Папина дочка. Ч1. Понедельник. Полдень. Школа(1)
1. Понедельник. Полдень. Школа. (1)
Урок физкультуры был в самом разгаре. Зал гремел голосами, долговязые юноши эпохи позднего пубертата хлёстко стучали мячами у баскетбольного кольца. Девицы с выраженными вторичными половыми признаками, призывно обтянутыми разномастными топами, все как одна в куцых до неприличия шортиках кучковались вокруг гимнастических снарядов. Было душно, в воздухе витали крепкие ароматы спортивного зала, набитого людьми и плохо проветриваемого. А ещё в зале царил заметный даже постороннему глазу ажиотаж, атмосфера урока была нешуточно наэлектризована. Например, гимнастические выверты резво скачущей на брусьях Ленки Кравцовой сопровождались взрывами хохота подруг, обступивших её - будто Ленка отмачивала комические номера на потеху публике, а не трудилась в поте лица. Наблюдатель скоро сообразил бы, что причина ажиотажа в том, что ученицам стыдно за свои слишком смелые наряды - и развязным смехом они скрывают этот стыд. Кстати, не одни они были взвинчены; обилие девичьей розовой плоти нервировало и баскетболистов: ожесточение схваток, грубые выкрики ломких басков, истошный визг подошв на истёртом паркете игровой площадки – всё свидетельствовало об этом.
Внезапно в толпе регочущих девиц показался отбежавший на минуту физрук – лысый, плотного сложения мужик в синем трико со свистком на мужественно распахнутой груди. Делая вид, что ему дела нет до сияющих вокруг девичьих прелестей, он подтрусил к висевшей вниз головой Ленке и озабоченно зашипел ей в ухо:
— Бегом, Кравцова!.. Там... Вера Андревна!.. Срочно!.. Срочно!
— Прям бегом? – удивилась задыхающаяся Ленка. – Фак!
— Бегом, Леночка! – затряс физрук лысой башкой.
– Ну лови, Борь Иваныч! – качнув бёдрами, Ленка грациозно пала с брусьев в объятья не сводящего с неё очумелых глаз препода. Позволив ему подержать её чуть дольше установленного приличиями времени, она соскользнула на маты.
— Быстрей, Леночка! – простонал Иваныч. – Директриса в зал заглянет – и всё! Вы ж у меня не по форме! Нам же всем – кирдык!
Он красноречиво рубанул себя ребром ладони по шее. Девочки в неуставных нарядах грохнули так, что даже свет ламп замигал:
— Ха-ха-ха! Мымра увидит – умрёт! Дуй, Ленка!..
Передавая «эстафету» хлопающим её по спине подругам, Ленка наскоро, щёчка к щёчке, как принято, почмокалась с ними:
— Бай, сладкие!.. Борь Иваныч! Я чо - шмотки у вас заберу?
Провожаемая немолкнущим визгом одноклассниц, Ленка на рысях рванула вдоль белой полосы, очерчивающей баскетбольную площадку - в каптёрку физрука, где у неё, в отличие от остальных, имелся персональный шкафчик. Иваныч дышал к Ленке настолько неровно, что она имела привилегию переодеваться отдельно от подруг. Она вообще вертела им как хотела - на зависть всей девичьей массе. В шкафчике её ждали: золотой айфон, итальянская сумка дорогой кожи и крокодиловые, шитые на заказ ботики.
«Под замком целей будут – денег стоят немерено!»
Отперев шкафчик, Ленка выудила из сумки легинсы чёрной лайкры, расправила их, положила рядом с сумкой и, извиваясь, начала стаскивать с бёдер тесные, липкие от пота шортики.
Юркнувший в каптёрку следом за ней физрук прикрыл дверь в бурлящий спортом и юностью зал, подкрался к Ленке сзади и, потоптавшись, несмелой пятернёй мазнул её по вильнувшей попке.
— Упс! Промах! – засмеялась Ленка. – Трёхочковый не прошёл!
Иваныч заурчал, обхватил её и, лизнув в шею, сжал пальцами соски - не решаясь, впрочем, на большее. Хуй Иваныча, самостийно выпрыгнувший из-под резинки шерстяных тренировочных штанов, слепо боднул Ленку в копчик и соскользнул ниже - в пышущую жаром глубь между дольками попы – и упёр раздутые кровью щёчки в мякоть губок полового органа Ленки. И, не проявляя более инициативы, нерешительно замер в истекающих потом складочках:
— Вера Андревна... ждёт, гм, Леночка! Поторопиться бы!
