматум. Когда я открыл коробку, то обнаружила крошечного черно-белого щенка бордер-колли, который смотрел на меня с настороженным интересом. Когда Джейни предъявила ультиматум, она не стала скрывать этого.

— Ей семь недель от роду. Если ты ее не накормишь, она умрет. Если ты не дашь ей воды, она умрет. Ей нужны физические упражнения. Если она их не получит, то растолстеет, разрушая твою мебель. Ей нужна тренировка, если она ее не получит, она растолстеет, разрушая при этом все твое настроение. Если ты не встанешь утром первым делом, она нагадит на твои ковры и нассыт тебе в ботинки. Если ты будешь допоздна выпивать, она будет жевать твой ноутбук и играть на твоей гитаре. Я чувствую себя виноватой за то, что проговорилась Фиби о твоей способности зарабатывать, и это подарок любви и извинения. Но это также проклятие - потому что теперь ты должен любить то, что будет любить тебя в ответ - навсегда.

Он громко заверещала, когда я поднял ее и закружил в воздухе, как делал, когда она была маленькой. Тогда она поняла, что я простил ее.

Покончив с этим, я подобрал очень маленькую, довольно растерянную собачку и завел свой пожизненный роман с дамой, которую я называю миссис Бутс, в честь персонажа одной из книг Джейни, когда ей было три или четыре года. Я понятия не имел, почему выбрал это имя, но оно прижилось, сокращенное до Ботинок.

Бутс была умна - возможно, умнее меня. Между ней, мамой и Джейни, они вытащили меня из депрессии и вернули в реальную жизнь.

Я принял совет Джейни близко к сердцу. Через год Бутс была подтянутой и здоровой, с блестящей шерстью и мокрым носом, который она любила засовывать под одеяла и прикасаться к какой-нибудь случайной части моего тела, чтобы разбудить меня лаем по утрам. Она была хорошо обучена и невероятно умна, и она даже уговаривала меня бегать с ней два раза в день, что было не только весело, но и дало мне настоящие мышцы в ногах. Она всегда была любящей, и у нее было самое доброе сердце для всех, кроме почтальона, который на самом деле был женщиной. Яна была восточноевропейкой, любила поболтать, всегда носила форменные шорты и у нее были очень красивые ноги, но Бутс никогда не позволяла ей возиться с почтовым ящиком. Эта маленькая сучка получила бы огромное удовольствие, схватив полный рот почты, как только она появилась в прорези входной двери, и вырвав ее из рук Яны с громким рычанием, напугав ее. Клянусь, Бутс смеялась весь остаток дня, всякий раз, когда ей удавалось заставить Яну взвизгнуть от тревоги.

Самое странное было то, что если Бутс была в саду, когда Яна приходила с почтой, они вдвоем играли вместе и весело проводили время. Женщины - как нам их понимать? В жизни просто не хватает часов.

Бутс все еще тявкала, когда раздался звонок в дверь, и я понял, что у Яны, должно быть, есть посылка для меня, иначе она просто выгребла бы мусор в почтовый ящик.

Я отложил хлебный нож, постучал им по корочке хлеба, просто чтобы насладиться легким потрескиванием его свежести, и направился к двери.

Открыв ее, я увидел маленькую фигурку, стоявшую там спиной ко мне, закутанную в плащ с капюшоном. Я даже не заметил, что шел дождь. Фигура повернулась, и мой мирный мир взорвался.

Саммер.

Как всегда, когда она была рядом, мои мысли почему-то стали такими же запутанными, как и раньше. Было ли она на самом деле Саммер? Как она могла оказаться здесь? Как она нашла меня? Чего она хотела от меня? Как она могла быть такой красивой?

На ее лице было то же самое нейтральное выражение, которое было, когда я видел ее в последний раз, когда она отвернулась от меня в той больнице.

— Привет, Брин.

— Я думал, ты почтальон, - сказал я через мгновение. - Но она выше.

Эта чушь прекрасно отражала мои мыслительные схемы. Это, казалось, было заразительно, так как ее рот на мгновение шевельнулся, прежде чем она смогла ответить.

— Тогда я не могу быть почтальоном.

— Нет, - сказала я, и мой мозг, наконец, заработал. - Не хотела бы ты войти в дом, укрывшись от дождя?

Она кивнула, и я отступил в сторону. Бутс подошла и обнюхала ноги Саммер, та наклонилась и почесала за навостренными ушами. Бутс, казалось, улыбнулась, ее язык свесился набок. Предательская сука!

Вошла Саммер, вытирая ноги о коврик у двери. Она с любопытством огляделась, а затем искоса посмотрела на меня, пока я ждал, подняв руки.

— Твое пальто? - пробормотал я.

— Ой. Ах да. Да, спасибо.

Она сняла пальто, и, когда я повесил его на крючок, я впервые увидел ее больше чем за год.

Я удивился, что она выглядела так же, как летом в те два дня, когда мы были вместе. Почему-то я предполагал, что она изменилась из-за того, что произошло. Наверное, в этом не было никакого смысла, но, видя эти длинные рыжие волосы, ниспадающие до талии, ее глаза все того же темно-зеленого цвета, ее фигуру, такую же подтянутую и аккуратную, как всегда, в коротком синем платье и теплых черных леггинсах, все это казалось... неправильным. Как она могла не быть так взволнована, как я?

Я поймал свое отражение в зеркале в прихожей. Лицо, смотревшее на него в ответ, было худым, даже немного изможденным. Волосы были короче, в то время как грудь немного оттопырилась, а ноги сильно оттопырились. Глаза были более настороженными. Для себя я выглядел старше и, надеюсь, мудрее.

— Чаю? – спросил я. Это была универсальная социальная смазка, и это был первый вопрос, который обычно задавался, когда посетитель приходил в мой дом, как, вероятно, и в любом другом доме в Британии.

— Да, спасибо.

— Утренний чай, Эрл Грей, или вишня с корицей?

— Э-э. ... . я буду тоже, что и ты.

— Хорошо, тогда утренний чай. Молоко и сахар?

— Э-э. ...

— Я сделаю чай по своему усмотрению, и тогда ты сможешь решить. Проходи.

Она скинула туфли и последовала за мной на кухню. Одна из причин, по которой я до последнего боролся с Фиби за покупку этого дома, заключалась в невысокой перегородке между кухней и гостиной. У моих родителей была такая, так что я вырос с ней, и я всегда ценил, что пребывание на кухне не означало, что ты был исключен из событий или разговоров, происходящих в гостиной.

