Лошадки! О нежданных встречах и житейской мудрости III О том, что не во всякой игре весело проигрывать

Перебив дурные мысли Калеба, в разговор вмешалась Изора:

— Мирра, дорогуша, он-то может и – ха-ха! – предвкушает, но мне кажется, что мы кое о ком забываем. Есть у нас кандидат превосходного первенства на роль следующего гвоздя программы.

Она указала на Кальдеру несколько театральным жестом. Демоница же сложила на груди свои мощные, бугрящиеся мускулами лапищи.

— Ой, ну подумаешь – перестаралась! – Фыркнула пламенем эредарка. – Тоже мне. Ну поломала мальцу ноги в фарш что аж кости полезли. С кем не бывает.

— "С кем не бывает"? Что-то я не слышала жалоб в свой адрес, для примера. – Самодовольно заметила волшебница.

Краснокожая посмотрела на неё с таким скепсисом, какой обычно сама Изора приберегала для своей мускулистой подруги.

— Помнишь того минотавра два года назад? – У небеснокожей тут же упали уши, а щупальца нервно дёрнулись. – Ты телепортировала внутрь него огненный кристалл – струя пламени из хуя пошла. А пока он полыхал, танцевала вокруг него бухая в стельку, крича что-то про «тупых студентов – хуесосов и собачьих подстилок». Помнишь, что с тобой Стимула в наказание сделала?

Оторва широко улыбнулась, глядя на обеих подруг. После чего подставила руку под задницу, сделала вид, что тужится, и поднесла руку к лицу, с блаженным выражением задвигав челюстью. Магичка при виде этой сценки тут же стушевалась, бегая глазами.

— Нашла же что вспомнит, гадюка краснолицая! – Пробормотала она сердито. – Зато вот остальные...

— Стимула, три года назад. Сводила в лес орчонка с сестрой со зверьми повеселиться, забыла их нахуй: брата сожрали, а у девчонки чердак потёк – стала по-волчьи выть. – Охотница лишь пожала плечами в ответ, лицо серое и невозмутимое как камень. – Оторва, ты в том году с поганищем такое совторила... Ебаный Свет – даже я охуела!

Воровка в ответ довольно заулыбалась, всем видом говоря: «могу повторить, ёпта!». Демоница же перевела взгляд на последнюю из пятёрки – Мирра посмотрела в ответ, играя улыбкой на непроницаемом, точно платиновая маска, лице. Поиграв в гляделки со жрицей пару секунд, краснокожая как-то вся резко потеряла интерес к разговору, подытожив мысль простецким:

— Короче, как я и говорила – с кем не бывает.

В отличии от старшей подруги.

— А ещё ты говорила, на примере Изоры... – Жрица стрельнула в подругу глазами. Сама же Изора чуть скуксилась в ответ на откровенную подколку старшей подруги. -.. .что за подобные оплошности положено наказание, верно?

Кальдера открыла было рот для ответа, но в планы Мирры этот ответ не входил. Хвост жрицы проник меж красных губ её демонической подруги, добравшись до входа в глотку. Там он как следует погулял-потрахал, дразня демоницу за самые гланды, да и обвился вокруг кальдериного языка, вытянув тот наружу.

Далеко, надо заметить, вытянув – язык краснокожей был лишь самую малость короче хвоста платиновой. Из него получился прекрасный поводок, за который эредарка была выведена в центр помещения и наклонена к полу – жрице для этого пришлось намотать язык подруги на свой хвост, как будто он и в самом деле был поводком. Поза получилась самая недвусмысленная и донельзя уязвимая, но попытки силачки возражать были заткнуты префамильярнейшим образом – подруга как следует надавала ей членом по лицу, заляпав его предсеменем.

— Ну что, мои милые – топор-фурлболг-дерево или соломинки? – Спросила Мирра с улыбкой, задирая хвост подруги.

Остальная троица присвистнула, довольно ухмыляясь. Тёмно-красный анус Кальдеры, пульсирующий в предвкушении, и её огромные чёрные тестикулы были как на ладони – лакомая добыча.

Трое дренеек быстро скинулись на топор-фурлболг, но игра тут же переросла в спор. Оторву уличили в мошенничестве, от которого воровка отпиралась с такой нарочитой ленцой, которая выглядела доходчивее прямого признания. После пары ударов хвостов по лиловой заднице, победила дружба – все трое пошли на Кальдеру сообща.

— На счёт три! – Сказала волшебница, оттопырив три пальца. Её и подруг хвосты угрожающе поднялись. – Два! Один!

ХЛЫСТЬ!

Впервые в своей недолгой жизни, Калеб, которого подлечили и удачно забыли на станке, пришёл в ужас от чужой участи. Ибо картина перед ним заставляла парня испуганно сжиматься – особенно его яички.

ХЛЫСТЬ! ХЛЫСТЬ! ХЛЫСТЬ!

Три хвоста поднимались и падали практически в унисон, разрубая воздух оглушительными ударами. Ягодицы, ноги и спина краснокожей покрывались ещё более красными полосами, но её яйцам приходилось даже хуже. Их и так недавно отхлестали, но стек не шёл ни в какое сравнение с пятыми конечностями дренеек: в них была немалая сила – и вес, чтобы превратить каждый удар в пытку. Глядя на танец избиваемых шаров воительницы и панически сжимая свои собственные шарики, Калеб понимал, что его рогатые ещё здорово щадили.

Сама же воительница едва ли согласилась бы с пленником, пребывая на седьмом небе от счастья – если такая идиома была применима к демону. Лицо стонущей в голос эредарки потемнело и исказилось страстью, глаза наполовину закатились и потеряли фокус, упёртые в колени руки впивались в кожу, а член подёргивался, разбрасывая предсемя. И не вытащи Мирра её язык, тот небось сам бы вывалился да раскатился по полу мясистой лентой.

— Фу ффё... Фатит... Я фаф оффонфаюсь фахуй!

Эредаркино лицо каким-то образом стало ещё краснее и темнее, уйдя от природного алого в багрянец. А во вконец закатившихся глазах, где свечение магии и раньше скрывало зрачки, последние стали окончательно неразличимыми. Слюна стекала по её языку, повисая прозрачными ниточками, и марала обвивавший его хвост – жрицу, кажется, это лишь веселило.

Нехотя и не сразу, но троица хлесталиц оторвалась от своего, вне всякого сомнения, увлекательного занятия – а их хвосты оторвались от силачкиных яиц. С противоположной стороны, хвост Мирры оттянул и отпустил язык подруги, отчего тот хлёстко прилетел в лицо хозяйке.

— Думаю, стоит проявить милосердие к нашей провинившейся подруге. – Сказал жрица, водя фаллосом по лицу воительницы, оставляя обильные белёсые следы. – Кальдера, милая, выбери ту, что как следует накажет тебя.

В благодарность, демоница провела языком вдоль члена старшей дренейки. После чего убрала руки с колен, раздвинула ягодицы и, задрав повыше хвост и не прекращая вылизывать, кивнула в сторону Оторвы.

Спустя полсекунды три звука разнеслись по домику: протяжный сладкий стон воительницы, задорное: «На, сска!» воровки и оглушительно громкий шлепок. Лиловокожая засадила своей могучей подруге по самые яйца – как есть, без подготовки, без смазки и без жалости.

Глаза демоницы снова закатились – лиловая взяла свойственный себе дикий, стирающий кожу темп. Шлёпки яиц раздавались практически непрерывно.

— Чё, пожестче любишь, да? Шоб без смазки ебли? – Ехидно спросила бойкая, удерживая подругу за крепкие бёдра.

Демоница, снова высунувшая язык, стонавшая от дикого темпа лиловой, попыталась было что-то ответить. Но жрица снова перебила её – своим массивным конским членом. Схватив нагнувшуюся силачку за рога, она одним движением насадила её рот и горло на свой мясной стержень. Он буквально провалился внутрь, не встречая сопротивления даже тогда, когда кольцо препуция исчезло за тонкими красными губами. А сами губы не упёрлись в тугие бледно серые яйца старшей дренейки.

Но силачка даже не попыталась дать отпор такому беспардонному вторжению в собственное тело. Её яркие оранжевые глаза закатились внутрь черепа в выражении абсолютной похоти, а уголки непомерно растянутого конским членом рта приподнялись в томной улыбке.

Но довольствоваться одной лишь пассивной ролью красная не собиралась, и язычок её не остался без дела. Длинный орган прорвался сквозь мясную блокаду, протиснулся рядом с толстенным фаллосом и скользнул к мошонке и дальше. Там он обвился вокруг и принялся массировать упругие шары платиновокожей, а юркий кончик начал исследовать колечко ануса. Пару мгновений – и вот он уже внутри, целеустремлённо пробирается к чувствительному бугорку простаты.

Жрица замерла на месте со сладострастным стоном на пухлых губах. Прислушиваясь к умопомрачительным ощущениям, она не торопилась двигаться, вместо этого смакуя каждое мгновение.

— Учись, малыш, как нас надо принимать. – Горячо выдохнула старшая дренейка.

Затем, она вынула член, пока кольцо вокруг плоской залупы не поцеловало губы воительницы изнутри рта, и резким движением вновь вогнала его до упора. Она взяла дикий, совершенно животный темп сношения, ничуть не отставая от лиловокожей – шлепки яиц о яйца и подбородок сливались в единую какофонию.

С противоположной же от жрицы стороны в дело вступил хвост. Массивная гибкая конечность эредарки обвилась вокруг щуплой лиловой бестии в два кольца. Сжала, жёстко и нежно одновременно, даже немного требовательно, прикосновением говоря: «не смей замедляться». Ниже, лиловый хвост был обездвижен после короткой борьбы, и кончик красного хвоста нашёл-таки воровкин анус.

Оторва откровенно замлела, закусив губу – эредарка принялась ласкать ей простату. Но не только лишь от этого:

— Ох, мля, реальные шары! Упругие, мля. – Пыхтела воровка, шлёпаясь мошонками с подругой. – Не то шо у этого дохлика.

Да уж, шарики Калеба от такого просто расплющились бы. Парень взирал на секс с круглыми от страха глазами – в целом добровольный, он походил скорее на беспощадную и прямолинейную сексзекуцию. Лишённую сложных идей или какой-то изюминки – Кальдеру просто долбили

Зато знатно, с обеих сторон всем весом вбивались! Иной партнёр, наверное, такими усилиями был бы сложен пополам с переломанным в куче мест хребтом, наповал сражённый сношением. Лишь первобытная мощь воина Легиона позволяла выдерживать такое, не повисая на руках подруг безвольной куклой.

— А ведь какая была строптивица, пока с Легионом якшалась. – Заметила старшая дренейка, пыхтя от дикого темпа ебли. – Но ничего – ух! – милостью Наару мы её перевоспитали.

Ухватив подругу за рога, она вонзалась в её горло со скоростью зайца и силой всамделишней лошадки. Так бы и лицо отбила, и зубы повыбила, не будь Кальдера феноменально прочным созданием. А судя по учащающемся дыханию – и фрикциям – оргазм жрицы был не за горами.

— Учись у неё, малец. – Добавила Стимула, что стояла рядом и наяривала свой агромадный хер в ожидании очереди. – Её мы драли так, как тебе ни в жисть не приснится.

Калеб верил ей всем сердцем – в самом деле, как такое могло присниться нормальному человеку?

Обе кальдериных любовницы подошли к финишу одновременно. Закатив глаза и со всей силы дёрнув на сёбя рога подруги, с протяжным сладким стоном жрица поцеловась своими яйцами с подбородком силачки. Даже прижатые к чужому лицу, её шары вовсю пульсировали, насильно скармливая краснокожей обильное кремовое кушанье целыми вёдрами – спускала Мирра добрые полминуты. Семя её обильно выходило между хуём и губами, било струйками из ноздрей и стекало по грубому лицо воительницы и её собственным женственным бёдрам, лужицей скапливаясь под её копытами.

Напротив, воровка решила не торопить события. Балансируя на грани, замедляясь и ускоряясь, она оседлала волну удовольствия, стараясь растянуть его и для себя, и для подруги – периодические удары члена о простату заставляли последнюю пробулькивать стоны через заполнившую рот сперму. Член демоницы подёргивался, испуская предэякулят целыми струйками, а яйца пульсировали – но разрядка умелыми усилиями лиловой не наступала.

Спереди, Мирра покинула кальдерину глотку. На прощание окатив семенем и обшлёпав залупой лицо подруги, она расположилась по соседству, надрачивая. В столь насыщенный весельем день, позволить себе обмякнуть мыслилось жрице чем-то совершенно недопустимым.

Настала очередь серокожей попробовать эредаркин рот. Ухватив воительницу не за рога, но за волосы за щупальцы – чтоб почувствительней – она с силой заехала той по лицу своим огромным мясным поленом.

— Ну что, ман’ари? – Шлёп-шлёп-шлёп. – Настало время выебсти из тебя всю Скверну.

Злость сорвала завесу похоти с глаз демоницы. Те разом зажглись, взгляд обострился – впился в улыбающуюся охотницу, грозя тысячами страшнейших кар, на какие были горазды лишь отродья Легиона. Грозно оскалилась красная бестия – того и гляди елду вместе с мудями отхватит, а после целиком без остатка схарчит.

