Нравы дворянского сословия ч.4 (эроповесть)

Ужин наконец-то закончился и два старых друга перешли в соседнюю комнату перекинуться в вист. Надежда Кирилловна увела Стыковского в бильярдную. Расположившись на кушетке, она доверительно обратилась к нему:

– Дмитрий Николаевич, вам нравится Петербург? У меня с ним связано столько чудесных воспоминаний. Не поверите, я даже там курить впервые попробовала, – рассмеялась Наденька. – Не верите? И напрасно. Как жаль, что моё образование в институте благородных девиц уже давно завершилось и я не вернусь больше туда. А здесь, в родительском доме, мне невыносимо скучно и обыденно. Хочу выйти замуж и уехать отсюда, как можно скорее. Кажется, вы способны меня понять, неправда ли, mon amie?

– Знаете, Надежда Кирилловна, не могу похвастаться чрезмерной свободой, но со своей матушкой я замечательно ладил в годы учёбы. Она мне ничего не запрещала, даже карты, вино и женщин. Зато теперь всё моё время занимает только служба в суде. Пренеприятнейшее занятие, скажу я вам, копаться в бумагах, судебных тяжбах и принадлежать прихотям начальства с утра до вечера. Крайне скверное чувство быстро уходящей молодости, поверьте, Наденька.

– У вас были связи с женщинами?! – воскликнула Надежда Кирилловна, усаживая Стыковского рядом с собой, – расскажите, пожалуйста, это так интересно...

– К чему вам это? Вряд ли для вас, это будет интересно. Подобные связи весьма предосудительны для молодой образованной девушки. Бога ради, не обижайтесь, Наденька. Не имея собственного опыта в этих отношениях, трудно ощутить всю их прелесть. Но я никогда не жалел о своих связях с женщинами и только от них я смог научиться многим необходимым вещам.

– Вот ещё! Почему вы такого обо мне мнения. Думайте, что я институтка и ничего не испытала из того, что вам известно? Я не ханжа и не чураюсь подобных отношений. Если хотите знать, у меня есть некоторый опыт в связях с мужчинами.

– Вы меня просто сразили, Надежда Кирилловна. И кто ж тот счастливчик, кому досталась ваша невинность?

– Воспитанный молодой человек, – горделиво вздёрнув подбородок, сообщила собеседница, – через два года он заканчивает военное училище. Да у нас было всего один раз. Я даже не поняла того, о чём так много говорили мои подруги.

– Судя по всему, Наденька, вы были у него тоже первой. Я даже полагаю, что вы ничем не предохранялись.

– Напрасно вы так скверно обо мне судите. О таких вещах нам рассказывали на курсе по ведению семейных отношений в супружестве.

– Представляю, что вам на этих курсах наговорили. Но это всё в теории, а практические навыки остаются лишь в условиях замужества.

– Ну и что, пусть в замужестве всему научусь. Главное, чтобы мой избранник меня любил.

– У вас есть конкретный соискатель?

– Когда он закончит Владимирское военное училище в Петербурге, мы поженимся.

– Это он вам обещал? И долго вам ждать сей дивный час? – снисходительно улыбнулся Дмитрий Николаевич. – С кем изволите коротать безрадостные годы до брака? Впрочем, могу предложить свои услуги, а в дальнейшем руку и сердце, коли изволите принять моё предложение.

– Даже так? – удивлённо произнесла Надежда, недоверчиво глядя на Стыковского. – Для этого я слишком много вам рассказала о себе. Не находите? Так-то вы мне весьма симпатичны, в качестве любовника. Но если я забеременею, Дмитрий Николаевич, тогда вам придётся на мне жениться, хотите вы этого или нет. В противном случае, мой рара́ отдаст вас в солдаты. Конечно, если вам не дорога карьера, но на аборт я категорически не соглашусь. Послушайте, Стыковский, хотите меня поцеловать? – порывисто ухватив Дмитрия за руку, возбуждённо воскликнула Надежда Кирилловна.