Саммер огляделась, слегка кивнув.

— У тебя прекрасный дом.

Я улыбнулся, предполагая, что она была вежлива.

— Мне здесь нравится.

Наступила тишина, когда я заварил чайник и бросил чайные пакетики в пару кружек. Бутс скулила, требуя угощения, выглядя как можно милее, пока я не достал несколько штук из полки в верхнем шкафу. Затем она просто выглядела готовой, и когда я подбросил одну в воздух, она в мгновение ока оказалась на ней, подпрыгнув прямо, чтобы схватить ее в воздухе.

— Милая собачка, - прокомментировала Саммер. - Какой она породы?

Я был благодарен и за эту разговорную смазку, так как мой разум продолжал пустеть, пока я пытался понять, почему Саммер была здесь, прямо передо мной. Я начал знакомить ее с Бутс, которая, не видя больше никаких угощений, легла и перевернулась на спину, чтобы Саммер могла почесать живот.

К тому времени, как я объяснил, что она подарок Джейни и откуда взялось ее имя, чайник уже закипел. Я приготовил чай, наслаждаясь первым ароматом чая, когда вода заставила его высвободить масла, затем добавила немного молока и чайную ложку сахара в одну из чашек, перемешал их и вытащил чайные пакетики.

— Попробуй их оба и реши, какой из них ты хочешь.

Она осторожно отхлебнула из них, удивленно посмотрела, а затем притянула к себе более светлую кружку. Я сделал другой такой же, и мы немного постояли, потягивая и наблюдая друг за другом.

Я чуть не сломался первым, но она заметила что-то на каминной полке над камином.

— Это... - пробормотала она, пересекая комнату, чтобы рассмотреть его поближе. - Так и есть. Это британская награда, которую ты выиграл.

— Да.

— Я видела тебя там.

— Что?

— Я видела тебя на церемонии награждения. Ты прекрасно смотрелся в этом костюме.

— Но эта категория не транслировалась по телевидению. Как ты...

— Я была в зале.

Я на мгновение крепко зажмурился.

— Ты была здесь, в Англии, и заглянула посмотреть на награждение?

— Я прилетела специально, чтобы посмотреть на награждение.

— Возможно, ты могла бы поздороваться. Или просто помахать мне рукой, - сказал я напряженным голосом. - Я имею в виду, даже если бы ты была чьим-то гостем, ты могла бы помахать рукой. Даже кивок был бы оценен по достоинству.

— Со мной был телохранитель, но я была одна. Я ходила к тебе повидаться. Я хотела знать, осталась ли у меня та же проблема, что была, когда я в последний раз видела тебя в Миссури.

— Какая проблема мешает тебе поздороваться или попрощаться с другом? – спросил я.

Она прошла в гостиную и села на диван, похлопав по нему, чтобы я сел рядом, не прикасаясь с ней.

— Если бы ты был другом, это не было бы проблемой, - сказала она.

— Я понимаю это. Я догадываюсь. Это было всего два дня. Я думал, произошедшее значит больше. Мне жаль. Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах. У меня недостаточно практики.

Она потянулась и взяла меня за руку.

— Ты думал, что это значит больше?

— Конечно. Я думал, мы друзья, но... - я беспомощно махнул свободной рукой. Перелом полностью зажил, и пластины и булавки меня совсем не беспокоили.

— Мы были больше, чем друзьями. Ты сказал мне, что любишь меня. Ты сам это сказал.

Я поежился.

— Я знаю, что сделал это. Я так же думал, что ты это сказала, но все шло как по маслу, и я неправильно это понял. Я имею в виду, что мы целовались только один раз, и в то время мы пытались спрятаться, так что это, вероятно, не считается. Как я уже сказал, я придурок, когда дело доходит до таких вещей.

— Я тоже так сказала, - сказала она. - И я не шутила. В этом моя проблема, разве ты не понимаешь? Мердок творил со мной это безумное дерьмо, и я не понимала, что делаю, а потом я влюбилась в тебя. Но было ли это на самом деле, или это было из-за его... действий? Я не знала. Я не могла знать.

— Когда я в конце концов вышла из больницы, и ты стоял там - такая бледный, такой обиженный, с огромным гипсом на руке - все, что я хотела сделать, это упасть на колени у твоих ног и молить о прощении. В то же время я хотела приковать себя к тебе цепью или надеть седло тебе на спину и позволить тебе носить меня с собой. Ты был моим рыцарем, моим героем, и я знала, что люблю тебя, несмотря ни на что, но в то же время я понятия не имела, было ли это на самом деле.

— Почему... - начал я. Я остановился и попробовал еще раз. - Прости, но я не понимаю. Если ты любила меня, то почему мы не работали над этим вместе? Я не знаю, почему ты хотела моего прощения, хотя я бы все равно дал его тебе, несмотря ни на что. Почему ты тогда ничего не сказала? Почему ты просто уехала?

Я попытался замедлить дыхание - это было брошено мне на колени так неожиданно, как ручная граната из темноты. Мне потребовалось так много времени, чтобы добраться до места, где я, по крайней мере, смирился с тем фактом, что больше никогда ее не увижу. Теперь это всплывает снова, и вся эта работа могла бы с таким же успехом никогда не произойти.

Она тихо плакала, ища в сумочке салфетку. Я дал ей носовой платок. Это был не тот же самый, но того же цвета. Она посмотрела на него и заплакала по-настоящему сильно, просто прижимая его обеими руками к глазам.

— Ты был так добр ко мне, несмотря на все, что я сделала, - всхлипнула она. - Ты подобрал меня и заботился обо мне. Ты накормил и одел меня. Ты охранял и защищал меня, и в конце концов тебе пришлось убить человека, чтобы защитить меня. Ты сделал все это, несмотря на то, что я была постоянной сукой, эгоистичной, злобной сукой. Я никогда не благодарила тебя и не ценила тебя, и в обмен на все, что ты для меня сделал, я причинила тебе такую сильную боль - мучила и калечила - и все же я все еще чувствовала, что важнее разобраться в своих чувствах, чем говорить с тобой. Как ты вообще мог все это простить? Я ужасный человек. Даже мой психиатр так думает, я уверена.