Да только мигом сбили с Кальдеры всю грозную спесь – тяжёленной елдой прямо по лбу заехали, добавив предсемя к разводам семени. Вернулась похоть в зенки огненные, пряча в самой серёдке обиду, раскрылся рот призывно – и был елдак таков. Здоровенный хуй Стимулы вошёл в натренированную глотку краснокожей, а та лишь причмокивала, радушно принимая гостя.

Да только не успела охотница как следует подругин рот попользовать. Не заметила вовремя в нетерпеливом любовном порыве ни затаённую в глубине глаз обиду, ни странную пассивность демонского языка. Едва касаясь мясисто-массивного гостя, тот замер в глубине рта точно свившаяся клубком змея, готовая к броску.

Ох, и что это был за бросок! Такой бросок, что у несчастной охотницы тело поджарое подкосилось, сводимое страстной дрожью. А у наблюдавшего за процессом Калеба глаза на лоб полезли.

— Ох-ох-ох-ох-оооох! – Голос охотницы рассеялся стонами. Довольная улыбка сошла с её лица, уступив место идиотскому выражению сладострастного шока. Руки, как и всё тело, била крупная дрожь. – Родная-ах! Родная-родная-родная! ОХ ЕБАТЬ! Да! ДАААА! ААААААХ!

Да, юный обезмуженый маг глазам своим не верил. Стимула едва-едва проникла в глотку подруги своей залупой, и со стороны хорошо было видно половину серого мясного бревна, что буквой О расталкивало красные губы. Половину члена – и то, что двигалось внутри него, вызывая столь бурную реакцию.

Как и положено конскому члену, стимулин обладал подобающе крупной, объёмистой уретрой, что вздутой полосой проходила по его нижней стороне. Только теперь эта полоса вздувалась сильнее положенного – и двигалась, извивалась, бурлила. Тонкий слой плоти повторял все движения того, что змеилось внутри.

Кальдера трахала член подруги языком. И если таращащийся на немыслимое волшебник думал, что увидел всё, то его поспешили образуметь.

Движение дошло до основания члена. Какое-то время ничего не менялось: язык всё так же двигался, вздувая плоть. Казалось, он уходил всё глубже и глубже, пока...

Стимула испустила непотребно-сладкий вздох, а дрожащие осиновым листом ноги едва не подвели её. Охотница больше не держала подругу за голову – держалась за неё, точно утопающий за последнюю соломинку. Лицо её приняло выражение совершенно безмозглой похоти, а в закатившихся глазах чуть не потерялся всякий намёк на разум.

Что же до причины её поведения, таковая заставила Калеба мотать головой, промаргиваясь от шока. Он только что увидел движение... В одном из огромных тёмно-серых яиц!

И оно не было единственным – скоро массивный шар плоти заходил ходуном. Длинный язычок, этот юркий отросток, шестая конечность демоницы, сновал внутри так, будто Кальдера была муравьедом, грабящим «муравейник» тестикул охотницы в поисках сытных белых «муравьёв». Или, скорее, усердной горничной, да блеска полирующий её фамильные драгоценности.

Бывший парень не хотел даже на миг представлять, каковы были ощущения. Если могучая, закалённая оружно и любовно Стимула превратилась в похабно постанывающую развалину, человек на её месте, должно быть, просто сошёл бы с ума. Это было чем-то, окончательно выходящим за пределы его представлений о сексе – даже некоторые из менее успешных в амурных делах однокашников, предпочитающих сложным женским сердцам простоту и спокойствие «экзотических иллюстраций», едва ли опознали бы творящийся плотский беспредел.

И будто этого было мало, Кальдера повторила фокус и со вторым яичком серокожей. Издав череду невнятных воплей-стонов, та окончательно растаяла от удовольствия и без сил легла на спину воительнице. Тренированные ноги её подкосились, и Кальдере пришлось схватиться за крепкую поджарую задницу, чтобы подруга не упала. И – что было не менее важным! – чтобы не выпустить изо рта этот огромный ароматный член, открывавший доступ к сочным, полным сладкой спермы шарам.

Которые уже пульсировали перед неизбежным извержением – сил терпеть снующий в тестикулах язык у Стимулы совершенно не осталось. Но подруга-воительница была не так проста, как казалась на первый взгляд, и приберегла для неё один маленький сюрприз. Когда поджарое серой тело затряслось в оргазме, а яйца запульсировали и забились о набивший их член, эредарка соизволила-таки выпростать свой язык из сладкого семенного плена.

Вот только сделала она это не полностью. Невидимый Калебом даже по косвенным признакам, кончик языка краснокожей остался внутри простаты охотницы. И не просто остался – свился маленьким клубком, напрочь перекрыв дорогу семяизвержению.

Стимула задёргалась на спине подруги точно аномально большая серая жаба, которую долбанули молнией.

— Ох-ох-ох! Уууууу! – Заныла-запричитала строгая охотница. – Прошу! Умоляю! Родная, высунь! Высунь вон! Шарики мои! Сейчас рвануууут!

Улыбаясь уголками растянутого хером рта, в полнейшей кайфе от своего контроля над подругой, Кальдера не торопилась выполнять эту срочную просьбу. Свитый узлом кончик её языка не шёл наружу – ходил взад-вперёд, нещадно растрахивая простату и заставляя скопившиеся следом потоки семени идти назад в яйца. Серокожая от такого начала нечленораздельно выть, вывалив язык и обмякнув на её спине тряпочкой – в такой момент её хоть под дракона подкладывай, не заметит.

Оторва наблюдала за происходящим, закусив губу – шоу: «Трахни яйца» явно забавляло её шебутное сердечко. Но и о подругах она не забывала, а потому не нарушала свой волнообразный, переменчивый темп, что так сладко теребил задницу Кальдеры. И, когда спустя несколько минут шоу ей показалось, что пора бы и перестать мучать охотницу, хорошенько щёлкнула хвостом по чёрным демонским яйцам.

Эредарка намёк поняла и совершила воистину не-эредарский поступок – смилостивилась. Вынув язык точно пробку из бутылки шампанского, она открыла дорогу невероятному фонтану, который заметил даже Калеб – глотка её красная от такого враз надулась, а семя забило из ноздрей. Раздосадованная потерей солоненького десерта, воительница потянула задницу серокожей на себя, вбив её член по самые шары, что головка достала до желудка, напрочь перекрыв выход семени наружу. Чувствуя пульсацию тёмно-серых яиц, она и сама довольно закатила глаза, заглатывая конские количества семени – кончала охотница даже дольше Мирры.

А кончив, была тут же отпущена – с грацией безголовой курицы, хозяйка дома петляя зашаталась прочь, пока ноги вконец не подвели её и она не бухнулась оземь, подёргиваясь. Из развёрстой, растянутой языком уретры её вытекали остатки эякулята, собираясь лужицей. Видок у неё был – не дренейка, а подзаборная пьянчуга-развратница. Ей оставалось лишь наблюдать сквозь патину страсти, как в дело кальдериного наказания вступила единственная безучастная прежде подруга.

И Изору не шибко прельщала идея отдавать контроль над своими гениталиями столь дикой мужедеве. Обменявшись взглядами с силачкой – довольной, что сытый калимдорский саблезуб, глядящей с вызовом, манящей ловким язычком разделить небывалое – она скривилась с подлинно аристократической надменностью...

И с вовсе не-аристократическим уханьем ухватила подругу за ноги, уложив могучими окороками на плечи. А затем в даже не плебейской, а совсем-совсем скотской манере вылизазала Кальдере лицо, очистив его от двойного белого слоя, и наградила свою подругу глубоким поцелуем.

— Без болтовни. – Тихонько попросила Кальдера.

И была встречена полнейший пониманием – и удвоением количества членов в заднице.

Задница же Калеба от увиденного сжалась в ужасе. Теперь в тёмно-алом заднем колечке воительницы сновало уже два огромных конских члена, незнамо как не разрывая его в клочья. Двигаясь на противоходе, волшебница подстроилась под изгибистый темп подруги, растягивая удовольствие всем участницам.

Но не задницами едиными! Как Кальдера была зажата меж подруг, так её член оказался зажат между ней и небеснокожей – а также очень удобно расположен. Поскольку была она крупнее остальных, так ещё и поднятая на хуях, её чудовищный чёрный член нашёл себе прекрасное обиталище. Крупные сиськи магички обняли его с двух сторон, а небесного цвета пухлые губки присосались к залупе – демоница млела, постанывая в полном блаженстве.

Впрочем, и в таком положении она поспешила доказать, что полностью пассивная роль была не для неё. Язык Кальдеры и тут не оставался без дела, когда пробираясь в горло то волшебницы, то воровки, а когда надрачивая или трахая собственный член. Руки её гуляли по спинам партнёрш, покрывая небесную и лиловую кожи кровавыми отметинами, ноги переползли с плеч магички и сжали её бока, лицевые щупальца сплетались с чужими щупальцами, а хвост всё так же долбил задницу Оторвы – воительница отдавалась делу целиком, всем телом, от души подруг любила.

Конечно, такого безумного сношения краснокожая выдержать не могла. Всего через несколько минут с торжествующим демоническим рёвом она достигла пика, с силой сжав могучими ногами трахавшую её Изору. Из кончика её громадного чёрного члена, флагштоком смотревшего вверх, мимо губ отстранившей лицо магички брызнула тугая струя. Семя ударило в самый потолок, покрыв дерево плотным узором из белёсых линий и пятен, вернувшись вниз редкой белой капелью.

Следом за Кальдерой кончили её партнёрши. Издав протяжные стоны и изо всех сил сжав могучее тело воительницы, Изора и Оторва по самые соприкоснувшиеся яйца вошли в растянутую двойным проникновением задницу красной, чей рёв разбился на множество стонов-вскриков. Мощные струи семени ударили в недра эредаркиных потрохов, слегка надув её мускулистый живот. Затем, семя водопадом хлынуло на пол из щелей по краям соприкасающихся фаллосов, огромной лужей обтекая копыта дренеек.

Какое-то время они просто стояли без движения, обнимаясь. Пока, неторопливо и неохотно, не расцепились, вытащив из задницы обмякающие фаллосы, и не разошлись, тяжело дыша и улыбаясь.

Впрочем, лицо волшебницы недолго украшала улыбка. Вдруг, тяжёлая капля демоничкиного семени ударила её ровно по кончику аккуратного носа – она аж глаза скосила в недоумении, уставившись на украсившие нос белые разводы. А затем совсем другая эмоция загорелась в её небесно-голубых глазах, что возвелись горе, к украсившему потолок похабному узорчатому источнику этой капли. И имя этой эмоции было возмущение.

— Что заставляет свинью свинствовать в этом мире? – Поинтересовалась магичка, обращаясь будто бы сама к себе. – Некая незримая сущность бедлама или закон всемирного свинства, подобно длани высших сил парящий над миром? По крайней мере, истина лишь в том, что свинья будет создавать беспорядок всегда, не властная даже над собственной волей.

— Мля, от всегда на умняк выпадает перед тем, как нагадить. – Заметила лиловая, тихонично отходя в сторону от Кальдеры.

И не зря. Волшебница щёлкнула пальцам, и сила тяжести в комнате поменяла направление – но только для силачки. Та, ещё не отойди от неги, сковавшей тело после дикого оргазма, полетела на потолок кубарем, плюхнувшись в разводы собственного семени.

— Найди своему языку лучшее применение, дорогуша. – Наставительно произнесла волшебница.

И краснокожая повиновалось – да ещё как! С завидной, достойной лучшего применения ретивостью она принялась вылизывать деревянную поверхность. Загребая длинным языком целые порции густой белой жидкости, она жадно сглатывала собственную сперму. Её гибкий орган танцевал по древесине, выскабливая белую массу из каждой щели и трещинки.

Неполной жалкой минуты хватило ей, чтобы дерево начало блестеть. И только когда последняя капелька спермы исчезла меж тонких алых губ, небеснокожая дренейка вернула притяжению нормальное направление. Эредарка вновь бухнулась – теперь уже на полагающуюся для такого поверхность – но её тренированному телу на такие удары было глубочайше начхать. Красная вскочила рывком, взмахнув своим массивным достоинством, и с довольным видом принялась разминаться.

А потом резко развернулась в сторону пленника, о котором все будто бы позабыли. Развернулась – и бросила взгляд столь резкий, злобный и голодный, что тот задрожал хуже осинового листа на шквальном ветру.

Ей надоело исполнять пассивную роль. Бездонные оранжевые колодцы похоти её глаз требовали отыграться за то сладкое унижение, что только что перенесла хозяйка – отыграться самым грубым образом. Вырастая на глазах, хер силачки вновь наливался кровью прямо на виду трепещущего мага, что с ужасом взирал на эту массу качающейся плоти.

— Ну чего, малец, крольчонком смотришь? – Заметила пришедшая в себя охотница. – Нешто забыл о часах штрафных?

— Да, дорогой. – Поддержала её Изора. – Наша маленькая «интерлюдия» этого никак не отменяет. Нам предстоит ещё немало очень насыщенных часов. Уверена – ты сумеешь оценить их по достоинству, с остротой ума, подобающей наделённому даром к магии.