– Вы, Надюша, мне решительно нравитесь, – охотно признался Стыковский, привлекая к себе хрупкую фигурку девицы, нежно касаясь губами зардевшего лица девушки. – Но есть одна проблема, где нам встречаться для подобных услад?

– У рара́ в наших угодьях превосходный охотничий домик. Можно воспользоваться этим прибежищем. Вас бы это устроило, Дмитрий?

– Вы сущий ангел, Наденька. Позвольте повторить наш поцелуй на французский манер? На вашем курсе его демонстрировали?

– Этому мы с девочками сами научились. Не возражаю, Дима, даже если хотите позабавиться моей грудью, я не обижусь.

– Почту за честь, моя милая, – заверил Дмитрий Николаевич, вкладывая свой язык в приоткрытый ротик молодой любовницы. Правая рука легла на грудь Надежды Кирилловны, касаясь пальцами твердеющего соска под лёгкой белоснежной кофточкой.

Вскоре девушка томно вздохнула и решительно отстранилась от Стыковского.

– Довольно, Дима, мне после ваших нежностей до утра не заснуть. Продолжим в другой раз, при более удобных обстоятельствах. Я попрошу папеньку не отказывать тебе от дома. Будешь приходить к нам под любым уместным предлогом. Сходим в театр, говорят там новая премьера. Пусть привыкают к тебе. Мне просто необходимо отвлекаться от этой беспросветной рутины. Maman, препятствовать не станет. Ты ей очень понравился, Димочка. А я ей порядочно надоела со своей меланхолией и капризами. Просила отпустить меня в Петербург, так она ни в какую.

– Наденька, я пойду к нашим дамам, пока они сами сюда не явились. Меня на сегодняшний вечер обязали развлекать их беседами.

– Меня ты прекрасно развлёк, проказник, – мило улыбнулась Надя, возвращая поцелуй молодому человеку. – Сходи, а я пока приведу себя в порядок.

* * *

Оставшись за столом с хозяйкой дома, Калерия Евлампиевна нехотя поддержала беседу о Стыковском, как о кандидате в женихи Надежды Кирилловны.

– Они мило смотрятся рядом, Агния. На мой взгляд, он весьма хорош собой, родом из зажиточной семьи, правда, его батюшка давно умер, но оставил прекрасное имение в Падах, В городе каменный двухэтажный дом. У них с матерью, хорошее состояние, акции железной дороги и пароходства. Самое подходящее время вступать в брак, создавать семью, строить карьеру по службе. А как Надя на это смотрит. Ведь он, полагаю, увезёт её в свой Саратов если здесь с карьерой у него не заладится.

– Кирилл Игнатьевич сделает всё от него зависящее по службе. Но Надюша спит и видит себя в Петербурге. Правда, там у отца остались крепкие связи. Хотя, под его присмотром карьера быстрее продвинется. Не захотят жить с нами, скатертью дорожка, но это им решать. Сами, как с Петром живёте, во всём ладите?

– Выбирать не приходится. На жизнь хватает и ладно. Изредка в карты поигрывает и винишко своё дует, лёжа на диване, а так тихий старичок, без особых проблем. Словом, приходится мириться с его слабостями, – печально вздохнула Калерия.

– С ним и любовник лишним для тебя не будет? – предположила Агния Львовна, – ты ещё женщина с шармом. Поди, дорогая, мужики на тебя поглядывают с понятным интересом. Когда на приёме тебя с Дмитрием Николаевичем увидела, так, грешным делом, даже позавидовала, что прибрала к рукам этакого красавчика.

– Куда мне такой жеребец, ему кобылка помоложе надобна. Вот женишь его на Надежде, глядишь и сгодится с кем втихомолку подурачиться, когда молодая жена прискучит. С Кириллом у тебя всё ладно? – поинтересовалась старая подруга, – спать к тебе просится или как мой Петрушка, без мадеры в постель не уложишь.

– Тот ещё вояка, ему меня мало, так на чужих бабёнок свою пушку примеривает. Третью горничную меняю, – театрально всплеснула руками Агния.