— Он говорит, что у тебя может быть синдром хорошего рыцаря или что-то в этом роде, чтобы делать все это и все равно говорить мне, что ты любишь меня.

— Это Белый Рыцарь-и я больше так не делаю. Теперь я гораздо осторожнее.

— Видишь ... я уничтожила даже это, - теперь она плакала очень громко. Бутс сидела у наших ног и выглядела очень встревоженной. - мои родители... а потом ты. .. вы все могли умереть, думая, что мне все равно.

Я решил ее обнять. Это больше не было делом Белого Рыцаря, больше нет. Это было просто одно человеческое чувство сопереживания другому. Я притянул ее к себе, и все пять моих чувств загорелись от удовольствия. Черт!

— Саммер...- начал я.

— О, я действительно скучаю по тому, как ты меня так называешь, - шмыгнула она мне в плечо.

Я улыбнулся.

— Саммер, если бы у нас обоих не было посттравматического расстройства, я был бы удивлен. Я думаю, это дает нам небольшую свободу действий, хотя я действительно не думаю, что тебе это нужно. Плохие вещи случаются даже с хорошими людьми. Люди, которых мы любим, умрут, и когда будет слишком рано, мы должны научиться справляться с этим. Если ты не смогла справиться с тем, чтобы быть со мной или не быть со мной, я пойму. Раньше я этого не делал, но теперь знаю. Поэтому я ценю, что ты пришла сюда, чтобы сказать мне об этом. Тебе нечего прощать, поверь мне.

Она держалась очень крепко, и я не мог удержаться, чтобы не посадить ее к себе на колени, чтобы мы могли как следует обняться, не наклоняясь и не извиваясь. Она прижалась к моей шее, и я почувствовал, как мистер Хэппи ответил.

— Я не могу поверить, как я ревновала бедную Энни-Мэй, - тихо сказала она.- В один момент я была в порядке, а потом ты как будто щелкнул выключателем, и я так завидовала, что почувствовала себя физически больной.

Она, казалось, заняла мое место на коленях, не выказывая никакого желания снова откинуться на спинку дивана.

"Я слышала песню, которую ты написал для нее, и она была такой прекрасной. Она заслужила все, что ты вложил в это. Ты предупредили ее, что это будет выпущено?

Я тихо фыркнул.

— Нет. Я подумал, что если бы она была поклонницей Криса Лейна и ее имя было в названии, она, вероятно, услышала бы это и была бы приятно удивлена.

— Приятно удивлена. - Она хихикнула и снова заговорила с южным акцентом. - Она, наверное, смазала кремом свои красивые розовые трусики.

Я тяжело сглотнула при этом образе. Я не был уверен, как это происходило, но последние двенадцать месяцев, казалось, быстро мелькали, каждый из них казался легче и менее значимым, чем дольше Саммер сидела у меня на коленях. Жар от ее бедер и задницы заставлял мистера Хэппи чувствовать себя немного игриво, так как он ни капли не заботился о разбитых или залеченных сердцах и не пытался понять все, что оставалось невысказанным между Саммер и мной.

— Я написал песню и для тебя, - прошептал я.

Ее голова откинулась назад, и эти фиалковые глаза заглянули мне в душу.

— Ты сделал это? - прошептала она в ответ.

Я кивнул.

— Почему он не играет прямо сейчас, в эту самую минуту, в эту самую секунду? - потребовала она. - И как получилось, что я слышала песню Энни-Мэй по радио, но не слышала ни слова о своей?

— Что ты пристала к Энни-Мэй? – спросил я.

Она выглядела мрачной.

— Ты что, шутишь? Она высокая и статная, с ногами, которые тянутся вечно, и сиськами, с которыми даже мне хочется поиграть. Она красива, мила, как сахарная мышка, и она вся из себя Южная Красавица. У нее нет ни одной вещи, которой бы я не завидовала.

— И все же я здесь, с тобой.

Она долго размышляла над этим и, наконец, сжала кулак.

— Победа Кеннеди. Толпа сходит с ума! Теперь. .. мы говорили о моей песне.

— Твоя песня вышла только на этой неделе.

— Ха, я хочу это услышать.

Я улыбнулся про себя и мысленно обняла себя от удовольствия. Она через многое прошла, и все же она была все тем же человеком.

— Через минуту. Я не хочу бросать тень на это, но мне действительно нужно тебе сказать. Я понял, что ты сделала в хижине, когда сказал ему, что я работаю в автомобильной промышленности. Ты говорила мне, что все еще контролируешь свои мысли, что бы он с тобой ни делал.

Ее глаза были широко раскрыты.

— Ты это понял? Потому что я думала, что понял, что именно это ты и делал, незаметно побуждая его называть меня гоблином. Ты говорил, что я все еще твоя.

Внезапно в ее глазах снова появились слезы.

— Но потом я поняла, что была неправа, когда ты отвернулся и не захотел поцеловать меня. Ты испытывал отвращение ко мне за это...

Я встряхнул ее. Она выглядела испуганной.

— Нет! Он заставил тебя. Ты не вызывала у меня отвращения! Я просто не хотел целовать тебя. Не сейчас. Он бы. .. ты бы. .. Он заставил тебя сделать ему минет как раз перед этим. В тот момент это было бы уже слишком.

— О, Боже! Я даже не подумала об этом. Теперь я понимаю. Я не думала, а потом ты отвернулся, и я подумала, что это так... Я чувствовала такое отвращение к самой себе.

— Это никогда не было твоей виной! - повторил я.

Она кивнула.

— Я знаю. Теперь я знаю. Мой психиатр много работал со мной над этим. Просто время от времени эти чувства просачиваются сквозь щели.

Некоторое время мы оба сидели очень тихо, на мгновение радостное настроение исчезло.

— Подожди здесь, - сказал я, снова поднимая ее и садя рядом с собой на диван. Ее действительно было очень легко переносить.

Я подошел к развлекательному центру в конце зала и достал компакт-диск, коробка все еще была запечатана в пластиковую обертку. Я вставил диск в проигрыватель и набрал нужный трек.

Арфа заиграла простой рифф. К нему присоединилась виолончель, за ней гобой и флейта.

Сильный, чистый голос Лорины Маккеннитт вплыл в нее, переплетаясь с мелодией, а затем оставил ее парить в полной гармонии. После того, как я написал песню для Саммер, я знал, что ее голос будет идеальным, единственным голосом для этого. Я был так счастлив, что она согласилась.