— Не бойся, малыш. – Мягко сказала платиновокожая. – Мы начнём с простого – с личных сеансов, так сказать.

— Бушь у каждой разок-другой как личная шлюшенция, ёпта. – Понятным языком завершила посыл подруг лиловокожая. После чего повернулась к ним. – Ток над решить, кто в ‘ком порядке. Картишки?

Выудив непонятно откуда колоду карт, она помахала ею перед преимущественно кислыми лицами подруг. Но после недолгого ворчания и чуть менее недолгой игры, порядок был определён: Кальдера, Оторва, Стимула, Изора, Мирра. Молодой маг хотел было возразить что-то в ответ на такое неприкрытое скотство, но при виде издевательски-похотливых улыбок на лицах своих мучительниц лишь нервно сглотнул.

А затем ему и вовсе стало не до изучения чужих лиц – воительница не подошла к нему, но, оттолкнувшись могучими ногами, покрыла пол-пристройки единственным прыжком. Пол за его нагим и беззащитным, связанным на станке телом содрогнулся от удара её копыт, и крепкие руки с силой, до острой боли сжали поясницу, заставив вскрикнуть.

Вскрик тут же захлебнулся от страха. Калеб почувствовал, как огромный чёрный фаллос красной, липкий от пресемени, упёрся во вновь-девственный анус своей массивной головкой.

— Да, никаких больше игрулек, сопляк! – Зарычала красная.

Зарычала – и рывком вогнала в мага конский член на половину длины, разрывая его неразогретый зад. От дикой боли Калеб запрокинул голову, срывая ногти вцепился в станок и с глазами навыкате отчаянно завопил – аж стёкла зазвенели.

— АААААААААААААА!!! Кхаахххх!..

Его голос тут же сорвался в болезненный хрип, стоило краснокожей задвигаться. Она не обманула, сказав, что больше не будет играть – если предыдущие сношения казались ему мучительными, эта дикая ебля выходила за всякие рамки. Сжимая несчастного, эредарка таранила его потроха в темпе паровой машины, с каждым мучительным ударом прорываясь всё глубже – а ведь член её к основанию становился заметно шире.

Калеб выл и хрипел, срывая голос. Каждое погружение её громадного органа всё сильнее раздирало анус молодого волшебника, раскрывая ему новые горизонты боли. Вот уже кольцо препуция расцеловало края раздёртой дыры и исчезло в изнывающих под напором члена потрохах, а рогатая всё не унималась. И даже когда её хер стал входить в мага до упора, а огромные налитые семенем яйца пошло зашлёпали об его собственные яички, Кальдера не сбавила темп.

Напротив, сила её фрикций лишь возрастала. Эредарка наслаждалась воем паренька, с оттяжкой избивая его несчастную, с пару сливок мошонку своими великанскими, с грейпфруты размером тестикулами. И хоть её яйца, само собой, не могли похвастать каменной твёрдостью, их упругая тяжесть, раз за разом сминавшая его яички в маленькие лепёшки, делала каждое соприкосновение по-своему мучительным.

С тем же успехом Калеба могли избивать по шарам сапогами – маг даже испугался, что рогатая вознамерилась кастрировать его таким извращённым способом. Но на его и несчастье, и счастье, в этот раз она не играла с ним, вместо этого стремясь дорваться до наслаждения как можно быстрее, и потому не могла долго выдержать такой дикий темп. Сделав особенно глубокий рывок вперёд, выбив весь воздух из калебиных лёгких и от души заехав ему по яйцам, воительница с рёвом начала спускать семя.

Своими несчастными, избитыми яичкам Калеб чувствовал каждую пульсацию громадных горячих шаров Кальдеры. Онемевшую было задницу обожгло болью – необъятный хер рогатой расширился ещё сильнее, пропуская огромную порцию густой эредарской спермы. Он чувствовал, как это расширение волной прокатилось по конскому члену, чтобы затем залить потроха мощной струей.

Разогревшись предшествующей еблей, красная кончала обильнее, чем все разы до того. Мощнейшая струя, как будто из гномьей помпы, впилась в стенку кишки несчастного, принеся боль удара и жар. Должно быть, то сказывалось влияние Скверны, что текла в эредарских жилах, но в этот раз её семяизвержение обжигало. Калеб разразился новой порцией воплей – ему казалось, он варится заживо – столь горячей была сперма.

Наслаждаясь его воплями и теснотой его зада, Кальдера не торопилась вынимать. До синяков сжав его бока – боль, которую в этот момент он даже не заметил – она терпеливо ждала, пока не изольёт жаркое семя до последней капли.

От раскалённого напора плоский живот мага начал набухать. Его поза с намертво прикованным к станку телом не оставляла много простора для движений, и растущий живот тут же упёрся в конструкцию. Мягкая обивка была постепенно продавлена, и твёрдое дерево под ней впилось в набухающую плоть, причиняя и без того измученному телу очередную порцию боли.

Избавления Калебу пришлось ждать не одну мучительную, подтачивающую рассудок минуту. Сладко постанывающая эредарка лениво двигалась в нём, сдрачивая последние капли, пока наконец с громким стоном не покинула его измученное тело – таким же резким, болезненным рывком, каким входила внутрь. Слабеющий хер вывалился наружу с похабным хлопком, разбрызгивая по ногам и спине мага горячее семя. Следом с громким бульканьем повалила густая и белая, обильно парящая жижа, заполнившее помещение сильнейшим, одуряющим мускусным запахом.

Калеб жалобно застонал, чувствуя, как живот сдувается, а жар покидает его тело, липкой массой заливая ноги и мошонку. Стараниями рогатой, его бедные шарики распухли и покраснели, почти потеряв чувствительность – даже волна горячего семени ими едва ощущалась. Его бока там, где их хватала эредарша, и его отбитые её движениями ягодицы были покрыты сплошными синяками. А развороченный зад слегка подрагивал в тщетных попытках закрыться хоть чуточку.

— Кальдееееера, мля! Коза чернозалупая! – Недовольно заголосила лиловокожая, вглядываясь в раздолбанную дыру, раскрывавшую перед ней розовое, перемазанное спермой нутро. – Опять челика в нулину разъебла!

Эредарка лишь фыркнула в ответ, плюхаясь на стул. Достав откуда-то бутылку вина, она опустошила её единственным залпом – как воды попила.

— Тоже мне – расчирикалась, плоскогрудка. Вот порву тебе жопу...

— Прям так и порвёшь? Своим огромным? Чёрным? Хуищем? – Облизнулась худенькая воровка, разглядывая фаллос подруги.

Не опавший до конца, он по-прежнему представлял из себя грозное зрелище – чудовищных размеров, угольной черноты, по самые яйца и дальше покрытый спермой. Одного взгляда на такой хватило бы, чтобы даже у таурена душа в копыта ушла.

Эредарка вернула ей взгляд, полный похоти, и низко зарычала. Её член начал отвердевать на глазах.

— Будем вам, подружани. – Дипломатично заметила Изора. – У нас тут ещё целый кавалер недотраханный.

Спорившая парочка поглядела на небеснокожую магичку, затем друг на друга, и синхронно пожала плечами.

Калеб же слушал их вполуха, лишь частично отдавая себе отчёт о сказанном. Бока и ягодицы саднило, избитые яички ныли, а потроха пекло, от чего в голове всё путалось. После настолько жёсткого траха, ему было не до дренейской болтовни.

Только вот удар залупой по жопе был слишком явным раздражителем, от которого маг завыл волком – задница у него была прилично отбита. Даже прикоснования хватило бы, чтобы он закричал – а тут как дубинкой стукнули.

— Аууууф!

Брошенный назад взгляд подтвердил его опасения – склоняя голову то так, то сяк, кривляясь-примеряясь, лиловокожая непоседь разглядывала его разбитую попку. Её мясная колода склонялась над его беззащитным телом точно топор палача над приговорённым.

— Как мне тя ебать, как мне тя ебать? – Задумчиво пробурчала мелкая дренейка. – Ч`б такое мне с т’бой замутить, чел, м? О, точняк!

Воровка не пришла в движение - замелькала как послеобраз от быстрого движения. Замельтешила вокруг, и затяжки на руках и ногах юноши разом ослабели и раскрылись. Но он не успел обрадоваться внезапной свободе – или испугаться тем издевательствам, ради которых его отстегнули от станка.

— Харе валяться, чел, мля! – Воскликнула дренейка.

После чего без сантиментов, пиетета или церемоний спихнула его на пол копытом. И не успел маг, в глазах которого зажглись звёзды, прийти в себя, как его уже волокли куда-то за ногу. Кое-как оклемался лишь когда его во всё той же бесцеремонной манере швырнули спиной на стол, разбросав карты. Поза получилась лишь чуть менее беззащитной, чем на станке.

Калеб попытался было если не вскочить, то хотя бы занять менее унизительное положение, но цепкая лапа лиловокожей не дала ему это сделать.

— Ахой, салаги! Йарр! – Прокричала дренейка, закрыв один глаз и оскалившись. На голове её незнамо как оказалась всамделишняя пиратская треуголка, правда мелкая. – Все на борт «Любовной Дырочки»! Право руля!

— Ааа! Стой! Оторвёшь! – Прокричал уже купечий сын.

А всё потому, что решившая сыграть в морского волка Оторва нашла свой штурвал. Даже два – её рука ухватила и хорошенько сжала магу его такую нежную и уязвимую мошонку. И слегка повернула – как раз-таки вправо – но и этого «слегла» хватило, чтоб у него глаза на лоб полезли.

— Ножки врозь, сухопутная крыса! И под коленки подхвати! – Продолжала кривляться рогатая непоседь. – Досмотр дырки делать будем, йарр! Лево руля!

И он снова вскрикивал – но повиновался. Стыд ярким румянцем украсил его щёки, когда волшебник задрал расставленные ноги, перехватывая их под коленями. Вот теперь его поза действительно была и беззащитнее, и унизительнее станочной.

— Молодец, сухопутный! Такими темпами дорастёшь палубу скрести, йарр! А теперь...

Вдруг, она смахнула с головы пиратскую шляпу. Её место занял наградной украшенный золотыми львами шлем офицера столичной стражи, в котором красовалась аккуратная дырка от пули. Не рассчитанный на рогатую дренейскую головушку, он сидел на Оторве как попало, едва цепляя макушку – дренейке приходилось придерживать его хвостом.

— Из Штормграда выезжает стража верховая! Раздвигай пошире ноги, щёлка меховая! – Пропела лыбящаяся воровка. – Отложим швабру на потом – справимся своими руками! Мирра, просьбочка...

Не успела она договорить, как улыбающаяся жрица уже прибегла к своим силам. И маг оказался вылечен-вычищен в мгновение ока – теперь он был полностью готов принимать «гостей».

Ну как готов: штрафные часы на то и были штрафными – его что Кальдера разогреть не удосужилась, что Оторва не собиралась. Считать же подготовкой меткий плевок прямиком в заднее колечко, наверное, наглости не хватало даже рогатым отморожицам. Если таковой и должен был кому-то помочь, этим «кем-то» явно не был Калеб.

И скоро это ему доходчиво продемонстрировали – Оторва в самом деле взялась «справляться своими руками», а вернее, пальцами. И если до раскрытия своих планов на его задницу дренейки были обманчиво нежными, а после – обильно пользовались смазкой и разрабатывали его дырку весьма методично, то лиловая бестия не делала ни того, ни другого. Просто её палец вдруг оказался в попке парня по первую костяшку – и был он лишь немногим менее грубым, чем палец охотницы.

— Ай! – Вскрикнул парень. Затем, взвизгнул: - Иииий!

Ибо там, где один палец, там и два, и три! А Калеб уже орал во всё горло, срывая голос:

— Ааааа! Рвёёётся!

Пальцев стало четыре. Они ходили в его заднице чуть ли не со скрипом, едва не разрывая несчастное колечко, что натянулось вокруг них точно растянутое колышками полотно палатки. А затем...

Дренейка добавила пятый палец. И, что было куда хуже, начала медленно продавливать попку юноши всей рукой, проскальзывая внутрь костяшку за костяшкой. Калеб потерял дар речи, а крик его обрёл второе дыхание.

— ААААААААААА!!! Кхаааа!...

Следом за даром речи он утратил даже возможность кричать, побелевшими от натуги пальцами впиваясь под коленками задранных ног. Преодолев вялое сопротивление мышц ануса, рука Оторвы, по дренейским меркам лёгкая, а по людским здоровая, проскочила внутрь мага. Прямо по самое запястье проскочила.

Это были совершенно новые ощущения. Рука её была вовсе не крупнее мужедевичьего достоинства, но ощущалась кардинально по-другому. Там, где у члена были лишь гладкие, увитые сосудами бока, рука была бугристой, мослатой, украшенной многочисленными костяшками, а кожа ладони больше на подмётку походила. Она впивалась в нежные стенки потрошков точно в них запихали шипастую дубину.