– Так дозволь ему какую поприличнее, из надёжных, разумеется, может и поутихнет со временем.

– Тебе бы я доверилась, только без огласки. Хочешь, Лерочка, уступлю, а там тебе решать, что с этим гренадёром делать.

– А самой-то как? Петруша только в карты гож. Ну, разве что вспомним нашу молодость если не забыла, – прикоснувшись к так давно знакомой груди подруги, предложила Калерия.

– Но на Кирилла особо не полагайся. Моя задница ему всегда теплее кажется. Хочешь, я ему скажу про тебя?

– Скажи, коли надумала, – пожала плечами Калерия. А что для него в постели лучше всего?

– «Леденец» свой бабе за щеку засунуть. Это ему непременно лучше всего. Сколько горничных жаловались на его распутство. Представляешь, за все годы замужества с ним, я так и не привыкла к этому баловству у мужчин. Ну, это тебе самой решать, что позволять этому извращенцу, но я тебя предупредила. И то хорошо, что по борделям не ходит.

– Только накажи, чтобы Пётр ни сном ни духом обо мне. Схожу на картёжников взгляну, – предложила Калерия, вставая из-за стола и целуя Агнию в губы, обменявшись прикосновением к своей груди старой подругой.

* * *

Когда Дмитрий Николаевич вернулся в столовую, Калерии Евлампиевны он не застал. Агния Львовна сидела за столом в одиночестве, задумчиво глядя перед собой, но тут же оживилась при виде его.

– Как, Дмитрий Николаевич, находите мою дочь? Бывает, что за весь день из неё слова не вытянешь ни какими силами. Заносчива слишком. Подумать только, в её-то годы такая чопорность. Помню, я отбоя от молодых людей не знала. За мной такие люди ухаживали, не слукавлю вам, особы из императорской фамилии добивались моего расположения, но я выбрала моего Кирилла Игнатьевича. Блестящий офицер, герой войны с турками. Он и сейчас мужчина хоть куда...

– Но согласитесь, Агния Львовна, – с улыбкой продолжил Дмитрий Николаевич, – порой молоденький офицер куда больше привлекает ваше внимание среди толпы гостей на губернаторских приёмах.

– Дмитрий Николаевич, а вы знаток женских душ? Должна с вами согласиться и не стану возражать. Иногда пробегают по спине мурашки при виде немногих представителей среди молодых людей.

– Допустим, как сейчас? Простите, Агния Львовна мою вольность, бога ради!

– Что о том говорить? Не стану лицемерить с вами, Дмитрий Николаевич. Была грешная мыслишка и если бы я вас не прочила в мужья своей Наде, как знать, чтобы я могла себе позволить с вами, молодой человек?...

– Мало знать, как найти то, что хочешь, Агния Львовна, надо уметь найти то, чего не знаешь. А это дорогого стоит, иначе, во имя чего жить на этом свете? – проникновенно произнёс Стыковский, понижая голос до шёпота, положив руку на запястье губернаторши.

– Позвольте вам напомнить, мой друг, – взволновано произнесла Агния Львовна, – вы здесь несколько по другому поводу, – не убирая своей руки, напомнила она.

– Суть та же и она не исключает причину моего приглашения сюда. Мы могли бы заключить с вами нашу тайную договорённость. Я женюсь на Надежде Кирилловне, а её матушка непременно становится моей любовницей. Или я не женюсь на вашей дочери, и не становлюсь вашим любовником. Стало быть и разговора между нами не было. Вам решать, милейшая Агния Львовна.

– Позвольте, Дмитрий Николаевич, как такое возможно, живя в одной семье?...

– А почему бы нет? Такое происходит сплошь и рядом. И если об этом никто не говорит вслух, то это вовсе не значит, что этого нет и в помине. Просто это не принято обсуждать на людях, – доходчиво объяснил Дмитрий Николаевич, опуская руку на колени Агнии Львовны.

– А если это вскроется и ваша супруга узнает об этом? – вяло отрицая его намерение, растерянно произнесла Агния, но удерживая руку молодого человека на своих коленях.