Саммер была очарована, когда песня закончилась рассказом о барде, который заснул, когда бродил по лесу, только чтобы очнуться лицом к лицу с Королевой фей. Перед лицом смерти он ухаживал за ней своими песнями, танцевал с ней при лунном свете, и они полюбили друг друга. Когда ей пришлось выбирать между ним и своим королевством, она повернулась к нему спиной и разбила ему сердце. Но рассказывают истории, что иногда поздно ночью в лесу можно услышать чудесную музыку, и люди знают, что двое влюбленных вырвали драгоценную интерлюдию из своей жизни, чтобы снова быть вместе, чтобы отпраздновать рождение нового королевского наследника в царстве Королевы Фей.

Саммер снова шмыгала носом в платок, когда наконец затихли последние ноты арфы.

— Я твоя Королева Фей? - спросила она, когда я снова усадил ее к себе на колени.

— Так и есть.

— А ты мой бард, мой возлюбленный?

— Так и есть.

— И я разбила тебе сердце?

Я поколебался, а затем кивнул.

— Мне так жаль! - заплакала она.- Я люблю свою песню. Спасибо, спасибо тебе.

Она взяла себя в руки и глубоко вздохнула, прижимаясь ко мне чуть крепче.

— Моя песня лучше, чем дерьмовая песня Энни-Мэй! - внезапно заявила она.

Этот диссонанс возник из ниоткуда, и я залаял от смеха.

— Ой, поменьше дерьма. Это я написал их обе!

— Извини, это замечательная песня, и она заслуживает каждого слова.

Последовала еще одна долгая пауза.

— Я все еще рада, что ты не трахнул ее толстую задницу на стойке регистрации!

— Саммер!

— Ладно, я все еще не рада, что ты не трахнул ее толстую задницу на стойке регистрации.

— Саммер!

— Ха!

— Бедная Энни-Мэй!

— Ха! Покажи мне, где ты работаешь. Пожалуйста.

Я попытался оттащить ее в сторону, но она повисла у меня на шее, как пиявка.

— Я должен нести тебя? – спросил я. Она кивнула, не сводя с меня глаз.

Каким-то образом я с трудом поднялся на ноги, все еще держа ее на руках. Эти новые мышцы ног мне очень помогли. Она одобрительно ворковала над моей геркулесовой демонстрацией силы - геркулесовой для меня, во всяком случае.

Я перенес свою студию в то, что раньше было оранжереей, прежде чем освободился от Фиби. Всё было в стекле, кроме того места, где она упиралось в главный дом. Игра света в комнате, даже когда шел дождь, как сейчас, была восхитительной.

— Ох, - выдохнула Саммер. - Я не так представляла тебя в своей голове. Я ожидала увидеть какую-нибудь маленькую темную студию в подвале-с искусственным освещением и электронным оборудованием.

Она вывернулась из моих рук и прошлась по комнате. Ее пальцы легко скользнули по спинке дивана и старому мягкому креслу с откидной спинкой, которое я купил на распродаже. Мне пришлось позвонить Джейни, чтобы она привезла свой внедорожник домой, но это того стоило, чтобы погрузиться в его глубины и дать волю своему разуму, пока в моей голове звучали грандиозные концерты.

Она коснулась грифа моей гитары, все еще подключенной к усилителю, и взяла кабели, которые соединяли ее с моим компьютером. На моем столе, старом прочном изделии довоенной работы, на котором виднелись следы износа в тех местах, где мои руки терли его во время работы с клавиатурой, стоял большой плоский монитор. Это было сердце моей студии. Остальное было открытым пространством, если не считать коврика для Бутси и миски с водой, а также растений в горшках, которые ежедневно напоминали мне о том, что жизнь продолжается.

От передней части оранжереи до заднего забора простиралась ухоженная лужайка. Цветочные клумбы, кустарники и странное фруктовое дерево подчеркивали гладкую, изумрудно-зеленую поверхность бильярдного стола, которая была лужайкой. За забором поля, усеянные черно-белыми коровами, тянулись к далеким холмам.

Именно сюда я приходил, чтобы писать, играть, сочинять и исцелять.

Саммер постучала по гитаре.

— Сыграй для меня, пожалуйста.

Я улыбнулся, пожал плечами и повесил ремень гитары на шею. Присев на угол стола, я постучал по клавиатуре и начал играть на арфе вступление к ее песне. Скрытые динамики играли на других инструментах, пока монитор прокручивал текст песни на экране. Я не пытался петь ее - это не сработало бы, - но, стоя рядом со мной за столом, она читала слова, когда они появлялись на экране, и я знаю, что она слышала их в своей голове.

Сначала тихо, она начала подпевать, и по мере того, как она становилась все увереннее в мелодии, ее контральто поднималось и взлетало, забирая мое сердце с собой.

Когда затихла последняя нота, она посмотрела на меня, и ее глаза казались бесконечно глубокими и темными от желания, которого я раньше не видел.

Саммер наклонила мою голову и поцеловала меня только во второй раз, но мне почему-то показалось, что я наконец вернулся домой после долгого изнурительного путешествия. Ее мягкие губы настойчиво прижались к моим, ее язык высунулся, чтобы попробовать меня на вкус, а затем исследовать мой, имитирующий ее действия. Не прерывая поцелуя, я отстегнул ремень, отложил гитару в сторону, и она потянула меня к дивану.

Я все еще колебался, не зная ее границ и не желая вступать в область, где ей было бы неудобно. Однако, казалось, у нее не было таких забот, она подняла мою руку и крепко положила ее себе на грудь. Они был мягким и твердым одновременно, в этой вечной тайне женственности, и, казалось, идеально вписывался в мою руку. Я почувствовал, как затвердел ее сосок под моей ладонью, и понял, что под платьем на ней не было лифчика. Я почувствовал, как по мне пробежала дрожь, желание, которого я не испытывал больше года - года, который был отрезком безжизненной пустыни в моем путешествии по вселенной.

Теперь я либо достиг другой стороны этой пустыни, либо нашел в ней богатый оазис. В любом случае, я был полон решимости насладиться этим в полной мере.

У Саммер, похоже, были такие же планы, и она, не теряя времени, стянула мою рубашку через голову и отбросила ее в сторону. Ее губы скользнули вниз по моей груди, тихие звуки удовольствия и признательности донеслись до меня, в то время как ее руки занялись моими джинсами. Она прикусила один из моих сосков, и я ахнул от внезапного прилива удовольствия.