Но всё это меркло перед другим обстоятельством – Оторва не была бы Оторвой, сумей она замереть хотя бы на минуту. И рука её не просто сидела в чужой плоти – о нет, ловкая конечность хорьком гуляла по мягкому, тёплому нутру. Постоянно крутясь и шевеля пальчиками, она исследовала прямую кишку мага, постепенно уходя всё глубже – «досмотр» лишь набирал обороты.

А пока маг кряхтел и взвизгивал от скребущих и щекучущих потроха пальцев, их рогатая хозяйка не забывала и о его штурвале. Порой, сильно погрузившись в процесс исследования чужих недр, она забывала об осторожности, давая и крутя шарики как боги на душу положут – и явно не наару с титанами. Голос Калеба то и дело срывался на откровенные вопли – ему казалось, перестаравшаяся дренейка в любой момент сделает его евнухом.

Но по счастью ей хватало осторожности избегать катастрофических для людского хозяйства последствий. Жамкая яички парня, Оторва запускала свою пытливую ручку всё дальше и дальше, спрямив поворот между прямой и толстой кишками и пройдя во вторую – благо стараниями Мирры маг был очищен от малоприятных продуктов жизнедеятельности. С каждой минутой её острый лиловый локоток становился всё ближе ко вздутому, растянутому докрасна анусу насилуемого парня.

Остальные же дренейки наблюдали за шоу с нескрываемым весельем. И если жрица с воительницей довольствовались сольными зрительскими местами, пожирая глазами происходящее и наяривая свои могучие елдаки, то охотница с волшебницей самозабвенно целовались. Бросая на свою бойкую подругу и её жертву лишь редкие взгляды, они обнимались хвостами и страстно впивались друг дружке в губы, обкусывая те в агрессивных, грубых ласках. Их лицевые щупальца танцевали какой-то первобытный брачный танец, столь активные, что было не подобрать другого сравнения.

Впрочем, для Калеба всё это оставалось совершенно незамеченным – ему было строго не до того. Лиловокожая достигла-таки второго поворота кишок, и дальше не могла просунуть руку даже при всём желании – если, конечно, не выкидывать прочь беспокойство о сохранности пленника. Локоть её так и остался снаружи, хорошенько растянув задницу мага, но так и не проникнув в неё целиком. Сам же маг ободрал кожу под коленями до крови, но задранные ноги так и не выпустил – не столько из перепуганной покорности, сколько окончательно потерявшись в мучительных ощущениях. От последних, его тело практически заклинило-закоченело в болезненном, сводящем мышцы ступоре.

— Досмотр не выявил никаких нарушений. Невероятно! – Сказала она, хвостом сдвинув шлем на затылок – то ли по-пижонски, то ли в жесте недоумения. – Необходимо принять и внедрить решительные меры по усиленному углублению усилий!

Сказала она – и сжала кулак прямо в недрах Калеба. Маг затих и выпучил глаза, а после завскрикивал-запричитал – дренейка начала двигаться туда-сюда, не разжимая хватку.

Движение рогатой заставило его прокусить губу, пустив в рот привкус железа. Кулак пересчитал все закоулки кишки, все располагавшиеся рядом органы сквозь стенки задел. Юноша прочувствовал каждый его миллиметр, каждую складочку грубоватой кожи, каждую жилу и вену, каждый мосол. Он, наверное, смог бы отпечатки оторвиных пальцев по тактильной памяти воспроизвести, столь по-злому яркими были ощущения.

Воровка же, потянув было анус наружу основанием кулака, начала обратное движение.

— Запрещёнка? Дурь, оружие, артефакты, магические субстанции, запретные материалы? – Распрашивала она жертву тоном строгим и крайне недобрым. – Некромань толкаешь? Скверным форцуешь? Чё в потрохах везёшь? Говори давай, не то сами расковыряем!

Маг же, обалдевающий от ощущений внутри себя, равно как внезапных бессмысленных вопросов, только лопотал в ответ что-то бессвязное. И был наказан – Оторва взяла да и ударила его... Прямиком в потроха, погружённой в них рукой! А второй ещё и яйца сдавила – хоть вой.

Что Калеб и сделал:

— УУУУУУУУУУ!!! Не знаю! Не понимаю!

— Ща поймёшь, терпила. Где 300 монет спрятал, падла, а ну говори?! – Продолжала играть в дознавателя дренейка, как следует знакомя юного мага с фистингом. – Где кристаллы колдовские?! Отвечай, не то совсем порвём! Лекарь всё залечит – ты от нас и на тот свет не денешься! – Услышав столь явно завуалированную отсылку на свою особу, стоявшая неподалёку Мирра со смешком закатила глаза. – Да не телься ты! Раньше язык развяжешь, раньше с «процедуры» соскочишь!

Ценой немыслимого натяжения мажьих потрохов – и голосовых связок, конечно же! – Оторве всё-таки удалось просунуть локоть. Практически сокрушив попавшую прямо под костяшку простату, он растянул анус так, что фистируемый парень сначала сорвал голос, а после вырубился. Даже наложенные Миррой лечебные заклинания не помогли – тем более, что из-за вдавленного кулаком сквозь диафрагму лёгкого ему стало резко не хватать воздуха.

Но стоило рогатой садистке и отморожице чуть покрутить второй рукой «штурвал», как Калеб тут же очнулся. Он бросил на свою мучительницу взгляд настолько затравленный, что смешки вырвались у всей кампании.

— Тх. Ты мальцу остатки смелости выковыряла, чтоль?

— Чутка. – Ответила воровка с прищуром, чуть качая головой. – Долго ли умеючи, хули? Да, чепух?

Она слега повернула руку, проскребя костяшкой локтя тонкие нежные стеночки, отчего Калеб снова завыл.

— УУУ!!! Да! ДА!

— Так где, гришь, монеты с кристаллами? – Поинтересовалась «дознавательница», чутка двигая руками.

Непередаваемые ощущения торопили с ответами.

— В банке «Золотой гоблин», в Штормграде! Второе хранилище! Сто семдесят первая ячейка! Тысяча золотых, четырнадцать двухлибровых слитков золота, двадцать две унции самоцветов! Код... АААА!

Оторва сграбастала стенку его кишки своей цепкой лапкой, заткнув парня криком. Затем она расхохоталась, дёргая руками и давя ему яйца – у парня изо рта с хрипом пошла пена. Остальные дренейки хохотали вместе с ней.

— МВАХАХАХАХА! УХ ЕБАТЬ ЖЕ ЕБАТЬ МОЙ ХУЙ ЛИЛОВЫЙ, МЛЯЯЯ! – Шлем свалился с её головы и с грохотом укатился куда-то в угол домика. Отдышавшись от смеха, она выпустила «штурвал» и продолжила уже спокойнее: – Я вас терь чист из принципа обнесу, ёпта. И нахуй мне код не сдался! Я проф-еси-анал, мля! Сука, тя ж никто внатуре не просил... Ну еблан...

— Пиздец. – Обронила краснокожая. – Это не сопляк – соплище поганое!

— Да уж. – Поддержала её магичка. – И этому достался дар к магии...

Она закрыла лицо рукой лишь бы не видеть горе-коллегу.

— Ой, ну ладно вам бузить. Гузну тугому радуйтесь. – Возразила более приземлённая Стимула. – Уютно в нём да забавно.

Лишь Мирра воздержалась от комментариев. На пленника она взирала с такой снисходительностью и молчаливой, участливой насмешкой, что это было куда обиднее любых слов.

Калебу очень, очень хотелось провалиться ровно на этом месте – а там уж куда долетит, лишь бы подальше. Мало того что в жопу выебали – он, дурак растреклятый, про отцовскую кубышку выболтал! И теперь даже если его выпустят – «когда», поправило его перепуганное до полусмерти желание жить – на что они жить будут?! Грёбанное лиловое чудище небось всё спиздит задолго до того, как банк весточку получит!

— Бляяя, смешно, конеш... Но у мня стояк шо каменюка. Не подсобишь, чушонок? Ножки вгору!

Что-то ударило его прямо по шарикам. Когда он откричался и опустил взгляд вниз, увидел ровно то, что ожидал – поправ его скромную мошонку своей широченной залупой, конский хер мужедевы лежал прямо на его хозяйстве. Очень толсто намекая.

Парень сглотнул, но, повинуясь, задрал ноги насколько гибкость позволяла – был ли у него выбор? Дренейка же вынула руку из его задницы, присвистнула при виде огромной раздолбанной дыры, положила его лодыжками на плечи. И в очередной раз познакомила со своим конским «дружком».

С «Угадайкой» и сеансом кулачной содомии за поясом, принимать лиловую было несложно. Калеб только морщился под своей насильницей, что улыбалась ему меж его босых ног – до чего странной была поза! Одновременно отдалявшая рогатую живым барьером из плоти волшебника и при этом сближавшая до невероятной интимности – порой, увлёкшись фрикциями, мужедевка принималась покусывать его ноги, больно, до крови.

Выход на финишную прямую, впрочем, расставил все точки данной позы над і. Если прежде воровка позволяла его ногам спокойно лежать на своих плечах – насколько слово: «спокойно» было применима к её резкому, собачьему темпу – то теперь ситуация поменялась. То ли над магом издеваясь, то ли романтики захотев, она нагнулась, пытаясь поцеловаться.

Нагнулась – и нагнула ноги своего невольного партнёра вместе с хребтом. Да так, что кости захрустели, а Калеб снова заголосил:

— Ай-ай-ай-ай! Ты мне спину поломаешь! Стой, стой-стой!

— Ничё, мля! Ты терь чутка погибче, пасибки Мирре. Ну-ка, чмоки-чмоки!

Крик купечьего сына от едва не вывернутых из суставов ног сменился мычанием, сгинув на жарких оторвиных устах. Она пожирала губы парня с жадностью осатанелого от жажды и голода зверя, разминая, обкусывая, насилуя рот языком. Калеб отчаянно пытался если не вырваться, то хотя бы вернуть себе хоть чуточку контроля, но она была попросту слишком сильной. Даже в поцелуе ему отвели сугубо пассивную роль.

На счастье парня, дренейкин трах продолжался недолго – как и прежде, Оторва предпочла побыстрее спустить и быть таковой. Отпустив обкусанные в кровь ноги и разогнув многострадальный хребет мага, она покинула его с хлопком, оставив обтекать спермой на столе. Кропя пол с полуопавшего, машущего туда-сюда хуя, пританцовывая она вернулась к остальным – вид её был довольнее любого мамонта и ехиднее любого кота.

Калеб же просто лежал на столе, наслаждаясь долгожданной отдушиной. Всё, что не болело – ныло. Сил не было никаких. Ебучие дренейки...

Оправдывая свою "ебучесть", те не дали ему долго отдыхать. Сначала он почувствовал волну целительного тепла, затем – крепкие жилистые руки, ухватившие его за бока. Помещение вокруг резко дёрнулось, а когда картинка перед глазами остановилась, в её центре оказалось серое, растянутое спокойной улыбкой лицо охотницы.

Скосив взгляд подальше от её бирюзовых, горящих похотью глаз, парень замер. В руке дренейка лениво крутила лассо, и ничего хорошего это нисколечко не предвещало.

— Ну, малец, поиграли в «Угадайку», поиграем и в «Догонялки».

Она оставила парня и подошла к одной из тумб, на которой лежал её верный арбалет. Взяв его, она вернулась – помимо оружия, в её руке было три болта с тупыми чёрными навершиями. Калеба охватила дрожь – сомнений в том, в чью сторону полетят грозные снаряды, не было.

Впрочем, как и понимания предназначения их странных оголовий. Что дренейка поспешила исправить:

— Свинчатка в резине. Угробить не угробит, но ежели попадёт... Ух! – Оскалившись, она затрясла головой, посмеиваясь. – Короче, правила проще медяка – даже пояснять их не буду, чай не совсем дурак. Добежишь до конюшни, снимем тебе штрафной часик, может не один. Мирра, родная, не подсобишь? Ему твоя помощь ой как пригодится! Заодно ляхами потрясёшь – а то вон задницу наела на кабинетных харчах... Э-хе-хе-хе.

— Ну что ты за нахалка такая! – Возмутилась старшая, легонько хлестнув подругу хвостом. – Впрочем, негоже отказывать хозяйке в её доме. Оставим подобное поведение для менее цивилизованных созданий.

Она едва скользнула взглядом по магу.

— Славно! А теперь, малец, мы дадим тебе фору. Десять... Девять...

Калеб не услышал начала счёта – стоило рогатой начать произносить слово: «фору», как ноги унесли его прочь. Прочь из этого проклятого траходома, на понемногу вечереющую улицу – нестисть, нестись, сбивая ноги нестись к спасительной конюшне, обещавшей хоть капельку пощады. Хоть маленькую, но надежду.

Удары копыт за спиной заставили прибавить ходу. Он уже почти добежал до угла стимулового домищи, как вдруг услышал щелчок. Вмиг спина его разорвалась дикой болью, и вскричавший беглец кубарем покатился по тропинке.

— Ну что ты, малыш? – Раздался воркующий голос совсем рядом. – Не будь копушей!

Волна тепла уняла боль и наполнила тело силой. Вскочив на ноги, юный маг тут же побежал дальше, подгоняемый стуком копыт. Заворачивая за угол, он бросил взгляд назад – увиденное заставило прибавить ходу.