— Фу! Такой робкий сегодня! – не дождавшись продолжения, Ленка фыркнула, и, осердясь, попкой оттолкнула физрука. Игнорируя извинительные поцелуи, она расставила ножки и, стащив шортики ниже колен, в назидание Иванычу согнулась почти пополам. И раздвинула пальцами ягодицы. Что называется, «показала».
— Не передумаешь, Иваныч? Бери, чо - пока дают!
Смеясь, она отпрыгнула, выпрямилась, натянула шортики обратно на бёдра, и, взмахом руки поручив Иванычу забытые второпях легинсы, весёлым скоком покинула через второй выход зловонную, пропитанной ароматами лыжных мазей и грязного шмотья каптёрку. Захлопнув за собой дверь, она оказалась в полутёмной, прохладной и тихой рекреации первого этажа.
Здесь разрумяненная маленьким приключением Ленка неосторожно налетела в темноте на поджидавшую её директрису. Застигнутые врасплох, обе они ахнули и отскочили, рассматривая друг дружку. Узрев возмутительно растелешенную ученицу, директриса нажала «отбой» и убрала от уха телефон, по которому только что советовалась с кем-то по важному делу. Поизучав Ленку откровенным ненавидящим взглядом, она упрятала его куда-то внутрь хитрого и лживого нутра и, едко фыркнув, всплеснула руками:
— Кравцова? В таком виде? С ума ты сошла!..
— Вера Андревна! Борь Иваныч сказал – срочно!.. Я ж бегом...
Директриса ещё минуту пожирала Ленку хищным взглядом из-под насупленных бровей и наконец вынесла вердикт:
– Впрочем, может так оно и лучше, Кравцова!
— Чо?
— Чокать неприлично! - указующая длань простёрлась туда, где располагались хозотдел, канцелярия, и директорский кабинет:
— Идём, дорогуша! Нас ждут!
«Дорогуша? Это она - мне? – слегка прифигела Ленка. – Ого! Чо-то в школе нынче сдохло...»
Директриса уже неслась по коридору, стуча каблуками.
Ленка расправила как могла свои куцые тряпочки и полуприпрыжкой устремилась вслед за директрисиными окороками.
«И чо гоним как на пожар? «Нас ждут» – а кто, собственно, ждёт-то? - вертелись вопросы на кончике языка. Заинтригованная, Ленка ещё прибавила шагу. – И кого это «нас»?»
Шортики модели «спорт», укороченные донельзя, набухшими шовчиками елозили по её скользкой от пота коже. Подкачанной Ленкиной попке на коридорных сквозняках стало сыро и неуютно.
«Фак! Всё насквозь мокрое! - сморщила Лена нос. – Переодеться бы в сухое - тормоз Иваныч не дал со своей любовью!»
Ух и тесно в шортах! Впрочем, они размера на два меньше, чем надо – не из озорства. Девочки ж для Иваныча старались!
Спереди, в том месте, где Ленкины красивые ножки соединялись с туловищем, шортики так туго, так анатомически подробно облегали «верблюжью лапку», что W-образные контуры делали отсутствие на Ленке трусиков очевидным фактом.
«Слишком очевидным! «Ту матч»! – Ленка любила ввернуть иностранное словцо при случае. Покойную мамусю копировала.
Обрезанные ножницами штанцы оставляли открытыми три четверти ягодиц – ну а чо хитрить? Да, всё голое. Весь зад как есть голый. И чо? У оставшихся в спортзале учениц зады такие же точно – задорно сияющая в свете ламп обнажёнка. По общему решению. В честь Иванычевой днюхи.
«Тусим по-взрослому, девки! - вспомнился Ленке вчерашний общий уговор. – А кто зассыт и соскочит – ту зачуханим!»
Куцые девичьи шортики - то же самое, что спущенная до колен мотня у пацанов. Это, если кто не в курсе, нынче модный тренд. Но пацаны и с мотнёй дебилы, а девочки в шортиках – это стильно и красиво. Кстати, ни одна в отказ не пошла: ведь если зачуханят - это пострашнее, чем голой жопой часок повилять. А зачуханят обязательно! Если кто в отказ. Короче, никто не соскочил.