Я нашел молнию на спине ее платья, потянул ее вниз и одним непрерывным движением снял с нее шелковое платье. Я поднял ее и положил на спинку дивана, чтобы посмотреть на нее сверху вниз и насладиться этим внезапным пиршеством, которое было подано так неожиданно. Я был прав - она не носила лифчика, и эти восхитительные маленькие сиськи смотрели мне прямо в глаза, когда я упивался ее красотой.

Я потянулся к ее трусикам, остановился, а затем поднял глаза, чтобы увидеть улыбку на ее лице. Она хихикнула.

— Правда, - пробормотал я. - Штаны с плюшевым мишкой?

Она энергично кивнула.

— Я знаю, как сильно они тебе нравятся.

— Значит, ты планировала соблазнить меня?

Она снова кивнула с еще большим энтузиазмом, а затем притянула меня к себе, ее глаза встретились с моими. Они снова посерьезнели.

— Я знала, сколько вреда я причинила, - прошептала она. - Я причинила тебе такую сильную боль, а потом просто оставила тебя позади. Мне так жаль. .. так жаль! С тех пор я сожалею об этом каждый день. Я знала, что если у меня будет хоть какой-то шанс вернуть тебя, то мне придется использовать все оружие в арсенале. Так что плюшевый мишка должен был сыграть свою роль.

— Привет, - сказал я. - Ты никогда не теряла меня. Я думаю, что я был твоим с тех пор, как ты ткнула меня в спину и пригрозила убить.

Она покраснела.

— То, как я себя вела, удивляет, что ты просто не бросил меня где-нибудь в реке.

— Хорошо...- сказал я. - Один или два раза у меня было искушение...

— Ты этого не сделал. Ты никогда не колебался, ни разу. Ты мой Рыцарь.- Она использовала свои руки и ноги, чтобы стянуть и снять мои джинсы. В какой-то момент ей удалось заставить трусики исчезнуть.

— Отставной рыцарь.

— Возможно, что он ушел в отставку, но все еще держится и готов действовать. У меня есть доказательства прямо здесь! - Она сжала мой член обеими руками и захихикала, когда я застонал.

— Ты нужен мне прямо сейчас, - прошептала она, снова став серьезной. - Мы можем поиграть позже, но прямо сейчас мне нужно, чтобы ты был внутри меня, взял меня. .. показал мне, что ты прощаешь меня, что ты все еще любишь меня, несмотря ни на что...

Она протяжно и тихо застонала, когда я медленно подался вперед и вошел в нее, чувствуя, как скользкая теснота ее тела сжимается еще сильнее, а затем расслабляется, приветствуя меня в моем новом доме. Я даже не знал, что это физически возможно, но каким-то образом мышцы, окружающие ее влагалище, казалось, затягивали меня все глубже и глубже в ее тело, пока не осталось ни одной части мистера Хэппи, которая была бы вне ее.

Время, казалось, одновременно расширялось и сжималось, когда мы начали двигаться вместе в этом вечном танце. Наши рты были сомкнуты, руки блуждали друг по другу, исследуя и открывая новые тайны, новые удовольствия. Я нашел крошечное местечко на ее шее, которое заставляло все ее тело дрожать в экстазе всякий раз, когда я покусывал его. Она обнаружила мой бурный восторг, когда обвила мои ноги своими, чтобы переплести нас, как виноградные лозы. Я различил угол проникновения в нее, который оттянул ее клитор вниз ровно настолько, чтобы принять участие в действии. Она обнаружила, что, вонзив ногти мне в задницу, я взбрыкнул еще сильнее.

— Моя! - внезапно воскликнул я, удивив даже самого себя. - Ты моя! Я не могу пройти через это снова!

— Да, - прошептала она. - Да, больше никогда. Я твоя. Я всегда буду твоей.

— Саммер... - Я ахнул, почувствовав легкую судорогу в паху, которая указывала на то, что все прошло точку невозврата.

— Да, детка. Да! - воскликнула она. - Сейчас, сейчас, сейчас...

Когда моя сперма вливалась в нее снова и снова, мне казалось, что мой дух тоже покинул мое тело, содрогаясь и наполняя ее, мой рот широко открылся в порыве экстаза. На мгновение я действительно услышал дикое биение своего сердца, эхом отдающееся в моем открытом рту.

Она забрала часть моей души, точно так же, как я забрал часть ее, обменявшись клятвами.

Ее голова была запрокинута назад, глаза плотно закрыты, рот так же широко открыт, как и мой. Ее стон восторга становился все громче и громче, закончившись серией криков.

— О боже мой! Извините. Мне жаль.

Я смотрел на Саммер, она этого не сказала.

Я оглянулся через плечо и увидел, что Джейни смотрит на нас огромными и широко раскрытыми глазами, прижав руку ко рту. В мучительном замешательстве она повернулась и убежала.

Возможно, как и следовало ожидать, Саммер начала смеяться.

— Кто это был? - хихикнула она.

— Джейни, моя сестра, - выдохнула я в ответ. - У нее есть ключ. С тех пор она вроде как присматривает за мной...

Саммер притянула меня ближе и крепко обняла.

— Я понимаю. Надевай штаны и иди и поговори с ней. У нас всё будет позже!

Я так и сделал, неохотно, пробираясь по дому, пока не нашел Джейни на кухне, готовящую чашку чая.

Как только она увидела меня, она покраснела и разразилась серией извинений.

— Мне так жаль. Я не знала, что у тебя гости. Честно говоря, я ничего не видела.

Я рассмеялся.

— Ах ты, маленькая лгунья. Я знаю, что ты видел нас. Ты в порядке?

Она сделала глоток чая и кивнула.

— Да. Просто, наверное, опешила. Это было довольно неожиданно. Я не знала, что ты с кем-то встречаешься.

Я заварил еще две чашки чая, а затем прислонился спиной к стойке.

— Я не. .. ну, не встречался до сегодняшнего дня, я так думаю.

Ее глаза расширились, и она посмотрела на мою обнаженную грудь.

— Ты только что встретил девушку и уже сделал с ней гадость. Ты что, какой-то суперлюбовник?

Я снова рассмеялся.

— Нет...

— Да, это так.

Я огляделся. Саммер накинула платье и нашла свои туфли. Она выглядела так, словно только что вышла из салона красоты. Она протянула руку Джейни, которая пожала ее.