В какой-то сотне-полутора шагов за ним Стимула на бегу вскидывала арбалет. А совсем рядом, у тропы, на которой лежал угодивший в его спину резиновый болт, стояла непонятно как обогнавшая подругу Мирра.

Улыбка на её лице была нечитаемой. Но именно эта улыбка заставила мага бежать сломя голову.

Улыбка – и взгляд. В глазах жрицы был свет и ужас. Пронизывающий, рвущий душу ужас, описать который Калеб был не в силах. Такой, что был командой сам по себе: «БЕГИ!».

Следующий болт настиг его, когда он заворачивал за угол уже с другой стороны дома. Хоть жертва дренеек и старался держаться ближе к стене, чтобы крыльцо оказалось между ним и преследовательницей, это не помогло. Направленный умелыми руками серокожей, болт рассёк воздух меж опор бортика и угодил точно в цель.

Снова боль, крик и падение. Болт нашёл его ногу, подсёк основание ахилова сухожилия точно хищник. Юноша попытался подняться, опираясь на стену, но правая ступня не слушалась и едва ощущалась смутным очагом боли.

На счастье – или несчастье – рядом снова оказалась жрица. Отвесив ему очередной «обнадёживающий» комментарий, она вылечила беглеца, чтобы он и дальше развлекал её подругу.

Конюшня была в нескольких десятках шагов, когда выстрелы охотницы настигли его в третий раз. И напоследок та приготовила ему нечто особенное.

Первым чувством молодого волшебника был не страх, и даже боль не сразу отпечаталась в мозгу своим иззубренным острием – удивление! Удивление было его первым чувством, ведь угодил арбалетный болт ему не в ногу или спину, и уж точно не в голову – увы, а то бы он просто вырубился. Ибо ощущения, которые ему подарил жёсткий резиной наконечник, были ему с недавних пор очень хорошо знакомы.

Это были ощущения проникновения. А тёплая влага, брызнувшая на ягодицы, была кровью порванной ударным введением задницы. Не было ничего удивительного в том, что Калеб рухнул на вытоптанную жеребцами дорогу с надсадным воем:

— АААУИИИИ!!!

— Ох, малыш! – Окликнула жрица, исцеляяя мага. Болт аж с хлопком из жопы вылетел. – Если ты не поторопишься, то не спасёшься.

И в третий раз он вскочил, стрелой устремляясь к конюшне. До неё был десяток-другой шагов, когда мир перед глазами резко дёрнулся.

Что-то грубое схватило его поперёк торса, прижав одну из рук. И рвануло назад с такой силой, что рёбра хрустнули, а воздух выдавило из лёгких, и парень полетел спиной вперёд быстрее, чем до того бежал. Оно протащило его по дороге, обдирая спину, пока он бестолково брыкался, пытаясь сделать хоть один глубокий вдох – его грудь была пережата, и теперь он по-рыбьи хватал ртом воздух, силясь побороть пришедшую с нехваткой кислорода панику. Свободная его рука рефлекторно пыталась оторвать от себя, сорвать с груди внезапную помеху, но та обвилась прочно-препрочно, намертво уселась.

— Попалась, добыченька моя худосочненькая. – Произнесли совсем рядом.

Стимула склонилась над ним своей точёной жилистой фигурой, сжимая в одной руке разряженный арбалет, а в другой – конец лассо. Того самого, что так внезапно украло у него землю из-под ног, воздух и надежду выиграть хотя бы в этой гадкой игре.

Впрочем, ситуация с воздухом быстро исправилась. Аккуратно отложив разряженное оружие, дренейка быстро-споро ослабила петлю, позволяя купечьему сыну не задохнуться. А после связала по новой, сковав уже обе руки, но оставив больше места для дыхания, и потянула, вернув пленника в вертикальное положение.

— Квач, ха-ха! – Усмехнулась серая, хлестнув вскрикнувшего парня хвостом по пятой точке. – Ну что, малец, не вышло у тебя времечко скостить – будешь на все часы штрафные кататься. Хотя ежели учесть старания, можем и откромсать полчасика – мы ж не злые, да, Мирра?

Мирра улыбнулась пленнику мягчейшей из улыбок, от которой у него душа в пятки ушла. После чего охотница уволокла его за верёвку назад – в ебальню.

Злополучное место встретило возвращающихся дренеек и их добычу, можно сказать, празднично. Оставшиеся без дела подруги времени не теряли и уже вовсю глушили вино и прочие напитки, распевая песню про мужиков и мясо – Оторва с Кальдерой охотно, а Изора кисловато. Слышно их было ещё от угла имения.

— Забавляетесь? – С порога спросила Стимула.

— Ага, ёпт. – Ответила лиловая, почёсывая яйца. – Н’чё, пацан слился?

Вместо ответа, охотница расхохоталась. Швырнув парня в угол, она подошла к столу, налила себе хорошую порцию хмельного, и осушила кружку в пару крупных глотков. После, довольно крякнула:

— Экх! Вот за что я люблю тебя, Изора-душенька, так это за вкус к выпивке – умеешь её выбирать, ох умеешь!

Магичка кокетливо поправила волосы щупальцем.

— Только лишь за это?

— А за что тебя ещё ценить? – Осклабилась серая. – Самодовольней пустобрёхи свет не видал!

Вместо возражений, небеснокожая схватила подругу и жадно, властно расцеловала.

— Кое-кому сегодня придётся нелегко... - Она шлёпнула Стимулу по заднице. –.. .но очень сладко.

— Жду не дождусь. – Рука охотницы легла на крупную грудь Изоры. – С тобой любиться милее всего, любовь моя неласковая! Но вначале...

Она потянула за лассо так резко, что лежавший в углу парень не успел встать – его так и протащило через всё помещение, к ногам своей мучительницы. Смотря на неё снизу вверх, он нервно сглотнул – погоня распалила её и без того немалую похоть, и член её огромный весь подёргивался. Крупные белёсые капли предсемени летели с него, поливая мага – каждое как маленький тёплый удар по остаткам его гордости.

— Скумекала я тут задумку одну, задумочку, пока в «Догонялку» догоняла. Ты, малец, скажи – связыванием занимался? – Калеб робко кивнул – одна из его подруг не кончала как следует, пока к кровати не привяжешь. – Вот и ладненько.

Склонившись над Калебом точно над всамделишней дичью, она сняла с него лассо и принялась вязать на новый лад. Первым делом дренейка взялась за конечности: плотно стянув лодыжки парня, она согнула его ноги, завела за спину руки и связала их вместе, а после соединила два узла. Руки и ноги парня оказались сведёнными в районе копчика – в такой позе он мог только слабо ёрзать, не бодрее слизняка.

За конечностями пришёл черёд туловища. Ворочая мага как ей было удобно, Стимула пропустила несколько петель поперёк груди и живота и ещё две – через плечи; да так по-опытному хитро, что все петли прошли через узел за спиной. Справившись и с этим, другие две петли прошли под коленями мага – потянув их, дренейка заставила его раскрыть ноги.

Сам же маг кряхтел, сопел и охал всю дорогу – а порой и вскрикивал. Вела она себя с ним совсем как с добычей – опутывала вервием с бесцеремонно-грубой, по-ястребиному целеустремлённой быстротой. Ноги она ему и вовсе раздвинула до скрипа связок – в том числе голосовых.

Но и это померкло перед её финальным штрихом. Охотница перекинула конец верёвки через потолочную балку и принялась поднимать своеобразную «мясную люстру». Сама же «люстра» зашлась протестующими криками – натяжение грубой пеньки ссаживало кожу и выворачивало суставы.

Одна отрада – процесс был кратким. Привязав конец верёвки к стене, серокожая отошла на пару шагов, окидывая дело своих рук довольным взглядом. Или, скорее, пожирая – уж больно аппетитной выглядела ложбинка меж его растянутых верёвками ног. Пряча заветную тугую дырочку и съёжившееся от страха достоинство, она манила к себе мужедеву точно мёд осу.

— Красота! – Вынесла свой вердикт Стимула. – Ох, как же я тебя сейчас отдрючу!

Члён её дёрнулся, выпуская большую каплю предэякулята, а сама она облизнулась. Парень от такого задрожал и заёрзал, но сделать большее был не в состоянии. Полными испуга глаза наблюдал он за тем, как она подходила к нему, своей добыче, и пристраивалась меж ног – благо висел он ровно на уровне её пояса.

И, как и подруги до неё, смазкой серокожая мужедева решила пренебречь – на этот раз все «прелести» телесного контакта с членом Стимулы ему предстояло познавать куда ярче. Калебу оставалось лишь зажмуриться, моля все высшие силы о милосердии, когда её жилистые руки ухватили его бока, а в анальное колечко упёрлась огромнейшая головка.

Он не смог заорать. Когда дренейка заново лишила его попку девственности, он просто отрубился от боли – неохватное мясное бревно пробилось внутрь с грацией и нежностью тарана. Сфинктер растянулся точно резинка, натянутая на кулак, затопив мозг огненной волной болевых импульсов – лишь магией Мирры плоть выдержала подобное надругательство.

Но именно эта проклятая благословенная светлая магия вернула магу чувства, возвращения коих он в этот момент желал меньше всего на свете. Осознав, ЧТО вошло в него и какие ощущения ему доставляют, маг завыл от боли.

— УУУУУУУААААА!!!

Конский фаллос ходил в нём как поршень, насухо ссаживая заднее колечко и скребя стенки кишок. Он каждую жилку чувствовал, каждый бугорок широкой залупы, каждую ложбинку и выступ – а уж как теребило анус кольцо препуция, перекатываясь сквозь него взад-вперёд! Его точно необтёсанным бревном, точно рулоном бумаги наждачной имели.

И в недрах его тела процесс содомии ощущался не лучше. Как и прежде, толстенная мясная колода мужедевы растягивала потроха, наполняя их своим жаром и распихивая органы сквозь тонкие, изнывающие от надругательства стенки. Насилуемому казалось, что его нутро просто толчут в пюре, заставляя уступить место незваному гостю.

Но простая, хоть и жестокая долбёжка Стимуле быстро наскучила. И в её недобрую рогатую голову пришла идея поковарнее.

— Ну-ка, попробуем кое-что! – Сказала она, перехватывая добычу покрепче.

Дренейка взялась воплощать свою идею, и завывания парня тут же сменились хрипом, а изо рта пошла пена.

— УУУУУАААА!!! Кххх!...

Серая задвигала тазом по кругу, отчего кончик громадного члена начал описывать циркуляции внутри юноши. С каждым таким манёвром Калеб чувствовал, как его потроха буквально перемешивают, пересчитывая горячей, обтянутой его нежными кишками плотью каждый орган, затрагивая все доступные нервные окончания. Его нутро взбивали точно сливки, и отличную от сливок консистенцию оно удерживало лишь благодаря целительству Мирры.

Делала она это с обманчивой ленцой опытного любовника, точно знавшего, каким движением какую реакцию из чужих уст вырвет. Неторопливо вращала бёдрами дренейка, крутя и взбивая мажьи потроха, создав для жертвы подобие цикла дня и ночи. Стоило члену пройти своеобразный перигей своей «орбиты» где-то у позвоночника юноши, как он терял сознание от боли. Но когда член достигал апогея с противоположной стороны, прокатываясь по органам и оттопыривая кожу живота, как боль возвращала юноше сознание. Моменты пробуждения Калеб встречал воплями, которые тут же стихали сиплыми хрипами, когда цикличное движение конского фаллоса накрывало его забытием.

Конечно же, мужедева-охотница не забыла привести его в чувства перед разрядкой – не хотелось ей, чтоб пленник все ощущения упустил. Сделав несколько быстрых и глубоких, выбивающих дыхание и взбивающих внутренности толчков, она заполнила хрипящего мага по-настоящему конскими количеством семени. Торопливо покинув уютные пределы его тела, она быстренько развязала свою добычу, оставив Калеба валяться на полу в луже спермы.

На этот раз ему было так плохо, что даже отдыху он был не рад. Раньше он думал, что такой ужас может сотворить только демоница – но Стимула доказала, что способна тягаться со своей могучей подругой. Будто соревновались, гадины...

Очередную волну целительного тепла он встретил приглушёнными проклятиями. Уж лучше бы его некромант латал – мертвякам небось всё не так хреново! Наверное – некромантии в школе не учили, а все уроки о ней больше сводились к: «Злое зло плохое запретное».

— Ты что-то сказал, дорогой? – Поинтересовалась острая на ухо волшебница. – Никак ругаешься?

Подняв глаза, бывший парень увидел нависающую над ним дренейку – и её набухший от возбуждения член. Ну точно! Сейчас ведь была очередь коллеги! Ну может хоть она без изуверств обойдётся – цеховая солидарность же! Теперь главное не разозлить...

— Вовсе нет, госпожа Изора! – Заторопился с ответом молодой волшебник. – Я просто интересовался, чего вы желаете.

Он попытался выдавить из себя учтивую улыбку – получилось посредственно. Да и ответ его звучал слишком торопливло и перепуганно, чтобы честность в нём заподозрил даже самый лободырый огр. Надежда парня, что следующая насильница купится на это, была, мягко говоря, безосновательной – но ничего лучше в голову не приходило.