– Такое ни в коем случае не должно выходить за рамки наших отношений с вами, Агния Львовна. Причём, какая гарантия, что у моей жены не будет подобной ситуации с кем-то ещё? И кому же утешить меня, как не любимой тёще?

– В таком случае, как придётся моему супругу подобная ситуация с моей изменой, не приведи бог?

– Возможно, вы так же простите ему его измену.

– С чего вы взяли, что ему есть с кем изменять?

– Ревность подскажет достойный вариант, – произнёс Стыковский.

Дмитрий Николаевич склонился к лицу женщины и приник к губам будущей тёщи. Агния порывисто сжала руку Стыковского, расслабленно пропуская в себя язык неожиданного любовника.

– Дмитрий Николаевич, сюда могут войти, давайте не сейчас... – освобождаясь из пылких объятий молодого человека, попросила Агния Львовна.

– Если вы мне доверяете, Агния, расслабьте колени. Я хочу этого прямо сейчас, хотя бы рукой, в качестве аванса на будущее.

– Ты сумасшедший, Дима! – порывисто дыша прошептала Агния, с опаской расслабив стиснутые колени.

Похоже, я сума схожу с этим мальчишкой, заключила она про себя.

* * *

Заглянув в комнату, где устроились игроки, Калерия облокотилась на массивный книжный шкаф, наблюдая за партнёрами. Мужчины завершили партию и отвлеклись на вошедшую к ним Калерию.

– Душа моя, мы уже закончили, – обрадовал супругу довольный Пётр Селивёрстович, пряча в карман двубортного сюртука пару денежных купюр.

– Ты и здесь игорный дом устроил, старый картёжник, – раздражённо произнесла Калерия, выхватывая деньги из рук мужа и возвращая их на стол перед Кириллом Игнатьевичем. Тебя в приличный дом приглашать нельзя. Ступай к Агнии, мне с твоим другом необходимо переговорить.

Пётр Селивёрстович разочаровано вздохнул и, огорчённо пожав плечами, направился в столовую, допивая на ходу рюмку модеры.

– И как это понимать, Кирилл Игатьевич? Тебе уже прислуги мало? Решил играть по-кру́пному? Мне твоя Агния жалуется, что ты всех баб в доме замучил. Мне как принимать твои приставания при людях? В молодости ты был более разборчив, разбаловали тебя женщины. В мои двадцать лет, на меня даже не глядел, а тут вдруг прозрел. Довёл свою супругу, сама мне тебя сватает в любовники. А мне выходит, картёжника на бабника прикажите поменять? Чего глазищи пучишь? В молодости я и минуты не сомневалась бы.

Кирилл Игатьевич, виновато взглянув исподлобья на Калерию, лишь пожал плечами и тяжело вздохнул.

– Будет тебе, Калюша, что старое ворошить. Ты тогда девчонкой была, мог ли я рассчитывать на какие-то чувства ко мне. Тогда Агния под сердцем Надюшку носила. А ты мне всегда нравилась, только слюни утирать успевал. Хотел как-то у Петра тебя в карты выиграть. Но он упёрся и ни в какую, хотя сам не любил тебя, Калюша. А что не любил, сама знаешь. Прояви тогда каплю решительности, моей была бы.

– И вдруг надумал взять своё, за все упущенные годы. Не опоздал ли, Кирилл Игнатьевич?

– Надумал ещё тогда, как увидел вас с Агнессой однажды вдвоём наедине. Вы тогда помоложе были. Набрались идей феминизма из французских журналов. И ну давай лизаться друг с дружкой, как девки в бордели. Стоп, думаю, эта мне слюнявая радость в доме ни к чему. Тем же днём «отодрал» в постели свою феминистку во все места, чтоб дурь в башку не лезла, а занималась тем, чем пристало порядочной бабе в семье – за дитём ходить, мужа любить на разный манер, как ему угодно будет. А вам с Агнией ограничить ненужное общение. Но это я погорячился, признаю. Зол был на тебя, что от меня сторонилась без оснований. Глядишь, ребёнка бы тебе сделал и не занималась бы всякой ерундой.