— Я Шарлотта. Я постучала в дверь всего полчаса назад и не смогла устоять перед ним. Так что он поступил со мной по-своему, как ты видела.

Глаза Джейни были огромными. Я был ее братом - толстым парнем, который часто раздражал, а иногда и привлекал, - а не каким-то Лотарио, который мог соблазнять женщин одним щелчком пальцев. Эти два образа просто не совпадали в ее сознании.

— Саммер! - сказал я, мой тон был предостерегающим.

Глаза Джейни изменились, как только она услышала это имя, становясь все холоднее и жестче. Она повернулась, чтобы посмотреть на нее.

— Так ты и есть та самая Саммер.

— Да, так он меня называет, - призналась моя рыженькая. - Кроме тех случаев, когда он называет меня своим гоблином.

Она повернулась ко мне.

— Дорогой, почему бы тебе не пойти и не написать песню или что-нибудь в этом роде. Нам с Джейни нужно поболтать.

— Действительно, мы это сделаем, - сказала моя сестра, взгляд в ее глазах обещал насилие, если она не получит правильных ответов на трудные вопросы, которые будут брошены там. Я знал, что я не нужен для этого.

— Вы оба! Ведете себя хорошо! - сказал я, обнимая их обоих, а затем направляясь обратно в оранжерею. - Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, - хором ответили они оба, что также привлекло острый взгляд Джейни. Будет еще больше вопросов.

Я не писал песни. Я сидел в кресле и смотрел на пейзаж, лениво почесывая Бутс за ушами и думая о том, что только что произошло. Моя жизнь была чем-то вроде поезда-беглеца, поставленного на рельсы только для того, чтобы быть насильственно переключенным на другой путь по прихоти какого-то скрытого контроллера. Как только поезд сядет в этом направлении, он снова будет раскачиваться в некоторых точках на совершенно другом пути. Возможно, если бы мне действительно повезло, впереди не было бы больше проблем.

Через некоторое время я услышал женский смех - легкое, заразительное уханье моей сестры и чудесный грязный смех Саммер в животе. Понимая, что насилия, вероятно, не предвиделось, я начал расслабляться.

— . ..Гребаная Фиби, - услышал я, как Саммер сказала со смехом в голосе.

— Фу, идеальное имя для этой сучки, - согласилась Джейни.

Это навело меня на мысль. Я взял свой ноутбук и присоединился к ним.

Они, по-видимому, поиздевались над моим запасом чайных пакетиков и открыли бутылку вина, чтобы хорошо посидеть. Джейни обняла меня, а Саммер схватила меня за руку и крепко сжала.

— Я рассказывала ей о Фиби и предупреждала Саммер о том, что она просто не останется в стороне, - сказала Джейни, когда отпустила меня.

— Ну, она и эта чертова ласка больше не будут нас беспокоить, - сказал я, открывая ноутбук и ставя его на стойку. Я нажал несколько клавиш, и началось воспроизведение видео.

— На что мы смотрим? - спросила Саммер.

— Мне надоело, что Фиби и этот говнюк портят мне жизнь, поэтому я обратился к Лаппису и попросил его распространить слух, что я храню все свои неопубликованные песни на компьютере по отдельному адресу, чтобы скрыть их.

— Я снял квартиру на пару месяцев и установил компьютер для видеозаписи всего, что двигалось, но отключил свет на камере, встроенной в монитор, чтобы это было незаметно. Я не хотел рисковать тем, что камеры будут замечены, поэтому я не стал устанавливать какие-либо удаленные камеры, но я поместил отдельную камеру поверх экрана, указывая в одну сторону.

— Вот что видела камера.

Сначала видео, казалось, просто показывало статичную широкоугольную картинку интерьера квартиры, коридор, ведущий к входной двери слева, вид на кухню справа и передний план, загроможденный мебелью для отдыха, сгруппированной вокруг телевизора.

На стене между кухней и коридором в прихожую висело зеркало, и на мгновение в поле зрения появилась голова, а затем снова исчезла.

— Кто это был? - спросила Джейни, когда голова медленно вернулась в поле зрения.

Я указал на экран.

— Это зеркало показывает дверь на балкон, которая находится позади и сбоку от компьютера. И эта голова принадлежит сообщнику, которого этот говнюк привел, чтобы помочь им ограбить квартиру.

Голова стала более смелой, и за ней появилось тело, когда мужчина перелез через перила и выбрался на балкон. Он присел на корточки у стеклянной двери и возился с замком, пока она внезапно не открылась. Мужчина выглядел довольным собой и прошел в гостиную. Он протянул руку и выхватил камеру из верхней части экрана, направив ее в сторону от себя, и осторожно отключил ее.

Все еще держа камеру в руке и, очевидно, намного увереннее, он подошел к входной двери, отпер ее, а затем потряс, когда она все еще не открылась. Он достал что-то из кармана, а когда это не сработало, достал маленькую фомку и просунул его в щель в двери. Раздался резкий треск, и дверь распахнулась.

— О боже мой! - воскликнула Джейни. - Фиби!

Моя бывшая жена и мужчина, которого она выбрала вместо меня, проскользнули в квартиру и толкнули дверь. Она снова слегка приоткрылась, и говнюк придвинул к ней вешалку для одежды, чтобы она оставалась закрытой. Они поговорили, и грабитель показал им снятую им камеру.

Первый мужчина бродил по квартире, проверяя ящики и шкафы, очевидно, в поисках какой-нибудь добычи. Фиби и ее напарник сгрудились вокруг экрана, что привело их в зону действия встроенного микрофона.

— Ты собираешься забрать весь компьютер целиком? - спросила Фиби.

— Да, но я хочу убедиться, что эти песни будут там в первую очередь. Ты уверена, что помнишь названия?

— Большинство из них. Я узнаю их, если увижу.

— Хорошо, давай ... Что только что произошло? - Говнюк откинулся на спинку стула, его дурацкая маленькая бородка и усы делали его похожим на то, как будто у него была пизда, прилепленная сбоку к лицу там, где должен был быть рот. Конечно, я могу быть несколько предвзят в этом наблюдении.

Я нажал клавишу, и в верхнем углу экрана ноутбука появилась маленькая картинка в картинке. Саммер и Джейни придвинулись немного ближе.

— Это то, что они видели на компьютере в квартире, - сказал я.