«Когда все – не страшно! Одна бы и я – вряд ли!» - Ленка глянула на себя в проплывающее мимо зеркало. Филейчики, лишь самую малость подёрнутые жирком, при каждом шаге упруго играли мускулами, развитыми многолетними гимнастическими упражнениями. Симметрично закругляясь книзу, они плавно перетекали в столь же идеальных пропорций ляжки. Соединяясь и расходясь при ходьбе, ляжки мягко тёрлись друг о дружку.
«Ах, Леночка, вы просто крейзи!»
Пониже «верблюжьей лапки», ниже бледно-розовых мест, которыми «шоркались» ляжки, начинались широкие резинки стилизованных для «аэробики» разноцветных чулок. Чулки так же категорически запрещалось носить в школе - даже с легинсами, даже под юбкой - слишком взрослые ассоциации рождал их вид.
Единственно, на уроках физркультуры, которую школьники неуважительно именовали физрой, склонный к поцелуям Иваныч, положив на запреты, разрешал ученицам любые вольности – вид обтянутых чулками для «аэробики» девичьих ляжек превращал его в тряпку. Практичная Ленка этим беззастенчиво пользовалась.
Сегодня, чтобы растормошить Иваныча, вечно рефлексирующего из-за измен жены, девочки устроили настоящий муви-треш: все разом надели шортики «на голое тело» - без легинсов. А отвязанная Ленка вообще вышла в зал без трусов! «Муви» получилось потрясающее: массовый выпас W-образных «лапок» реально «порвал» парней; роняя слюни, они пожирали сумасшедшими взглядами физкультурниц - кое-кто даже на лавочку присаживался, скрывая стояк. Ленка, которой принадлежала идея «муви», была счастлива произведённым фурором. Иваныч, и думать забыв о своих горестях, козликом скакал в гуще учениц, чумея от изобилия девичьего мясца – Ленка даже чуть взревновала своего воздыхателя.
Сейчас, не желая отказываться от томительных ощущений, рождённых щекочущим промежность холодком, вдобавок раздосадованная нерешительностью Иваныча Ленка на кураже решилась испытать судьбу и в самом предосудительном виде, реально голожопая выскочила за периметр вольнодумного спортзала - в запретную для легинсов, шортиков и чулок общешкольную территорию.
Ведомая инстинктом, она чуяла, что может нынче совершенно легально дефилировать вслед за взвинченной неизвестными обстоятельствами мымрой – той не до разборок со строптивой ученицей. Сама же обмолвилась насчёт её «верблюжьей лапки»:
— Впрочем, может так оно и лучше!
«А кому лучше-то? И чо это за «оно»? Фигня какая-то!»
Вводя в ожидаемый транс встречную школоту, возбуждённая ждущей её впереди неизвестной «фигнёй» Ленка кривлялась, изображая манекенщицу и с припрыжки то и дело переходя на извилистый «подиумный» шаг.
Школота, впрочем, попадалась редко – разгар пятого урока.
Ленка любовалась многочисленными отражениями своей фигуры в обставленных цветочными горшками зеркалах пустых рекреаций, в стёклах дверей, отделяющих лестничные клетки от коридоров, даже в полировке настенных стендов – бесчисленные её копии неизменно подтверждали, насколько хороша она, чудо-Леночка – или, как она выставлялась перед подружками, «секси-гёрл».
Моднючий «безлямочный» топ канареечного цвета, обтянувший грудь, тяжеловатую для гимнастки, держался на четырёх пуговках, цепляющихся, казалось, из последних сил за растянутые петли лифа. Топ был бы так же невозможен, как и гетры, как и всё остальное – если бы не золотое сердце физрука, потакающего девичьим шалостям! Топ столько же голого тела оставлял плечам и животу, сколько куцые шортики попе – много.
«В таком виде, девки, надо на пляже жариться, а не чилить перед школотой!..» - завершающим штрихом образа Ленки были два оранжевых пышных банта, застрявшие в пепельно-белого цвета завитках разлохмаченной головы - странноватые для без пяти минут выпускницы.
Акселерат в очках, встреченный в переходе у столовки, заперхал, давясь положенным в рот куском обеденного бутера.
— Фак ю! – презрительно скривилась Ленка. – Зенки лопнут!
— Здрась!.. Вер... Андрев!.. - группка девчонок, выходящих из кабинета домоводства, вразнобой приветствуя директрису, изумлённо клевала взглядами непотребные детальки Ленкиного наряда.
Она, немо артикулируя за спиной Веры Андревны, отсемафорила им, что её «с физры забрали, да-да! В таком факовом виде!»