По счастью, волшебница не стала обращать на это лишнего внимания – хотя глаза её горели не только магией, но и насмешкой.

— Чего мы желаем? – Дренейка постучала пальчиком по своему аристократическому личику. – Для начала, удобств.

Её пальцы щёлкнули, и яркая вспышка озарила домик. Когда юный маг продрал глаза, рогатая волшебница обнаружилась на роскошном огромном диване, обитом дорогого вида чёрной кожей. Утопая в мягком сиденье, она устроилась совершенно вольготно, раскинув руки и всем своим видом излучая расслабленное удовлетворение – диван, похоже, и правда был крайне удобен.

Конечно, её член в этот момент стоял колом, устремив одноглазый «взгляд» к потолку. На том «глазу» бельмом набухала капля предсемени, да и само достоинство заметно подёргивалось – небеснокожая была возбуждена до предела.

— А теперь почему бы нам не отойти от безыдейных экзекуций к чему-то более утончённому? – Сказала она, разглядывая парня.

Не по-доброму так разглядывая – Калеб аж поёжился. Его уверенность в том, что уж от коллеги-то ждать подлянки не стоило, как-то резко подтаяла.

— Ч-что же вы имеете в вижу, госпожа Изора? – Робко спросил он.

— Ничего сложно, дорогой. – Мужедева похлопала по бёдрам, прямо рядом со своим эрегированным конским фаллосом. – Присаживайся.

Парень боязливо глянул на подрагивающий орган. Нехотя, едва переставляя ноги, он поплёлся навстречу сидящей на диване дренейке. Но дойдя, лишь принялся мяться на месте – в нём ещё теплилась робкая и наивная надежда, что под «присаживайся» рогатая не имела в виду «жопой на член». А под "чем-то утончённым" - не ещё одна экзекуция, идейная или нет.

Сама же рогатая, подперев рукой склонённую голову, наблюдала за ним с недобрым весельем в глазах, что-то лениво выплетая щупальцами.

— Ну же, дорогой, располагайся. Ты же не заставишь даму ждать? – Заметила она, растянув лицо в улыбке, что так и говорила: «Только попробуй». – Можешь опереться на мои плечи для удобства.

Кое-как собрав волю в кулак под её не обещающим ничего хорошего взглядом, Калеб выдохнул и полез на диван. Шатаясь на мягком сиденье, он пару раз зацепил любовный орган магички – тот был точно из камня выточенный, так отвердел от страсти. Чтоб не упасть на него – прежде времени – юноше пришлось воспользоваться дозволением дренейки и всё-таки опереться на её плечи.

Вот он и коснулся её – наконец-то это случилось так, как он хотел с самого начала. Её кожа была ровно настолько гладкой, насколько он ожидал – ну точно нерубийский шёлк, им обожаемый. Настолько гладкой, если уж на то пошло, что руки соскальзывали – магу даже пришлось ухватится за плечи партнёрши сильнее. Он тут же обнаружил, что под шёлковой кожей прятались вовсе не шёлковые мышцы, о наличии которых по внешнему виду волшебницы было и не сказать.

И небеснокожая заметила его внимание. Она повела своими неожиданно крепкими плечами, заставив парня пошатнуться в опасной близости от её члена.

— Да, дорогой, хороший маг не забывает о физической подготовке. Хоть и не зацикливается на ней сверх меры. – Она бросила взгляд на Кальдеру. Та, осклабившись в ответ, напрягла могучую ручищу и поцеловала бицепс: тот был больше бедра даже не худощавого Калеба, но тренированного воина-человека. – Так или иначе, продолжай.

Сглотнув, маг начал садиться – конечно же, не на член. Огромный детородный орган дренейки скользнул по его спине, пока он усаживался ей на колени – если получившуюся позу можно было так обозвать. Между ним и коленями рогатой красотки заместо спинки от стула во весь рост красовалось её могучее достоинство, принявшее на себя вес парня. Он старался не двигаться, чтобы касаться его как можно меньше, но всё же основание члена упиралось сзади в ложбинку меж ягодиц.

— И чт-что т-теп-перь? – Заикаясь, парень обнажил свои страхи.

Он прекрасно понимал, что она потребует, но держать в себе было страшнее, чем сказать напрямую.

— Мне было приятно ощущать, как твоё миловидное тело скользит вдоль моего члена. Я уверена, данный процесс помог тебе лучше оценить мои габариты. Не так ли? – Она позволила лёгкому смешку слететь со своих чувственных губ. – Что же касается твоего вопроса, то ты и так знаешь ответ на него. Я, ты, мой внушительный член, твоя тугая попа и очень много скачков вверх-вниз. Приступай, не трать больше моё время.

В последней фразе была неприкрытая угроза – и холод, что был даже страшнее. Вдруг, магу захотелось оказаться в объятиях любой из подруг его коллеги, что больше не казалась безопасной альтернативой. Вот только выбора ему не оставили, и, повинуясь жутковатому холоду её голоса, парень оторвал от дренейки пятую точку и расположил её там, где ему велели.

Орган мужедевы казался чудовищно огромным – каким, впрочем, и был. В зад будто брёвнышко упёрлось, и мурашки пошли по его спине. Вдруг, до Калеба дошла прежде ускользнувшая деталь, заставившая запаниковать – как и члены предшественниц, член Изоры был сух.

— Н-но может... смазки какой?...

В ответ дренейка зажгла огонёк на кончике пальца.

— Дорогой, если бы я хотела тебя со смазкой, ты бы уже был обмазан с ног до головы по первому разряду. – Она улыбнулась, очень не по-аристократически обнажая зубы. – Не мешкай, «коллега» – манкируя моими требованиями ты пробуешь на прочность моё терпение. Ты же не хочешь пробовать его на прочность?

Качая головой, парень сглотнул нервно-пренервно – огонёк на её пальце стал ярче и жарче, обдав волной тепла. Больше не осталось сомнений в том, что волшебница была ничуть не добрее своих подруг – и ещё коллегой называет, злыдня!

Огненное заклинание танцевало в воздухе, излучая свет и угрожающее тепло, только вот Калеб не торопился выполнять команду той, что оное сотворила. Он сидел на конском члене попой как на поставленном на попа полене – только в такой позе он на самом деле понял, сколь крепкими и огромными были дренейские хуи, способные играючи выдерживать человеческий вес. Обесчещенный этими хуями парень едва понимал, как нечто подобное могли пропихнуть в него.

И ещё меньше – как он сам должен был это сделать. Хоть член Изоры и сужался к концу, чего нельзя было сказать о членах её подруг, он всё ещё был шириной больше его запястья. Маг даже под мясистым обрамлениемг головки не смог бы сомкнуть пальцы одной руки, а теперь ему предстояло впустить это в себя. И – о, унижение! – собственными усилиями!

В итоге юноша просто сидел-кряхтел, ёрзая очком на дренейкиной залупе – оно наотрез отказывалось пропускать партнёршу, сколько он ни расслаблялся. Пытаясь выполнить указания рогатой, он убрал руки с плеч партнёрши на свои колени, перенеся весь вес на место полового контакта. Но и попытки вверить дело гравитации успехом не увенчались – его зад был попросту слишком сухим, чтобы даже могучая сила притяжения справилась с задачей. Не помогало даже обильное предсемя, которым дренейка в предвкушении содомии заливала щёлку меж его ягодиц.

Команда Изоры окончательно показалась волшебнику невыполнимой. Вот только у его коллеги было совершенно другое мнение на этот счёт. И судя по кислому лицу, с которым мужедева наблюдала за потугами юноши насадиться на её член, оно не сулило своему подневольному партнёру ничего хорошего.

— Потрясающе! – Дренейка чуть ли не прошипела это слово. – То, что должно было стать увлекательным шоу, из-за твоей нерасторопности оборачивается откровенным разочарованием! Нет, дорогой, так не пойдёт! Так - совершенно! - не пойдёт! А ведь я действительно рассчитывала на твою старательность. – Яд в её словах сменился елеем, а на лице заиграла жутковатая улыбка. – Впрочем, мне ведомы и более... доходчивые методы убеждения.

Она усилила огненное заклинание, только на этот раз сгусток пламени не задержался на пальце. Вместо этого, огонёк взял уверенный курс на его хозяйство.

— Нет-нет, я сам, госпожа Изора! Я сам! Стойте! СТОЙТЕ!!! АААА!!!

Огонёк замер, почти достигнув цели – волна тепла почти обжигала нежное хозяйство Калеба. В ужасе, юноша зашёлся криком и попытался соскочить, но тело натолкнулось на что-то. Попытался замахать руками – те на послушались. Брошенный вниз взгляд явил страшное – его конечности и торс в нескольких местах охватывали кольца синего света. Которые уже начинали видоизменяться, отращивая маленькие шипики – пока что, лишь в сторону от тела мага. Пугая, но не раня.

— Дорогой! – Воскликнула она с нездоровым теплом в голосе. – Я дам тебе последнюю попытку сделать то, что от тебя требуется. Изыщи способ, подключи воображение, соберись – маг ты, в конце концов, или каловый голем? И не волнуйся на счёт оков – они сработают лишь на попытку побега.

Сердца юного волшебника стучало изнутри груди молотом, пот покрывал тело. Он знал, чего она хочет. Тот, пожалуй, единственный выполнимый – но такой страшный и унизительный вариант.

И, всхлипнув, маг поднялся над конским хуём и раздвинул ягодицы руками. А затем с силой опустился вниз...

— Уууух!

...чтобы промазать, впечатав твёрдую головку члена в ягодицу. И снова...

— АЙ!!!

...чтобы твёрдая залупа краем скользнула по его нежной мошонке, наполнив разум болью. И подарив то ни с чем не спутываемое, особое чувство тошноты, доступное только обладателям яиц, которые крепко поколотили. Теперь Калебу пришлось взять паузу, чтобы взять тело под контроль – но стоило небеснокожей вопросительно поднять бровь, как он сразу же заторопился, чтобы...

— АААААААААААААААА!!!!

...попасть точно в цель, с диким криком пропустив в раздираемое анальное отверстие пару сантиметров чудовищного органа мужедевы под одобрительный стон последней.

Боль была жуткой – маг пошатнулся и упал бы, не придержи его заклинания Изоры. Так резко его, пожалуй, прежде пронзала лишь Кальдера, хоть с мучительными размерами и прытью демоницы её волшебной подруге было не тягаться. Его анус раздирала чужая твёрдая плоть, жгла уязвимое колечко изнутри своим дренейским теплом – а процесс лишь только начался, и витающий рядом с шариками сгусток магического пламени не оставлял места медлительности.

— ААААААААА!!! – Закричал Калеб, насаживаясь чуть поглубже.

Маг тужился, продавливая в себя конский член. Сквозь страшную боль, сквозь истошные крики, что есть мочи, до кровавых ссадин от ногтей растягивая руками ягодицы. Мужедевичье достоинство погружалось в него с ужасающе-болезненной медлительностью, миллиметр за миллиметр уходя вглубь и, расширяясь, растягивая узкое колечко. Пот обильно покрывал напряжённое тело молодого мага, который заново познавал знакомые уже горизонты содомских мучений – и пляшущий совсем рядом с мошонкой огонёк дренейки тому также способствовал.

Его партнёрша наблюдала за процессом с таким видимым удовлетворением, что она, можно сказать, светилась им. С каждым поглощённым попкой миллиметром дренейского мяса, с каждым по-девичьи пронзительным криком юноши, улыбка на её лице становилась всё шире. Сама она процессу самонасаживания парня своими силами не помогала – не подмахивала, не подначивала, только держала огонёк в опасной близости от шариков своего горе-коллеги да святящиеся оковы с его тела не убирала. В этот момент развалившаяся на диване магичка казалась статуей из полированного лазурита странно-бледного, небесного оттенка – столь по-паучьи неподвижной она была.

Ценой онемевших пальцев, сорванного голоса и чудовищной боли в пятой точке, Калеб достиг-таки основания дренейского члена. Помучавшись напоследок с кольцом препуция, чуть не порвавшем его попу, он проскользил остаток одним рывком – аж глаза на лоб полезли и крики стихли, вышли из лёгких вместе с воздухом. Теперь, сидя филейными частями на ногах и массивных яйцах Изоры, он получил передышку – и возможность как следует ощутить в себе чужое страстное тепло. Мужедева была в нём глубоко-глубоко, поддевая худое тело мага своим изогнутым членом точно крюком.

Ему дали лишь минуту, чтобы попривыкнуть к размерам любовного органа.

— Дорого-о-ой! Ты ничего не забыл! – Сказала волшебница с хищной улыбкой. – Или мне опять тебя убеждать?

Огонёк стал чуточку ближе – у мага редкие волосы на мошонке свернулись и кожу жаром обдало. Взвизгнув, он взялся за работу.