— Как они не видят камеру монитора, - спросила Саммер.

Я ухмыльнулся.

— Я приклеил маленькие решетки на камеру, чтобы она выглядела как встроенные динамики. С решеткой так близко к объективу, что вы не можете видеть прутья. Это похоже на съемку вблизи забора - если камера находится на определенном расстоянии, а фокус находится намного дальше, они размываются на снимке.

На экране появилось меню, на которое смотрели моя бывшая и эта чертова ласка. Это был стандартный вид проводника файлов Windows. Некоторые файлы представляли собой просто нагромождение писем, другие были стандартными программами. Один файл выделялся - все заглавными буквами. "РЕЗЕРВНОЕ КОПИРОВАНИЕ ПЕСЕН".

— Нашли, - сказала Фиби, в ее голосе ясно слышались волнение и восторг.

— Тут нет мыши! - пожаловался говнюк.

— Так используй клавиатуру - клавиши со стрелками.

Обе пары глаз посмотрели вниз, а затем снова подняли глаза, когда послышалась серия щелчков.

— Вот они! - Фиби была вне себя от волнения. - Я собираюсь стать звездой - богатой звездой!

Пункт изменился при появлении подменю.

Джейни беспокойно заерзала рядом со мной.

— Я не могу это прочесть, что там написано?

Я нажал клавишу, и два экрана поменялись местами, возбужденные лица стали меньше, в то время как снимок экрана занял свое место.

— Просмотр, сортировка, группировка... это стандартное меню опций, - сказала Джейни.

— Не совсем, - сказал я. - Смотри.

Панель подсветки в меню щелкнула вниз на несколько строк.

— Что ты делаешь? - сказала Фиби через динамики ноутбука с тревогой в голосе. - Не выбирай это!

— Я ничего не делаю!

— Нет! Нет! Ты нажал на нее. Ты нажал на нее. Ты гребаный идиот!

— Я никогда к ней не прикасался!

Подсветка, зависшая над форматом word, потемнела, меню исчезло, и на его месте появился новый экран.

*1. Вы уверены, что действительно хотите удалить содержимое на дополнительном диске?*

*2. Вы уверены, что действительно хотите удалить содержимое на дополнительном диске?*

Под ним таймер отсчитывал 30 секунд. Я снова поменял местами два вида, чтобы получше рассмотреть их лица.

— Прекрати это! Не позволяй этому случиться! - простонала Фиби.

— Что, черт возьми, это вообще значит? - взревел ублюдок. - Отойди и дай мне разобраться с этим!

— Двадцать пять секунд. Прекрати это!

— Я не знаю, какую из них выбрать, ты, глупая сука.

— Ты начал это, так что прекрати.

— Я никогда к нему не прикасался.

— Ну, я этого не делала! И здесь нас только двое.

Третье лицо, принадлежавшее их подельнику, заглядывало им через плечо, противореча утверждению Фиби.

— Проблема?

— Он собирается удалить все, - закричал говнюк с паникой в голосе.

— Так что выключи его, - сказал грабитель.

Фиби и проныра бросились вперед, исчезая за кадром. Раздался громкий щелчок, и они снова оказались в поле зрения.

— Как это все еще идет обратный отсчет? - внезапно спросила Фиби, ее глаза расширились от паники.

— Откуда, черт возьми, я знаю? - прорычал говнюк.

Фиби принялась стучать по клавиатуре.

— Остановись! Стой!

Я снова поменял экраны. Счетчик достиг нуля, и экран начал растворяться в темноте. Появилось последнее сообщение.

*Вы выбрали... неудачно*

Фиби принялась колотить этого засранца по голове, крича на него. Он взял клавиатуру и ударил ею по корпусу компьютера.

Никто из них не видел, как открыли входную дверь и вошли четверо охранников, пока грабитель не заметил их и немедленно не выскочил на балкон. В зеркале было видно, как его рука соскользнула с перил, и послышался вопль отчаяния, когда он поскользнулся и упал с двадцати футов на лужайку снаружи. Один из охранников засмеялся и заговорил в рацию, в то время как трое других охраняли Фиби и этого засранца, моя бывшая пнула его, как только ее руки были закреплены, и она больше не могла дать ему пощечину.

Я вздохнул, когда две женщины уставились на меня.

— Что? - спросил я через мгновение. - На данный момент это мой любимый видеоклип. Я думаю, что это будет хорошо смотреться на YouTube.

— Ты все это сделал? - спросила Саммер.

— Я не заставлял их вламываться в квартиру, - сказал я, немного защищаясь, а затем хихикнул. - Они выбрали неудачно время и место. Я сделал мудрый выбор и не стал рассказывать им о бесшумной сигнализации и службе безопасности, на которую я подписался.

Джейни беззвучно смеялась, ее плечи тряслись. Наконец, она должна была отпустить его на волю.

Саммер тоже начала смеяться.

— Тебе хочется играть в Индиану Джонса? Серьёзно? Я влюбилась в ботаника?

— Он всегда таким был, и всегда таким будет, - засмеялась Джейни, немного задыхаясь. - Он абсолютный вундеркинд в работе с компьютером. Разве он не рассказывал вам о том, как взломал школьный компьютер и изменил экзаменационную работу по истории так, что первое существительное в каждом вопросе звучало как "Волосатая киска"?

— Ты знала, что это был я? - спросил я, пораженный. Я никому об этом не говорил. Черт возьми, мне некому было рассказать.

— Конечно, я знала. Черт возьми, этот был вопрос о Великой Хартии вольностей! "Опишите волосатую киску короля Джона и роль баронов в ней". Это было превосходно.

Саммер уставилась на меня, затем взяла меня за руку и крепко поцеловала.

— Значит, мой Белый Рыцарь тоже может играть в Черного Рыцаря? Приятно это знать. Каждая девушка иногда хочет плохого мальчика.

— Этот плохой мальчик только что посадил трех человек в тюрьму, - фыркнула Джейни.

Я покачал головой.

— Нет, они просто получили штраф, предупреждение и общественные работы. Ничего особенного не было повреждено или взято. Я не выдвигал обвинений.

— Я думала, ты хотел отомстить, - сказала моя сестра.