Девчонки, угорая с неё, прыскали в ладошки:
«Ты, мать, сдурела? Жопа прёт, как тесто из квашни!»
Как раз они на домоводстве тесто на дрожжах замешивали. А у Кравцовой оно, судя по сему, уже и поспело, и со всех мест наружу выперло:
«Трусы одень, Кравцова! Всё же насквозь! Ви-и-идно!»
«Завидуйте молча, сучки! - гримасничала им Ленка. – Кому видно, тому и стыдно! Фак!..»
И показывала девчонкам язык – длинный, как нос у Буратино.
Белые «чешки» легко, почти бесшумно скользили по скрипучему паркету. Ленка, вскинув руку к затылку директрисы, приделала «рожки» к её шиньону – мымра, не замечая своего позора, надменными кивками головы отвечала на приветствия школьниц.
Ученицы, пряча ухмылки, ныряли в тень, рылись в сумках.
Ленка, разойдясь, отстегнула верхнюю пуговку лифа. Неудержимой силой сисек топ-коротыш немедленно потащило в стороны, собирая ткань складками, рискуя обнажить краешки веснушчатых полукружий сосков. Ленка подумала, что это, пожалуй, чересчур. Но нарочно отстегнула и вторую пуговку – черти плясали в сердце. Жаль, уже некому было отвечать на её выверты: домоводство осталось за поворотом. Пустым коридорам ждать и ждать звонка на перемену. До дробного топота тысяч ног ещё верных полчаса.
В бесконечно длинном переходе, соединяющем спортзал с основным зданием школы и далее с административным корпусом, Ленка ещё ускорилась, но догнала директрису лишь у канцелярии. Шагая с ней в ногу, ученица нахально поправила себе расхристанные дыньки. Директриса молча проигнорировала её выходку.
«Точно что-то сдохло! Чтобы мымра такое пропустила?!»
«Шпилить собирается! – вдруг озарило Ленку. – Щас она слепой прикинулась, злобу копит! А после с костями сожрёт! Фак!..»
Училась Ленка не сказать что плохо – средне – но держалась дерзко, прогуливала, курила, затевала разнообразные «треши» - и привыкла к тому, что её шпилят. Даже до отчисления доходило - дважды - но в критическую минуту приезжал с рынка Сурен, деловой и мохнатый как японская макака, запирался с директрисой и решал вопрос. Ленка знала: «вопрос решали» не уговоры, сдобренные восточной лестью, а комки мятых купюр, хранимые в карманах кожаного пиджака Сурена. Хач с мужественной прямотой горца метал эти комки на стол в растущую пахучую груду:
— Тыбэ, началныца, на нужды школы! На, нэ жалко!
Комки были грязны - как и всё, что исходило от Сурена. Но «лавэ нэ пахнут» - они с лихвой компенсировали Ленкины выходки. Даже с изрядной лихвой. На некоторое время её оставляли в покое - до её новых, превосходящих всякое терпение бесчинств.
«За курево, что ли? - лениво прикидывала обладательница не только лучшей в школе попы, но и самого изобретательного на бесстыжие проказы ума. – Но девчонки курят все. За это не шпилят...»
Чем директриса - брыластая, оплывшая салом диабетичка, обряженная в позавчерашней моды крепдешин – чем она может навредить убойно вооружённой молодостью и красотой Ленке?
Что у неё есть - против Ленкиных румяных булок попы, против спелых дынек грудей? Против с предельным нахальством выставленного напоказ W-образного «персика» бритой налысо пиздёнки? Что - кроме шиньона на лысеющем черепе?
Ленке плевать на подляны. Она бесстрашная. Она борзая как...
«За татушку на шее? За гвоздик с брюликом в пупке? Или что-то посерьёзнее раскопали? Фак!..»
Ленка, перебрав в памяти «посерьёзнее», помрачнела.
«Медичка вломила, сука! Я же ей в кабинете во время осмотра на кушетку ссыканула! - озарило её. – И на её поганые пальцы...»
«...А нехер анал «пальпировать», не резиновый; пусть эта озабоченная у себя в раздолбанной кладовке шарится! - Ленка злобно хмыкнула. - «Мазок, мазок!» А у самой дух спёрло, пульс шкалит и рожа красная, а руки трясутся... я девочка чувствительная... вот и ссыканула... показала маньячке, что, типа, кончила, ха! Как она отскочит от меня - как ошпаренная - и рука в ссанине, и кушетка!»