Дорога наверх предсказуемо оказалась проще, чем лишать себя девственности, насаживаясь на конский хер. Но «проще» не значило «просто» - Калеб выстанывал и выкрикивал свой дискомфорт, снимаясь с дренейкиного мясного «якоря». Процесс это был небыстрый, как не был маленьким охват впившегося в потроха члена – тот хоть и сужался от базы к залупе, был по-прежнему очень и очень широк. Он заставлял колечко попки стягиваться вокруг него точно резинку, тисками изнывающей от боли плоти держать плоть, млеющую от сладко-земного удовольствия. Кольцо препуция снова заставило кричать и тужится в попытке сдвинуться, и насилующий себя конским членом парень снова проскочил несколько сантиметров рывком, с невольным стоном выкатывая глаза. Скольжение чужого органа по сверхчувствительному, растянутому колечку было невыносимым.

Увы – после относительно простого хода наверх, пришёл черёд хода вниз. Подгоняемый магией Изоры, перепуганный за своё хозяйство юноша насаживался, вскрикивая и раздвигая ягодицы, обратно на её член. Так, пока не вернулся на самое основание – и, затем, не повторил подъём.

Эта была очень неловкая и очень неторопливая «верховая езда», изредка подгоняемая жарким огоньком на нежных шариках. Кряхтя, вскрикивая, стеная от боли и унижения, парень трахал себя конским членом волшебницы, медленно скакал вверх-вниз, разрабатывая пятую точку. Постепенно, его анус растягивался, позволяя нарастить темп – парень всеми силами старался приблизить оргазм своей мучительницы, чтобы прекратить это издевательство. В какой-то мере, он достиг наконец той самой старательности, какую от него требовала жестокая магичка.

И усилия его были вознаграждены! Спокойная улыбка на лице дренейки становилась всё слаже – она зримо млела, плетя что-то щупальцами. Мужедева закатила свои небесные, полные магического света глаза, и с её чувственных губ всё чаще слетали стоны. Видя это, обнадёженный (хоть и выебанный) парень ускорил скачку, от чего насильница застонала чаще и громче, понемногу начав подмахивать. И хоть последнее и стало причиной участившихся вскриков, довело дело до сладкого финиша.

Почувствовав пульсацию в потрохах, маг уселся до упора. Он принялся совершать мелкие движения вверх-вниз, как следует надрачивая конский фаллос. Дренейка, в свою очередь, встретила его инициативу симметричными движениями и, после краткой, но скоростной долбёжки, разрядилась с продолжительным сладострастным стоном.

Семя хлынуло в калебины кишки волной унизительного тепла, но юноша был рад этому. Как и предыдущие, очередной сеанс содомии наполнил анус огнём боли, а ноги после утомительной скачки ныли так, что юный волшебник напоследок не осел на член – упал, когда колени такие подвели его. Половинки задницы были ободраны попытками раздвинуть их, ногти – надорваны, пальцы с побелевшими от натуги костяшками онемели.

Ещё пара минут такого, и он бы просто упал без сил прямо на члене. Чем наверняка спровоцировал бы такой ответ, который затмил бы все предыдущие издевательства. После этого сеанса "скачек", сомнений в её способности к изуверству у него не осталось ни на медяк.

— Неплохо, дорогой. Весьма неплохо. – Промурчала довольная волшебница, развеивая заклинания. После чего так резко двинула тазом, что вскричавший парень слетел с её члена и приземлился раздолбанной задницей на пол, разбрасывая сперму, и завыл от боли. – Но, по правде говоря, я ожидала большего. Я, знаешь ли, предпочитаю, когда мне подчиняются без необходимости подносить огненные шарики к шарикам мясным. Это называется расторопностью и дисциплиной, дорогой – важнейшими качества для практиканта тайных наук! Отвратительно, просто отвратительно!

Развалившись на диване, она щёлкнула пальцами – рядом появился поднос с бокалом и бутылкой вина. Наполнив бокал, дренейка принялась неторопливо пить алый напиток, всем своим видом излучая высокомерное осуждение.

— И не говори! – Поддержала подругу воительница. – Я таких тюфяков последний раз видела с тысячу лет назад, когда мы тех пернатых коротышей вырезали. Как их там звали? Аварики, да! Я помню ту битву!...

— Так, подруга! – Вмешалась охотница, которой ничуть не улыбалось в сотый раз слушать о «подвигах» силачки. – Сдай-ка назад!

Но куда там! Захваченная потоком, несомненно, приятных воспоминаний – ибо член её просто окаменел, истекая белёсыми каплями – с лицом, что враз сделалось мечтательным-примечательным, могучая эредарка продолжала, забыв обо всём на свете. Глаза её при этом загорались недобрым огнём.

— Огонь сходил с небес дождём, и кровь текла рекой! Мы разрушили дома и превратили площади в скотобойни! Их инкубаторы и ясли стали кормушками для гончих, госпитали были преданы Скверне, сады сожжены, а монументы стёрты в пыль! В библиотеках не осталось ни единой книги – лишь пепел! Аннигиляры проломили стены их храмов и растоптали их презренных идолов! Я лично повела воинов на приступ дворца! – Она распалялся с каждым словом, яростно и размашисто жестикулируя, и с каждым словом глаза её и демоническая руна на лбу становились всё ярче. – Мы заставили королевскую семью сношаться перед толпой друг с другом и с животными, прежде чем пожрать их живыми! Толпу же мы заставили биться когтями и клювами за право лёгкой смерти! Колья были расставлены вдоль всех дорог, а на площадях круглые сутки стояли над огнём медные быки, набитые доверху их магами и книжниками! Мы варили жрецов в огромных чанах, заполненных испражнениями, а знати и купцам заливали в зад расплавленное золото! Самых красивых мужчин и женщин мы Скверной обращали в обезумевших чудовищ, которые затем пожирали своих друзей и близких! Мы соревновались в том, сколько пленников за раз разрубят наши клинки, но лишь после того, как мы вкусили плоти каждого – порой их тела лопались от нашей страсти! Средь покорённых, удачлив был мёртвый и молил о смерти живой! Мы были гневом и мы были ужасом, и концом времён! ЭТО БЫЛО СЛАВНО!!!

На последней фразе её голос стал глубже и страшнее стократ, будто заговорил оживший вулкан. Пламя длинным языком вырвалась изо рта, а взгляд и руна вспыхнули яркой, чудовищно злобной силой, какую бы почувствовал даже не-маг. Калеб вновь с воплем ломанулся в закрытые двери, в панике расшибив о них лоб и опрокинувшись навзничь; и даже у её подруг волосы стали дыбом. Стимула и вовсе потянулась за арбалетом – и почему-то в её движения не было видно уверенности, что это поможет.

И верно, помогло другое. Ситуацию спасла Оторва: воровка, до того мирно хлебавшая какую-то сомнительного вида самогонку из прозрачного пузыря, плеснула содержимым подруге на лицо. Содержимое это мигом вспыхнуло, мигом же подтвердив свою крайнюю вредность для здоровья, и покрыло всю голову демоницы колпаком пламени – свет её глаз и руны тут же померк.

Все выдохнули и принялись старательно делать вид, что ничего не произошло.

— Каждый ёбаный раз... - Пробормотала охотница, откладывая оружие. – Рёхнутая ман’ари...

«Рёхнутая ман’ари», тем временем, напрочь забыла недавний пыл. Её нос шумно двигался в брезливом любопытстве – вылитая на лицо горящая выпивка смердела хуже некуда.

— Что это за ссанина?! – В голове Кальдеры было больше расстройства, чем гнева. Она принялась стряхивать горящий напиток, обильно брызжа огнём на пол под негодующие возгласы Изоры и Стимулы. – Воняет гаже анигилярского говна! Ты опять кротовуху бодяжила?!

— Слышь, ты на мамку мою не гони, да?! Эт’на мне помогала... – Улыбка лиловой непоседки стала гаже гадкого. Лица же её подруг напряглись в ожидании чего-то нехорошего. –.. .сквиртуозно, ёпта! Н’чё, подруженции, кому сквиртовухи?

Оторва опрокинула в глотку новую порцию своего... своеобразного напитка. При виде такого гастрономического ужаса, по рогатой компании прокатилась волна возмущённой ругани. Лица дренеек, наблюдавших за процессом изуверского умервщления хорошего вкуса, перекривились кислыми минами – все, кроме лица жрицы.

— Знаешь, милая, ты, конечно, не обязана держать при себе семейные дела... – Улыбаясь, заметила Мирра. –.. .но точно ли стоит делиться семейными выделениями?

— Какая хер разница, мля, чё там забрОдило? – Отмахнулась воровка. – Главное шо’процесс п’шёл! И усё бу’ит заебись, ёпта. Вкус чутка резковат, но, бля – после сатирской браги на демонских шарах с прикольными грибами даж с параши хлебать вкусно, точняк те г’рю. Кста, надо как-нить замутить бу’ит...

Она бросила взгляд на здоровенные шары Кальдеры и прикусила губу. Силачка, в несвойственной себе манере, рефлекторно сжала ноги и отшатнулась, прижав уши и вздрогнув щупальцами.

— Пошла нахуй, ёбанутая! – Сказала демоница, угрожающе разрубив воздух хвостом.

Воровка выставила перед собой руки в жесте примирения и отошла в сторонку – от греха подальше. Тем более, что желающих разделить с ней её... необычный напиток так и не нашлось.

А Калеб, тем временем, лежал на спине около дверей, потирая ушибленный лоб. Треснулся он от души – в голове был туман, сквозь который едва пробивались чужие голоса, а перед глазами всё плыло. Чётким был лишь облик Мирры, вдруг нависшей над ним платиновой статуей материнства – столь нечеловечески прекрасной и кричаще женственной, что даже крупный конский член не умалял это.

Целительная волна как рукой сняла с его головы, ушей, глаз всю тяжесть и муть.

— Ты неплохо показал себя, малыш – моих подруг не слушай, им лишь бы ворчать да зубоскалить. – Оторва с Кальдерой показали жрице языки. – Осталось проверить, как ты выдержишь меня.

Выдержишь? Взгляд мага мигом сосредоточился на жрице – платиновая маска её лица бы всё такой же доброжелательно-улыбчивой. Такой же непроницаемой.

Маг не понимал, что она имела в виду – лишь что её слова не предвещали ничего хорошего. Но жрица поспешила разрешить его замешательство – с прытью завидной, особенно для дамы с настолько внушительными прелестями, она подхватила его прямо с пола. Титьки её при этом станцевали весьма гипнотический танец, отозвавшийся у парня приятным теплом пониже пояса. И когда она расположила его на руках, прижав к своим мягким и тёплым платиновым арбузам, в её живот кое-что упиралось.

— Так не терпится меня принять? – С улыбкой заметила жрица.

Мигом напомнив парню, что его прижали к сиськам вовсе не для того, чтобы он был сверху. Член его от досады опал – а вот миррин, напротив, отвердел пуще прежнего. Ровно как с Изорой недавно, маг чувствовал задницей основание массивного органа, что вот-вот должен был войти внутрь.

И откладывать это «вот-вот» платиновокожая не собиралась. Она подняла Калеба, расположив попкой прямо над своими конскими причиндалами – один рывок вниз, и парень снова станет насадкой. Понимая, что сейчас повторится его весьма болезненный опыт с волшебницей – если не хуже – юноша сглотнул, дрожа от страха.

— Ох, малыш, не надо так нервничать! Ну чего тебе боятся? Ты же у нас молодец! Столько всего выдержал – и меня выдержишь! – Разворковалась Мирра, видя его реакцию. А затем, улыбка на её лице стало чуточку более хищной; и хищный же блеск появился в глазах. – Правда, должна тебя предупредить – одного раза мне будет мало. Так что обними меня руками и ножками и приготовься к самой жёсткой скачке в твоей жизни.

Страх льдом прошёлся по его спине – отчётливее боли стало осознание, что и от жрицы ждать пощады было бессмысленно. Поэтому он робко выполнил её указания, обняв её и сомкнув ноги за спиной в максимально унизительной для него женской позе. Чувствуя, как его колотит, старшая дренейка заворковала что-то неразборчиво-ласковое ему на ухо и принялась гладить его напряжённую, покрытую потом спину.

Из-за чего момент, когда она рванула его вниз, пришёл особенно неожиданно.

— ААААААААААААААААААААААА!!!!

Калеб испустил пронзительный, надсадный крик, от которого вздрогнули стёкла. Член жрицы был намного больше члена её подруги-магички, и отличался не только внушительными размерами в целом, но и широким концом. И теперь этот конец рывком пробился сквозь беззащитное колечко мажьей попы точно таран, уйдя глубоко в самые потроха, спрямив кишечник и растолкав по пути органы.

Боль была страшной и вездесущей, сплетя всё ниже грудной клетки в один узел мучений. Задница, едва не порвавшаяся, была безжалостно растянута до пределов прочности, став кольцом агонии. Потроха жгло, наполненные чужой жаркой плотью сверх всякой природной меры, они ощущались неправильно, а растягивающая их краями мясистая залупа едва не заставляла сердце биться против себя.

А после, жрица задвигалась, и за первым криком последовал второй, более слабый и хриплый.

— АААААААРХ!!!

Его не щадили, не давали подготовиться, не разогревали постепенным ускорением и углублением фрикций. Жрица взяла одинаково быстрый и глубокий, дикий темп, вгоняя в него снизу член на всю длину со скоростью швейной машинки. Гравитация помогала её насаживать мага – жрица практически отпускала его, позволяя его невеликому весу играть против него самого. Каждое проникновение было ударом в самые недра, сбивающим дыхание и отзывающимся волнами жесточайшей боли.