– Ну, теперь-то уж не сделаешь, ушло наше время, а жаль. Дочь у тебя ладная получилась. Зятя я тебе хорошего нашла. Живи да внуков жди.

– Это они, как сами захотят. Сама-то что решила? Насчёт супруга не беспокойся. Договариваться с ним я больше не стану. Ни знать, ни ведать не будет, с кем супруга обретает без его присмотра. Сегодня в столицу, завтра за Урал поедет. Чего штаны в кресле протирать, да газетки почитывать.

– Уже прикинул, когда со мной похоть свою справлять, Кирилл Игнатьевич? – с осуждением покачала головой Калерия Евлампиевна. – Только у меня той сноровки в постели, как у твоей Агнии нет, сам понимаешь.

– Агнию обломал под себя и с тобой проблем не будет.

– Агния твоя жена, а я в наложницы к тебе не записывалась. Вопреки здравому смыслу, терпеть не стану.

– От меня бабы сами не сбегают. Агнесса их спроваживает, чтобы не наглели. А я ей не противоречу. Не будет та, будет другая. Было бы моё желание и здоровье.

Так закончился этот званный ужин, оставив в проигрыше только Петра Селивёрстовича, чей законный выигрыш так и не попал в карман сюртука своего хозяина. Уже к десяти часам гости покинули хозяев, обещая чаще встречаться. Желая возместить утерянный выигрыш Старикову, Кирилл Игнатьевич, приобняв друга, дружески пожал ему руку, оставив в ладони гостя пару выигранных им ассигнаций. Сдержано обменявшись рукопожатиями со Стыковским, он учтиво предложил тому заходить к его домочадцам при желании общения с ним у его «куриц».

* * *

Высадив из коляски у особняка Ста́рикова своих попутчиков, Стыковский направился к себе на квартиру. По прибытию домой, он был нежданно удивлён присутствием у своей хозяйки её сестры.

– Извольте познакомиться, Дмитрий Николаевич, с моей сестрой, Катериной Лаврентьевной. Зашла меня проведать, да запозднились с разговорами. Не гнать же бабу на ночь глядя под дождь.

– Вы уж не обессудьте, что потревожила вас со столь поздним визитом, – кротко повинилась Катерина перед Стыковским. Редко видимся с сестрёнкой, вот и выбрала время не самое подходящее, но мы уже закончили нашу болтовню. Осталось найти где мне переспать ночь, а уж утром уйду ти́хонько, не потревожу сборами.

– Уж тут вам самим выбирать, где ночевать, – галантно предложил выбор гостье Дмитрий Николаевич.

– С детства спала в вашей комнате, а у Поли кровать шибко узкая, трудно двоим улечься, мы с ней дамочки в теле. Может, возьмёте меня, Дмитрий Николаевич, на постой, одним постояльцем больше, одним меньше? Я женщина спокойная, не шумливая. Лягу калачиком не потревожу.

– Не сумливайся Дима, – вступила в переговоры Полина Лаврентьевна, одобрительно прихлопнув ладошкой, по объёмному заду сестры – забирай мою Катюшку, не пожалеешь. Жаркая бабёнка и телом чистая. На улице дождь накрапывает, дело к осени, А с Катюхой есть обо что погреться. В другой раз сам звать будешь.

– Кто бы спорил, Поленька. У меня и подушек с избытком. Прошу устраиваться на постой, Катя.

– Я уж вам и кроватку перестелю свеженьким бельишком, – метнулась к комоду Полина, скоро выдвигая глубокие ящики с комплектами постельного белья.

– Бельишко давай, сама застелю, – настояла Катерина Лаврентьевна, скрываясь за дверью комнаты жильца.

– Вижу из гостей пришёл, Митя? Может, поешь и выпить найдётся, предложила Полина постояльцу.

– Спасибо, милая, не хочу. С чего вдруг решила поделиться сестрёнкой? У неё, вроде, есть с кем погреться...