«Но нет. Медичка после того случая, наоборот, ещё сильней в меня втрескалась. Ещё пуще маньячит: на осмотры через день старшеклассниц требует, с уроков снимает, девчоночьи письки перелапала все. Усадит в «гинекологичку», сунет нос между ляжек... и пизду нюхает, типа «смотрит». Ленке внимания больше всех, а она не сдаётся, кочевряжится: мол, «чо просто так смотреть-то? А лизнуть – ссыкотно? Ха-ха!»... Медичка девок на уроки обратно отправит, а Ленку одну то в кресле маринует, то на кушетке...»
«Так и перепреваем, мурашами покрытые: я на кушетке раком, она сзади сопит, «смотрит». Пальцы гадкие, скользкие - лезут и лезут! Хорошо что поверху елозят, глубже медичка ссыт - видит, что я целка. Если кто и вломил, то не она. Кто-то из стукачей мымриных. У медички дверь стеклянная, могли спалить запросто! Фак!..»
... Директриса с возникшей из недр канцелярии завучихой - обе разом перешли на цыпочки и, торжественно раскрыв перед Ленкой дверь в «предбанник» директорского кабинета, замялись снаружи.
«Слезайте, граждане, приехали, пиздец! Череповец!»
— Прибыли, значит, в пункт назначения? – хмыкнула Ленка.
— Дальше – одна. И прошу, Леночка, не выделывайся там... Товарищ «оттуда», оч-чень важная персона! - завучиха с благоговейным ужасом ткнула пальцами вверх, показывая, откуда это «оттуда». – Школа на тебя надеется! Не подведи нас и Веру Андреевну!
— Товарищ - из опеки? – поскучневшая Ленка заглянула через плечо завучихи в «предбанник». - Из-за моего... отчима?
В приёмной было пусто. Ни секретарши, никого вообще. Значит, «товарищ» засел в святая святых – директорских покоях. Один.
— О. нет-нет! Сурен Арамыч ни при чём! У нас другое... Пожалуйста, Леночка! – сладко до отвращения просюсюкала директриса. – Поласковей с товарищем! Лично тебя прошу! Ты сможешь, зайка!
Дверь за Ленкиной спиной затворилась. Щёлкнул замок.
«Заперли! Охуеть! – она ощутила себя агнцем, посланным на заклание льву в клетке. – Чо ж там такое? Или - кто?»
Осторожно ступая по мягкой дорожке, она пыталась угадать:
«Мачеха могла заяву накатать? На падчерицу с муженьком? - этот вариант казался ей сейчас наиболее вероятным. - Могла!»
Последнее время мачеха с армянским «папой» жёстко срались. Мачеха ревновала к ногасто-жопастой падчерице. Ленке довелось на днях участвовать в их сваре - перечисляя грехи Сурена, та орала:
— Сдам ментам и тебя, и твою ёбаную проблядь! Несовершеннолетнюю минетишь!
— Я, значит, «проблядь несовершеннолетняя? – Ленка, изобличённая следами Суреновой кончи на лице, расхохоталась в глаза визжащей суке. - Ну это как сказать! Вообще-то «восемнадцать мне уже»! Факаться имею право - в своём-то доме! Да, Суренчик?
В мыслях Ленки промелькнуло, что зря она не сдерживала языка, зря дразнила мстительную дуру. Смеялась, накаливала её:
— Не ссы, Амина! Конча для кожи - кул! У тебя рожа тыквой! Перезрелой! На, помажь – вдруг поможет?
Как ни отвратителен мохногрудый, коротконогий жирдяй - всё же за него стоило бороться. Ведь он сам, как и его вечно мятые комки денег, должны принадлежать ей, а не какой-то там Амине!
Теперь, когда мамуси нет, «законный опекун» прилип к падчерице как банный лист к жопе. Минетит дважды в день. Ленке, правда, и больше нипочём - но тут всё от Сурена зависит. Папик из сил выбиваться не должен. А то скукожится – и в кусты.
«Нормально же сосу, ему самое то! Зато... - Ленка, практичная девушка, вспомнила свои сокровища, предусмотрительно сложенные в каптёрке Иваныча. – Ой, что это у нас? Айфончик? Сумочка Луи Виттон? Платьице от Версаче? Перстенёк с брюликом?»
Сурен при одном виде её распахнутого губастого рта мечет бабки как налим икру. Поэтому Ленка терпит его. Только поэтому.