— АА!!! АА!!! АА!!!

Крики не затихали. Калеб, которому казалось, что он вот-вот сойдёт с ума, встречал ими каждый толчок конского члена в потроха. Его просто ебли, жестоко и беспощадно, жёстче, чем даже по-животному – для такого в его лексиконе вообще слов не было! Насилуемый парень даже про столь манившие его сиськи забыл, к которым его так плотно прижимали.

Хуже того, жрица обладала какой-то воистину потусторонней выносливостью. Поначалу, магу удавалось урывками замечать ход солнца, но вскоре стены подрумянились всеми оттенками заката и ушли в поздневечернюю темень. Всего на несколько минут, пока Изора короткой командой не заставила зажечься светильники. Ровный искусственный свет магических кристаллов сделал даже такой простой метод недоступным.

Парень напрочь потерял счёт времени. Порой, краем глаза он замечал остальных дренеек - они-то и стали единственным мерилом уходящих минут и часов. Дренейки играли в карты, болтали, трахались, пили и перекусывали – количество отставленных в сторону пустых бутылок множилось, заменив стрелки часов.

Лишившегося чести волшебника долго мотали вверх-вниз мясной куклой. Но какой бы грандиозной ни была выносливость Мирры, такой дикой стимуляции даже она не могла выдержать долго. Маска её лица пошла трещинами похоти, исказилась сладострастно, а голос сорвался на чувственный рык, лишённый благопристойности или нежности:

— Дааааааааа, малыыыыш! – Вскричала платиновокожая. – Получай, дырррркаааа!

— ААГХХХИИИИ!

Член дренейки ударил в недра купечьего сына с такой силой, что воздух с полухрипом-полусвистом покинул его лёгкие. Он обмяк в её руках, на миг потеряв сознание, но тут же пришёл в себя – в его жопу закачивали какие-то воистину конские количества спермы. Хер внутри него пульсировал, выпуская внутрь всё новые и новые порции, и ему даже стало дурно. Потроха юноши болезненно набухли дренейским семенем, вызывая волны тошноты – казалось, будто семяизвержение вот-вот достигнет его рта и перельётся наружу.

К несчастью, этого не случилось – тогда, быть может, мучительная полнота ушла бы. Увы, вместо этого платиновокожая мужедева решила показать своей жертве, что вовсе не врала о своей ненасытности.

Калеб вновь принялся орать, пока его мотали туда-сюда на члене, что взбивал широкой залупой переполненные спермой потроха. Ощущения стали ещё хуже – от таких толчков семя внутри переливалось, уходя глубже и постоянно толкаясь в стенки кишок. Было слышно даже приглушённое бульканье, столь сильно взбивали его нутро. Ему хотелось и в туалет сходить, и желудок вывернуть – и уж тем более убраться подальше от содомирующей, перемещивающей его потроха дренейки.

Тем временем, её подруги наблюдали за действом со стороны. И если трое довольствовалась медленным надрачиванием своих причиндал и ласками друг-дружки, у её волшебницы были другие планы.

Цокая копытами и помахивая хвостом, небеснокожая обошла совокупляющуюся парочку по кругу и принялась разглядывать место их случки. Она облизнулась при виде могучего поршня Мирры, ходящего туда-сюда сквозь до красноты растянутое анальное колечко парня, что вскрикивал от боли, вцепившись в свою насильницу.

— Какая у него всё-таки милая попка. Так и просит второго номера.

Резко бросив взгляд за спину, Калеб увидел надрачивающую член Изору. Прекрасно понимая, что двух дренеек за раз ему никак не пережить, он запротестовал дурным голосом:

— Нет! Не надо! Я умру! ИИИ!!!

Резкое движение платиновокожей, на полную вогнавшей своё мужедевичье достоинство, заставило мага взвизгнуть и заткнуться.

— Рано, милая, его в два смычка рвать. Пока что.

Изора ушла, а Мирра, глядя на красное от натуги и слёз лицо пленника, прижала его к себе покрепче и принялась слизывать слёзы. Когда кожа его заблестела лишь от её слюны, она изнасиловала его рот властным и жёстким поцелуем. Язык её проник чуть ли не до глотки, задушив крики – она по-прежнему долбила его во всю длину и с дикой скоростью, мотыляя вверх-вниз точно хищник кусок мяса.

Снова прошло незнамо сколько времени. Остальные рогатые успели устроить групповуху прямо на столе и теперь снова выпивали и закусывали, с интересом разглядывая жестокую долбёжку пленника. Изредка, они отвешивали какой-то комментарий, что никогда не достигал цели – маг был слишком измучен конским членом в своей прямой кишке, а его насильница слишком увлеклась процессом.

Наконец, платиновая кончила во второй раз. Обильный белый поток раздул живот измученного парня ещё сильнее – теперь тот слегка выдавался навстречу сиськам жрицы, переполненный густым дренейским семенем. Семя даже начало немного выливаться наружу – хоть член мужедевы надёжно запечатывал задний проход мага, тот уже был растянут часами её содомских утех.

Вот только этот же факт не пришёлся по нраву платиновокожей содомитке, ещё не насытившейся сполна своей миловидной и тугой добычей.

— Какой-то ты сильно широкий, малыш. – Воркуя, произнесла платиновокожая ему на ухо.

Её глаза, и без того от природы полные светом, засветились сильнее – жрица призывала свою силу. Его глаза, красные от слёз, умоляющие, расширились от ужаса, а затем боли – целебная магия проникла в его тело. И анус, и без того туго-туго натянутый на конский фаллос, начал сужаться сильнее, стремясь вернуть себе девственную узость.

В него будто горящее полено сунули. Юнец заорал и рывком попытался отстраниться от жрицы, вереща, заколотил по платиновым, покрытым золотыми отметинами плечам. С воем вцепился ей в лицо, изо всех сил стараясь отодвинуть прочь либо её, либо себя.

Жрица недовольно рыкнула. Усилив действие магии ещё сильнее, рогатая единственным резким толчком члена заставила парня мага схватиться за живот. А после и вовсе заставила его скакать во весь опор, частыми движениями вдалбливая конский фаллос в его потроха.

Калеб зашёлся надрывным воплем, что перешёл в вой.

— АААААИИИИИ!!! УУУУУУУААААААААА!!!

То, что он чувствовал, было неописуемой мукой. Не просто содомия, грубая и болезненная, но срывающее рассудок и горло непрерывное лишение анальной девственности. Каждое движение взрывалось калейдоскопом боли – парню казалось, что его не ебли, а загоняли в гузно свежеотлитую, раскалённую фигурку из дворфской стали. С невиданной чёткостью он ощущал каждую малую деталь, каждый дюйм конского хера, каждую пульсацию толстых вен и перекатывающееся через анус и простату кольцо препуция. А смазкой этому орудию пыток служили лишь следы предшествующим семяизвержений – этого было смехотворно мало, чтобы по-настоящему облегчить процесс.

Сказать, что Мирре это нравилось, было бы великим преуменьшением. Впервые за этот день она потеряла над собой контроль. Практически не сдерживаясь, рогатая жёстко драла орущего мага, закатив глаза и по-собачьи вывалив язык.

— Даааа! – Простонала садистка, учащая фрикции и заставляя свою жертву орать громче. – Пой! Во весь! Голос! Виз! Гунчик! Туго! Задый!

И он сполна оправдывал это обидное прозвище. И тонким срывающимся голоском, и невероятной узостью прямой кишки, которой дренейка буквально надрачивала свой член. От возбуждения, что срывалось с её губ то стоном, то рычанием, то обидной подколкой, её щупальца плясали по краям лица, а хвост подметал воздух. Массивнейшие сиськи аппетитно подскакивали – да только магу было не до созерцания женских прелестей.

Это длилось всего лишь пять минут – на большее дренейки не хватило. Сколь бы выносливой и опытной в плотских утехах она ни была, после двух раз на третий ощущение столь уютной тугости быстро довело до пика даже её. Но всё это прошло мимо молодого мага – тот уже не замечал ход времени, вскрикивая в объятиях своей мучительницы с закатившимися в полубеспамятстве глазами. Каждая минута этой дикой, рвущей плоть и сознание ебли, растянулась для него гасящей мысли вечностью.

Да только рогатая жрица не желала оставлять свою игрушку в таком неотзывчивом состоянии. Когда в нутро парня ударил тёплый поток, ещё сильнее вздувший обычно плоский живот, глаза дренейки засветились сильнее. И было в этом свете не тепло и забота, какие полагалось иметь светлым жрицам-целительницам, но похоть и ярость.

— Тебе кто-то разр-р-решал отключаться, малыш? – Сказала она рыча точно её краснокожая подруга, без намёка на заботу в голосе.

Руки жрицы, обманчиво мягкие, впились в его спину, раздирая кожу кровавыми полосами. Удерживая по-ястребиному, намертво, они потянули его вниз, пока широко раздвинутые конскими причиндалами ягодицы парня не уселись на массивные, пульсирующие оргазмом яйца. Дренейка вжала юнца в себя, приплющила щуплым телом свои массивные прелести, но этому объятию не было ведомо даже искорки нежности. А магу близость к самой красивой груди на свете не приносила ни капельки облегчения.

Магия влилась в юнца с удвоенной силой, и его вскрики достигли крещендо воплей.

— АААА! ААААААААИИИИ!!!

Под действием целительной магии, магов задний проход попытался сжаться ещё сильнее. Но твёрдое достоинство дренейки, что тот охватывал плотным кольцом, уступило лишь считанные миллиметры. А действие заклинания не прекратилось, стянув анус парня до предела возможного. Единственного удара сердца, пославшего волну крови по сосудам, единственного вздутия толстых вен на члене хватило, чтобы натянутое с тугостью резинки колечко лопнуло.

И из вопящего крещендо его голос рухнул глухим хрипом.

— ААИИИИ!! Кхааахххх...

Калеб не понимал, как оставался в сознании – должно быть, эту «услугу» ему оказало целительное колдовство. В тело как огонь хлынул – такой сильной была боль. И несмотря на это, ясность мыслей – и ощущений! – была что твой хрусталь.

Он чувствовал каждую пульсацию вен её конской гордости. Чувствовал, как его заднее колечко рвётся и зарастает с каждым ударом дренейского сердца, посылая по телу огненные волны. Чувствовал – но мог только хрипеть и крепче обнимать собственную мучительницу, пытаясь найти хоть какую-то опору в жгучем море мучений. А та лишь улыбалась и даже баюкала свою жертву в насмешке над материнской заботой.

Вынимала она исключительно медленно, наслаждаясь каждым миллиметром тугих кишок и каждым всхлипом мага. Широкая залупа покинула его тело с пошлым хлопком, напоследок рванув болью анальное колечко, и большое платиновое достоинство дренейки вывались наружу. Обмякшее, они тяжело свисало между ног рогатой, блестя обильным слоем семени, а сверху на него слетали нечастые белые капли.

Задница мага, восстановленная целительной магией, оказалась туго захлопнута. И это добавило парню новых неудобств: живот, по-прежнему раздутый содержимым мирриных яиц, оказался переполненным. Прижатый к дренейке он булькал и перекатывался, полный боли и неописуемого дискомфорта, от чего парень кривил лицо – низ живота крутило в самом унизительном порыве.

— Чего ты стесняешься, малыш? – Прошептала ему на ухо жрица. И с силой прижала к себе.

Живот скрутило сильнейшим спазмом, до боли. И в помещении перед затаившими дыхание дренейками раздалось характерное мерзкое: «Пфффрт». Которое тут же сменилось отчётливым звуком барабанящих по полу капель.

Рогатые взорвались хохотом – одна Мирра в прежней тишине баюкала парня. А тот был бы рад сквозь землю провалиться, красный как рак. Аж глаза со стыда зажмурил, лишь бы их радостные рожи не видеть.

— Вот ведь какой засранец. Разве тебя в магической школе не учили дисциплине? – Уколола его магичка.

— Ничего, ничего! Раз не доучили – мы доучим! – Продолжила охотница.

— Сопляк! Как коня выдрессируем. – Зло сказала эредарка.

— Скорее, кобылу, мля! – Поправила подругу Оторва, вызвав порцию смешков.

И только Мирра повременила с насмешками. Нежно поглаживая Калеба, она горячо шептала ему на ухо.

— Не слушай их, малыш. И не сдерживайся. – Наворковывала старшая дренейка. И вновь прижимала его к себе, сдавливая живот.

Вновь раздались мерзкие звуки. Из стиснутых глаз Калеба полились слёзы – было в этом что-то особенно унизительное и неправильное. Снизу под аккомпанемент пошлейшего пердежа обильными порциями выплёскивалось семя, марая пол и платину ног жрицы белыми разводами. А рогатые бестии лишь только гоготали и зубоскалали, наслаждаясь унижениями парня.

Калеба заставляли испражняться спермой не одну долгую, унизительную минуту, пока живот не сдулся окончательно. Покончив с этим издевательством, Мирра без особых церемоний уложила ослабевшего юнца на пол, в лужу её собственной остывающей спермы, да и была такова.