— О, я так и сделал, но потом я понял, что противоположность любви - это не ненависть, а безразличие. Я люблю Саммер, и я просто больше не думаю о Фиби столько, чтобы чувствовать себя мстительным. Я действительно получил от неё охранный ордер. Они должны держаться по крайней мере в километре отсюда. В основном я делал это для мамы. Я не мог допустить, чтобы ее бросили в тюрьму за драку на улице.

Наступило задумчивое молчание.

— Хотя она бы подождала, пока Фиби придет за ней, хотя...- задумчиво произнесла Джейни.

— О, безусловно, - согласился я. - Она, вероятно, была чемпионом Уэйкфилда по боксу, когда была моложе.

Саммер смотрела на нас встревоженно, пока Джейни не сдалась.

— Мы просто издеваемся, милая. Ты никогда не встретишь никого нежнее мамы.

— Хотя она может очень впечатляюще, - заметил я.

— Безусловно, - согласилась Джейни.

— Мне страшно, - сказала Саммер, прижимаясь ко мне, что было приятно.

¬¬¬*****¬¬¬

Плохая сучка, плохая сучка, проверяю твою помаду.

Попытка заставить телку лизнуть может быть плохой идеей

Может быть, это метла, радуйся, что это не линейка

Может быть, это джойстик, так что просто щелкни им

Потому что ты супер ловкий.

Плохая сучка, плохая сучка. Что мы будем с тобой делать?

Плохая сучка (B. Lake) 2019

ЭПИЛОГ

НУЛЕВОЙ ЧАС (+Новый отсчет+)

Всех удивило, когда Саммер села за ударную установку и тихо начала. Мгновение я ждал, гитара тяжело висела у меня на шее, а огни, горячие и яркие, обжигали мою кожу, наблюдая за толпой, наблюдающей за нами, наслаждаясь моментом. Затем я начал этот невероятный басовый рифф из семи нот, и на третьем проходе она вошла как раз вовремя с простым, но навязчивым барабанным боем. “Seven nation army”, зазвучали по – новому с моим грубым голосом, рычащим тексты песен, и Саммер, вступающей в припеве, чтобы значительно смягчить мой голос.

Мы играли на свадьбе двух близких друзей. Вместе с Саммер, которая переехала ко мне, я действительно обзавелся друзьями. Очевидно, все из-за ее влияния, но меня все равно удивляло, что я им тоже нравлюсь.

Как только гости на свадьбе оправились от удивления - в конце концов, это был загородный паб, - это почти переросло в буйство, когда все бросились в него. Я думаю, что все возможные виды танцев происходили в виде танцующих пар, а также тройки, четверки и любой другой комбинации, а затем перетекали во все части бара. Все, что я мог видеть, - это покачивающиеся в такт головы.

Я не думаю, что многие люди там знали слова песни, но большинство, по крайней мере, где-то слышали мелодию. Внутренний рифф и ритм теперь стали большой частью спортивного мира, объединив фанатов многих наций в один громкий голос. Как автор песен и музыкант, я любил этот момент - целый мир, поющий одну и ту же песню.

Это, безусловно, оживило свадебную вечеринку.

Я наблюдал, как жених и невеста исполняли па какого-то танца, который они придумали на месте. Бабушки и дедушки обнимали друг друга и танцевали медленный танец или брали на руки маленького внука и кружились вокруг них, к их большому удовольствию.

Подружки невесты занялись этим, спонтанно выстроившись хором, высоко задирая ноги и сверкая панталонами. Другие гости вальсировали, исполняли сальсу или просто стояли и терлись друг о друга. Некоторые даже пытались завести гея Гордонса.

Это был триумф, и когда я дал знак Саммер продлить его еще на два припева, она просто улыбнулась. Мы собирались оставить этих людей накачанными и нуждающимися в отдыхе.

Аплодисменты, которые раздались спонтанно, были огромными. Сто двадцать человек или около того производили достаточно шума, чтобы можно было подумать, что это арена.

Затем мы перешли в “The Chain ” от Fleetwood Mac, моя волшебная педаль позволила басу действительно загреметь, когда перерыв и перемены в ритме и звучании наступили ближе к концу вступления, Саммер исчезла в барабанном ритме вместе с моим риффом.

Мы действительно оттачивали текст, сладкое контральто Саммер, казалось, обвивалось вокруг моего грубого тенора и поднимало все это на новые высоты. Мне все еще оставалось удивляться, как моя милая решительная подруга убедила меня выйти из шкафа, так сказать, певцом.

Она присоединилась ко мне спереди, сжимая в руках бубен, и мы начали "Плохую сучку", чтобы дать танцорам отдохнуть. Некоторым это было не нужно, другие игнорировали это, но некоторые постукивали ногами и смеялись над текстами, которые были короткими, отрывистыми и простыми.

Плохая сучка, плохая сучка, ты сделала это, ты сделала.

Ты рискнула, тебя занесло

Сделав свою ставку, поставив на зеро

Все стало откровенным, хоть это и хреново

Но ты проиграла. Плохая сучка, плохая сучка,

Что мы будем с тобой делать?

Мы снова заставили их танцевать, и Саммер повела подружек невесты танцевать в случайном порядке, соло и парами, под усиленные дешевые острые ощущения от Sia, которые затем превратились в электронную мелодию, которую я сочинил, меняя ее на лету, чтобы она была интересной и позволяла многим людям свободно танцевать, как они хотели. Затем Саммер с апломбом сумела солировать с Тейлор Свифт, продолжая при этом отбивать ритм на своих барабанах, что заставило всех остальных снова танцевать, как им заблагорассудится.

В завершение сета я посвятил невесте песню и спел "I'm Not In Love " на “10cc”, возможно, лучшую песню о любви всех времен, на мой взгляд. Саммер исполнила неземные резервные партии и все еще идеально соответствовала времени, и я должен признать, что у меня на глазах были слезы. Когда зазвенела последняя нота, я отложил гитару, повернулся к Саммер и протянул обручальное кольцо. Она, в свою очередь, прыгнула на меня, прижимаясь ко мне, крепко обхватив меня руками и ногами, и целовала меня так, словно была под водой, а у меня был весь кислород.

Это был долгий, долгий путь. Мы получили много травм по пути, но выбрались, израненные, но все еще живые в пункте назначения. Это стоило каждой ноты песни, которую я отправил через Лаппи в Альтер Бридж, чтобы узнать, хотят ли они “Преследовать Последнюю дорогу”.

Они сказали "да".

Что еще более важно, так же поступила и Саммер - мой собственный маленький Гоблин.