«Я сирота, мне можно... Фак!»
Ленка, сознавая свою власть над хачем, доит его тем же манером, как доят коров доярки за отростки на вымени.
«Бык – он типа коровы, просто с единственным «отростком»! Пока Сурен платит – я его дою. Всё по-чесноку.»
Не всякой так везёт – оторвать себе «икряного» папика!
Подруги отчаянно завидуют её умению находить себе папиков. Девочкам снятся поездки в дорогих тачках, карты фитнес-клубов, кружевное бельё - всё это есть у Ленки, а им тоже хочется.
Знали бы девки, какие жертвы падчерица кладёт на алтарь сексуальных изысков своего опекуна: мало, что сперму глотает как сливки на завтрак! Так ещё и круто шалит с ним в наглухо тонированном чреве чёрного «Мерса» - после школы. Главных изысков у ары ровно два: минет и анал - на целку её Сурен не претендует.
Минет Ленка и сама обожает. Дико! Это, можно сказать, её призвание, её фетиш – сосать! А «задние ворота» Леночка как может бережёт, не позволяя раздолбить их в хлам армянским «крюком». Хотя Сурен маниакально жаждет её гимнастической накачанной жопы! Ленка и не против, в принципе - но сперва Амина должна вылететь с квартиры. Кубарем.
— Выгони её, Сурик! И факай меня тогда - куда хочешь!..
Трёхэтажный особняк дореволюционной постройки – жалкая руина, хоть и историческая ценность, между прочим - достался мамусе от деда, а после неё унаследован Ленкой. Семь комнат в старинном стиле, печи с изразцами, участок десять соток.
— Ты её ко мне сюда привёл, ты и прогони! Обнаглела, сука!
Ленка армянского папика ежедень подзуживает:
— Решай, Сурик! Я тебе – жопу, ты мне – хоромы... Мои, между прочим! А Амину нахуй! Ремонт сделаешь, заживем... Решай!
Сурен вроде дозревает. Святым Эчмиадзином клянётся выбросить вон суку, но чо-то кишка у него тонка: весь его бизнес идёт через мачеху. Амина - его главбух и всё такое. С правом подписи.
— Решай, Сурен!
Мачеха, чуя неладное, бесится: «ёбаная проблядь» и её «дорогой супруг» крепко спелись! Что-то задумали!
Могла Амина заложить армянского «папу» с «дочей» ментам? Ещё как могла!
... Сзади вновь щёлкнуло. Директриса, всунув голову и половину туловища в приоткрывшуюся дверь, пролепетала умильно:
– Зайка, – она маялась, подбирая слово. Испытывая сильнейшие нравственные муки, которые ей, безусловно, причинял облик голожопой «зайки», она всё же терпеливо грела свои брылья улыбкой. – Зайка!.. Красотуля ты наша!.. Цыпа! Ты там применись... поласковее... он к таким... зайкам... тяготеет. Товарищ полезный! Школе... нужный! Ты, если что – поласковее! Я прошу! Умоляю!..
Мымра аж слезу пустила – от избытка чувств, видимо. Ленка и не подозревала в ней столько сиропа!
— Он чо, мент? – по-свойски осведомилась Ленка. Сегодня ей, видимо, позволено всё. – Крыша наша, чо ль?
— Крыша? – директриса чуть не подавилась жаргонным словцом. – Что ты! Спонсор, Леночка! Спонсор! Спонсор!
— Окей, раз спонсор! – Ленка проверила себя - топ, шортики – и шагнула к полированной дубовой двери в кабинет. - Окей. Поласковей, говорите? Чо, мне не трудно. Фак с ним! Не съест же...
— Бог с тобой, дитя! - партийная щепоть истово перекрестила Ленкину бликующую в сиянии ламп жопу. – И да... фак с ним!..
Директриса свернула щепоть, отёрла слезу и испарилась из «предбанника». Замок вновь щёлкнул, отсекая пути отступления.
«Пиздит и не краснеет, сука! – Ленка встала у тяжёлой двери, ведущей из «предбанника» в кабинет. – Небось кучу бабок торчит «спонсору»! А Леночке чо – шиш с маслом? Леночка им – для ча? Субботники отрабатывать?»
Мрачная и красивая, она повернула медную ручку на двери:
«Фак ю, дорогая Вера Андревна! Я вам... не шлюха!..»
Комментариев 0