– С кем же мне делиться таким любовником, как ни с сестрой? Или не угодила, ваше благородие? Хоть она и младше меня, а в умении не уступит, сам сравнишь. А её выпивоха один поскучает без моей Катьки, голь перекатная. Ну, ступай к ней, ждёт, поди. Утром разбужу к завтраку. Только обо мне надолго не забывай. Катюха, девка бедовая, а я для тебя баба верная. Под чужака не лягу без особой надобности. Иди, милок, бог вам в помощь, перекрестила она в спину, уходящего по коридору Стыковского. Проводив Дмитрия Николаевича, Полина, с скрытой завистью, вздохнув, направилась в свою комнату.

* * *

Оставленные Стыковским у порога особняка, Стариковы направились к парадному входу. На нетерпеливый звонок в дверь, камердинер, шаркая войлочными сапогами, торопясь распахнул перед хозяевами дубовую дверь, пропуская господ в дом.

– Евгений Александрович уже спит? – мимоходом поинтересовалась Калерия, направляясь в свою комнату на первом этаже.

– Сперва они шумели, а потом утихли, барыня.

– Степанида у себя?

– Сперва она с барином шумела, а потом к себе ушла, – с готовностью доложил Михеич, подобострастно глядя слезящимися глазами на Калерию Евлапиевну.

– Ступай, пришли её ко мне, положено прислуге хозяев с гостей встречать.

В голове Калерии Евлампиевны бродили различные настроения, требующие реального воплощения. Непросто было наблюдать за флиртом молодого любовника, явно ощущая, закипающую ревность к этой несмышленой девчонке. А уж губернаторская ласка её колена, после стольких лет напускной холодности, вовсе обескуражила Калерию. Будь он тогда ловчей, сегодня уже мой сын, тискал прислугу по углам, а ни этот стоеросовый Женька. Одно порадовало, что не забыла Агнесса той нежной дружбы в пору их давней молодости.

В дверь постучались, вошла Стеша, держа сложенные кисти рук под белоснежным фартуком.

– Звали, барыня? Чего изволите, Калерия Евлапиевна?

– Изволю, чтобы встречала меня в дверях. Откуда и во сколько бы я не пришла домой. Если, конечно, не под Женькой лежишь, дорогая.

– Слушаюсь, барыня, виновато подтвердила Стешка указание своей хозяйки..

– Долго куролесил твой баламут? Таблетки принимаешь после него?

– Часа два тискались, а потом унялся, слава богу. Но таблетку я приняла, как приказывали.

– Сама-то успела получить своё?

– Раззадорил только, – криво усмехнулась Стеша, поправляя волосы под косынкой на голове.

–Не дело так бабу бросать. К Михеичу что ли после него бегать?

– Перетерплю, не в первой.

– Ладно, прикрой дверь на защёлку и пошли в ванную. Бритвой приходилось пользоваться.

– С шестнадцати годов мамка приучала следить за собой. Подмышки подбривать, там внизу, где достану. У меня своя с собой. Вашу никогда в руки не брала, Калерия Евлампиевна.

– Правильно делаешь, А себе зачем так рано?

– Училась мамкиных клиенток к операции готовить.

– Она у тебя врач что ли?

– Если по-простому – повитуха.

– А чего не работаешь у неё?

– К клиенткам не допускает, денег не даёт, в господах доходы лучше.

– А почему она в больнице не работает?

– Документов по этому занятию нет. Только санитаркой.

– Тогда держи бритву, ножницы и расчёску, сделай мне чисто в подмышках и внизу подровняй, как положено, чтобы перед мужчиной стыдно не было за неопрятность.

– Понимаю, барыня, – с готовностью приняла Стешка бритвенные принадлежности из рук Калерии.

– Чего ты там понимаешь? – строго одёрнула служанку барыня. Прикажу, языком проверишь свою работу.

– Как прикажите Калерия Евлампиевна. Вам с превеликим удовольствием всё сделаю и языком проверю, довольны будете.

Продолжение следует